2,152 total views (from 2022/01/01), 7 views today
Почему половой акт, по физиологическому смыслу связанный с исполнением основной задачи всего живого, в сознании агрессивных россиян связан с унижением, с убийством, с сокрушительной победой?
Основной инстинкт
Иосиф Гальперин
Я хотел бы уточнить: речь не о об инстинкте продолжения рода, а о его дебильном родственнике — об инстинкте сексуального насилия. Говорю о том, почему именно он лежит в основе откровенного массового российского поведения и тайных удовольствий российской элиты. Именно в нем проявляется та хтоническая мгла, которая не дает развиваться российской цивилизации. Уже которое столетие.
Сейчас ценность сексуального насилия проявляется не только в вялом ходе расследований изнасилования, не только в снисходительном отношении общества к архаическим нормам шариата или в популярности идеологии АУЕ, с ее упором на «петухов» и «опущенных». Она, конечно, видна и в швабрах, которые «псины» суют в кишки непокорным, даже и в хоровых кричалках футбольных болельщиков: «…ть «Спартак» (или кого другого).
Вообще, любое обращение госпропаганды к сосуществованию в отдельно взятой постели всегда подозрительно, по крайней мере — свидетельство отвлечения общества от чего-то или неудавшегося у власти, или каких-то ее диких целей. Кто ж знал, что сейчас это была подготовка к войне.
Почему половой акт, по физиологическому смыслу связанный с исполнением основной задачи всего живого, в сознании агрессивных россиян связан с унижением, с убийством, с сокрушительной победой?
Казалось бы — ну и что? Тестостерон зашкаливает, адреналин победы, чего в этом страшного? В тестостероне и адреналине — ничего плохого, а вот то, что на российских просторах приводят они в действие совсем не жизнеутверждающие стремления — ничего хорошего. В подкорке российского человека сексуальное насилие делает из равного субъекта объект издевательств, само понятие эмпатии вызывает лишь гогот.
И понятно, что ценность человеческой жизни стоит ниже воли сильного, ниже службы государству и следованию усвоенных в подворотне понятий. Поэтому девушек, задержанных на антивоенной акции, в отделе полиции «Братеево» оскорбляют, гнут к животному состоянию, поэтому восемнадцатилетнюю девчонку из Ирпеня под Киевом восемь дней коллективно насилуют солдаты. Думаю, те самые срочники, которые не забыли издевательства казарменных «дедов».
Я не хочу сводить все к жестокости войны. Войны когда-нибудь кончаются, а тупая жестокость никуда не уходит даже из постиндустриального мира. Конечно, не только в России. Но в России — виднее всего, по крайней мере — нам. И жестокость эта никак не отграничивается общественным мнением или церковными обрядами и заклинаниями, в которых из слов Христа, говорившего о своей искупительной жертве «за други своя» — за грехи человечества, делают призыв жертвовать жизнями во имя приказа.
Это ведь не одни грубые «козлы»-мужики видят насильственными отношения с другими представителями рода, это и женщины, не обязательно при этом с мазохистским наслаждением, а и тоже — со стремлением оскорбить, унизить, низвести к плинтусу. Дура-молодка в ролике говорит о том, что ей э-э-э наплевать на санкции, потому что у нее в огороде вырастут картошка и капуста. Конечно, ей плевать на подавляющие проценты населения, у которых и огорода-то нет, на то, что в магазинах картошка продается от товарных производителей, а у тех семенной картофель весь импортный. Ей главное — поржать над шибко умными, шибко цивилизованными, а что там будет в действительности — за пределами внимания. И делает она это самым примитивным матом.
Феномен мата, на котором думает и говорит «глубинный народ», не отставая от рабоче-крестьянской интеллигенции. Звонят пленные с Украины, звонят родным. И пленные, и родные свои трагические обстоятельства обсуждают матом. Думаю, что это не одни эмоции, а и глубже: мышление матом не позволяет вычленить виновных в том, что ребята оказались в плену, что они оказались на братоубийственной войне, что некоторые из них — военные преступники.
Презрение к человеку, манипулирование им, ничтожная цена жизни — все это подчеркивается ходом военных действий, ходом освещения их. Кремль неведомо зачем послал тысячи и тысячи солдат, многие из них погибли в своих железных колесницах, полтысячи — в плену, воинство бомбит родильные дома, зато альфа-самец выходит в нелепом бронежилете в стеклянную клетку — и его приветствует ревом стадион, на котором привыкли кричать «е…ть!»
Да вот и война, если вспомнить, готовилась на фоне сексуального пропагандистского насилия. Годы вранья про «Гейропу» привязывали возможность, а то и необходимость вооруженной вражды к нетрадиционным половым отношениям. В момент вторжения (слово неслучайно) патриарх Кирилл объяснил, что православным надо воевать со всеми теми странами, в которых возможны гей-парады. Влез в пропаганду войны, христианин, со своей шваброй. Но при этом он совершенно не спешит пастырским посохом изгонять иерархов, уличенных в растлении молодых послушников, а тех, кто выносит сор из алтаря, патриархия преследует.
По этому же принципу госэлита с гоготом подхватывала обличения распутной «Гейропы», совершенно не смущаясь видео Жириновского, воспитывающего будущие руководящие партийно-государственные кадры в сауне, подхихикивая над гомомафией в богеме и с пониманием относясь к традициям Александра Македонского, культивировавшего в своем войске, так сказать, «круговую поруку». В слухах, объясняющих некоторые восхождения явно ничтожных персонажей физической близостью к высшим эшелонам, не видят ничего зазорного. Как говаривал один комсомольский вождь, хочешь делать карьеру — терпи. Как же иначе обеспечить личную преданность? Ну и заодно привязать к себе компроматом, на всякий случай.
Что же это они тогда так про «гей-парады»? Неискренне? Да нет, даже с некоторой обидой, как объяснила мне один умный человек. Потому что для них, пресыщенных, любой нетрадиционный секс — как свидетельство избранности, а тут, безо всякого принуждения, люди радуются тому, что выбрали друг друга. Обыкновенные люди, пусть и не традиционные. Если им там так можно, стоило ли здесь терпеть, а потом и самим отыгрываться?
Вернемся к подлинной сути полового акта — он ведь в совместном делании общего будущего, в любви. Нежности, а не жестокости. Для любви не может быть дискуссионным вопрос о домашнем насилии, а для путинского общества — может. Потому что оно понимает государство, его устройство, как форму насилия власти над человеком. Не принятие (в рамках общественного договора) человеком каких-то обязательств взамен обязательств государства, а безусловное рабство, подчеркнутое сексуально. Какие могут быть договоры, разве что — уговоры на первом этапе, а там — погнали, как мне захочется, как у меня, сильного, получится!
Стивен Коткин, американский историк, специализирующийся на России, говорит в интервью Дэвиду Ремнику для «Нью-Йорк Таймс»:
«В авторитарном режиме никогда не бывает общественного договора, согласно которому люди говорят: «Хорошо, мы возьмем экономический рост и более высокий уровень жизни, и мы отдадим вам нашу свободу». Нет договора. Режим не обеспечивает экономического роста, и он не говорит: «О, вы знаете, мы нарушаем наше обещание. Мы пообещали экономический рост в обмен на свободу, поэтому сейчас уйдем в отставку, потому что не выполнили контракт.»
Мы воспринимаем цензуру как подавление информации, но цензура — также активное продвижение определенных историй, которые вызывают резонанс у людей. Стремление быть великим государством, стремление выполнять особую миссию в мире, страх и подозрение, что посторонние люди пытаются завладеть ими или сбить — это истории, работающие в России. Они не для всех. Вы знаете многих россиян, которые не воспринимают это и лучше знают. Но версия Путина мощна, и они пропагандируют ее при каждом случае.»
Расследованиями подобного занималась в России газета «Совершенно секретно», где я работал до конца 2009 года. Я лично расследовал убийство парня в Челябинске, потом показывал московское правосудие, судившее двух женщин за уклонение от сожительство. Хотя в основном занимался политикой и экономикой: Башкирия, Беслан, Абхазия, Южная Осетия, Норильск, Томск, Владивосток… Мы понимали, откуда что идет, и видели, как подавляется любая попытка сопротивления. Видели тех, кто сопротивлялся…
Язык у людей уже вывернут наизнанку. Я легко могу, например, написать слова «человеконенавистничество» и «мизантропия», но остерегусь по-русски произнести латинские аналоги слов «человеколюбие» или «чадолюбие». И это не филологические зигзаги какие-то, а мыслительное извращение, придающие одним и тем же словам разные смыслы.
Разговор-то о насилии, как о методе спора. О милитаризме, как о новой религии. Случайно, из интереса, включил радио на волне «Эха», а оказалось, что теперь на частоте 91,2 вещает «Спутник». Боже, каких трусливых идиотов туда приглашают в ведущие! Ладно, гость Прилепин, пел осанну милитаризму — он по матрице Лимонова решил строить свою литературно-политическую биографию на чужой крови. Но вот некая ведущая ведёт диалог с некоей экспертшей, и как только ведущей кажется, что экспертша включает логику, она тут же перебивает и начинает объяснять слушателям, как на самом деле нужно что-то понимать (и голос её весёлый начинает дрожать от страха), а бедная экспертша послушно поддакивает. Сегодня включил тот же спутник, и уже другой эксперт: «Ребята! О чём вы говорите? Никто ни у кого ничего не отбирает. Украина и так наша, ну, да, она и ваша, но она и наша, наша с вами общая!»… Там было ещё много слов. Не понимаю, за что «Спутник» везде поотключали, ведь эти глупости дольше пяти минут слушать трудно, и совершенно очевидно, что у них кадровый голод, что нормальный человек туда не пойдёт.
Я понимаю, Иосиф, ты попытался концептуально обобщить проблему, сделал общим знаменателем искажение основного инстинкта, того, о котором говоришь ты. Но есть и другой инстинкт, собственно о нём ты пишешь — инстинкт насилия (и параллельно — самосохранения). Так случилось, что сначала прочитал о таком, а потом и сам увидел. Жил какое-то время в посёлке, где обитала бродячая собачья стая. Видел драку двух кобелей. Когда один из них победил другого, окровавленного, он набросился на побеждённого и оттрахал его в зад. И тот уполз, ушёл, опустив голову, на трёх годных ногах за пределы стаи, ушёл явно «опущенным», зажав хвост между задними лапами, и стая его таким и воспринимала. Это принцип стаи вообще.
Та же стая несколько раз пробовала меня на вшивость (прикасались носами к ногам, ожидая, что я побегу), когда я шёл к домику, где снимал комнату. Но я успевал зайти за калитку. А однажды рано утром я шёл к автовокзалу (он был рядом), чтобы ехать в командировку в район. И вдруг стая начала меня окружать. Кольцо замкнулось и начало сужаться. Дальнейшее предсказать было нетрудно. Я понял, что накрылась командировка, но главное — накрылись мои единственные штаны. На козырном возвышении сидели вожак и его сука. И я пошёл на вожака, и мне уже было наплевать, что со мною и со штанами сделает стая. Я шёл на него, чтобы порвать на части, даже если остальные будут рвать на части меня. Это то, что принято считать экзистенциальной ситуацией. И вожак понял, что ему конец при любых раскладах. Он склонил голову и зажал хвост между задними лапами. Сука на него возмущённо тявкнула пару раз, но он демонстративно повернулся ко мне спиной. И тут случилось чудо. Стая вдруг рассосалась. Я спокойно прошёл мимо, сохранил штаны и попал на автобус. Более того, через несколько месяцев эта история почти повторилась, но с человеческой стаей (пересказывать не буду). Это другой инстинкт — инстинкт самосохранения (причём, в случае с человеческой стаей сохраняли себя не только стая, но и я — хрен знает, кто он такой, если бросает вызов толпе, где пацанов 15-20, наверное, право имеет).
Вариант с человеческой стаей — это вариант Путина. Собаки могли бы меня порвать, но прежде я бы точно порвал их вожака. Человеческая стая точно могла бы меня порвать, но она не знала, чего можно ожидать от меня. Путин привык брать на понт с детства. Где-то в какой-то книге он говорил, что если драка неизбежна, нужно бить первым. Но он не учёл, что загнанный в угол украинский народ окажется именно в экзистенциальной ситуации и предпримет непривычное для уличного хулигана сопротивление, которое чревато как минимум моральным поражением нападающего. И последствия для нападающего могут на этом не завершиться. Акелла не промахнулся. Просто он не Акелла, а Шерхан, которому даже Лягушонок с факелом может сжечь усы… Я не знаю, что будет дальше. Но логика процесса такова.
А борьба основных инстинктов (продолжения рода и самосохранения) может привести к любым неожиданным (или ожидаемым) последствиям, включая ядерную войну…
Кстати, по поводу секса — рассейская власть давно в этом вопросе перешла на новый уровень:
Опять неловко получилось —
Фемиду домогалась Власть,
Та сильно перевозбудилась
И, сняв повязку, отдалась…
Спасибо, дорогой Арон, за пример. Я думаю, все это стоит рассматривать в динамике, в примитивной дихотомии: — экстенсивность — интенсивность. Все были дикими когда-то, кто-то, в силу условий, вновь полученной энергии, узости пространств сумел быстрее перейти на интенсивность, кто-то, накопив жирок территорий и населения, не спешит осложнять жизнь своих мозгов. Дело не в генетических или ментальных приоритетах, из Вашей картины их смены у скандинавов видна их эволюция. Проще сказать, что любая общность имеет внутри варианты развития, которые способны развернуться при необходимости. Я давно пишу, что пример «хорошего», правильного поведения не действует на отстающих до тех пор, пока они способны жить по-старому. (понятия экстенсивность-интенсивность меняются со временем, поэтому говорю «по-старому»). Грубо говоря, пока Россия способна жить, продавая ресурсы (углеводороды, любое другое сырье, территориальные возможности, эксплуатируя лишнее население) в обмен на продукцию индустриального и постиндустриального мира, она будет это делать. Посмотрим, как изменится национальная психология, когда ресурсы останутся втуне…
Так и у меня мат не главный объект обличения. Он просто индикатор — что в него вкладывают, что он замещает, а установки видны и без него — по результатам. Почитайте рассказы задержанных в «Братеево», там просто избивали девиц стулом.
Автор верно подметил эту особенность российской лексики, как и популярность тюремного жаргона и понятий. В фильме «Хрустальный», рекомендованном недавно автором Заметок г-ном Берманом, эти малоприятные черты показаны во всей красе (фильм действительно хороший, но тяжелый).
Что касается распространенности «мышления матом», подмеченной Benny B, то могу подтвердить ее наличие в Америке и Канаде. Впрочем, здесь эта привычка, в основном, не предполагает грубо оскорбительного аспекта. Полностью отсутствует и популярность зековских понятий и лексикона.
В защиту уместного применения «расширенного словарного диапазона» (но отнюдь не его агрессивно-оскорбительного оттенка) приведу известное выражение «Как же так, жопа есть, а слова нет?», а также мой текст 4-х летней давности:
https://club.berkovich-zametki.com/?p=34725
Исправиться давно пытаюсь,
Но тяжелее с каждым днём,
Я часто матом не ругаюсь,
А просто говорю на нём…
Хотя и слыл аристократом —
Покойники перевернулись
И уши в трубочку свернулись,
Когда в ответ он глянул… матом…
Григорий Писаревский: 22.03.2022 в 19:53
=====
«Мышления матом» это отдельная тема. Это не всегда плохо (иногда это даже вполне к месту), но одна из тех вещей, которые в определенных обстоятельствах часто приводят к ужасному феномену «раб, который мечтает быть жестоким и деспотичным рабовладельцем».
https://www.youtube.com/watch?v=btHQCrX5R-U
— Профессор, это правда или это у меня в голове?
— Конечно, у тебя в голове, Гарри. Вот только почему это не может быть правдой?
Сумел он Правду разыскать —
Стара, уродлива, ужасна…
— Ты Правда?! Людям что сказать?
— Поведай им, что я прекрасна…
Статья очень тяжёлая именно своей правдивостью.
(Эту правдивость можно легко и точно установить по методологии «Окна Овертона»).
А про «мышление матом» по-моему можно было бы написать ещё одну статью, очень тяжёлую именно своей правдивостью.
И это проблема не только России, но и Украины и частично Израиля, Канады и США.
Ну так ведь:
Не просто всплыл тот, кто не тонет
И лидером нации стал —
Отдавшись ему, сладко стонет
Страна запотевших забрал…
🙂
И к Украине отношение у них соответствующее:
Вы недонарод!
Вы недострана!
Быстро взяли в рот!
Дружба нам нужна!