В знаменитой картине Питера Брейгеля (85) сконденсировано множество смыслов (общая разруха, неизбежность конца независимо от земных регалий, робкая надежда на любовь как на единственное спасение), но, наверно, самое сильное — это непосредственная, физическая битва мертвецов («маленьких смертей»?) с живыми людьми. Их целые армии; многие идут с крестом на щитах, что вроде олицетворяет христианство (нечто хорошее — или нет?), и это переплетение жизни и смерти на бытовом уровне и порождает, наверно, столь сильное впечатление, которое эта работа производит уже более 400 лет.

Война глазами художников

Игорь Мандель 

Продолжение. Начало

Первой жертвой войны становится правда.

Хайрам Джонсон, 1918

7. Убийство и смерть

Конечным и главным продуктом всех войн является насильственная смерть людей; учитывая тот факт, что смерть случается также и не на войне, разработанность темы в мировом искусстве чрезвычайно высокая. Не всегда поймешь, речь идет о смерти на войне или «просто так».

Смерть как элемент жизни. В знаменитой картине Питера Брейгеля (85) сконденсировано множество смыслов (общая разруха, неизбежность конца независимо от земных регалий, робкая надежда на любовь как на единственное спасение), но, наверно, самое сильное — это непосредственная, физическая битва мертвецов («маленьких смертей»?) с живыми людьми. Их целые армии; многие идут с крестом на щитах, что вроде олицетворяет христианство (нечто хорошее — или нет?), и это переплетение жизни и смерти на бытовом уровне и порождает, наверно, столь сильное впечатление, которое эта работа производит уже более 400 лет.

Смерть как нечто разлитое в природе натуральным образом, очень близкое от тебя — то самое, что люди испытывают в военные времена. То, что чувствовал Феликс Нуссбаум незадолго до собственного конца: смерть напоминала ему о себе всеми доступными ей формами (86).

Убийство руками государства. Жак Калло изображал смерть и сам процесс убийства почти на всех своих гравюрах; вот, наверно, наиболее известная (87). Все очень буднично: вешают десятками, но ведь про священнике. Работа у людей такая.

Совсем иначе государственный бизнес показан у Гойи (88) и следующего по его стопам Эдуарда Мане (89). Художники явно сочувствуют жертвам и всю процедуру подают как очень мрачный брутальный акт, что особенно заметно у Мане (вторая версия этого сюжета 1868 года выглядит куда будничнее). У Гойи кровожадность сцены подчеркнута чрезмерно близким расположением солдат к расстреливаемым, толпой наблюдателей и, главное, отрешенным лицом обреченного, в котором некоторые исследователи даже видят образ Христа (заметны стигматы на его руке).

Василий Чекрыгин, кажется, мог бы стать очень крупным художником, но погиб в возрасте 25 лет. Показать, да еще мастерски, эмоции жертв, а не героизм расстрельшиков, в те годы было почти некому (см. комментарии к рис. 73 об особенностях российского искусства того периода).

Убийство детей всегда, наверно, считалось самым тягостным преступлением во время войны, но ничего не меняется за истекшие века. Классический евангельский сюжет — избиение невинных младенцев — многократно вдохновлял художников, но трактовался в разном стиле. Питер Брейгель, в своей, как обычно, прямой, но полной двойных смыслов манере, написал картину об этом в самом конце жизни. После долгих споров сейчас пришли к выводу, что венский вариант (где убивают именно детей и который показан на рис. 91) принадлежит сыну художника, а британский — отцу, который по заказу патрона «смягчил» первую версию и показал вместо детей гусей или овечек (см. фрагменты с заменой внизу). Но гений не спрячешь. Так и видишь брутальный наезд всадников на мирные нивы, пусть и не очень похожие на иудейские, и беспомощность людей перед грубой силой.

91. Питер Брейгель (младший). Избиение младенцев, после работы отца 1567 года

(см. комментарии выше)

У Рубенса, при всем обилии детских тел, никакого ощущения кошмара не возникает — все тонет в картинных телах и жестах, в обнаженной плоти (причем она здесь?) и т.д. (92). У Беллоуза (93) немцы детей убивают между прочим, как досадную помеху, просто как элемент общей большой потехи с пьянкой, изнасилованиями и грабежом. Это он, конечно, сам сделал композицию. В наши дни можно увидеть смерть детей и непосредственно (94) — для этого прогресс, наверно, и происходил. Во Львове воздвигли простой мемориал погибшим детям (95); тогда, 18 марта, их было 109; сейчас, 10 мая — больше 200.

Все эти дети, хочется верить, погибли «случайно», их не убивали индивидуально, просто «война идет», «стреляют». Аркадий Пластов создал удивительно щемящий образ такой вот «случайной» смерти — летчик пальнул по каким-то фигуркам внизу, а мальчик-пастушок остался лежать (96).

Несравненно более жесткий образ детской смерти и неизбывной вины за нее взрослых нашел Готтфрид Хеллнвейн (97). Воистину, чего бы они потом не говорили, случайно или не случайно девочка убита — нельзя отнимать жизнь у ребенка; это моральное уродство высшей пробы, которое художник неожиданно превратил в уродство физическое. И правильно сделал, так понятнее.

(Продолжение следует)

Литература 

1. Apel War Culture and the Contest of Images, 2012
2. Lubin. Grand illusions:American art and the First World War, 2018
3. K. Rabb. The Artist and the Warrior. Military History through the Eyes of the Masters, 2011
4. L. Clinefelter Artists for the Reich Culture and Race from Weimar to Nazi Germany, 2005
5. Brandon. Art and war, 2007
6. Sillars. British Romantic Art and the Second World War (1991
7. В. Ракитин, А. Сарабьянов (сост.). Энциклопедия русского авангарда, тома 1-3, Москва, 2013
8. Cvoro, K. Messham-Muir. Images of War in Contemporary Art: Terror and Conflict in the Mass Media, 2021
9. Bourke(Ed.) War and Art: A Visual History of Modern Conflict, 2017
10. N. Harari. The Ultimate Experience Battlefield Revelations and the Making of Modern War Culture, 1450–2000, 2008
11. Golomstok. Totalitarian art, 2011