Кстати, не только нам, крокодильцам, нельзя было это, но и тем более — всем остальным, как сейчас бы сказали, СМИ — средствам массовой информации Советского Союза. Существовало множество запретных зон, в которые критиканам, сатирикам и прочим фельетонистам совать свой нос было строжайше — хотя и негласно — запрещено. И речь не о каких-то там военных секретах закрытых объектов или, как тогда говорили, «почтовых ящиков». Не о государственных секретах, куда и сами-то мы и не думали соваться — боже упаси!

В Краснодар — ни ногой!..

Григорий Крошин

Москва. Редакция «Крокодила». Год примерно… 1981-й. Может, чуть раньше, чуть позже. Словом, в незапамятные времена это было, еще до горбачёвской перестройки. То есть еще нельзя было писать всё, что в голову взбредёт, и критиковать всех подряд, чего, конечно, очень мечталось таким журналистам, как авторы главного и, по сути, единственного на всю страну журнала «Крокодил» — «журнала политической сатиры», каковым он официально числился.

Кстати, не только нам, крокодильцам, нельзя было это, но и тем более — всем остальным, как сейчас бы сказали, СМИ — средствам массовой информации Советского Союза. Существовало множество запретных зон, в которые критиканам, сатирикам и прочим фельетонистам совать свой нос было строжайше — хотя и негласно — запрещено. И речь не о каких-то там военных секретах закрытых объектов или, как тогда говорили, «почтовых ящиков». Не о государственных секретах, куда и сами-то мы и не думали соваться — боже упаси!

Речь совсем не о том. А существовали всем известные и вполне неприкасаемые лица, крупные начальники, занимавшие весомые должности — министры, первые руководители предприятий, да и вторые тоже, партийные работники сверху донизу — вплоть до какого-нибудь заштатного парторга завода или фабрики, лидеры района, города, посёлка городского типа или, не дай бог, области, края либо — тьфу-тьфу-тьфу! — союзной или автономной республики и прочие уважаемые люди, не подлежавшие не только критике в печати, тем более центральной, а и вообще упоминания в негативном или, прости господи, в издевательском фельетонном контексте. Дозволялось нещадно, то есть прямо смело критиковать в местной печати за отдельные недостатки (например, когда я — еще до «Крокодила» — работал фельетонистом городской газеты «Вечерняя Москва», официальным статусом коей был — «газета Московского горкома партии») лишь, самое большое… начальника ЖЭКа (жилищно-эксплуатационной конторы, которую сейчас бы назвали по-современному «Управляющей компании»), обслуживавшего комплекс жилых домов, либо нерадивого пьяницу-механика лифтов, либо допустившую брак швею-мотористку, или, в крайнем случае, замахнуться аж на замдиректора городской бани, или… тому подобных совершенно не номенклатурных персонажей.

И, конечно, все авторы-фельетонисты и прочие пишущие, склонные от рождения к нелицеприятной критике всего и вся, прекрасно были в курсе этой ситуации и выкручивались в своём творчестве как могли, чтоб не попасть в изгои прессы.

И это еще при том, что, скажем, та же «Вечерняя Москва» слыла в столице самой популярной у читателей газетой. И, я добавлю, значительно более свободной в своих выразительных средствах и в выборе тем и персонажей, чем, например, центральная столичная газета «Московская правда», как правило, более сухая и строгая в подаче материалов. А нюанс был в том, что «Московская правда» официально была ОРГАНОМ горкома партии, то есть как бы непосредственным рупором партийных властей, а «Вечёрка» — «газетой» того же горкома. То есть более независимой от строгого официоза. Более — чтивом, где на кое-что всё-таки закрывали глаза… Поэтому, кстати, и фельетоны печатала в основном именно «Вечёрка», а «Мосправда» — сухие заметки, партийные отчёты и статьи.

Так вот. Как раз в том же упомянутом 1981-м, может, чуть раньше или чуть позже, я, наряду с писанием для «Крокодила» и других изданий, часто публиковал фельетоны и в «Вечёрке». И, зная все описанные условности при выборе тем и героев, старался не выбиваться из «правил игры». И однажды, в этом привычном режиме, я принёс в редакцию очередной свой фельетон о каких-то (сейчас уже не помню подробностей) безобразиях как раз одного из начальников ЖЭКа (Управляющей компании) нескольких жилых домов Бауманского района Москвы.

Отдал эти 5 страниц на машинке, как у нас принято было, редактору отдела фельетонов, хорошо ко мне относившегося и числящего меня в своем авторском активе.

Анатолий Леонидович Руссовский, улыбаясь, мельком взглянул на первую страницу, беря авторучку, чтобы отослать фельетон дальше по инстанции, но вдруг… лицо его поменялось, он поднял на меня удивлённые глаза:

— Гриш, ты в своём уме?

— А что такое, Анатолий Ле…

— Ты еще спрашиваешь?! О ком это твой фельетон?

— Ну, — я растерялся. — Обычный человек, хотя, конечно, изрядный поганец… Но — не министр же в самом деле, не секретарь горкома, не депутат… Я ж знаю правила… Начальник ЖЭКа всего лишь. Что вас смущает-то? Их до этого у нас было!.. А он что, какой-то необычный начальник, блатной, что ли? Или ваш знакомый?

— Ка-ко-го ЖЭКа, Гриша? — Редактор чуть не закричал, что ему было совсем несвойственно. — Ты что, старик, ослеп?!

— Ну… какого-то рядового ЖЭКа, делов-то… Не горкома же, в самом деле…

— Ты еще шутишь? Не какого-то рядового ЖЭКа, а ЖЭКа БАУМАНСКОГО района! БАУМАНСКОГО. Понимаешь?!

— И что же? Этих районов в Москве три десятка…

— Этих — один! БАУМАНСКИЙ, Гриша !!!

— Да слышу я, слышу: Бауманский… А он что, особенный?

— Ха! Ну ты, старик, даёшь! Он же у нас в списке! Ты не знал, что ли? В негласном списке неприкасаемых: от этого района Москвы в Верховный Совет баллотируется… — редактор понизил голос и, оглянувшись на дверь, почти уже шепотом мне: — Брежнев! Леонид Ильич! А ты с этим своим поганцем из ЖЭКа…

— А-а, ясно… И что теперь с фельетоном?

— Перепиши! На другой ЖЭК. И другой район. Что у нас — поганцев мало?

— Ну… в другом районе может и не найтись такого…

— Не смеши меня. Ты ж профессионал. Давай-давай, только не тяни. Мне ж сдавать в субботний номер. Без фельетона нельзя, ты ж знаешь. Давай, старик.

Куда ж деваться, я — пошёл давать. Повезло: через сутки нашёл такого же поганца для фельетона в другом московском районе. На этот раз предварительно заглянул в «список» и хорошо проверил, чтоб опять не Бауманский, и, кстати, не Перовский (там вроде шёл в депутаты Гришин, первый секретарь МГК КПСС), и не Куйбышевский (там, кажется, голосовали за секретаря ЦК Черненко).

В общем, на тот раз обошлось.

* * *

Так вот, в том же 1981-м, даже и раньше, и чуть позже хозяин Краснодарского края, первый секретарь крайкома партии Сергей Медунов был совершенно неприкасаемым. Известно было всем: Медунов — друг самого Брежнева! Посему и командировки «Крокодила» в этот географический регион были полностью табу. Хотя сигналы о разных безобразиях в крае потоком шли в редакцию, но, неотвеченные, как правило, из крокодильского отдела писем автоматически отправлялись прямёхонько в архив. А куда ж таких еще?..

Но случайно одним из таких сигналов шеф отдела писем Коля Монахов поделился со мной. Уж не помню, о чем это читательское письмо было, но, помню, чем-то зацепило меня, и я попросил Колю дать его мне.

— Какой смысл? — Монахов пожимает плечами.

— На всякий случай. Мало ли…

— Все равно ж не пошлют тебя туда в командировку.

— Но… — неуверенно говорю, — есть повод повертеть тему.

— Ну ладно, давай, верти. — И Коля, по дружбе, отдал мне письмо читателя.

А в тот же день, уехав из «Крокодила», я оказался в «Труде», у Золотарёва. Спросил его, нет ли у него чего интересного из Краснодарского края.

— На твоё счастье — есть, — улыбается добрейший Юрий Леонидович, завотделом фельетонов. — Правда, не из самого Краснодара, а из Тихорецка, кажется, в сотне километров от крайцентра. Любопытный сюжетец для фельетона может получиться. Вот думал, кого бы послать туда. Может, съездишь? С нашим удостоверением.

Тут же выписал мне командировку, бухгалтерия выдала деньги на дорогу, гостиницу и суточные.

Поехали! От «Труда», да плюс с монаховским сигналом из «Крокодила». Такой вот трюк: с командировочным от зловредного «Крокодила»-то нельзя, а от нейтрального, профсоюзного и всеми местными властями уважаемого «Труда» (у которого, кстати, тогда был огромный тираж — в 20 миллионов!) — пожалуйста. Мол, не бойтесь, краснодарские крайкомовцы, журналист московский не, упаси боже, с критикой к вам прибыл, а совсем наоборот, сеять доброе, вечное на страницах центральной профсоюзной газеты. То есть ура, да и только…

…В общем, съездил без особых происшествий в закрытую вотчину всесильного друга генсека без ведома Медунова и ЦК КПСС, написал два фельетона — и для «Труда» (сигнал читательницы о безобразиях в Тихорецке подтвердился, и Золотарёв был доволен еще и потому, что командировочные я отработал), и для «Крокодила» (и в Краснодаре всё подтвердилось «назло» скептику Монахову…).

Сдал, как положено, фельетон сначала редактору экономического отдела (в соответствии с темой — речь шла, как я припоминаю, о делишках директора краснодарского мясокомбината), тот завизировал и, не медля, передал мой текст ответственному секретарю Лёше Ходанову. У того тоже не было ко мне вопросов, подписал. Через еще два дня секретарша главного Вера по секрету передала мне, что вроде и главный — Евгений Пантелеевич Дубровин — отправил фельетон в номер. Отлично. Но…

Назавтра в редакции — переполох: из уже готового номера, слышу, что-то вылетело… Суета, беготня, аврал… Вера прибегает ко мне:

— Вас вызывает Ходанов.

— Меня? — Иду к ответсеку: — Вызывал, Лёш? (Мы с ним давно на «ты».)

— Привет, Гриша, — улыбается, как бы стесняясь, что потревожил. — Что же ты делаешь?! И никого не предупредил…

— А что стряслось-то? — Не врубаюсь вроде.

— Ну, кончай! Ты ж всё понимаешь. Фельетон твой — из Краснодара? Да? Я ничего не путаю?

— Да, там же указано место, откуда…

— Да ты, Гриш, правда не понимаешь ничего?

— Да что там не так-то, в фельетоне? Я всё хорошо проверил, документы приложил, там всё правильно. И вы все ведь, как я знаю, читали, все подписали, и главный уже подписал. В чем дело-то? — Вроде я ваньку валяю…

— Да, ты прав, мы все подписали, и главный, и я, к сожалению… В общем, ты нас подставил, а мы все не заметили и подмахнули… А это ж, Гриша — КРА-СНО-ДАР ! Туда же нам, «Крокодилу» — ни ногой!!! Ты что, не в курсе?! Как ты, кстати, вообще там оказался? Кто тебе туда командировку выписывал?

— Никто, Лёш.

— Как это — никто? Ты что ж, на свои деньги туда мотался? У нас тут что, частная лавочка?!

— Да не-ет, Лёша, не частная. И не посылали вы меня туда. Меня туда Золотарёв послал. От «Труда».

— Кто? Юрий Леонидович?

— Да. Он дал мне жалобу, пришедшую в «Труд» из Тихорецка, а это вблизи Краснодара, и попросил меня съездить, проверить и написать для них. А заодно я прихватил интересное письмо в «Крокодиле» и тоже решил проверить. С командировкой от «Труда», а совсем не от «Крокодила», тьфу, тьфу, тьфу… Я ж знаю, что там нельзя «Крокодил» засветить. И, может, думаю фельетон получится. И вот написал, и вы все вроде его одобрили, и главный тоже… А теперь вдруг — скандал…

— Еще какой! Из номера вытащили, чем-то надо срочно затыкать дыру в полосе… Ты прав, фельетон все одобрили, но… ты-то должен был соображать.

— Да, я должен был. Но… что же будет теперь?

— Ни-че-го!

— Как ничего?

— Ничего не будет. Печатать, ты ж понимаешь, нельзя. Отошлём его в Краснодар, на принятие мер. Тебе, конечно, заплатим полгонорара, не волнуйся. Главный уже звонил бухгалтерии. Работа-то сделана, и хорошо сделана. Поздравляю тебя!

— Спасибо, Алексей Иосифович….

_________________________________