Даже и теперь мало кому известно что С.Я. Лурье был одним из крупнейших исследователей общественных отношений античности и древнегреческой науки, особенно Демокрита. Он оставил после себя богатое творческое наследие: свыше 200 научных работ, в том числе более 20 изданных книг.  Диапазон его интересов был весьма широким: политическая история Афин, Спарты, Беотии, античная атомистика, микенология и античная эпиграфика, греческая лирика и драма. Но как отмечено в сообщении, «не было, ни одной работы, не только книг, но даже статей С. Лурье, которые не вызвали бы критики, которые (всё время его «проработывали»)… Так и прожил (он) жизнь, смыслом и существом которой была наука. Прав был или ошибался, но отличался он собственным жизненным и научным мировоззрением…!» 

В память о Соломоне Яковлевиче Лурье

Александр Ирлин

Раньше, чем рассказать о большом событии в моей жизни, — знакомстве с известным учёным и очень интересным человеком Соломоном Яковлевичем Лурье, следует коротко остановиться на той атмосфере среди группы студентов физического факультета, близких ему по образу мысли, юмору, способностям и в частности, к творчеству в науке.  Во время учёбы на физфаке во Львовском Гос. Университете им. Ив Франко сложилась наша компания из 8 человек. Все восемь студентов компании по окончании Университета получали специальность „Физика“, но разной специализации. Нам всем, как и многим описанным в литературе известным физикам, присущ был юмор, причём граничащий иногда с проделками „на грани дозволенного“… Среди компании были ребята разных национальностей: украинцы, евреи, поляк, русские. Ещё во время учёбы на физфаке, мы очень хорошо знали характеры всех нас, привычки и отделные недостатки каждого. Трое, ещё со студенческой скамьи: Серёжа, Андрюша и я — Александр были более близкими между собой. Все мы получили специальность «Физика», но эти двое закончили Университет на один год раньше меня.  События,  о к-х пойдёт речь, происходили в начале 60-х годов ХIX столетия.  Сергей и Андрей уже первый год работали во Львовском Заводе Кинескоп, а я только поступил на работу на радиотехнический завод ПО им. Ленина. Из всех нас наиболее шкодливым, способным на всяческие выдумки, был поляк Анжей (Андрюша). О наших проделках остановлюсь позже, но скажу, что именно из- за этих выходок, ставших известными в Университете, нам с Андреем выпала возможность близко познакомиться с отчимом Сергея — Соломоном Яковлевичем Лурье непосредственно в его домашней обстановке, услышать его рассказы о своей жизни, в т.ч. после высылки из Ленинграда «на поселении» и оценить его грустный, но – прекрасный юмор!

Сергей с его мамой Лидией? … Лебедевой  в семье  Соломона Я. Лурье проживали на улице Котовского 4 во Львове, где также под номером дома 16 жили мои родители, и я с супругой Светланой. Однажды Серёжа пригласил меня со Светой и Андрея к себе домой на встречу с Я. Лурье. По прошествии большого времени после описываемых событий знакомства с Соломоном Яковлевичем, очень трудно восстановить в памяти его краткие слова о жизни на поселении, включая и место проживания там. Помню, что он упоминал о насильственном издевателтстве – всовывании в рот свинины и наблюдении за реакцией обвиняемого…

Во Львове семья Лурье проживала в хорошей старинной квартире.  Самому С. Я. было около 66-68 лет, выглядел он соответственно своему возрасту, но был разговорчив и свободно общался с нами, юными студентами (приведенное  фото  С.Я. Лурье на 5 — 7 лет моложе описанной с ним встречи).

Гораздо позже я узнал, что С.Я. Лурье с 1932 по 1935 гг. — старший научный сотрудник Института истории естествознания и техники АН СССР и  Института истории АН СССР (1935-1949);  он был историком античности, лингвист, филолог, профессор: заведующий кафедрой истории Греции и Рима ЛенГосуниверситета с перерывами 1914 по 1949г.; профессор Самарского Университета; Ленинградского пединститута им. А. И. Герцена; Иркутского Госуниверситета; с 1950 по 1952 работал в Одесском Институте иностранных языков и с 1953 по 1964 гг. — переехал во Львов, где до конца жизни был профессором кафедры классической филологии Львовского Госуниверситета им. Ив. Франко. Существует необъяснимый пробел в биографии Соломона Яковлевича: в имеющихся описаниях его жизни, где совершенно не упоминается его высылка на поселение, последовавшая после его удаления из Ленинграда в 1949 году! (1,2). Это были годы гонения на так наз. космополитов: «Борьба с космополитизмом» — массовая политическая кампания, проводившаяся в СССР в 1948—1953 годах.

Весьма занимательно было то, что профессор Лурье принимал нас — двух друзей своего пасынка Сергея, именно — физиков и, как нам объяснил сам Серёжа, — напрочь отказывал в таких контактах студентам журналистского ф -та Университета во Львове, где он преподавал. Похоже, к ним у него почему- то была идиосинкразия… Во время посещения нами Соломона Яковлевича, после очередных весёлых наших рассказов о наших проделках между собой, он внимательно слушал всё, заразительно смеялся вместе с нами. Затем наступала обеденная пауза, с обязательной рюмкой из графина конической формы с настойкой очень приятной слабой  лимонной водки собственного изготовления. После обеда это общение маститого профессора с молодыми физиками продолжалось. Смеясь, он выслушивал наши экспромт -стихи друг –на друга, определяя наиболее удачные. Помню, к примеру мы выполнили очередное соревнование по подготовке наиболее юморного стишка на Сергея. В данном случае трудились мы с Андреем. Помню, что при обоюдном участии в нашем стихотворчестве, на этот раз победа была присуждена Анжею, когда в каждом слове должна была присутствовать буква „Ж“. Звучал он так:

Сержов  жребий

Жалок  жребий у Сержа,
Жадный Серж сожрал моржа,
Сжат живот моржиной кожей,
Серж уже жевать не может,
Недвижимо Серж лежит,
Жалко ждохнуть, жутко жить!

Этот экспромт привёл профессора в настоящий восторг, сопровождался неудержимым хохотом Соломона Яковлевича!

Сергей был уникален тем, что он ухитрился где-то раздобыть старый трофейный американский «Виллис», затем — новый, сохранившийся „в масле“ мотор к нему, собрал автомобиль  полностью, покатал нас в нём и мы чуть не свалились в пруд. Потом его очередной интерес проявился в продолжительном труде над мотороллером. Вспоминаю, как однажды Андрей рассказал Лурье как в Стенной газете в КБ завода Кинескоп, он разместил мой стишок с недоделанным „Ж“, но с упором на очередное любимое занятие Сергея — мотороллер, на котором спереди красовалась фигурка чёрного кота:

Сержу

Пыль по ноздрям,
лошади ржут,
Моржи облепили баржу
Треплется по ветру рыжий джут,
а я мотороллер вожу…

Однако, как рассказал Андрей в домашнем кругу у  С.Я. Лурье, меня хотели всем КБ завода „бить и, может быть, даже ногами“ за то, что первые строчки такого понравившегося всем стишка, оказались плагиатом из Уткина (которого я очень любил и непроизвольно воткнул в стишок)…  Соломон Яковлевич с Андреем долго потешались над Серёжей и, естественно, надо мной.

Однажды Соломон Яковлевич вкратце рассказал нам о том, что он расшифровал какой- то текст греческой письменности (клинописи?) и целую, почти детективную историю, связанную с этим. Профессор Лурье был широко известен в мировой литературе, имел много контактов с зарубежными учёными, что как известно, очень „не поощрялось“ в «стране победившего социализма».

Один из этих учёных  в Англии (Майкл Вентрис ?) либо во Франции (?), к сожалению, я не помню его фамилии, — также в том- же году, одновременно с С.Я. Лурье, выполнил работу с расшифровкой клинописи. Известно, что С. Я. Лурье с конца 1930-х активно интересовался надписями Крита и микенской Греции, периодически публиковал критические обзоры текущих исследований в «Вестнике древней истории».

Соломон Яковлевич вышел из комнаты, где мы находились и через минуту появился, неся в руке оригинальное письмо. Он показал всем это письмо, повернул его, демонстрируя что оно было вскрыто и на нём была надпись типа: „…нарушено при транспортировке…“. При этом он, хитро хихикнув и громко смеясь, сказал нам: „ОНИ“ всё равно ничего не поняли, так как я общался с моим иностранным коллегой как раз на этой самой греческой клинописи…»!!!  Этот рассказ сопровождался с нашей стороны бурным смехом, доведя нас даже до слёз…

Только значительно позже, уже в наше время, я понял что не только высоким научным потенциалом в мире, но и степенью внутренней свободы, благородства и какой-то детской безрассудности, отличали Соломона Лурье в той среде, в которой он жил.

В период «борьбы с космополитизмом» в стране Советов, С.Я. Лурье был уволен из ЛГУ в 1949 году и оставил Ленинград, (…???) переехал в Одессу, где в 1950-1952 годы стал работать в Одесском Институте иностранных языков. Затем он переехал во Львов, где до конца жизни был профессором кафедры классической филологии Львовского университета.

Даже и теперь мало кому известно что С.Я. Лурье был одним из крупнейших исследователей общественных отношений античности и древнегреческой науки, особенно Демокрита. Он оставил после себя богатое творческое наследие: свыше 200 научных работ, в том числе более 20 изданных книг.  Диапазон его интересов был весьма широким: политическая история Афин, Спарты, Беотии, античная атомистика, микенология и античная эпиграфика, греческая лирика и драма. Но как отмечено в сообщении, «не было, ни одной работы, не только книг, но даже статей С. Лурье, которые не вызвали бы критики, которые (всё время его «проработывали»)… Так и прожил (он) жизнь, смыслом и существом которой была наука. Прав был или ошибался, но отличался он собственным жизненным и научным мировоззрением…!»

 В другой раз, при посещении Соломона Яковлевича, нам раскрылись и иные свойства его личности. Он был очень пытливым собирателем почтовых марок и имел уникальную коллекцию старых марок стран Европы. Предупредив нас о том, что сейчас появится снова, он пришёл с совсем не толстым (!) альбомом а руках. У профессора был свой кабинет, заполненный книгами на многих языках, его многочисленными научными трудами и воспоминаниями о жизни. В этот раз он вышел к нам с кожаным альбомом с почтовыми миниатюрами (марками) всех стран старой Европы. Это была прекрасная и весьма ценная коллекция, обязательно с первыми марками разных европейских стран.  Точно не помню, но кажется в ней присутствовала и первая в мире марка Англии, т.наз. «чёрный пенни». А самым интересным и очень удивительным для нас было то, что показ нам этих марок, он сопровождал  рассказами о времени их создания, вплоть до скабрезных анекдотов, ходивших в то время в мире про изображённых личностях на первых почтовых марках этих стран.

Я могу с уверенностью сказать, что снова собирать марки (после детской коллекции) я стал после этих замечательных часов, проведенных в обществе С.Я. Лурье и его рассказов о них как о почтовых миниатюрах  — зеркале жизни государственных деятелей и вообще — о состоянии культуры общества того времени.

Печальное известие я получил после смерти С.Я. Лурье. Его богатешая коллекция почтовых марок была изъята, якобы в пользу Академии Наук!? Основание? Вероятно, эти прохиндеи сумели прихватизировать его прижизненное увлечение – хобби, из-за большой стоимости, на что он в жизни тратил лично зарабатываемые своим трудом деньги… Но — такова „se — la — vie“ бывшей страны „победившего социализма“ и её воровской власти…

Продолжая рассказ об этом замечательном человеке Соломоне Яковлевиче,  я вспомнил как он по –детски заливался смехом в процессе рассказанной нами шутке над одним из ранее сказанных 8 физиках (именно, о Самуэле М.), нашим коллеге в процессе занятий на последнем курсе физфака Университата.  Отличаясь от других некоторыми отрицательными чертами склочного и даже мстительного характера, он постоянно получал от друзей различные проделки. Однажды, от его имени в Москву, по- моему в Комитет по метеоритным исследованиям, была отправлена  срочная телеграмма следующего содержания (привожу почти дословно):

«Я , Сеня М. , физик по образованию, студент 5 –го курса физфака Львовского Университета, видел вчера на улице Ленина в г.Львове падение крупного мереорита, „величиной с корову(!)“. Прошу сообщить как реагировать далее на эту находку и что предпринять?». Самое удивительное, что ответ с Мочквы пришёл мгновенно – и прямо на имя декана физфака Проф. Др.наук  Аббы Ефимовича Глаубермана. Ответ содержал (по памяти): «Внимание! Предлагаем организовать надёжную охрану небесного объекта непосредственно в месте его падения. Наш представитель выезжает … числа».

Далее события развивались следующим образом. „Аббочка“ (так называли всеми любимого профессора) вызвал Сеню М. в деканат и при закрытых дверях, впервые за все годы, мы услышали в коридоре кучерский мат патрона на Самуэля, к-й я даже, и при желании, не в состоянии вспомнить и повторить… В Москву пошла депеша о неожиданной ошибке почтовой связи, либо что- то подобное. Скандал был снят с повестки дня, а поскольку Сеня М. тут –же продал нас — исполнителей, то декан, (правда, сам сдерживаясь от хохота), пообещал ЭТУ хохму не забыть Анжею и прочим  участникам, вспомнить об этом в ближайшее время всех паршивцев «…не злым, тихим словом…»!  А после рассказанного об этой проделке будущих физиков Львовского разлива, С.Я. Лурье только и пришлось нам чуть- ли не откачивать от обуявшего его смеха…  Создавалось впечатление, что ОН сам в студенческом времени был таким — же прохвостом- юмористом?!

Соломон Яковлевич часто расходился во мнении со своими коллегами, будучи большим поборником справедливости и, в том числе, в оценке некорректных действий власть имущих.

Хоту закончить свои мои воспоминания об этом учёном, большом знатоке истории древней Греции и человеке с большой буквы,важными  и точными  зарисовками о нём, подмеченными  в статье :  «эмоции и страхи (он) понимал и принимал, сам вечно ждал, что за ним вот-вот придут, арестуют, но когда дело касалось фактов, исторических источников правды, тут он был непреклонен».   Нельзя не согласиться с написанным о нём]: «коллеги ведь не хуже его знали, какого роста Сталин, но изображали его как фараона на египетских фресках — выше и царственнее всех, а Лурье считал, что рост измеряется не плакатом, а сантиметрами…». И далее  «…его творческая жизнь была вполне успешной, а читая, чего ему стоила каждая публикация, диву даешься силе духа этого человека. Удивительно и то, что найдя, казалось бы, свою нишу, древнюю Грецию, он не только сам поражался ассоциациям с действительностью, но и почти неприкрыто доносил их до читателя. Иногда же, высказав личное мнение о тиранах и тирании, он мог (якобы), сослаться на «неизвестного античного автора, не существовавшего в природе»!

«Очерки по истории античной науки» он решил посвятить своему другу. Дело происходи(ло) в 1947 году, когда друг этот, Лев Соломонович Полак…находится в заключении. Что делает Соломон Яковлевич? Он (как и ранее приведенное нами его письмо, „испорченное при транспортировке!“)  пишет посвящение по-гречески, не давая перевода, авось, цензор не поймет: «Преподношу этот дар Льву, Соломонову сыну / Вскоре надеюсь встретить тебя, друг дорогой». Цензор таки не понял и пропустил. Но сигнальный экземпляр попал к другому человеку, коллеге Лурье, мгновенно сообразившему, кому посвящается книга. На счастье, «донес» он не в карательные органы, а только редактору книги, президенту Академии наук Сергею Ивановичу Вавилову, брат которого академик Николай Иванович Вавилов за несколько лет до этого погиб в тюрьме. Сергей Иванович, даже не поставив в известность автора, Соломона Яковлевича, распорядился лист с посвящением просто вырвать, и его выдирали вручную, из всего уже готового трехтысячного тиража. Греция от этого не пострадала. К счастью, не пострадал и автор. Это ли не доказательство и благородства, и какой-то детской безрассудности, которые отличали и Соломона Лурье»…

С большим сожалением могу отметить, что мне так и не удалось ознакомиться с его трудом о древной Греции в области, возможно, — сакрального отношения к евреям под названием: «Антисемитизм в древнем мире».

«Очерки по истории античной науки» он решил посвятить своему другу. Дело происходит в 1947 году, когда друг этот, Лев Соломонович Полак (его имя он даст, как вы помните, своему внуку) находится в заключении. Что делает Соломон Яковлевич? Он пишет посвящение по-гречески, не давая перевода, авось, цензор не поймет: «Преподношу этот дар Льву, Соломонову сыну / Вскоре надеюсь встретить тебя, друг дорогой». Цензор таки не понял и пропустил. Но сигнальный экземпляр попал к другому человеку, коллеге Лурье, мгновенно сообразившему, кому посвящается книга. На счастье, «донес» он не в карательные органы, а только редактору книги, президенту Академии наук Сергею Ивановичу Вавилову, брат которого академик Николай Иванович Вавилов за несколько лет до этого погиб в тюрьме. Сергей Иванович, даже не поставив в известность автора, Соломона Яковлевича, распорядился лист с посвящением просто вырвать, и его выдирали вручную, из всего уже готового трехтысячного тиража. Греция от этого не пострадала. К счастью, не пострадал и автор. Это ли не доказательство и благородства и какой-то детской безрассудности, которые отличали и Соломон Лурье…

Л И Т Е Р А Т У Р Н Ы Е    И С Т О Ч Н И К И

1. 1. Б.Я. Копржива — Лурье. «История одной жизни». Publisher: Atheneum, 10 bis, rue Duhesme, 75018 Paris Printed in France (Изд. Париж, 1987); Изд. Европейского ун-та в

С.-Петербурге, 2004)

2. Шуламит Шалит. «Три Лурье». «Заметки по еврейской истории» №1(136) январь 2011 года https://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer1/Shalit1.php
3. С.Я.Лурье «Антисемитизм в древнем мире» Изд. «Былое» (Петроград., 1922), 159 стр.