Время торжества этого властителя дум российской интеллигенции уникально – оно наступило с задержкой в четверть века, много позже гибели поэта!
ВРЕМЯ, ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО
10.5.2023
Концепцию властителя дум предложил А.С. Пушкин. Двумя смертными, которым российский гений в стихе «К морю» присвоил это величайшее отличие, стали Наполеон и Байрон.
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.
Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.
Их уход Пушкин представил планетарной трагедией:
Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран
Сам Пушкин освещал сиянием своего гения убогий мир вокруг, и был, конечно, тоже «властителем дум». Столетие спустя Александр Блок, также претендовавший на роль властителя дум, но не осиливший её, прощаясь с миром, который он и его поколение проиграли, прощаясь с жизнью, в своём последнем стихе напишет:
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?
. . . .
Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.
Тема, томившая Пушкина: может ли гений быть злодеем? Моцарт в его «Маленькой трагедии» обсуждает это с Сальери:
Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?
Сальери
Не думаю: он слишком был смешон
Для ремесла такого.
Моцарт
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные. Не правда ль?
Пушкинский Сальери несогласен. Хотя сомнения гложут и его:
Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? Или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы — и не был
Убийцею создатель Ватикана?
Слух об убийстве Микеланджело натурщика возник из-за невероятного подобия мёртвому каменного тела Иисуса в его Пьете. У кого он мог подсмотреть пластику убитого? И может ли гениальность опуститься до злодейства?
Властителями дум чаще всего становятся поэты. Во второй половине 19 века в России такими были Некрасов и Надсон. После октябрьского переворота 1917 года властителем дум стал Есенин. Не только стихами. В стране смерти, в которую превратилась Россия, перед новым 1926 годом молодой – 30-летний, талантливый и красивый, любимый женщинами и мужчинами Есенин совершил самоубийство. Ему последовало множество почитателей. Маяковский в стихе сообщал:
Подражатели обрадовались:
бис!
Над собою
чуть не взвод
расправу учинил,
и попытался осознать причину этого самоубийства:
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
. . . .
Не откроют
нам
причин потери
ни петля,
ни ножик перочинный.
Ходили слухи, что Есенин повесился, что вскрыл себе вены. Конечно, подозревали и агентов смерти из ГПУ.
Маяковского, похоже, томила тайна добровольного ухода Есенина. 5 лет спустя, в апреле 1930 года, он застрелился сам. Причину смерти его, обласканного режимом, оценённого Сталиным: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи», предположила умнейшая Марина Цветаева в мемуаре: «Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый поэт встал и человека убил».
Прошло ещё 11 лет, и в ссылке в Елабуге повесилась Марина Цветаева, за два года до того вернувшаяся на родину. Такое вот нерифмованное выражение их времени тремя великими поэтами России. Оно умерло.
Но всё же был гениальный поэт той поры, не согласный на добровольный уход, восставший против века-убийцы, в котором жил. Это Осип Мандельштам. Он написал:
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Запихали. Где-то в тех степях Мандельштам и погиб.
Свою скромную победу над веком-волкодавом, над умиравшим временем, поэт выразил в коротком стихе:
Лишив меня морей, разбега и разлета
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчета:
Губ шевелящихся отнять вы не могли.
Время торжества этого властителя дум российской интеллигенции уникально – оно наступило с задержкой в четверть века, много позже гибели поэта! В начале 60-х годов века кто-то первым перепечатал на пишущей машинке старый сборник запрещённых стихов. И Мандельштам стал превращаться в современного нам тогда властителя дум. Оказалось, что вызов злу, правившему страной, бросает не громоподобный великан Маяковский, не ангелоподобный Есенин, а открытый самоиронии еврей Мандельштам:
Мало в нем было линейного,
Нрава он был не лилейного,
И потому эта улица,
Или, верней, эта яма
Так и зовется по имени
Этого Мандельштама…
А единственным открытым бунтом против правившего и десятилетия убивавшего страну злодея оказался короткий стих Мандельштама, прочитанный крохотной группке знакомых. Достаточной, впрочем, чтобы кто-то донёс:
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
. . . .
Что ни казнь у него — то малина,
И широкая грудь осетина.
С юности Мандельштама занимал пушкинский вопрос: «гений и злодейство — две вещи несовместные. Не правда ль?» В 19 лет он написал удивительное эссе: «Франсуа Виллон» (принятое произношение фамилии Villon на русском ныне – Вийон). Среди обильного и пёстрого листа средневековых французских поэтов Вийон (родился в окрестностях Парижа между 1431 и 1433 годами. Когда и как умер – неизвестно) выделялся необыкновенной яркостью. На русском наиболее известен перевод его «Баллады нелепиц», сделанный Ильёй Эренбургом и получившей своё название от О. Лоньона в издании 1892 года более 4 столетий после написания. Ещё её называют Балладой истин наизнанку:
Мы вкус находим только в сене
И отдыхаем средь забот,
Смеемся мы лишь от мучений,
И цену деньгам знает мот.
Кто любит солнце? Только крот.
Лишь праведник глядит лукаво,
Красоткам нравится урод,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
Лентяй один не знает лени,
На помощь только враг придет,
И постоянство лишь в измене.
Кто крепко спит, тот стережет,
Дурак нам истину несет,
Труды для нас – одна забава,
Всего на свете горше мед,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
Коль трезв, так море по колени,
Хромой скорее всех дойдет,
Фома не ведает сомнений,
Весна за летом настает,
И руки обжигает лед.
О мудреце дурная слава,
Мы море переходим вброд,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
Вот истины наоборот:
Лишь подлый душу бережет,
Глупец один рассудит право,
И только шут себя блюдет,
Осел достойней всех поет,
И лишь влюбленный мыслит здраво.
Перепев философской идеи этой баллады Вийона мы видим в его же «Балладе поэтического состязания в Блуа»; мы также узнаём его в прелестной «Молитве Франсуа Вийона» Булата Окуджавы:
Пока Земля ещё вертится
Пока ещё ярок свет
Господи, дай же ты каждому
Чего у него нет
Умному дай голову
Трусливому дай коня
Дай счастливому денег
И не забудь про меня . . .
Откуда такое удивление французского поэта нелепостям жизни? От неё, от жизни. Рождение Франсуа совпало с сожжением на костре героини его народа святой Жанны Д’Арк. В 1453 году он стал свидетелем окончания «столетней войны» между Англией и Францией, начала которой не помнил никто. Франсуа Вийон стал выразителем аморального жестокого и бессмысленного века.
Размышления Мандельштама о том времени неожиданны и глубоки:
«Поэзия и жизнь в XV веке — два самостоятельных, враждебных измерения . . . Поэзия XV века автономна; она занимает место в тогдашней культуре, как государство в государстве. . . Франция, полоненная чужеземцами, показала себя настоящей женщиной. Как женщина в плену, она отдавала главное внимание мелочам своего культурного и бытового туалета, с любопытством присматриваясь к победителям».
Молодой Вийон жил в нереальном мире. Эссе продолжается:
«Как легко натолкнуться на один из бесчисленных рифов праздного существования! Виллон становится убийцей… В нелепой уличной драке Виллон тяжелым камнем убивает священника Шермуа. Приговоренный к повешению, он апеллирует и, помилованный, отправляется в изгнание».
То ли перед этим несостоявшимся повешением, то ли перед другим, тоже несостоявшимся, Вийон написал знаменитое четверостишие. Оно – в переводе Эренбурга:
Я – Франсуа, чему не рад.
Увы, ждёт смерть злодея,
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея.
Мандельштам продолжал повествование:
«Затем следуют годы беспорядочного скитания, с остановками при феодальных дворах и в тюрьмах. Амнистированный Людовиком XI 2-го октября 1461 года, Виллон испытывает глубокое творческое волнение, его мысли и чувства становятся необычайно острыми, и он создает «Grand Testament» (большое завещание) — свой памятник в веках».
Кроме «Grand Testament» знаменито и Le petit testament (Малое завещание) Вийона. Эссеист делает тонкое замечание:
«Жесток XV век к личным судьбам. Многих порядочных и трезвых людей он превратил в Иовов, ропщущих на дне своих смрадных темниц и обвиняющих Бога в несправедливости».
И всё же Вийон не подлежит оправданию автора. Эссе продолжается:
«Весьма безнравственный, «аморальный» человек, как настоящий потомок римлян, он живет всецело в правовом мире и не может мыслить никаких отношений вне подсудности и нормы. Лирический поэт, по природе своей, — двуполое существо, способное к бесчисленным расщеплениям во имя внутреннего диалога. Ни в ком так ярко не сказался этот «лирический гермафродитизм», как в Виллоне. Какой разнообразный подбор очаровательных дуэтов: огорченный и утешитель, мать и дитя, судья и подсудимый, собственник и нищий…
Собственность всю жизнь манила Виллона, как музыкальная сирена, и сделала из него вора… и поэта. Жалкий бродяга, он присваивает себе недоступные ему блага с помощью острой иронии…
Луна и прочие нейтральные «предметы» бесповоротно исключены из его поэтического обихода. Зато он сразу оживляется, когда речь заходит о жареных под соусом утках или о вечном блаженстве, присвоить себе которое он никогда не теряет окончательной надежды.
Виллон живописует обворожительный интерьер в голландском вкусе, подглядывая в замочную скважину».
Остановлю цитирование, хотя текст Мандельштама бесподобен. Удивительно: описав злодея, а к грехам Вийона в эссе добавилось ещё сутенёрство, Мандельштам позже в стишке дал чуть не индульгенцию поэту:
Рядом с готикой жил озоруючи.
И плевал на паучьи права
Наглый школьник и ангел ворующий,
Несравненный Виллон Франсуа.
Сам Мандельштам жил в мире, наполненном злом гуще, чем средневековая Франция. Властителем дум в нём был монстр, некоторые стихи которого, наверное, поныне учат в грузинских школах. Негативом Сталина с неотличимыми от того чертами был художник, управлявший ставшей союзной СССР Германией, давшей миру гениального композитора и исчадье ада Рихарда Вагнера. Знаменитая пощёчина Мандельштама досталась А.Н. Толстому – автору лучшего прозаического произведения из написанных на русском языке: «Приключения Буратино».
Франсуа Вийон был пессимистичен, даже подавлен его миром:
Я знаю, что полыни горше мёд./ Но как понять, где правда, где причуда?/ А сколько истин? Потерял им счёт./ Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Потомки наши, братия людская,/ Не дай вам Бог нас чужаками счесть:/ Господь скорее впустит в кущи рая/ Того, в ком жалость к нам, беднягам, есть./ Нас пять повешенных, а может, шесть.
От жажды умираю над ручьем./ Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя./ Куда бы ни пошел, везде мой дом,/ Чужбина мне – страна моя родная./ Я знаю все, я ничего не знаю./ Мне из людей всего понятней тот,/ Кто лебедицу вороном зовет./ Я сомневаюсь в явном, верю чуду./ Нагой, как червь, пышнее всех господ./ Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Не вижу я, кто бродит под окном,/ Но звёзды в небе ясно различаю,/ Я ночью бодр, а сплю я только днём./ Я по земле с опаскою ступаю,/ Не вехам, а туману доверяю./ Глухой меня услышит и поймёт. (Переводы И. Эренбурга и А. Парина)
Похоже, гений и злодейство совместимы.
Уважаемый Гроссмейстер,
Разрешите мне, несмотря на обилие комментариев, добавить ещё несколько слов — от М. Жванецкого:
«Ум — это не эрудиция, не умение влезть в любую беседу, наоборот, или, как сказал один премьер, отнюдь. Ум не означает умение поддерживать разговор с учеными. Если ты умный, ты поймешь, что ты ничего не понимаешь. Ум часто говорит молча. Ум чувствует недостатки или неприятные моменты для собеседника и обходит их. Ум предвидит ответ и промолчит, если ему не хочется это услышать. И вообще, ум что-то предложит.
Глупость не предлагает. Глупость не спрашивает. Глупость объясняет. В общем, с умным лучше. С ним ты свободен и ленив. С дураком ты все время занят. Ты трудишься в поте лица. Он тебе возражает и возражает… Ибо он уверен! И от этих бессмысленных возражений ты теряешь силу, выдержку и сообразительность, которыми так гордился. С дураком ты ни в чем не можешь согласиться. И чувствуешь, какой у тебя плохой характер. Поэтому отдохни с умным! Отдохни с ним, милый! Умоляю!» ))))
Уважаемый Борис Гулько. Я живу в Израиле с 1994-го года. В 1995-ом году была опубликована моя книга под названием «Из записок сумасшедшего. С того времени и до сего дня спецорганы Израиля преследуют меня, подрывая мое здоровье. Подробности можно прочесть на моем сайте. Я могу дать любые дополнительные сведения. Демократическое государство Израиль или здесь существует бесконтрольная диктатура спецслужб?
Zvi Ben-Dov: 13.09.2023 в 11:14
Я не изменил ни одного слова.
Здорово излагает то, «чего не существует» — смотри статьи в 7 искусств
Да, в этом он превосходен.
То, чего не существует — это ИИ 🙂
А Д.Быков как раз об этом (реинкарнациях) писал и говорил во время своих уроков на ТВ — было время…
Приятно было прочитать текст Бориса Францевича без упоминания Барака Обамы.
Это его (Бориса) недоработка 🙂
Начало 19-го столетия — золотой век русской поэзии, начало 20-го столетия — серебряный век русской поэзии, начало 21-го столетия — ( какой век?) русской поэзии. С отъездом из России (тридцать с лишним лет тому назад) закончилась для меня, рядового читателя, эпоха «толстых» журналов, а вместе с ней ушла живая связь с современной русской поэзией. Последние имена: поэты — шестидесятники, Высоцкий, Окуджава, еще несколько имен не столь ярких, но к которым еще органически прилагалось евтушенковское «поэт в России больше чем поэт!»
«Ходили слухи, что Есенин повесился, что вскрыл себе вены. Конечно, подозревали и агентов смерти из ГПУ.»
«Николай Николаевич Браун, поэт, общественный деятель, бывший политзаключенный. Недавно им были проведены два авторских вечера памяти поэта «Есенин в единоборстве с веком.
— Николай Николаевич, вы считаете, что Есенин умер при допросе?
— Да, точнее — в результате пыток при допросе. Именно к такому выводу пришел мой отец — известный поэт Николай Леопольдович Браун, лично знавший Сергея Есенина.»
««Есенина нужно было выносить, — рассказывал отец, — я взял его, уже окоченевшего, под плечи. Волосы рассыпались мне на руки. Запрокинутая голова опадала. Были сломаны позвонки». В книге Мельгунова «Красный террор в России» упоминаются специальные удавки для ломки позвоночников, имевшиеся в ЧК. Удавка могла быть применена и здесь. Чем и как был пробит лоб Есенина? Такой вопрос возникает при взгляде на одну из посмертных масок, где в проломе над переносьем две дыры. В ЧК имелись для этой цели молотки с острыми концами-клювами. (Молотки-пробойники я впервые увидел в политлагерях Мордовии — они применялись на вахте для пробивания лбов умерших заключенных при их вывозе за зону, чтобы исключить побег) . Могли ли раны Есенина быть огнестрельными? Я спрашивал Николая Леопольдовича, не был ли Есенин застрелен. Ответ был краток: «Он был умучен!» Двойная вмятина над переносьем могла быть от удара его же револьвером, к тому же у нагана на середине рукояти внизу — ушко из стали.»
Важно : о писателях, которые в диктаторских временах не сделали ничего плохого, не следует так запросто говорить — о нанесённой ему пощёчине. А получил Толстой её только из-за того, что не хотел вмешиваться в дискуссию о взятых в долг деньгах. Кто-то не вернул Мандельштаму долг и Толстого заставили быт посредником. Только и всего. Никакой политики. Толстой, в отличие от многих, не сделал ни одного доноса. Помогал, в отличие от Фадеева, писателям. Он единственный помогал сыну Цветаевой, в отличие от «совписовской команды». Всеми нами любимый Мандельштам был не сдержан, особенно в 30-е годы. И это понятно. Он всегда «чуял» время, как никто.
Своё стихотворение о Сталине Мандельштам читал многим, даже на улице. И Пастернака заставил слушать его на улице. И Пастернак просил его не делать этого больше.
Для справки: Станция Вторая речка в конце 30х годов находилась в 6км от города Владивосток, а не в сибирских степях. Сейчас — это один из районов Владивостока.
Малинский Эдуард, станция «Вторая речка», мне представляется, подходит под понятие сибирская степь. Это места южнее тайги.
Хотя сказать, что я в этом уверен — не могу.
Восточнее Новосибираса в Сибири не бывал.
Причину смерти его, обласканного режимом, оценённого Сталиным: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей со-ветской эпохи»…цитата из статьи.
Соответствует ли это действительности? Судите сами.
1930 год – год смерти Маяковского — складывался для поэта крайне неудачно. Почему-то ему отказали в визе во Францию.
Он в то время хотел отметить 20-летие своей поэтической деятельности и – очень интересная деталь – журнал «Печать и революция» сначала решил опубликовать приветствие, в котором о Маяковском говорилось как о великом революционном поэте. Однако приветствие изъяли из уже готовых экземпляров журнала по решению руководства Госиздата.
Да и сама выставка «20 лет работы», в которой поэт подводил итоги своего творчества. полностью провалилась. Никто из видных партийных деятелей на нее не пришел. Началась травля поэта в печати. Многие коллеги говорили, что он окончательно исписался .
А самого Маяковского после смерти почти перестали печатать.
В 1935 году Лиля Брик, которая стала неофициальной вдовой поэта, была вынуждена обратиться с письмом к Сталину. . Ей повезло. Сталин наложил на письме резолюцию: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей, советской эпохи».
А письмо с этой резолюцией переслал в Наркомат внутренних дел «для принятия мер.»
И меры были приняты: память о поэте была увековечена в бронзе, названиях улиц, площадей, театров и… в учебной программе средней школы.
Но утверждать, что поэт был «обласкан режимом и оценен Сталиным» при жизни – это перебор.
И поэтому выше приведенная цитата о Маяковском из статьи автора воскрешает в памяти слова Ленина из его выступления «О продналоге» (1921г): «.. нечто формально правильное, а по сути издевательст¬во..»
И буквально пару слов о смерти Мандельштама.
….Жаркой шубы сибирских степей.
Где-то в тех степях Мандельштам и погиб. цитата из статьи.
Он умер от сыпного тифа 27.12.1938. не в сибирских степях, а на Дальнем Востоке, в лагере Владивостокского пересыльного пункта управления Дальстрой недалеко от ж.д. станции «Вторая речка».
Но в целом, уважаемый гроссмейстер, статья удалась, и тема оригинальная, не избитая. Примите поздравления.
«Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи»
——————————
Я читал, что это написала Лиля Брик в письме к Сталину, переданным ему Ежовым. А Сталин только подчеркнул эту фразу красным карандашом и наложил резолюцию.
Уважаемый Ефим Левертов. Это было именно так, как Вы написали. Это сделала Лиля Брик! Она написала Сталину:»«Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи» А он — согласился,
А.В.: У Буратино и Пиноккио общее — только длинный нос. В свою кампанию они могли бы взять ещё длинноносого Сирано де Бержерака. Фабулы историй и характеры персонажей даже не похожи.
Тем более автор книги не несёт ответственность за помянутый фильм.
Среди массы экранизаций и инсценировок Буратино не было ни одной удачной. Это для меня — показатель качества книги. Не считая, правда, чудесных песен Лисы Алисы и Кота Базилио Окуджавы из фильма.
Уважаемый Борис Гулько! Большой, отдельный вопрос о Буратино и Пиноккио. Да, Толстой взял этот сюжет, но сделал по-своему ( оценок давать не буду). Он был автором произведений, ставших классикой, ещё до революции. И после революции тоже. Ему нравился сюжет о деревянном человечке , и в городе Пушкине ( его хлопотами Царское село стало «Пушкино»)написал повесть-сказку и при этом повторял : «Надо успеть, пока этого не сделал Маршак.» Сюжетных повторений (не плагиата) в литературе много.
Victor Blokh: Вы пишете: «Поэзия не меряется конфессиональностью — ни партийной, ни религиозной». Я не согласен. Маяковский был замечателным поэтом. Его поэмы «Облако в штанах» и «Флейта позвоночник» среди лучших той эпохи. Но партийные «В.И.Ленин» и «Хорошо» — «стыд и срам», используя формулу Чуковского..
В эссе я поминаю оценку «жизни и творчества» Маяковского Цветаевой. Это — об этом.
И конъюнктурное у Пастернака — тоже не предмет его гордости. Поэзия не должна быть партийной.
Борис Гулько: 07.09.2023 в 11:37
И конъюнктурное у Пастернака — тоже не предмет его гордости. Поэзия не должна быть партийной.
Борис Гулько, скажу банальность, но позвольте поэзии самой выбирать, какой ей быть, а уж вы будете судить, что из этого получилось. Замечу только, что судить о поэтах принято по лучшим, а не по худшим их вещам (наверное, так же судят о шахматистах).
«Знаменитая пощёчина Мандельштама досталась А.Н. Толстому – автору лучшего прозаического произведения из написанных на русском языке: «Приключения Буратино».
———————————————
Пощёчина знаменитая, как и «Приключения Буратино».
Но не менее знаменит итальянский Пиноккио, от которого
у Алексея Т. родился Буратино и фильм «Золотой ключик» ( 🙂 ) …
В фильме этом родилась песенка:
«Далёко-далёко за морем,
стоит золотая стена.
В стене той заветная дверца,
за дверцей большая страна…
Все дети там учатся в школах,
Счастливо живут старики…»
— — и так далее…
——————————————————
https://ru.wikipedia.org › wiki › Пиноккио
Пиноккио — Википедия
Пино́ккио ( итал. Pinocchio — семечко сосны) — персонаж сказки Карло Коллоди ( 1826 — 1890) « Приключения Пиноккио. История деревянной куклы » ( итал. Le avventure di Pinocchio. Storia d’un burattino ). Среди самых известных иллюстраторов Пиноккио были Роберто Инноченти и Либико Марайя ( 1955 ).
https://ru.wikipedia.org › wiki › Пиноккио_(фильм,_2019)
Пиноккио (фильм, 2019) — Википедия
Pinocchio ) — фильм в жанрах фэнтези и приключение от режиссёра Маттео Гарроне, новая экранизация одноимённой сказки 1883 года классика детской литературы Карло Коллоди. Роль Джеппетто в картине исполнил обладатель премии « Оскар », актёр Роберто Бениньи, Пиноккио — Федерико Иелапи .
http://samlib.ru/editors/k/kaunator_j/prorokownetwotechestweswoem.shtml
Yakov Kaunator: 07.09.2023 в 00:42
Большое-большое спасибо.
Victor Blokh: а в чём Блок был провидцем? Был близок к эсерам, воспевал в поэме Возмездие Софью Перовскую. А ещё Двенадцать. . . Галич предложил понимание, что Иисус у Блока уходит, а не возглавляет красных убийц. Для этого надо очень любить Блока.
Хотя я тоже люблю его поэзию.
Взять хотя бы это стихотворение:
Всё ли спокойно в народе?..
— Всё ли спокойно в народе?
— Нет. Император убит.
Кто-то о новой свободе
На площадях говорит.
— Все ли готовы подняться?
— Нет. Каменеют и ждут.
Кто-то велел дожидаться.
Бродят и песни поют.
— Кто же поставлен у власти?
— Власти не хочет народ.
Дремлют гражданские страсти —
Слышно, что кто-то идет.
— Кто ж он, народный смиритель?
— Темен, и зол, и свиреп:
Инок у входа в обитель
Видел его — и ослеп.
Он к неизведанным безднам
Гонит людей, как стада…
Посохом гонит железным…
— Боже! Бежим от Суда!
Александр Блок, 3 марта 1903
Мне интересен подход Д.Быкова.
Он на полном серьёзе рассматривает Есенина и Высоцкого, как реинкарнации Пушкина, а Блока и Окуджаву, как реинкарнации Жуковского.
Странное сравнение. И Жуковский, и Блок, и Окуджава символисты, но дистанция между ними такая же огромная, как между эпохами, в которых они жили.
Попросил ИИ высказаться на эту тему — вот результат:
Я: Развей подход Д.Быкова. Он рассматривает Есенина и Высоцкого, как реинкарнации Пушкина, а Блока и Окуджаву, как реинкарнации Жуковского.
ИИ: Дмитрий Быков — известный русский писатель, поэт и литературный критик, который часто занимается анализом и интерпретацией творчества других авторов. Он также является биографом Бориса Пастернака, Булата Окуджавы, Максима Горького и Владимира Маяковского1. В своих работах он иногда использует концепцию реинкарнации, то есть перевоплощения души одного поэта в другом. Это не значит, что он верит в буквальный смысл этого термина, а скорее хочет показать связь между разными эпохами и литературными традициями.
Одним из примеров такого подхода является его книга «ЖЗЛ: Булат Окуджава», в которой он рассматривает Окуджаву как реинкарнацию Василия Жуковского3. Жуковский был первым русским романтиком, переводчиком и наставником Пушкина. Он также был приемным отцом Александра II и влиял на его реформы. Быков находит много сходств между Жуковским и Окуджавой: оба были сыновьями небогатых дворян, оба учились в Москве, оба служили в армии, оба писали стихи о любви, природе и истории, оба были скромными и добрыми людьми, оба стали народными поэтами и голосами своего времени. Быков также отмечает, что Окуджава часто использовал мотивы и образы из стихов Жуковского в своих песнях.
Другой пример — его книга «Правда: плутовской роман», написанная в соавторстве с Михаилом Чертановым. В этой книге он представляет Сергея Есенина и Владимира Высоцкого как реинкарнации Александра Пушкина5. Пушкин был величайшим русским поэтом, основоположником современного русского литературного языка, автором множества произведений разных жанров. Есенин и Высоцкий были также очень популярными и талантливыми поэтами, которые писали о своей жизни, любви, России, революции и смерти. Оба были бунтарями и скандальными личностями, оба умерли молодыми и трагически. Быков сравнивает их стили, темы, характеры и судьбы с Пушкиным, показывая, как они продолжали его творческое наследие.
Таким образом, подход Дмитрия Быкова заключается в том, что он видит в некоторых поэтах новых проявлениях духа старых мастеров. Это помогает ему раскрыть глубину и многообразие русской литературы, а также понять влияние истории и культуры на творческий процесс. Он не претендует на истину в последней инстанции, а предлагает свою версию, которая может быть интересной и полезной для читателей.
Я не изменил ни одного слова.
Здорово излагает то, «чего не существует» — смотри статьи в 7 искусств 🙂
Поэзия не меряется конфессиональностью — ни партийной, ни религиозной.
В данном случае я не согласен с Галичем, Блок все же глубже.
В отличие от Некрасова, Есенина, Маяковского, Цветаевой, Блок был провидцем, как и Пушкин. А это наивысшая степень поэта.
Спасибо, Борис Францевич, чудесная вещь вышла из — под вашего пера. Хотел написать: » В каждом из нас есть крупица гениальности и присадок злодейства». Но потом остановил себя: «Нескромно это, насчет крупицы гениальности. Далеко не всем дано. А вот присадок злодейства в темных уголках души — это только ждет своего часа.»
«Похоже, гений и злодейство совместимы.»
__________________________
Конечно. Пушкин ведь не просто так написал стихотворение «Поэт» — кстати, моё любимое и у Пушкина, и вообще.
По поводу Франсуа Вийона… Спустя пять веков другой поэт В.Высоцкий писал свои стихи в таком же (или почти таком же) ритме.
Это можно легко проверить, представив, как бы Высоцкий под гитару пел песни на стихи Вийона.
«Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.»
А.С.Пушкин, Поэт
Осип Мандельштам
Ода Сталину
Когда б я уголь взял для высшей похвалы —
Для радости рисунка непреложной, —
Я б воздух расчертил на хитрые углы
И осторожно и тревожно.
Чтоб настоящее в чертах отозвалось,
В искусстве с дерзостью гранича,
Я б рассказал о том, кто сдвинул мира ось,
Ста сорока народов чтя обычай.
Я б поднял брови малый уголок
И поднял вновь и разрешил иначе:
Знать, Прометей раздул свой уголек, —
Гляди, Эсхил, как я, рисуя, плачу!
Я б несколько гремучих линий взял,
Все моложавое его тысячелетье,
И мужество улыбкою связал
И развязал в ненапряженном свете,
И в дружбе мудрых глаз найду для близнеца,
Какого не скажу, то выраженье, близясь
К которому, к нему, — вдруг узнаешь отца
И задыхаешься, почуяв мира близость.
И я хочу благодарить холмы,
Что эту кость и эту кисть развили:
Он родился в горах и горечь знал тюрьмы.
Хочу назвать его — не Сталин, — Джугашвили!
Художник, береги и охраняй бойца:
В рост окружи его сырым и синим бором
Вниманья влажного. Не огорчить отца
Недобрым образом иль мыслей недобором,
Художник, помоги тому, кто весь с тобой,
Кто мыслит, чувствует и строит.
Не я и не другой — ему народ родной —
Народ-Гомер хвалу утроит.
Художник, береги и охраняй бойца:
Лес человечества за ним поет, густея,
Само грядущее — дружина мудреца
И слушает его все чаще, все смелее.
Он свесился с трибуны, как с горы,
В бугры голов. Должник сильнее иска,
Могучие глаза решительно добры,
Густая бровь кому-то светит близко,
И я хотел бы стрелкой указать
На твердость рта — отца речей упрямых,
Лепное, сложное, крутое веко — знать,
Работает из миллиона рамок.
Весь — откровенность, весь — признанья медь,
И зоркий слух, не терпящий сурдинки,
На всех готовых жить и умереть
Бегут, играя, хмурые морщинки.
Сжимая уголек, в котором все сошлось,
Рукою жадною одно лишь сходство клича,
Рукою хищною — ловить лишь сходства ось —
Я уголь искрошу, ища его обличья.
Я у него учусь, не для себя учась.
Я у него учусь — к себе не знать пощады,
Несчастья скроют ли большого плана часть,
Я разыщу его в случайностях их чада…
Пусть недостоин я еще иметь друзей,
Пусть не насыщен я и желчью и слезами,
Он все мне чудится в шинели, в картузе,
На чудной площади с счастливыми глазами.
Глазами Сталина раздвинута гора
И вдаль прищурилась равнина.
Как море без морщин, как завтра из вчера —
До солнца борозды от плуга-исполина.
Он улыбается улыбкою жнеца
Рукопожатий в разговоре,
Который начался и длится без конца
На шестиклятвенном просторе.
И каждое гумно и каждая копна
Сильна, убориста, умна — добро живое —
Чудо народное! Да будет жизнь крупна.
Ворочается счастье стержневое.
И шестикратно я в сознаньи берегу,
Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы,
Его огромный путь — через тайгу
И ленинский октябрь — до выполненной клятвы.
Уходят вдаль людских голов бугры:
Я уменьшаюсь там, меня уж не заметят,
Но в книгах ласковых и в играх детворы
Воскресну я сказать, что солнце светит.
Правдивей правды нет, чем искренность бойца:
Для чести и любви, для доблести и стали
Есть имя славное для сжатых губ чтеца —
Его мы слышали и мы его застали.
«Профессионализм — это последняя надежда, когда отменена совесть. С совестью легко договориться.
Эстетика идёт впереди этики.
Спорить о том, что морально, а что аморально можно бесконечно, а о то, что красиво или некрасиво, профессионально или непрофессионально видно.
Вот и спорят о морали Мандельштама и Цветаевой, а о том, умеют ли они писать стихи не спорят.»
Д.Быков
Мандельштам — профессионал высочайшего уровня. Всё остальное менее важно. Цельных натур (это и когда человек адекватен своему таланту — т.е. и человек выдающийся) в мире единицы и, поэтому нельзя осуждать тех, кто под давлением обстоятельств оказался не совсем адекватен.