Михаил Гаузнер: В начале было слово…

Обычно музыку пишут на уже имеющиеся стихи и очень редко наоборот. Для написания хорошей песни недостаточно просто хорошего стихотворения, если оно не содержат той внутренней мелодичности, которая позволяет композитору создать вокальное произведение соответствующего уровня. Композитор сразу чувствует музыкальность стихотворения, и тогда у него возникает мелодия, соответствующая и его ритму, и настроению. Она, сливаясь со стихами, рождает песню.

Михаил Гаузнер

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО…

Не решусь трактовать эту первую часть одной из самых известных в мировой культуре фраз — ведь «логос» переводится не только как «слово», но и как «речь», «рассуждение», «разумение»; есть несколько десятков значений. Мне показалось уместным использовать эти слова для изложения сути вопроса, который десятилетиями дискутируется среди любителей и ценителей песни или романса: что первично в них — музыка или стихи?

Я не музыковед, не музыкальный критик, мои суждения — просто мнение любителя этих очень близких замечательных жанров вокальной музыки.

Мне думается, что удовольствие от хорошей песни или романса, их привлекательность и очарование создаются гармоническим сочетанием музыки и стихов. Конечно, есть песни, ставшие популярными только благодаря запоминающейся мелодии, и их слова (а ещё примитивнее звучит «тексты») без музыки ничего интересного не представляют. А некоторых, наоборот, привлекает именно банальное содержание — например, заманчивая перспектива выйти замуж за Васю-диспетчера.

«Есть «специалисты», великолепно владеющие секретом недорогой популярности, — написал Леонид Осипович Утёсов. — Для этого вовсе не надо быть поэтом: бери первые попавшиеся «душещипательные» слова, лишь бы они подчинялись музыкальному ритму. Самое поразительное, что под это явление некоторые подводят даже теоретическую базу: мол, у песни свои законы и требования к слову, ей не нужна высокая поэзия».

Хорошей, а тем более великой песней или бессмертным романсом становятся только те стихотворения, в ритмическом строе которых есть напевность, своеобразная «музыка стиха». Такие стихи трогают какие-то струны в нашей душе, заставляют их звучать. Адресованный поэтам иронический совет Анны Андреевны Ахматовой «Подслушать у музыки что-то / И выдать шутя за своё» на самом деле имеет глубокий смысл. Эту же мысль высказывал С.Я. Маршак: «И счастлив будь, коль можешь ты пропеть / Иль даже продышать стихотворенье».

Романс, обращаясь к внутреннему, душевному миру человека, отличается от песни бóльшей камерностью, лиричностью, более глубокой связью мелодии с её стихотворной основой, и две эти его составляющие становятся ещё более неотделимыми одна от другой, взаимно их усиливают.

Иногда приходится слышать, что в песне (а особенно в романсе) главное — мелодия; именно она запоминается, создаёт настроение, а текст — лишь способ донести её до слушателя. Таким любителям хочется порекомендовать получать удовольствие от камерной инструментальной музыки.

Обычно музыку пишут на уже имеющиеся стихи и очень редко наоборот. Для написания хорошей песни недостаточно просто хорошего стихотворения, если оно не содержат той внутренней мелодичности, которая позволяет композитору создать вокальное произведение соответствующего уровня. Композитор сразу чувствует музыкальность стихотворения, и тогда у него возникает мелодия, соответствующая и его ритму, и настроению. Она, сливаясь со стихами, рождает песню.

Стихотворение, ставшее хорошей песней, усиливает его восприятие и находит отклик не только у любителей поэзии, а и у большого количества людей, которые самими по себе стихами мало интересуются. Аудитория любителей хорошей песни превышает количество просто ценителей настоящей поэзии в сотни раз.

Однако далеко не все хорошие поэты пишут стихи, способные стать песнями. Например, Иосиф Бродский назвал Александра Кушнера одним из лучших русских лирических поэтов ХХ в. (вспомните его строки «Времена не выбирают, / в них живут и умирают…»). А вот песни, написанные на стихи Кушнера, к сожалению, скорее мелодекламация, чем музыкальное произведение. Это же я рискну сказать и о песнях на стихи самогó упомянутого выше нобелевского лауреата (за редкими исключениями, — например, его прекрасного «Рождественского романса»).

А есть поэты, большинство чьих стихотворений (у некоторых — практически все) стали песнями. Зачастую они не претендуют на глубокий философский смысл, но это — хорошие стихи со своим настроением, порой с интересным содержанием, с постановкой проблемы, с юмором. Поэтому я не стал бы называть их авторов поэтами-песенниками, что сразу как бы предполагает некую второсортность — будто речь идёт о создателях примитива для невзыскательных людей, не способных понимать и ценить настоящую поэзию.

Просто их стихи обладают другими качествами и зачастую более популярны у широкой публики, чем даже стихи великих поэтов, которые с удовольствием читаем или слушаем, а петь не хочется. Именно так появляются чудесные, любимые нами песни. Но для этого нужна основа — хорошие стихи; не слова, не текст, а именно стихи.

Разве примитивны такие строки:

Даже солнце светит по-особому
С той минуты, как увидел я тебя.

или

И легко нам разговаривать,
И молчать вдвоем легко.

или

Речка движется и не движется,
Вся из лунного серебра…

Приведу несколько примеров создания композиторами песен на полюбившиеся им стихи.

Суровый, чеканный напев песни «Бухенвальдский набат», неизгладимо врезающийся в память, облетел всю планету, стал своего рода символом борьбы народов за мир. Песня гремела по стране, звучала из радиоприёмников и со сцен. Сотни писем, приходивших на радио и адресованных «автору «Бухенвальдского набата», попадали к композитору Вано Ильичу Мурадели. Имя автора стихотворения не сообщал никто. Оно не появлялось в титрах, не звучало со сцены, оно пропало без вести…

А написано было это стихотворение так. В один из дней 1958 г. по радио рассказали об открытии мемориального комплекса в Бухенвальде; на территории бывшего концлагеря возвели башню, увенчанную колоколом.

Поэту Александру Соболеву — фронтовику, инвалиду войны, — тут же пришла в голову строчка:

Люди мира, на минуту встаньте!

Он заперся в комнате и за два часа вслед за этой строчкой написал всё стихотворение:

Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон —
Это раздается в Бухенвальде
Колокольный звон, колокольный звон.
Это возродилась и окрепла
В медном гуле праведная кровь.
Это жертвы ожили из пепла
И восстали вновь, и восстали вновь!..
Сотни тысяч заживо сожженных
Строятся, строятся в шеренги к ряду ряд.
Интернациональные колонны
С нами говорят, с нами говорят.

Не буду приводить его целиком — эти берущие за душу стихи знают практически все.

Соболев отнёс стихотворение в «Правду», но там его отвергли (правда, потом в «Труде» взяли). После этого поэт решился и отправил стихи известному композитору Вано Мурадели. Через два дня Мурадели позвонил ему по телефону и сказал: «Пишу музыку и плачу… Какие стихи! Да таким стихам и музыка не нужна! Я постараюсь, чтобы звучало каждое слово…»

Так и случилось — «Бухенвальдский набат» звучал всюду. Песню исполнил ансамбль песни и пляски Советской Армии под управлением Александрова, её переводили на другие языки, пели на улицах, и все хотели узнать имена авторов песни. Им отвечали: «Известный советский композитор Вано Мурадели», умалчивая имя автора стихов — Соболев не был членом Союза писателей…

Только после смерти поэта известный писатель Константин Федин так отозвался об этой песне: «Я не знаю автора этих стихов, не знаю других его произведений, но только за один «Бухенвальдский набат» я бы поставил ему памятник при жизни».

А ведь если бы не стихотворение Соболева, так вдохновившее композитора на написание действительно хорошей музыки, мир не узнал бы этой замечательной песни.

Идея песни про Чёрное море родилась у Михаила Матусовского, когда ему пришли на ум две строчки:

Самое синее в мире —
Чёрное море моё…

Сам поэт посчитал их «ужасными», но композитор О. Фельцман, урожденный одессит, знавший не понаслышке, каким бывает Чёрное море, подбодрил Матусовского. Появилась песня, которая прозвучала в фильме «Матрос с «Кометы»». Художественный совет студии «Мосфильм» принял картину «на ура», причем особенно хвалили песню.

Но в Комитете по кинематографии были иного мнения: это — «пошлятина». Через некоторое время состоялось заседание Коллегии Министерства культуры, где обсуждался вопрос о снятии фильма с репертуара, причем одним из аргументов было то, что главная песня картины не удалась, она оказалась пошлой и народ её петь не будет.

Дело было летом, стояла жара, окна открыты, а в здании напротив велись ремонтные работы. И тут член Коллегии, знаменитый режиссер Рубен Симонов вдруг сказал: «А послушайте, что там девушки на лесах поют». А девушки-маляры пели: «Тот, кто рожден был у моря»…

Случился большой конфуз. Первым опомнился министр культуры: «Мы же не собираемся запрещать картину, мы так — критикуем…» И «пошлая» песня звучит до сих пор, её можно назвать неформальным гимном Чёрного моря. А фильм никто не вспоминает.

В 1956 г. Песня «Подмосковные вечера» (стихи Михаила Матусовского, музыка Василия Соловьева-Седого) в 1957 году стала торжественной песней Московского фестиваля молодёжи и студентов. Она сразу завоевала сердца миллионов, затмив своей популярностью за рубежом даже легендарный романс «Очи чёрные».

«Подмосковные вечера» покорили всю планету. В ряде стран её стали называть «Спокойной ночи, Земля». О том, как поэт образно объяснился в любви Подмосковью, знает весь мир. Песня занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самая исполняемая в мире. Друг Михаила Львовича Эльдар Рязанов сказал: «Даже если бы Матусовский написал слова только одной песни «Подмосковные вечера», ему ещё при жизни можно было памятник поставить».

В 1956 г. поэт Константин Ваншенкин написал стихотворение «Я люблю тебя, Жизнь». В нём автор затрагивает такие общечеловеческие понятия, как дружба, любовь, дети, семья, жизнь; он пишет о том, что тревожит и волнует каждого. Когда читаешь эти строки, кажется, что видишь перед собой всю жизнь обыкновенного человека. Вот он один «шагает с работы устало». Вот его окружают друзья: «Мне известна давно бескорыстная дружба мужская». Вот он влюбляется: «Есть любовь у меня». Потом у лирического героя уже есть семья и дети. Затем мы видим его в старости, с внуками и с его воспоминаниями о молодости, о войне, о погибших солдатах.

Так перед нами проходит целая жизнь. Местоимение «я» добавляет этому стихотворению искренность, доверительный оттенок. «Жизнь» для поэта в этом стихотворении — одушевленное существо, поэтому он и обращается прямо к ней. Характерны последние строки:

Я люблю тебя, Жизнь, / И надеюсь, что это взаимно!

«Стихотворение было опубликовано в газете «Комсомольская правда», — написала Нинель Лоу в журнале «Livejournal». — Марк Бернес прочёл его — и потерял покой. Он давно искал такие строки для песни высокого гражданственного звучания и теперь хотел во что бы то ни стало найти композитора, который сумел бы донести до аудитории то, что слышалось ему, Бернесу, в этих стихах.

Удовлетворить Бернеса оказалось нелегко — семь или восемь песен, написанных мастерами, он отверг».

Устроила певца лишь музыка, написанная Эдуардом Колмановским, да и то только второй её вариант. Вскоре он исполнил эту песню на радио, записал на грампластинку, и она сразу завоевала огромную аудиторию.

Вот как рассказывала поэт Инна Гофф историю появления своей первой песни «Август»:

«В начале 60-х годов мой муж Константин Ваншенкин, став соавтором Яна Френкеля, познакомил с ним меня, и началась наша дружба, выходящая далеко за пределы творческой, дружба наших семей. Я помню эту комнатку на Трубной, где мы сидим у Френкелей, и я случайно, к слову, на какой-то свой простенький мотив, которым была вполне довольна, напела ему «Август», и он попросил меня записать эти слова для него».

Скоро осень, за окнами август,
От дождя потемнели кусты,
И я знаю, что я тебе нравлюсь,
Как когда-то мне нравился ты.
…Не напрасно тоска тебя гложет,
Не напрасно ты грустен со мной,
Видно, в августе сбыться не может,
Что сбывается ранней весной!

Через некоторое время Френкель спел Инне песню на её стихи. Он настолько прочувствовал и смысл, и настроение этого на первый взгляд простого, а в действительности очень лиричного и житейски мудрого стихотворения, что не только создал прекрасную мелодию, но и сам неоднократно исполнял эту песню на концертах.

Потом Инна Гофф написала стихотворение «Я улыбаюсь тебе». Вот одна строфа из него:

Бывает, что мысли как тучи,
Бывает, что ревность нас мучит.
Но должен один из двоих улыбнуться —
И я улыбаюсь тебе.

Не буду приводить его полностью — остальные строки тоже берут за душу своей жизненной правдой и мудрой простотой.

Стихи услышал Марк Бернес и тут же отдал их Эдуарду Колмановскому. Так получилась одна из многих песен, которые появились на свет благодаря безупречному вкусу, требовательности и настойчивости Марка Наумовича. Естественно, что инициатор её создания и был первым исполнителем.

Поэт и публицист Павел Давидович Герман родился в городе Каменец-Подольский в 1894 г. Пережив в молодости сильное чувство, он написал искреннее, эмоциональное стихотворение «Только раз бывает в жизни встреча». Первую музыку на него написал композитор Каган, но популярным получившийся романс не стал.

Через некоторое время молодой композитор Борис Фомин влюбился в единственную дочь своей крёстной матери Марии Небольсиной — юную красавицу Маню.

Вот как описана история написания им романса на стихи Германа в книге Е. и В. Уколовых «Счастливый неудачник»:

«Как-то засиделся он (Б. Фомин — М.Г.) допоздна на Арбате у Небольсиных, возвращался от них по ночной Москве и вдруг услышал в своей душе неведомую мелодию, которая как бы вобрала в себя все его чувства.

Дома Борис лег спать, но мелодия разбудила его. Она обрастала словами и властно просилась наружу. Борис вскочил, зажег свет, сел за рояль и стал тихонько наигрывать. И только когда он наконец записал мелодию на бумаге, она отпустила его, и он смог вздремнуть. Рано утром Борис побежал к своему новому знакомому, поэту Павлу Герману — он уже по дороге заметил, что напевает эту мелодию со словами известного ему германовского романса на музыку Кагана.

Только раз бывает в жизни встреча,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить…

Слова удивительно совпадали с его собственной музыкой, как будто они вместе родились. Но надо было просить поэта о новом тексте для своей музыки. Каким-то он еще окажется…

Но Павел Герман не стал сочинять новые стихи для Фомина, а дал согласие на использование уже соединившихся с его музыкой слов. Так романс Фомина «Только раз бывает в жизни встреча» навсегда вытеснил своего предшественника и живёт почти 100 лет».

И на этот раз мелодия родилась под впечатлением стихотворения, так удивительно соответствовавшего внутреннему состоянию композитора.

Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная.
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда.
Звезда любви, звезда волшебная,
Звезда прошедших лучших дней,
Ты будешь вечно незабвенная
В душе измученной моей…

Какие добрыми, размягчёнными, с задумчивым выражением и мечтательными улыбками становятся лица людей, слушающих романс на эти стихи…

Их написал Василий Павлович Чуевский. В январе 1847 г., будучи ещё студентом Московского университета, он представил на творческий конкурс, посвящённый 700-летию Москвы, стихотворение «Гори, гори, моя звезда». Оно получилось нежное, лиричное, искреннее, грустное, и вдохновило молодого композитора Петра Булахова на создание на его основе романса.

Несмотря на вроде бы простые, не претендующие на особую глубину стихи и ожидаемые рифмы, романс почти два столетия очень популярен и пользуется успехом у самой разной аудитории.

Его восприятие и трактовка бывают очень разными. Например, знаменитая польская певица Анна Герман посвящала эти строки своему погибшему отцу, который и был для Анны той самой «заветной звездой». Его в СССР арестовали по обвинению в «шпионаже», и в 1938 г. он по приговору «тройки» был расстрелян. Конечно же, со сцены об этом посвящении не говорилось.

На одном из светских раутов в Мюнхене российский дипломат Фёдор Иванович Тютчев встретил очаровательную 14-летнюю графиню Амалию фон Лерхенфельд, побочную дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Она поразила молодого дипломата красотой, обаянием, образованностью, глубиной суждений, он был ею очарован. В знак вечной любви они обменялись часовыми цепочками. Но родители юной красавицы подыскали ей состоятельного и титулованного жениха барона фон Крюденера, и их пути разошлись.

Они встретились почти через полвека в Карлсбаде, куда сановный 67-летний Тютчев, камергер двора, приехал на лечение. Амалии недавно исполнилось 60. Казалось бы — два старых человека, всё прошло, всё в прошлом… Они бродили вместе по улицам, вспоминали ту их встречу на балу и мечты, которым не суждено было сбыться.

После одной из таких прогулок Тютчев написал стихи, которые словно кто-то продиктовал ему свыше: «Я встретил Вас — и всё былое в отжившем сердце ожило…». Так родилось замечательное стихотворение, которое живёт уже полтора века, покоряя своей тонкой грустью и душевной теплотой. Оно глубоко и искренне выражает трепетное воспоминание о первой любви, которое эта неожиданная поздняя встреча породила в измученной, уставшей душе его автора.

Внутренняя мелодичность стихотворения не могла не обратить на себя внимание композиторов, и родился шедевр — прекрасный романс, в котором музыка подчёркивает, делает более яркими чувства, вызываемые у нас этими замечательными стихами, этим всплеском чувств пожилого (а по меркам того времени — старого) человека.

Автор мелодии романса, написанной на эти стихи и долгое время считавшийся неизвестным, — композитор Борис Шереметев; впоследствии его мелодия (а по другим утверждениям — мелодия Леонида Малашкина) была обработана Александром Спиро. Эту обработку услышал и запомнил И. С. Козловский; он сам сделал аранжировку и записал романс. Потом его пели Б. Штоколов, Ю. Гуляев, Э. Хиль, Г. Отс, Л. Серебренников, Д. Хворостовский, О. Погудин и многие другие.

Граф Алексей Константинович Толстой — выдающийся драматург, писатель, переводчик и поэт середины XIXв.. в начале января 1850 г. отправился в Большой театр на новогодний бал-маскарад. Там произошла встреча с незнакомкой, перевернувшая жизнь поэта. На балу он почти ничего не узнал о даме, лицо которой скрывала маска; их короткая встреча завершилась тем, что она взяла визитную карточку поэта и пообещала, что знакомство будет продолжено. С того мгновения Толстой уже не мог думать ни о чём, кроме грядущей встречи. Практически сразу родились стихи хорошо известные нам и теперь, через 170 лет:

Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид,
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моём сердце звучит.

П.И. Чайковский написал на эти стихи романс, вошедший в сокровищницу русского романса.

Поэт Евгений Долматовский рассказывал: «Стоило воинской колонне остановиться на ночёвку в прифронтовом селе или городке, и вот уже возникают знакомства, и откровенные разговоры, и влюблённость, и всё это носит грустный и целомудренный характер; а рано-рано — расставание, отъезд…»

В своих воспоминаниях он написал о случае с лётчиком Васильевым, рассказанном ему композитором Марком Фрадкиным. Как-то, оказавшись поздно вечером в одной из прифронтовых деревень, Васильев услышал звуки музыки. Подойдя поближе, он увидел танцующую молодёжь и стоявшую в стороне одинокую девушку. Пригласив её на вальс, лётчик познакомился с ней. Её звали Зиной. Но очень скоро им пришлось проститься.

Рассказав Фрадкину об этой истории, Васильев добавил: «Вот вы, композиторы, песни сочиняете. У меня к вам просьба: напишите песню о том, что я рассказал. Если всё точно опишете, Зина поймёт, что это о нас с ней. Может, она услышит, откликнется вам».

Долматовский написал стихотворение, наверняка памятное военному и послевоенному поколению живших в СССР по песне «Случайный вальс» (музыка Фрадкина):

Ночь коротка, спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.
Хоть я с вами почти не знаком,
И далеко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем,
Так скажите мне слово,
Сам не знаю о чем…

Через некоторое время та девушка; услышав песню по радио, написала туда письмо, в котором просила узнать адрес лётчика.

Фрадкин рассказывал: «Мы связались с авиасоединением, где служил лейтенант. Но Васильев уже не мог ответить Зине — в одном из воздушных боёв он погиб смертью героя…»

А прекрасная песня волнует людей до сих пор.

Песня «Погода в доме» была «списана» поэтом Михаилом Таничем с его многолетней счастливой супружеской жизни, слова песни — простой секрет настоящего семейного счастья. Хорошо написала об этом его жена Лидия Николаевна:

«Думаю, слова песни Таничу были продиктованы жизненным опытом. На тот момент мы были женаты лет сорок. В семейной жизни, если в ней все очень тихо и гладко, то и любви нет. У нас всегда были выяснения отношений, споры. Я не помню, из-за чего мы тогда поругались. И он написал этот свой стихотворный монолог».

Главней всего погода в доме,
А всё другое — суета!
Есть я и ты, а всё, что кроме,
Легко уладить с помощью зонта.
Какой прогноз? Покуда небо звёздно,
Чего нам ждать весны или зимы!
Скажи мне всё, а если будет поздно,
То виноваты будем только мы.

Композитор Руслан Горобец написал на эти стихи песню, которая слушается с интересом и доброй улыбкой. Когда Лариса Долина первый раз исполнила её в 1997 г. в концертном зале «Россия», зал аплодировал ей стоя, и пришлось спеть ещё дважды. Предполагаю, что главное, чем «зацепила» эта песня зрителей — это точные жизненные установки, хорошо выраженные в стихотворении М. Танича.

Поэт Евгений Винокуров через 8 лет после окончания войны написал пронзительное стихотворение «Москвичи» в память о своём школьном товарище Саше Волкове, отправившегося на фронт в 17-летнем возрасте (сам Винокуров также ушел добровольцем и тоже в семнадцать…).

В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Серёжка с Малой Бронной
И Витька с Моховой,
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.
Друзьям не встать… В округе
Без них идёт кино,
Девчонки, их подруги
Все замужем давно…

Марк Бернес показал эти стихи композитору Андрею Эшпаю. Так родилась песня «В полях за Вислой сонной». «Стихи меня потрясли, — вспоминал композитор. — Они были как будто из моей биографии. Я уходил на фронт с Большой Бронной, которая расположена рядом с Малой… До меня на войну отправился брат Валя, погибший летом сорок первого. Фраза о свете воспалённой лампы у Винокурова очень точная. В этих словах я видел свою мать, ждущую допоздна и раз за разом перечитывавшую письма с фронта от меня и брата…»Более яркое подтверждение первичности хороших стихов при создании песни, чем эти слова самого композитора, трудно представить.

Конечно, для ярких, широко известных, запоминающихся песни или романса непременно нужны и хорошие стихи, и талантливая музыка — тогда их с удовольствием поют много лет. Но я убеждён, что без стихотворения, в котором напевность сочетается с вложенными в него автором смыслом и эмоциями, даже талантливому композитору не удастся создать по-настоящему хорошее вокальное произведение. Поэтому первично — стихотворение (о «текстах» не говорю).