Марксизм-ленинизм, претендующий быть перевернутым с головы на ноги гегелианством, гегелианством так и остался. Учение Ленина слыло у большевиков «непобедимым» по той же причине, по которой несоответствие гегелевской теории фактам выносило этим фактам смертный приговор.
САМЫЙ ВРЕДНЫЙ ВРЕД
На протяжении веков политические противостояния в основном базировались на интересах родов, племен и религий. Соперники идентифицировались визуально, без дополнительных содержательных определений, но век разума внес свои коррективы.
С первых шагов своего существования секулярное общество подобно живому существу структурировалось по законам симметрии, поляризовалось на «правых» и «левых».
Название пришло относительно случайно: в 1791 году в Законодательном собрании Франции депутаты монтаньяры занимали левые, а жирондисты — правые скамьи. В результате партии, требующие радикальных реформ, стали называться левыми, а консерваторы и умеренные реформисты — правыми.
Но за случаем проступал смысл. Симметричное разделение политических сил оказалось не только дидактически удобным, но и глубоко осмысленным, так как подчеркивало взаимозависимость базовых позиций.
Разделение секулярного общества на тех, кто во главу угла ставит интересы индивидуума, и тех, кто ратует за сильное государство, неизбежно в той же мере, в какой диалектически равновесно: при анархии неизбежно страдают права гражданина, а государство может быть по-настоящему сильным только если его граждане свободны и своей свободой дорожат.
Таким образом политическое устройство Открытого Свободного общества оказалось внутренне стабильным, ведь левое и правое — синергисты по определению.
Мы прищуриваем один глаз, когда целимся, но в других ситуациях предпочитаем смотреть в оба. Исстари люди различают свои правые и левые конечности. Правая рука у большинства людей основная, а левая вспомогательная, но в паре обе руки работают прекрасно.
Головной мозг также разделен на правое и левое полушария, деятельность которых дополнительна: правая половина отвечает за интуицию, эмоции, воображение, левая — за логическое мышление, за вычисления и речь, что, разумеется, никак не мешает деятельности цельной человеческой личности.
При этом интересно, что указанное разделение функций мозга полностью соответствует политической, идеологической, каббалистической и, наконец, философской симметрии.
Действительно, дополнительными оказываются не только индивидуализм и коллективизм, но также наука и религия, (сфирот) «дин» и «хесед», а в пределе… мысль и бытие.
Итак, основной вопрос философии, вопрос первичности мышления и бытия, делящий мыслителей на идеалистов и материалистов, повторяя структуру мозга, в конечном счете, как раз и задает логику политического противостояния.
Опирающиеся на мысль идеалисты задают левый нарратив, прагматики и реалисты — правый.
Враждебность, по меньшей мере, напряжение между индивидуалистами и традиционалистами, разумеется, неизбежны, но неизбежен и их союз.
В предисловии к своей книге «Там и всегда» https://ridero.ru/books/catalog/?q=Барац+Арье я пишу:
«Действующий здесь и теперь секулярный человек, так или иначе, проецирует идеи, отражающие картину происходящего там и всегда, т.е. подразумевает некое религиозное видение. И со временем стал вопрос сопряжения этих исходно соперничающих вер — новой индивидуальной и старой соборной.
Постижение происходящего там и всегда достигается, таким образом, на острие сопряжения современного индивидуального опыта с тянущимся в древность опытом родовым.
В 1980 году я написал книгу «Здесь и теперь», в которой следующим образом сформулировал духовный вызов современности: «Вектор новоевропейской духовности в лице своего детища экзистенциализма неизменно указывает одно и то же направление: вперед и вниз.
Ничего утешительного в этом, конечно, нет. И все же этот трагический ориентир представляется более предпочтительным, а главное, более достойным и подлинным любого «назад и вверх»! Но ультимативен ли сам этот выбор?
Назад — лживо и пошло, вниз — постыло и тошно; значит остается только одно — вперед и вверх».
Но если все так просто, так закономерно, то почему во всем мире левые и правые готовы перерезать друг другу горло? Почему выбор между левыми и правыми стал равнозначен выбору между жизнью и смертью, при том, что каждая из сторон считает живой себя, а мертвой противоположную?
Потому что это уже давно столкновение не левых с правыми, не либералов с консерваторами, а их обоих с развившемся на левой основе радикализмом.
В этом направлении люди делятся на тех, которые все знают заранее и запрещают распространять «ложные» мнения, и тех, кто заранее владеют лишь априорными формами познания, и к выводам приходят в ходе открытого обсуждения.
Однако характерно, что радикализм этот именно левый.
На протяжении веков религии не только учили любви, но также подавляли иноверие и преследовали инакомыслие. Ислам и поныне таков. Между тем идеал религиозной свободы сформировался именно в религиозной христианской среде и оказался целиком принят в иудейском и христианском пространстве.
С той поры репрессивную эстафету перехватили рационалисты-гуманисты.
Базирующиеся на левом полушарии и на интеллектуальной деятельности гуманисты-активисты имеют склонность полностью отрываться от реальности, подменять реальность мыслью, брать неразумное бытие под свою опеку.
«Философы, — пишет Лев Шестов, — вся задача которых сводилась не столько к тому, чтобы обнять жизнь, сколько к тому, чтобы принять из нее лишь годные для того, что называется на их языке «мышлением», элементы, т.е. именно те, в которых менее всего проявляется жизнь, — строили более или менее сложные философские здания, а с их трудами знакомились другие философы, как с образцами умственной оригинальности, единственно и предназначенной для того, чтобы пленять ученых. Жизнь шла своим чередом и не давала философам править собой… Но уже в XVIII веке произошло неслыханное явление. Философы ворвались в жизнь. Книжная мудрость вышла к людям и овладела их умами. То, что прежде было предназначено исключительно для ученых, по своему призванию долженствовавших не жить и потому требовавших для себя специальной духовной диеты, было провозглашено лучшей пищей для всех людей… Произошло великое событие во Франции. Отрубили голову Богу, чтобы иметь право отрубить голову королю… Во Франции и в Германии на разные лады стали возвещать эту истину, что «Бог умер», и это, как ни странно, стало источником надежд и упований человечества».
Итак, вековое дело философии в Новое время стало политизироваться, перерождаясь в леворадикальное богоборчество. Религия, как символ иррационального бытия, оказалась под ударом.
Вслушаемся в характерный диалог из романтизирующего революцию романа Э.Л. Войнич «Овод» (1897).
«— Главная причина всех наших несчастий и ошибок — душевная болезнь, именуемая религией.
— Вы говорите о какой-нибудь одной религии?
— О нет! Они отличаются одна от другой лишь внешними симптомами. А сама болезнь — это религиозная направленность ума, это потребность создать себе фетиш и обоготворить его, пасть ниц перед кем-нибудь и поклоняться кому-нибудь. Кто это будет — Христос, Будда или дикарский тотем, — не имеет значения… Вы грубо ошибаетесь, думая, что я рассматриваю террористические акты только как способ расправы со зловредными представителями власти. Нет, это способ — и, по-моему, наилучший способ — подрывать авторитет церкви и приучать народ к тому, чтобы он смотрел на её служителей как на паразитов.
— А когда вы достигнете своей цели, когда вы разбудите зверя, дремлющего в человеке, и натравите его на церковь, тогда…
— Тогда я скажу, что сделал своё дело, ради которого стоило жить».
Марксизм-ленинизм, претендующий быть перевернутым с головы на ноги гегелианством, гегелианством так и остался. Учение Ленина слыло у большевиков «непобедимым» по той же причине, по которой несоответствие гегелевской теории фактам выносило этим фактам смертный приговор.
«Вдумываясь в опыт тоталитаризма, — пишет Ахутин, — доискиваясь его корней, мы уясняем, что речь идет не об очередной идеологии, а об идеологической псевдоморфозе самого разума, стремящегося к действию, — когда разум, оставив критическую тяжбу с собой, обращает философию в единое всеобъясняющее учение, монологически возвещаемое от лица самой единой истины. В таком уме только и может родиться замысел тотального переустройства или обустройства «неразумного» мира. Ряд дальнейших подмен понятен и неизбежен».
Левые интеллектуалы инициируют свой богоборческий проект, а правые, восходящие к «неразумной» традиции, лишь вяло реагируют. Их так и прозвали — «реакционеры».
Если оставить в стороне Гитлера, который хотя и начал с фашизма, в дальнейшем руководствовался квазирелигиозным гностическими мифом, то тоталитаризм классических фашистов — Муссолини и Франко — коммунистическому образцу решительно уступал.
Важно отметить также и то, что и дуче, и каудильо последовательно уклонялись от сотрудничества с фюрером в окончательном решении еврейского вопроса. И это при том, что современные интеллектуалы-прогрессисты полностью поддерживают исламо-нацистскую программу уничтожения Израиля.
В 1883 году Ницше провидчески писал:
«О братья мои! В ком же лежит наибольшая опасность для всего человеческого будущего? Не в добрых ли и праведных? Не в тех ли, кто говорит и в сердце чувствует: «Мы знаем уже, что хорошо и что праведно, мы достигли этого; горе тем, кто здесь ещё ищет!» И какой бы вред ни нанесли злые, — вред добрых — самый вредный вред!»
Итак, левые радикалы решительно отличаются от умеренных, т.е. от классических либералов, которые в новой ситуации все более солидаризируются с консерваторами.
Очевидно, что уничтожать инакомыслящих аморально. А как относиться к «уничтожению уничтожающих», которые тоже ведь инакомыслящие? Значит важно не только разделиться на «правых и левых», но и определить «тактику», границы их противостояния друг другу. Отказываться от такого противостояния никак нельзя, т. к. это означает застой и деградацию общества. Но при этом возникает опасность перехода конкуренции в насилие. Здесь разумно применить правило «Пришедшего убить тебя, встань и убей первым». Т. е. насилие можно применять только тогда, когда есть реальная угроза, но не мнение, желание оппонента.
Так сложилось, что управлением процессами, происходящими в обществе, занимается гос-во, обладающее правом на насилие. Но в реальности этим правом пользуется аппарат, бюрократы. Однако они ведь тоже имеют право на собственную идентичность, на «правизну/левизну», и их решения могут быть несправедливыми или даже преступными. Вот, например, два профессора Еврейского ун-та в Иерусалиме публично высказали свое мнение, что ЦАХАЛ в Газе совершает геноцид. Ректор отстранил их от преподавания, т. е. подверг репрессии, лишил свободы слова за их убеждения, потому что они противоречат политике гос-ва. Выход из такой коллизии состоит в том, чтобы максимально сократить функции гос-ва вообще. Будь ун-т частным, с известными позициями ректората, то преподов с другими мнениями там просто бы не было. А в госаппарате должны служить нейтральные чиновники, профессионалы, как в армии и полиции. Отдельный вопрос судьи. Так же как есть отдельные суды по трудовым или семейным спорам, так должен быть и отдельный суд по политическим вопросам, нечто вроде конституционного. И в его состав должны входить левые и правые профессионалы, но строго поровну.
Михаил Поляк: Очевидно, что уничтожать инакомыслящих аморально. А как относиться к «уничтожению уничтожающих», которые тоже ведь инакомыслящие? …
===
В добавление(!!!) к Вашему посту, с которым я согласен:
Есть исторически-проверенное решение: в обществе должна быть моральная система, где людей любых взглядов уважают, когда для них человеческое отношение (в первую очередь: к своему, к «ближнему») важнее идеологии и любых «благих намерений». А за обратное их презирают, а иногда и «отменяют» как вокнутые трампистов.
Кстати, командир 98-ой дивизии вчера потребовал именно это:
https://nashe.orbita.co.il/blogs/news/121922
Уничтожение инакомыслящих бесполезно — спустя определённое время происходит перераспределение ролей, как у крыс.
«6 крыс были помещены в ящик, из которого был один выход, ведущий в бассейн. Бассейн вел к еде. В итоге крысы разделились на 4 группы: 2 ведущих, 2 ведомых, 1 одиночка и 1 – отверженный. За едой плавали ведомые и отдавали еду ведущим (после побоев), только после того, как поедят ведущие, ели ведомые. Одиночка сам себе добывал еду и мог за себя постоять. Отверженного все обижали, и он питался отбросами.
Эксперимент проводился 20 раз и каждый раз результаты были одинаковыми – разделение на 4 группы. При этом даже если в ящик помещали все 6 крыс ведущих или одиночек, ведомых или отверженных – снова происходило разделение ролей.»
https://dzen.ru/a/ZXk80pk-JXe8Ef99
См. третий эксперимент
Смертельный враг и Израиля и Западной цивилизации находится внутри них самих.
Это уничтожение Свободы Слова (Мнения) и уничтожение исторически-проверенной «Структуры и Морали Общества».
Сейчас в этих «двух уничтожениях» сверх-активны именно левые радикалы. Даже не радикалы, а всё левое крыло левого мейнстима.
Правые радикалы сейчас ещё мало-опасны в «двух уничтожениях», но они тоже быстро усиливаются.
И по-моему в Израиле опасные в «двух уничтожениях» правые радикалы это НЕ каханисты, НЕ Смотрич с Бен-Гвиром, а религиозные принуждатели и фанаты изолированного мира «торато омануто» («изучение Торы — его занятие на полную ставку»).
А в США и Канаде это правые изоляционисты, которые агрессивно ненавидят Украину и как-бы «полностью нейтральны» к Израилю и ХАМАСу. В Канаде это партия «People’s Party of Canada».
Нет, Григорий, не сходятся, но только сближаются, порою очень сближабтся — Принцип подковы
«Если оставить в стороне Гитлера…»
А почему его надо оставить в стороне?
Потому, что это тот джокер, который бьёт аргументы тех, кто утвержают, что УЛЬТРАлевое — это ужасно, и правильно утвержают, а УЛЬТРАправого или вообще не существует, или это не существенно.
А ведь именно УЛЬТРАправый итальянский фашизм породил УЛЬТРАправый гитлеризм, который уничтожил 6 миллионов наших соплеменников
Попытки привязать тоталитаризм только к левым или только к правым не стоят усилий автора.
И правые и левые — это части окружности с центром в… — да где угодно.
При этом крайне правые и крайне левые части этой окружности сходятся в зоне тоталитаризма, переходя друг в друга.
Это, скорей всего, не нравится правому автору, но с этим придётся жить — и ему, и нам.