Дмитрий Драгилёв: Новые сведения об Эдди и Оскаре

Досадно, когда уже проясненная история обрастает все новыми толкованиями и липовыми подробностями. В случае с Рознером рождению легенд способствовала, конечно, и собственная страсть «к разжиганию жарких сплетен», и тысяча поводов для небывальщины и мифотворчества. Рознер сам охотно вводил в заблуждение, троллил журналистов, подшучивал над газетчиками.

[Дебют] Дмитрий Драгилёв

НОВЫЕ СВЕДЕНИЯ ОБ ЭДДИ И ОСКАРЕ

У Евгения Петрова в воспоминаниях об Илье Ильфе есть такая фраза: «За стеной одним пальцем выстукивают на рояле «O, эти чёрные»». Нетрудно догадаться, что имелось в виду. Разумеется, танго Оскара Строка «Чёрные глаза», впервые записанное на пластинку в Берлине, осенью 1929 г., в самом начале «Великой депрессии». О премьере позаботились скрипач и капельмейстер Марек Вебер и его оркестр, известный в частности, исполнением «Рио-Риты». Именно «Черные глаза», а не блатная «Мурка» или cтоль же криминальный «Ночной Марсель», которые Строку то и дело приписывают, ознаменовали собой новую эпоху в истории русского танго. Почему? Потому что дебютная вещь Строка в южноамериканском жанре принципиально отличалось от всего, что практиковали и писали, как в СССР, так и в Европе в ту пору. Отказ от излюбленной во времена НЭПа экзотики, от примата царивших в Германии мажорных интонаций, любовная драма, за которой на самом деле спрятана мировая скорбь, обращение к классической музыке и актуальным аргентинским образцам — с их жалобой оставленного мужчины — как источникам вдохновения, символам и референциям, таковы были изменения, внесенные Строком. За «Черными глазами» последовали «Голубые», записанные также в Берлине. Благодаря сначала польскому, а затем тексту на идиш двух еврейских поэтов, «Голубым глазам» суждено будет стать одной из главных песен-манифестов Варшавского гетто. Нельзя не упомянуть примечательное сотрудничество Строка с видным немецким композитором Вальтером Юрманом, будущим автором музыки к таким фильмам, как «Сестра его дворецкого» с Диной Дурбин в Голливуде или ныне полузабытая кинокартина «Наташа», снятая в Париже бывшим главрежем ГосЕТа, невозвращенцем Александром Грановским. Неспроста в «Наташе» прозвучит танго, написанное Юрманом явно по строковским лекалам и недаром оно завоюет наибольшую известность в Советском Союзе под названием «Ты помнишь наши встречи». А в Берлине 1930-го Строк в качестве руководителя студийного джаз-оркестра аккомпанировал Юрману, стремительно набиравшему популярность своей песней «Veronika, der Lenz ist da», как певцу.

Здесь следует отметить, что музыку Юрмана играл и записывал на пластинки и ансамбль «Вайнтрауб Синкопэйторс», коллектив, в котором работал молодой и перспективный трубач Ади Рознер, прежде игравший как раз у Марека Вебера. Теоретически Ади мог участвовать в записи танго «Черные глаза» и даже в студийных сессиях Строка, благо Оскар Давидович на записи руководил сборным составом. Забавно, что одна из песен, записанных тогда Оскаром Строком и Вальтером Юрманом называлась «Mein Liebster muss Trompeter sein» — «Трубачом должен быть мой любимый». Строк, кстати, охотно заимствовал названия вещей из репертуара синкопаторов Вайнтрауба, но лишь заголовки, предлагая при этом музыку иного характера, пропитанную меланхолией исчезновения. Что касается Ади, то он вполне мог бы воскликнуть «О, эти чёрные!», правда пока не по-русски и по совсем иному поводу: применительно к таким джазовым музыкантам, как Луи Армстронг, с которым ему посчастливится познакомиться и общаться в Брюсселе пять лет спустя, в 1934 году. Кстати, благодаря этому событию все советские музыканты, игравшие впоследствии в оркестрах под управлением и при участии Эдди Рознера (а было их не меньше пяти: Госджаз Белоруссии, два-три лагерных коллектива — в Хабаровске, Комсомольске и Магадане, Эстрадный оркестр Росконцерта и биг бэнд Гомельской филармонии) — оказались знакомы с великим Луи, или, как его еще называли, Сатчмо через одно рукопожатие. На советскую сцену, а до этого на польскую Рознер принес опыт, накопленный им в бурлящем джазовом мире Берлина и Брюсселя, заложив основы качественно нового класса игры, свингового исполнительства, шоу, биг бэндовой культуры западного фасона. А нам важно отметить, что именно Берлин стал стартовой площадкой как для молодого выпускника местных музыкальных учебных заведений Рознера, учившегося по классу скрипки у знаменитого Карла Флеша, так и для воспитанника Петербургской консерватории Строка, усвоившего свои азы музыкальной науки у одного из учеников Антона Рубинштейна еще до Первой мировой войны. Интересно также, что советскими гражданами Рознер и Строк стали практически в одно и то же время: в 1940-м.

Досадно, когда уже проясненная история обрастает все новыми толкованиями и липовыми подробностями. В случае с Рознером рождению легенд способствовала, конечно, и собственная страсть «к разжиганию жарких сплетен», и тысяча поводов для небывальщины и мифотворчества. Рознер сам охотно вводил в заблуждение, троллил журналистов, подшучивал над газетчиками. Так в разгар свинговой лихорадки, беседуя с репортерами, он мог сказать, что американская публика теперь больше тяготеет к венскому вальсу, а годы спустя, ни о чем не подозревающим периферийным интервьюерам заявить, что когда-то в Берлине он учился не на музыканта, а на врача и вообще-то врач по профессии. Но ни склонность к розыгрышам, ни способность к авантюрам еще не повод сравнивать его с Остапом Бендером, чем занимаются некоторые современные очеркисты, тиражируя слухи и раздувая историографические ошибки до немыслимых размеров. Не был Рознер ни жуликом, ни охотником за бриллиантами, ни специалистом по отъему у граждан денежных накоплений. Все это не о нем и не про него. Однако чего только не утверждается в прессе. И джазовую музыку Рознер, дескать, почти не исполнял больше, вернувшись из лагеря. И реабилитирован был, якобы, полностью. И работал, мол, портье — по возращении в Берлин на родину. Разумеется, в услышанный случайно звон можно уверовать, несущественные детали высветить, предположения выдать за истину. Кто-то готов вспомнить, что Строка в действительности звали не Оскар, а Ошер, а у урожденного Адольфа Рознера (так по паспорту) подозревают второе имя Эдуард. А иначе откуда взялось Эдди, как это объяснить? Объясняется просто. Уменьшительно-ласкательное Ади однажды трансформировалось в Эдди благодаря тому, что стало читаться на американский манер, помноженный на неизбежную русскую транслитерацию. И ладно, если бы речь касалась только имен, но с имени легко перейти на все остальное. В безответственных нагромождениях соревнуются разные, достаточно авторитетные издания и персоны, от сетевых летописцев до авторитетной газеты «Культура». Впрочем, сравнивая с одним позднесоветским сборником, рискнувшим дать биографическую справку о Рознере после почти двух десятилетий официального молчания, понимаешь, что прогресс налицо, ширится знание, растет со временем. Ведь в начале 90-х в справочном аппарате вышеупомянутого солидного сборника статей об эстраде, увидевшего свет в серьезном издательстве, Рознера объявили умершим в 1949 году, феерически добавив на всякий случай, что в конце 50-х (очевидно, уже будучи на небесах), он переехал на постоянное жительство в Польшу!

Кому-нибудь наверняка придет в голову посетовать: «Ах, имей Рознер справку о реабилитации, глядишь, и приняли бы его в Союз композиторов, дали бы звание Народного артиста, а его замечательный оркестр — один из сильнейших и интереснейших коллективов страны, пусть и игравший волей-неволей разную музыку, но ярко участвовавший в джазовом движении, давший путевку в жизнь многим замечательным музыкантам — выпустили бы в заграничные гастроли». Да, жизнь на советской эстраде таких джазменов, как Олег Лундстрем и Анатолий Кролл, Константин Орбелян и Раймонд Паулс складывалась куда более благополучно. Даже менее привечаемому Иосифу Вайнштейну удалось по крайней мере выпустить целую серию дисков-гигантов. А рознеровские записи, сделанные во время выступления на фестивале «Джаз-67» были объявлены браком. И едва ли отсутствие реабилитационной справки сыграло в таком повороте событий решающую роль. Со Строком ситуация выглядела немногим лучше. Добиться восстановления в Союзе композиторов он при жизни так и не сумел. Юбилейный концерт, на который рассчитывал в 1973 г., после выхода первой большой пластинки, в записи которой участвовали и бывшие музыканты Эдди Рознера, не состоялся. Рознер в тот год вернулся в Берлин. Узнать что-либо о Строке или Рознере на протяжении в 1973-90 гг. можно было лишь из редких упоминаний при перечислении имен, из скупых вкраплений в очерки трехтомника «Русская советская эстрада» или не менее коротких заметок, иногда появлявшихся в прессе в духе ответов на вопросы читателей, интересовавшихся, кто же такой Оскар Строк, композитор со столь редкой фамилией. Впоследствии ляпы просачивались даже в статьи знатоков, утверждавших, что Строк со своим оркестром гастролировал по всему миру (турне совершал, но лишь в определенных странах и, увы, не с оркестром: чего не было, того не было).

Задавать вопросы и искать ответы на них в середине восьмидесятых пришлось и мне. Результатом поисков стали и дипломная работа в Латвийском университете и магистерская, написанная при окончании веймарской Высшей школы музыки; первые аранжировки для разных составов, включая детский эстрадно-духовой оркестр в Риге, которым недолго руководил и первые радиопередачи, с которыми вышел в эфир там же; знакомство с дочерьми Строка и Рознера, внучкой и правнучками Строка, его невесткой; большой очерк о Строке, понравившийся мэтрам — прозаику Григорию Кановичу и поэту Алексею Парщикову и опубликованный в Израиле и на Урале на рубеже нулевых при их же содействии; книги «Лабиринты русского танго», центральное место в которой занимает фигура Строка, и «Шмаляем джаз, холера ясна», посвященная судьбе Эдди Рознера; участие в гала-концертах с музыкой Строка в Латвийской национальной опере и их организации, установление мемориальной доски на доме, в котором прошли детские годы Рознера, выступления на музыковедческих симпозиумах, работа над диссертацией, опубликование нот и аудиозаписей, реконструированных или отреставрированных, найденных в частных коллекциях или считавшихся утерянными.

Чтобы еще плотнее и систематически заниматься этой непростой и обширной темой в 1997-98 гг. в Германии с моей подачи было провозглашено, а в 2003 г. официально зарегистрировано Международное Общество имени Оскара Строка и Эдди Рознера, под эгидой которого стали выступать тогда же The Swiniging PartYsans («Свингующие партизаны»), сконцентировавшиеся на отечественных свинговых шлягерах, в 2014 г. — Kapelle Strock, коллектив, дающий в основном «аргентинизированную» интерпретацию русского танго и отметившийся выступлениями на многих известных площадках, и, наконец, c 2021 г. — официальный The Oskar Strock & Eddie Rosner Orchestra, берлинский ансамбль, заботящий о восстановлении наследия обоих музыкантов, сохранении и развитии традиций. С большим успехом этот секстет, в основном составе которого рука об руку с великолепной певицей из Нижнего Новгорода Анной Лукшиной и Вашим покорным слугой работают прекрасные инструменталисты — трубач Семен Барлас из Днепропетровска, кларнетист и саксофонист Владимир Миллер из Москвы, контрабасист Штеффен Ильнер, барабанщик Франк Винкельман, выступил 14 января 2024 года в берлинском Konzerthaus am Gendarmenmarkt. Сотрудничают с ансамблем и другие замечательные коллеги, например, саксофонист из Израиля Гал Лираз и берлинский трубач Петер Цастро, контрабасист Евгений Миллер и барабанщик из Польши Кшиштоф Васовски.

Летом и осенью 2024 г. в рамках концертного турне по десяти городам Германии, The Oskar Strock & Eddie Rosner Orchestra выступит в Ганновере. Первый концерт пройдет 20-го июня в 18:00 в Еврейской общине Ганновера (Haeckelstr. 10) в Norbert-Prager-Saal. Второе выступление состоится 17 ноября, в 15 часов, в Либеральной еврейской общине Ганновера по адресу: Fuhsestr. 6.