Каждые десять лет он делит наше государство на геометрические фигуры: округа, квадраты, ромбы, прямоугольники. Вроде, ищет оптимальную форму для экономического расцвета.

Овал

Наум Брод

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

1. ПОНЕДЕЛЬНИК

Двор, окруженный плетенной оградой. Ограда практически ни от чего не ограждает — вся в просветах.

Слева — вход в дом, представляющий собой глинобитную постройку. Из-за дальней стены дома, чуть дальше, за оградой колодец, но нам видна только верхняя часть «журавля».

Вдали, на горизонте особо глазастые могут разглядеть нечто забора; продолжение его влево прячется за горизонтом, справа — исчезает за правой кулисой. Совсем вдали — какое-то сооружение, похожее на сторожевую вышку, но явно повыше.

На территории самого двора — бельевая веревка, натянутая между шестом, прикрученном к ограде и шестом, воткнутом в… песок; вообще, присмотреться — песок всюду. Чуть в глубине — стойка с рукомойником и глиняной чашей под ним.

На дальнем конце веревки сушатся какие-то тряпки, на ближнем к нам – рыба.

Здесь же каменная столешница на коротких ножках, тоже каменных, вокруг него — четыре пенька; что удивительно для этих мест — похоже, что березовых.

У основания дома, как положено — выстроена в ряд обувь, в основном — сандалии.

ГОЛОС ОТ АВТОРА. Небольшое пояснение к этой истории. В конце второго века нашей эры… или в начале третьего — современным историкам и археологам предстоит это уточнить, — из могущественного в те годы государства, называемого Побережье, вышел сегодня уже мало кому известный писатель, историк, психолог, эссеист и механик, Нохум, сын Исаака. Чтобы избежать геморроя, по совету эскулапов он решил на время сменить сидячий образ жизни, и отправился пешком в Рим. До этого он нигде не бывал, и ему, как писателю, было необходимо расширить свой кругозор. Но, как человеку, ценящему свое время, целью своего путешествия он поставил найти подлинные документы, свидетельствующие о жизни и трагической смерти Иисуса Христа. Для чего он собирался посетить знаменитую римскую библиотеку, и, конечно, же, Назарет и Голгофу, где Иисус провел первые и последние дни своего земного существования. Мы подчеркиваем «земного», потому что историку было еще важно установить факт чудесного воскрешенья Христа: было ли оно на самом деле или это всего лишь красивый миф. И вот на своем пути…»

Входят двое мужчин.

Один (в дальнейшем ГОСТЬ) сравнительно молод, лет тридцати пяти — тридцати восьми. На нем белый хитон, концы которого соединены на левом плече большой брошью. В руке — сандалии с болтающейся шнуровкой. Так что — босиком, и чуть прихрамывает.

Через плечо перекинута шлейка котомки, чем-то наполненной

Вид у молодого человека усталый, если не сказать — изрядно потрепанный.

Его спутник (в дальнейшем ДУРАЧОК) небольшого роста, оплывшее жиром тело, сутулый, лет пятидесяти (вполне вероятно, что моложе, но для описываемой эпохи считающийся пожилым, соответственно так и выглядящим). Волосы длинные, уже серые с желтизной, с выраженной залысиной; видно, что своему внешнему виду этот человек уже давно не придает никакого значения. Правда, в отличие от Гостя (а чуть позже мы убедимся. что и в отличие от всех обитателей этого места) одет в штаны. Штаны сделаны кое-как — просто сшиты две половины выкройки, и подпоясаны простой веревкой.

На ногах — сандалии, но эти на ступне крепятся ремешками.

За спину перекинут мешок, тоже чем-то заполненный.

Середина дня. Жарко.

ГОСТЬ (держит в руках кусок материи — это карта; время от времени заглядывает туда). Вот Назарет, вот Рим… (Смотрит на горизонт) Никаких ориентиров. И город… (Всматривается, чтобы прочитать) Как ты назвал, Никакполь?

ДУРАЧОК. Никакполь. Город-государство.

ГОСТЬ. Странно. Здесь его нет. Вся территория, сколько я понял, принадлежит… (вглядывается в карту) Риму. А мне эту карту дал в дорогу мой учитель, Архипарий-младший. Слышал про такого?

ДУРАЧОК. Нет.

ГОСТЬ. Известный астролог и мореплаватель. А карту составил еще его дед, Архипарий-старший, когда молодым ходил на галере «Веселая работёнка» впередсмотрящим.

ДУРАЧОК. Тогда понятно. В старинных картах ты не найдешь нашего государства. Все ж меняется. Государства меняются, границы меняются. (Приглушает голос) А мы пока еще никем не признаны. Вот уже шестьдесят девять лет, как наш правитель, пусть он правит еще столько, сколько уже правил, объявил о независимости от Рима.

ГОСТЬ. Шестьдесят девять? А сколько ж ему самому?

ДУРАЧОК. Ой, не спрашивай. (Конфиденциально) Никто не знает. Государственная тайна. Да и никого уже не интересует. Какая разница? Правит и правит. Говорят, римляне вначале возмутились, потом отвлеклись на войну с персами, и про нас просто забыли. Но мы не познакомились. Я как-то постеснялся первым представляться. Вижу: человек не из простолюдинов. А теперь вижу: простой. Я Питер, сын Джозефа. Можно просто Петя. У нас в Никакполе принято обращаться обращаются друг к другу по уменьшительным именам. Это чтобы сразу был позитивный настрой друг к другу.

ГОСТЬ. Отличная традиция. А я Нохум, сын Исаака, из Побережья. Писатель, историк, археолог. Можно просто Нёма. Дома меня так и зовут.

ДУРАЧОК. Писатель? О! Значит, я не ошибся. (осмотрел Гостя сверху донизу с уважением). Когда-то в школе нам рассказывали про ваше Побережье много интересного, но в учебниках о вас уже ничего нет. И к нам оттуда давно никто не забредал. А куда шел?

ГОСТЬ. Вначале в Назарет, потом — в Рим.

ДУРАЧОК. И все пешком?!

ГОСТЬ. Мне эскулапы советовали больше ходить, чтобы привести себя в форму. А то веду сидячий образ жизни, стал жиреть (короткая демонстрация талии), разные болячки появились. Раза два было, позволил себе расслабиться: на верблюдах, с попутными караванами. Но один шел в Индию за перцем, они свернули на север, а вторые — в Дамаск, за саблями. Больше в вашу сторону все это время вообще никого не было.

ДУРАЧОК. Нас уже давно все караваны обходят стороной. От этого казна много теряет. Но это не нашего ума дело, есть, кому решать государственные проблемы.

Продвинулись еще на несколько шагов.

ГОСТЬ. …А то я иду, иду и вдруг увидел — забор не забор, нечто, выше человеческого роста. Посредине пустыни! Я уж думал: ну всё, мираж!

ДУРАЧОК. Это — у нас по всему периметру Никакполя построен забор безопасности. Между прочим, из перкати-поля. У нас же деревьев здесь нет, страшный дефицит.

ГОСТЬ. Мммм?

ДУРАЧОК. Когда мы стали независимым государством, первым постановлением правителя было каждому жителю овала поймать по сто перекати-поле, на забор безопасности. Старики говорят, всех охватил такой энтузиазм, такое чувство патриотизма!!! (искоса поглядывает на реакцию гостя) . Объединяет.

ГОСТЬ. Надо думать.

ДУРАЧОК. Теперь без разрешения ведомства безопасности не выйти и не войти к нам. Хорошо, меня знают: я часто выхожу в пустыню — изучаю тарантулов. Хочу понять, как в такой мелкой мрази сосредоточено столько яда. Может, удастся найти средство от человеческой злобы.

ГОСТЬ. Это очень интересно. Ты ученый?

ДУРАЧОК. Какой я ученый? Самоучка. Ну вот, мы пришли. (Кого-то пытается высмотреть — на территории, в доме. Понизив голос) Я знаю, что хозяева сдают хлев на ночлег. Но осторожничают, чтобы об этом не прознали сборщики налогов. А то у нас с этим строго, могут и казнить.

ГОСТЬ. Казнить?!

ДУРАЧОК. Запросто. У нас казнят и за менее тяжкие преступления. Но в этом нет ничего страшного. Не нарушай заведенный порядок, делись, с кем надо и все у тебя будет нормально. (В сторону дома) Эй, есть кто-нибудь? (Гостю) А в связи с тяжёлым экономическим положением хозяева должны быть рады любому путнику. (Обходит дом) Марфа! Маруся! (Гостю) Маруся — это хозяйка. Наверно, на базаре. В нашем овале неплохой базар. Можно и птицу достать, и овощ, из-под полы, конечно. В других — только финики…. Подождем.

ГОСТЬ. Ты сказал, «в нашем овале»?

ДУРАЧОК. (Конфиденциально) Тут надо гостю дать небольшое пояснение. У нашего правителя, пусть он правит столько, сколько уже правил, какие-то особые отношения с геометрией (Еще больше приглушает голос) Старики говорят, в школе он «равнобедренный» треугольник все время называл «тазобедренным», за что был нещадно порот учителем. Ну и всю жизнь он как бы…

ГОСТЬ. Мстит.

ДУРАЧОК. Я тоже так думаю, но так думать опасно. Каждые десять лет он делит наше государство на геометрические фигуры: округа, квадраты, ромбы, прямоугольники. Вроде, ищет оптимальную форму для экономического расцвета. Сейчас десятилетие овала. Улицы тоже… Вот эта улица, по которой мы сейчас шли от окраины, называется Архимеденштрассе. Что означает «Архимеден», мы знаем: вроде бы, Архимед был учителем нашего правителя, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил. А что такое «штрассе», вообще никто не знает. На каком-то совсем чужом языке, его знает только правитель, причем сам он не знает, что это за язык. Он заговорил на нем, едва родился.

ГОСТЬ. Архимед был учителем вашего правителя?

ДУРАЧОК. Вроде того.

ГОСТЬ. Но Архимед умер еще до нашей эры, лет четыреста назад.

ДУРАЧОК (понизив голос) Я тоже так думаю, но у нас это никто не оспаривает… Может, он учился у какого-нибудь последователя Архимеда. Какая, в сущности, нам, простым овальчанам, разница? (Обходит дом) Хозяева! Есть кто-нибудь?! Сам хозяин на службе, начальник караула. Важная шишка.

Откуда-то издалека раздается бой там-тамов или чего-то похожего, после чего МУЖСКОЙ ГОЛОС, уподобленный ринганонсеру Майку Баферу: «Обожаемые о-—о-о-о-овальчане-е-е-е!»

ДУРАЧОК. Тихо! (направляет ухо в сторону голоса)

ГОЛОС: «Наступае-е-е-е-т время е-е-е-е-еды-ы-ы-ы! Приятного аппетита-а-а»

ГОСТЬ. Это что было?

ДУРАЧОК. Сообщение, что время еды. Сейчас всем овальчанам следует приняться за еду. Значит, хозяева должны вот-вот прийти. Видишь, вон стоит вышка, … нет-нет, левее смотри! … самое высокое строение овала. Это вышка для важных сообщений горожанам. На верхнюю площадку подымается крикун…

ГОСТЬ. Крикун?

ДУРАЧОК… человек, который сообщает новость. Его отбирают по конкурсу среди певцов, риторов и известных скандалистов.

ГОЛОС(постепенно затихая) Уважаемые о-о-о-вальчане-е-е. Наступае-е-ет…»

— Вышка у нас вращается, чтобы быть всегда с подветренной стороны.

ГОСТЬ. Сама?!

ДУРАЧОК. Нет, это у нас только в проекте. Шестеро наших самых здоровых мужчин следят, откуда ветер дует, поворачивают вышку, крикун забирается на нее и делает свое сообщение. Оно долетает до той стороны, куда дует ветер.

ГОСТЬ. Остроумно. Он сказал «обожаемые», я не ослышался?

ДУРАЧОК. Наши политологи совместно с историками и психологами установили, что люди проходят четыре стадии в своем отношении друг к другу: враждебное, равнодушное, уважаемое, обожаемое. У нас четвертая, самая совершенная, слава нашему правителю, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил. А вот и сама хозяйка!

Появляется женщина лет 32-35 (в дальнейшем — ЖЕНА), примерно в таком же одеянии, в каком Гость, только хитон явно длиннее. В руке — что-то вроде корзины, явно пустая.

— Со свиданием тебя, обожаемая Маруся!

ЖЕНА(не очень приветливо, разглядывая Гостя) И тебя со свиданием, обожаемый!

ДУРАЧОК. Мир дому твоему, Маруся!

ЖЕНА (смотрит с подозрением на Гостя) И твоему.

ДУРАЧОК. Мир крыше твоего дома.

ЖЕНА. (Пристраивает к штакетнику мотыгу, лопату) И твоей.

ДУРАЧОК. Мир стенам дома твоего.

ЖЕНА. Да уже начали трескаться. Зачем пришел? Слышал, объявили время еды. Сейчас муж должен прийти со службы, надо еду разогревать. (Собирается войти в дом).

ДУРАЧОК. Привел тебе постояльца. В Рим идет, аж из самого Побережья. А встретил я его в пяти милях от края нашего Никакполя. Заблудился. Сидит себе на бархане и можно сказать, уже смирился со своей участью.

ГОСТЬ. Я уж думал: всё, здесь и останусь, а сил больше нет, здесь и помру в пустыне. Спасибо Пете — спас.

ЖЕНА. (Гостю) Петя у нас на все случаи спасатель. (Пете) Мы же постояльцев не принимаем.

ДУРАЧОК. Может, я не так выразился. Доброму путнику нужно где-нибудь отдохнуть, переночевать, а утром он продолжит свой путь. И я сразу назвал ваш дом: ваша гостеприимность известна во всем Никакполе.

ЖЕНА. Мог бы предложить отдохнуть у Эсмеральды. Она вдовая, с удовольствием бы приютила такого путника.

ДУРАЧОК. У нее уже живет один, перегонщик верблюдов из Туркменистана. Соседи говорят, почти год не выходит из дома.

ЖЕНА. …Или к Абдурахманам. Они как раз закончили вторую пристройку. Места много.

ДУРАЧОК. К Абдурахманам нельзя пока — у них траур: в прошлом месяце самого Абудрахмана казнили. Как раз за эту пристройку. Ты же знаешь, у нас с самостроем строго.

ЖЕНА. Уже казнили? Отстала от жизни. (Гостю) Ну, пока входите, потолкуем.

Все проходят на территорию участка.

— И как же тебя зовут, обожаемый путник?

ГОСТЬ. Полное имя Нохум, сын Исаака из Побережья. Домашние и друзья зовут меня Нёма. Кому как удобно.

ЖЕНА. Сын Исаака? Не тот ли это Исаак, который занял у нас денег еще в десятилетие квадрата, якобы, на корм своим овцам, и до сих пор не отдал? Он живет в двух днях на верблюде, если не гнать.

ДУРАЧОК. Маруся, где Побережье и где твой должник!

ГОСТЬ. …И у нас никогда не было овец. Мы уже в девятом поколении философы, гуманитарии и историки. Городские.

ЖЕНА. Говорят, и на Побережье, и среди городских, и среди ученых немало мошенников. (Гостю) Марфа. Можно просто: Маруся.

ДУРАЧОК. А обожаемый Ваня скоро придет? (Гостю) Ваня — муж Маруси, я тебе говорил о нем. (Жене) Вроде, пора бы: объявили время еды.

ЖЕНА. Пора, пора. Но ему служба уже давно все заменяет. Сейчас еще и в ночной караул ходит сам.. Людей не хватает. Старые вояки поумирали, молодые не рвутся служить. По пятницам ему еще поручили относить в Точку черепки с жалобами. Я его практически не вижу. Только и слышу от него: «Дождись субботы!». А в субботу я успеваю задать вопрос: как дела? — как он уже засыпает.

ДУРАЧОК. Ты можешь гордиться Ваней: не всякому доверят караулить покой овальчан. И слухи такие ходят, что ждет его повышение в звании и перевод в Точку поближе к нашему правителю, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил. (Гостю) Точка — это центр Никакполя. Там все наше руководство.

ЖЕНА. Должны, но это сколько черепков надо собрать с рекомендациями, справками, характеристиками, сколько разных бюро обегать.

ДУРАЧОК. Знаю, на себе не раз испытал, когда предлагал свои изобретения. (мнется) Маруся, нам бы с нашим гостем чего-нибудь попить.

ГОСТЬ. И сполоснуться.

ЖЕНА. Сполоснуться — это вон (На рукомойник) Вытираться …(кивок на тряпку на веревке) А попить… (Уходит в дом)

ГОСТЬ. А где у них… по нужде?

ДУРАЧОК. Отхожее место? Сразу за сараем, увидишь: небольшая будка, там выгребная яма.

Гость уходит.

Справа появляется МУЖЧИНА (в дальнейшем КРЕСТЬЯНИН), внешне слегка напоминающий китайца. Или вьетнамца. В общем, кого-то из тех краев. Но не очень. В тунике из простой материи. На ногах — сабо.

Толкает перед собой тачку. Из тачки торчат горлышки двух бутылей, судя по всему — литров по три-пять.

КРЕСТЬЯНИН. Со свиданием тебя, обожаемый Петя!

ДУРАЧОК. Тебя так же. Откуда куда?

КРЕСТЬЯНИН. С пасеки. Собирал мед. Скоро ярмарка меда в Точке, повезу. В прошлом году за свой мед получил бутыль, с металлической крышкой, представляешь? Вот, смотри. Здесь роспись самого правителя, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил.

ДУРАЧОК. И сам вручал?

КРЕСТЬЯНИН. Делать ему больше нечего. Его старший внук, председательствовал в жюри. В этом году тоже надеюсь на удачу. Может, купишь немного?

ДУРАЧОК. Спасибо. Я сейчас на мели.

КРСТЬЯНИН. В долг я тоже не могу тебе дать. После ярмарки — может, смогу. А что, слышал я, будто появился в нашем овале какой-то важный гость?

ДУРАЧОК. Уже слышал?!

КРЕСТЬЯНИН. А как же! От наших людей ничего скрыть нельзя. Пока шел сюда по Архимеденштрассе, из каждого двора мне успели сообщить эту новость.

ДУРАЧОК. Судя во всему, весьма уважаемый человек, из Побережья. Ученый! В Рим идет, по каким-то своим ученым делам. Я его подобрал в пустыне совсем обессиленным — заблудился.

КРЕСТЬЯНИН. Из Побережья?! Мечтаю побывать в Побережье. А где он сейчас?

ДУРАЧОК. На отхожей яме. (Любуется тачкой) Как тебе моя тачка, помогает?

КРЕСТЬЯНИН. Замечательно. Такое подспорье в крестьянском хозяйстве. Ты бы предложил свое изобретение в наше ведомство науки и техники.

ДУРАЧОК. Предлагал. Но ты же знаешь, что туда подбирают специально таких людей, которые ненавидят науку и технику. Проходят даже испытания у эскулапов, которые и дают заключение: годится… не годится.

КРЕСТЬЯНИН. Только у твоей тачки есть один недостаток: оси надо бы делать из металла. Колеса — ладно, могут быть деревянные. Но оси! Они ломаются почти после каждой поездки. Приходится мне все время…

ДУРАЧОК. Я тебя понял. Знаю я про этот дефект. В моем проекте и колеса и тем более оси, конечно же, были металлическими. Но ты как будто не знаешь, какие у нас проблемы с металлом. Металл у нас — стратегическое сырье, идет только на копья и стрелы. А Дамаск уже давно перестал поставлять нам свою сталь.

КРЕСТЬЯЬНИН. Это-то понятно. Не понятно только, кто на нас собирается нападать. Шестьдесят девять лет никто о нас знать не знает, и знать не хочет….

ДУРАЧОК. Ну ты… с этими мыслями… Не очень-то… (Озирается) Уж на что я свободномыслящий человек, но… Надо же и меру чувствовать.

Появляется Гость. Отстегивает брошь, концы туники повязывает вокруг бедер. Направляется к рукомойнику, но замечает нового человека.

— А вот и наш гость… Знакомься: Нохум, сын Исаака. Можно просто — Нёма.

Гость издалека кланяется. Жестом дает знать, что руки подать пока не может по понятной причине.

КРЕСТЬЯНИН (издали несколько поклонов в сторону Гостя со сложенными ладонями) Со свиданием! Со свиданием! А я — Сю Лай Хе. Можно просто — Сю. Или Лай. Или Хе. Слышал, ты с Побережья.

ГОСТЬ. Да. Извини, обожаемый, я… (Показывает, что он собирается мыться, но это не должно помешать беседе)

КРЕСТЬЯНИН. (Одновременно и Гостю и Дурачку). Про Побережье еще мои родители рассказывали мне в детстве, как будто речь шла о какой-то сказочной стране. А у вас случаются ярмарки меда?

ГОСТЬ (плещется) Меда? Наверняка что-то такое бывает.

КРЕСТЬЯНИН. Может, отведаешь моего? У меня отличный мед, самый лучший во всем овале. Меня даже наш правитель наградил…(спохватывается) пусть он правит еще столько же, сколько уже правил, — бутылью с металлической крышкой.

ГОСТЬ(плещется) Ммм? ЗдОрово! Нет, я больше по солененькому. Огурчики, помидорчики. Перчик.

КРЕСТЬЯНИН. Огурчики-помидорчики — это к моей жене. Не смею надеяться, но если будет время и настроение, рады будем вас принять у нас в гостях. Мы живем недалеко, как раз на пересечении Третьей Перпендикулярной и переулка Архимеда. Не перепутайте: не Архимеденштрассе, а переулочек, параллельный Третьей Перпендикулярной.

ГОСТЬ(плещется) Непременно. Будет время… Но я еще ничего не знаю… как все сложится.

КРЕСТЬЯНИН. Ну да, ну да… Тогда здравствуй, обожаемый Петя.

ДУРАЧОК. И ты здравствуй!

КРЕСТЬЯНИН (Гостю, издали) Здравствуй, обожаемый Нёма!(Укатывает)

ГОСТЬ (несколько удивлённый, отрывается от рукомойника) Он сказал «здравстуй»?

ДУРАЧОК(Гостю) Здравствуй. У нас принято при расставании говорить «здравствуй, при встрече — «со свиданием».

ГОСТЬ. «Здравствуй»? (прислушивается к слову) Надо же… Логично. Петя, мне начинает нравится ваше… всё.

ДУРАЧОК. Умный человек, соображаешь быстро. А не будешь быстро соображать, можешь нарваться на большие неприятности. Рукомойник, между прочим, мое изобретение!

ГОСТЬ. Да?

ДУРАЧОК. Впервые задумался о конструкции, когда мне было всего шесть лет.

ГОСТЬ. Да ты что?!

ДУРАЧОК. Сам же и сделал первый образец из старого ведра. Лет тридцать предлагал овальчанам поставить у себя такие же — ни в какую! Народ трудно привыкает к новому. Ну а теперь почти в каждом третьем дворе. Дорогое удовольствие.

ГОСТЬ. Вообще-то, у нас в Побережье, уже лет двести такие же во всех дворах. (Полощет горло — в общем наслаждается водой, видимо, после перехода через пустыню) Красота! Вода — это!… Жизнь! Когда она есть, не ценишь. Ну, впрочем, как и все. (вытирается) Петя, ты сказал «сдают на ночлег». Но тут такое дело… Меня ограбили.

ДУРАЧОК. Ограбили? Странно. Считается, что у нас преступность давно искоренена.

ГОСТЬ. В пустыне, бедуины. Отняли все таланты, которые я рассчитывал на туда — обратно, забрали сухую лепешку и выпили всю воду из бурдюка. В Риме живет моя дальняя родственница, у меня письмо к ней, чтобы она помогла мне с жильем и обратной дорогой. Теперь я даже не знаю, как добраться до Рима. Не то, что тратиться на ночлег.

ДУРАЧОК. Что-нибудь придумаем. В крайнем случае, у меня переночуешь.

ГОСТЬ. Не стесню?

ДУРАЧОК. Да ну!… Я один, в юрте. Небольшая, правда, на одного человека, сам конструировал, — потеснимся. Не знаю, как ты, но я привык к тесноте. Почти всю жизнь прожил в одной комнате, в которой четверо моих детей, жена… теперь уже бывшая с престарелым отцом и две его сестры-близняшки, обе дурочки от рождения.

Появляется ЖЕНА с кувшином и двумя глиняными кружками.

ЖЕНА. Ты извини, Нохум сын Исаака, кто ты, что за человек, я не знаю, так по виду — вполне приличный, но без мужа я тебя не могу принять. Так что давай-ка мы дождемся его, тогда и решим все. Заодно и пообедаем. А пока попейте шубат. Хороший шубат и жажду утолит, и голод. (Разливает по кружкам). Сегодняшний. Сосед держит верблюдов, у нас всегда свежий шубат. (Гостю) Садись, не стесняйся. Это очень дорогие сиденья, они из … забыла, как это дерево называется.

ДУРАЧОК. Береза.

ЖЕНА. Какие-то родственники моего Вани прислали нам полено из Снеговии. Он сам строгал. Но давно, когда еще через наш город проходил караванный путь. А ты, значит, в Рим идешь?

ГОСТЬ. Вначале в Назарет, потом в Рим.

ЖЕНА (Дурачку) А что, мы уже не воюем с Римом?

ДУРАЧОК. Почти семьдесят лет, как замирились.

ЖЕНА.(Гостю) А этот все знает. Что у тебя опять в мешке?

ДУРАЧОК. Я тебе уже предлагал, ты отказалась. (Роется в мешке) А зря. Вот увидишь, как только пустят канализацию, появится вода в каждом доме, ко мне все кинутся за этой штукой.

ЖЕНА. Смотри, Петя, тебе уже сколько лет, а ты все никак не перестанешь фантазировать. «Вода в каждом доме»!!! Когда эта канализация появится?! Уже в десятилетие ромба обещали. Да и кому она нужна? Вон, у нас своя отхожая яма, рядом с домом, все чисто. (Гостю.) Нормально было?

ГОСТЬ. Нормально.

ЖЕНА. Надо самим следить, чтобы все было в порядке, а не ждать, пока за тебя кто-то что-то придумает и сделает.

ДУРАЧОК (роется) Все будет. С рукомойниками, помнишь, как все вначале: «Нет! Нет!» И ты в том числе. А теперь — пожалуйста: в каждом третьем дворе. И канализация будет, и вода… (Роется) И тогда вот эта штука… будет незаменима в хозяйстве. Пока я назвал ее «вентус» — «ветер» по-латыни. (Достает из мешка деревянную палку, на конец которой насажена чаша из кожи; любуется) А?! Вещь! (демонстрация) Вот здесь образуется воздушная подушка, проталкивает всякую дрянь, застрявшую в водопроводе. (Гостю). Тоже я сам придумал. (Жене) Ну, покупаешь? Отдам за три драхмы… за одну! Подарить не могу — потратился, надо хоть что-то выручить.

ЖЕНА. А я и даром не взяла бы.

Мужское пение: «Бэнки бэнки бэнки бенк

бэнки бэнки бе-е-е».

ЖЕНА. Ваня идет!

Входит мужчина (в дальнейшем МУЖ). Ему чуть больше сорока Одет в хитон зеленного цвета, на боку висит меч, в руках щит и копье.

На голове нечто, похожее на небольшое ведерко, перевернутое дном вверх. По всей высоте боковой поверхности этого головного убора — цифра «1», повторяется раза три по кругу.

МУЖ (продолжает пение) Бэнки бэнки бэнки бэнк… (Обращается к Жене, не замечая Гостя и, видимо, игнорируя привычного глазу земляка, Дурачка) Сегодня у нас было очень интересно. Наш правитель, пусть он правит еще столько, сколько уже правил, предложил выдающуюся стратегическую уловку: во время ночного караула петь! (Поет «бэнки») Это его слова и музыка. Он уверен, что со временем у нас все запоют. А страна с такими оптимистами непобедима! Мудрый у нас правитель.

ЖЕНА. Мудрый, мудрый. Ваня, у нас гость.

МУЖ(с любопытством рассматривая Гостя; Дурачку) Со свиданием, Петя!

ДУРАЧОК(встает, глубокий поклон) Со свиданием тебя! (Гостю) Это хозяин, Ваня, начальник караула, офицер первой ситулы.

МУЖ. Скоро будет второй — уже все необходимые черепки отправлены в Точку на утверждение.

ЖЕНА. «Скоро»… Их отправили уже в начале овала. Сейчас — почти конец.

МУЖ. Не все сразу, Маруся! Мы государство молодое, у нашего правителя, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил, есть дела поважнее.

ДУРАЧОК. А это Нохум сын Исаака, с Побережья. Я застал его почти умирающим в пустыне — заблудился. Нашего города-государства нет на карте, вот он и растерялся. Увидел забор безопасности и решил, что это мираж. Представляешь, мы мираж (мелкий противный смешок).

ЖЕНА. Нёма хочет у нас переночевать. Но я сказала, что мы не сдаем.

МУЖ. И правильно сделала. (Гостю) Не того ли Исаака ты сын, который в десятилетие треугольника занял у нас денег на корм овец, и не отдает?

ЖЕНА. Квадрата. Я уже спрашивала. Не тот.

МУЖ, По-моему, треугольника.

ЖЕНА. Квадрата. В треугольник мы сами занимали на ремонт крыши хлева.

МУЖ. Квадрата? А почему я помню, что треугольника?

ЖЕНА. Какая разница, если все равно не тот? На одну ночь, Ваня. Видно, что человек приличный. Ваня, мы уже по уши в долгах. Когда тебе последний раз заплатили за твою доблестную службу? А новую тунику покупай, меч затупился — плати точильщику. Шубат, спасибо соседям, давно уже беру в долг. И, вроде, они слышали, как Крикун объявлял новое постановление, будто теперь опять можно немножко подзарабатывать, ничего за это не будет. В связи с усложнившимся экономическим положением населения.

МУЖ. Чье постановление?

ЖЕНА. Нашего правителя.

МУЖ. Маруся! Ты опять забыла добавить.

ЖЕНА. Да ладно, ничего с ним не сделается, если один раз не пожелать.(Уходит в дом)

ГОСТЬ. …И мой отец никак не мог у вас одолжить денег ни в это, ни в другое десятилетие, потому что он погиб тридцать лет назад во время случайного набега на Побережье варваров.

МУЖ. (Одобрительно хлопает Гостя по спине) Молодец! Уверен, твой отец погиб героически, как и положено настоящему воину. А сыну воина мы отказать в ночлеге не можем. (В сторону дома) Маруся, мы оставляем этого сына воина на ночлег. (Гостю) О цене вы договорились?

ГОСТЬ. Дело в том, что как раз… как бы это сказать…

МУЖ. Прямо говори! Я не люблю, когда юлят, что-то крутят… У меня отец был прямой, и дед, и все мы прямые, как… (ищет сравнение) копье! Говори!

ДУРАЧОК. Его ограбили бедуины. Забрали все таланты, лепешку и воду.

Пауза.

МУЖ. Безобразие. Правильно говорят наши политики: если бы не бедуины, у нас уже давно было бы все лучше всех.

Появляется Жена с чем-то, вроде подноса. На нем чаши, какая-то еда.

— Его ограбили бедуины, у него нет денег.

ЖЕНА. Ну ладно, пусть так переночует. Что ж мы не люди? Сейчас поедим скромненько — овсяные лепешки со вкусом мяса, и компот из свеклы. А на ужин я придумала новое блюдо: луковый суп с запахом курицы.

МУЖ. Зарежешь последнюю курицу?

ЖЕНА. Нет, курицу оставлю на воскресенье. А сегодня просто подержу ее на пару. (Дурачку) Петя, а ты что стоишь? Дома тебя не ждут?

ДУРАЧОК. Интересно пообщаться с ученым человеком. У нас ведь давно никого не было из-за границы овала. Есть я не буду, не волнуйся.

ЖЕНА. Ладно уж, садись и ты, пообедаешь с нами. Не обеднеем.

МУЖ. А скажи-ка ты мне, ученый человек, что такого интересного в загнивающем Риме ты хочешь найти?

ГОСТЬ. Мне для моей новой книги — художественной, но основанной на историческом материале, примерно, как у Иосифа Бен Флавия, надо кое-что уточнить в биографии Иисуса Христа.

МУЖ. Иисуса Христа?! А разве что-то еще в ней не ясно?

ГОСТЬ. Есть кое-какие несоответствия. Одни говорят так, другие — утверждают нечто противоположное. А мне, как историку, важно самому глянуть на документы, поговорить с учеными.

МУЖ. Ты поговори вначале с нашим священником. Может, тебе и не понадобится так далеко идти. (Замирает) Ой! (Вскакивает и куда-то уносится при полном снаряжении — копье, меч, щит)

ГОСТЬ . Что с ним?

ЖЕНА. Ничего страшного. Хроническое. Эскулап говорит, мужское. Это бывает только у вас.

ДУРАЧОК. Я ему предлагал смесь из лечебных трав. Но ведь вы же оба не слушаете моих советов.

ЖЕНА. У нас на то есть грамотные эскулапы. Если уж эскулап ничего не может предложить, кроме пиявок и советов по рукоблудию, так что уж ты можешь? (Гостю) Ване положено персональное наблюдение у эскулапа, как отличному стрелку.

ДУРАЧОК. Он из арбалета выбил двадцать девять очков из тридцати.

ГОСТЬ. ЗдОрово!

ЖЕНА. Нет, ничего не скажу: стрелять и строгать он мастер.

Появляется Муж; видно, что с изменившемся в лучшую сторону настроением; направляется к столу.

— Руки помой! И снял бы ты амуницию — запаришься в ней.

МУЖ(сворачивает к рукомойнику; оттуда) Воин днем и ночью должен быть во всеоружии. (Возвращается к столу, садится) Ну-ну, и что там? Мы о чем говорили?

ДУРАЧОК. О Христе и его воскрешении. Меня эта тема тоже волнует. Мне кажется, что сам факт воскресенья…

МУЖ. Петя, что волнует тебя, нам не интересно. Дай человека послушать

ГОСТЬ. Если коротко, история такова. Мой дед, будучи молодым археологом и астрологом, поехал с экспедицией в Назарет. И там разговорился с одним из местных богословов, который рассказал ему по большому секрету, что уже его дед, или даже дед его деда,… да, дед его прапрадеда, будучи подростком, стал случайным свидетелем того, как Иисуса снимали с креста. Ночью он возвращался домой после свидания со своей подружкой, и увидел, как четверо мужчин подкрались к Иисусу, довольно долго возились с телом, один постоянно оглядывался, и парнишка натерпелся страху, боясь, что его заметят,… Это очень важная деталь для моего будущего произведения: она вносит элемент достоверности… Наконец, Иисуса сняли, положили на какую-то материю, завернули и куда-то понесли. Богослов говорит, что его дед… в смысле, дед его прапрадеда струхнул и не решился идти за ними. А на следующий день… Тут разные источники называют разное время… все вдруг заговорили, что Иисус воскрес. Вначале чуть ли не шепотом, сосед соседу, потом все громче, громче ну и… Теперь об этом говорят все. Но вас интересует, как эта история коснулась конкретно меня.

МУЖ.(хлебает суп) Да. (Жене) Рыбки хочется.

ЖЕНА. Обойдешься (Гостю, не менее заинтересована) Ну-ну, и что дальше?

ГОСТЬ. А дальше вот. Моя мать, копаясь в огороде, наткнулась на керамический горшок, завернутый в тряпку, пропитанную оливковым маслом. Открыла и там обнаружила вот это… (Достает из котомки свернутый в трубочку папирус) Она читать не умеет, я решил разобраться, что за папирус и что там. Текст неплохо сохранился, но какие-то слова уже почти не читаются… (Читает) Хотя бы вот: «И тогда я увидел… как четыре человека с повяз… на го…ве…» Надо думать, «с повязками на голове» (Читает) «снимают его… с …ста…» (Поясняет) С креста. (Читает) «и кладут на плащани…» Не видно. На плащаницу. Ну и так далее.

МУЖ. (Дурачку, Жене) Вот видите, как здорово, что мы в нашем овале вернулись к письму на черепках: наши письма не возьмет ни время, ни огород.

ГОСТЬ. Мой дед рассказ того богослова предусмотрительно записал, и на всякий случай, до поры до времен закопал у нас огороде. Как оказалось, не зря! Видимо, он поделился с кем-то из своих коллег астрологов или археологов, на него донесли и по требованию местного священнослужителя, бросили в клетку со львами на тренировочной базе гладиаторов.

ЖЕНА. Погиб?!

ГОСТЬ. Нет. Мой дед обладал техникой гипноза, львы замерли, охрана заснула, дед вышел, но по дороге домой на него налетела колесница и…

ЖЕНА. Погиб.

ГОСТЬ. Да.

МУЖ. Вижу, у тебя были героические предки. А чем, Нохум сын Исаака героическим можешь похвастать лично ты?

ГОСТЬ. Пожалуй, ничем. Филолог, историк, ничего героического в моей профессии нет.

МУЖ. А сколько раз ты можешь присесть на одной ноге?

ГОСТЬ. Присесть на одной ноге?

МУЖ. На одной ноге.

ГОСТЬ. Не знаю, не пробовал.

ЖЕНА. А он может (Ластится к Мужу) Вань, человек с дороги, устал, измучен.

МУЖ(игнорируя Жену, Гостю) Ну!

Гость пробует присесть и тут же валится на бок.

ГОСТЬ. Надо потренироваться.

МУЖ. А я… Смотри! Ра-ааз! (присел) Два-а! Тррррр…(валится на спину) Черт!

ЖЕНА. Хватит, хватит. После еды вредно. (Гостю) В молодости он мог присесть двадцать раз.

ГОСТЬ. Двадцать раз?!

МУЖ(с трудом кряхтя встает) Тридцать. Один раз даже пятьдесят.

ЖЕНА. Пятьдесят — это ты… слегка..

МУЖ. Пятьдесят! И свидетели были… (Ищет, кого бы призвать в свидетели, Дурачку) Помнишь?

ДУРАЧОК. Меня там не было.

МУЖ (Заводится) А кто был? Кто-то же был?

ЖЕНА. Ладно, ладно, — пятьдесят. Тебе пора собираться. Возьми в доме чистую кольчугу.

МУЖ. В воскресенье одену.

ГОЛОС КРИКУНА(на сей раз с нотами восторга): «Оооооо-божаемые овальча-а-ане-е-е-е! Только что гонец из Точки сообщил нам важную новость: по специальному распоряжению нашего правителя, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил, в ближайшее воскресенье-е-е-е должно быть завершено-о-о-о строительство каааааааа-нализа-а-циииииии!»

МУЖ. Ура! Все-таки!… (Пете) Все-таки, а?… (Гостю) Вот все-таки!… Несмотря ни на какие сомнения… (Дурачку) Ура?

ДУРАЧОК. Конечно, ура.

МУЖ. Раз такое дело оставляем гостя на ночлег… бесплатно! (Дурачку) А ты всем сообщи: мол, Ваня оставил путника на ночлег беЗ… платно. (Жене) Слышала? В воскресенье должно быть закончено строительство канализации. Ура!

ЖЕНА. Ура, ура. Всё слышала. (Гостю) Может, тогда останешься до воскресенья? (Мужу) Пусть уж остается до воскресенье, порадуется вместе с нами, повеселится.

МУЖ. Это хорошая мысль. Пуск канализации — важное политическое событие. Расскажешь про него в Риме или у себя в Побережье. Или где ты еще собираешься быть. Пусть о нем знают те, кто старается замалчивать наши достижения. Шутка: первая в мире канализация!

ГОСТЬ. Как же первая, когда в Египте и Вавилоне уже давно существуют и канализация, и водопровод? А знаменитые римские термы тоже откуда-то брали воду. Не ведрами же они таскали туда. А это было… дай бог памяти…

ДУРАЧОК. Я тоже думаю, что не первая. Я помню, у нас в школе…

МУЖ. Тебя кто спрашивает? (Гостю) Может, ты что-то путаешь? Но в пределах нашего овала…

ГОСТЬ. Может, в пределах вашего овала…

МУЖ. Нам этого вполне достаточно, чтобы гордиться своим овалом. Так что договорились: до воскресенья!

ЖЕНА. Оставайся, Нёма! В воскресенье у нас всегда весело: вначале у нас мольба Всенизшему, потом всех бесплатно угощают забродившим шубатом, потом — танцы народов мира.

ДУРАЧОК. И-эх! (достает из мешка «вентус») Дарю!

ЖЕНА. Халява?

ДУРАЧОК. Халява.

ЖЕНА. Тогда дай две.

МУЖ. А по важным событиям и датам у нас назначают казнь. По такому серьезному поводу точно кого-нибудь казнят.

ДУРАЧОК. Держи две! Я слышал, уже назначена.

ЖЕНА. Кого на сей раз?

ДУРАЧОК. Нашего поэта, Пашу.

МУЖ. Давно надо было. Сколько раз его предупреждали: пиши правильно! А что он опять написал такого крамольного?

ДУРАЧОК. Все не помню, помню только две строчки: «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал»

МУЖ. Нет, ты понял? Овал он не любил! Ну, я вам скажу… Это уже ни в какие рамки не влезает! Наш правитель, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил, слишком мягок по отношению к своим подданным. Если бы я был правителем, я бы всех вот здесь держал (Сжатый кулак) А то, что за суверенный овал его деды головы сложили, это не считается. И сколько еще сложат! У нас половина территории отведено под погосты.

ГОЛОС КРИКУНА: «Ооооообожаемые овальча-анеееееее! Время-ааа труда-ааа! Прошу всех….» (Ветер уносит последние слова в сторону)

МУЖ. Всё, я на службу. (Гостю) Вот полчаса не на службе — и уже я больной человек. Бэнки-бэнки бэнки бэнк бэнки бэнки(уходит, почти вприпрыжку)

ДУРАЧОК.(засобирался) Ну я тоже… Ухожу. Спасибо за угощение, Маруся. (Гостю) Замечательная женщина! Увидимся.(Уходит)

ЖЕНА. Хороший человек, но слегка… Странный. А ходит в чем, видел?

ГОСТЬ. Я тоже такое вижу впервые.

ЖЕНА. Говорит, когда-нибудь в таком будут все ходить. Это нормально, да? Его уже давно все здесь держат за дурачка. А так он безобидный. Головастый, этого у него не отнимешь. (разглядывает подаренный «вентус») Надо же, придумал. И на что он? Ладно, на что-нибудь приспособлю. Буду тесто месить.

ГОСТЬ. А что означает «ситула»?

ЖЕНА. Офицерское звание. Всего их четыре. У Вани пока первая, у солдат — нулевая.

ГОСТЬ. Нет, само слово «ситула». Не могу вспомнить.

ЖЕНА. Какая тебе разница, что означает? Ты, главное, ешь. А деньги на дорогу в Рим или куда тебе там, мы достанем, не волнуйся.

Продолжение