Ненормальное может быть всегда и во всем. Просто не сразу и не всеми оно заметно. А наша задача… ведомства безопасности постоянно во всем и всюду ненормальное выявлять.

Овал

Наум Брод

Продолжение. Начало здесь

2. СРЕДА.

Тот же двор.

Ближе к вечеру. Первые легкие сумерки, но ещё все видно.

Входит Жена с тремя кувшинами: два в руках, один — на голове. Осторожно ставит возле порога дома.

Появляется Дурачок.

ДУРАЧОК. Со свиданием тебя, обожаемая Маруся!

ЖЕНА. Со свиданием, со свиданием. Петя, что ты за ним все ходишь, как дите малое?

ДУРАЧОК. Интересно мне с ним. Ученый человек, многое знает, многие мои догадки подтверждает. Вот вчера мы с ним говорили о мироздании.

ЖЕНА. О чем, не поняла?

ДУРАЧОК. О том, как все вокруг нас устроено. Откуда мы, кто мы. Зачем вообще здесь.

ЖЕНА. А что об этом попусту судачить, если все уже сказано в священном писании? И тебе святой отец подтвердит.

ДУРАЧОК. Все да не всё. Есть много логичных нестыковок. Вот мы с твоим гостем и выясняли. И получается, что все мои сомнения не лишены основания. Вот так.

ЖЕНА. Делать тебе Петя, нечего. А как от тебя ушла жена твоя, так ты вообще… Совсем за собой перестал следить. Все тебе изобретать только, искать… как ты сказал? Логические нестыковки во всем. Может, от того и прогнала тебя жена, не задумывался?

ДУРАЧОК. Прогнала, потому что муж никакой. И отец никудышный. И семьянин — плохой. Каждому свое, обожаемая Маруся. Твоему Ване роднее семьи родина, щит и копье. Тебе — на роду написано быть спутницей воина, а мне — то, что мне. Как наш обожаемый Нёма?

ЖЕНА. Спит он еще. Работает до утра, почти до восхода солнца. Все пишет, пишет.

ДУРОЧОК. Ну так… Ничего удивительного: ученый человек, писатель. У него свой отсчет времени. Так-так-так.. (Топчется)

ЖЕНА. Что хотел?

ДУРАЧОК. Нет, так. Заглянул просто. Думал, может, есть у него свободная минутка, поговорить.

ЖЕНА. Ой, Петя, жалко мне тебя! От всей души говорю. Вижу, хороший ты человек, но нужен тебе женский уход. Хочешь, я тебя сосватаю нашу вдовую Эсмеральду?

ДУРАЧОК. Так у нее уже кто-то живет.

ЖЕНА. Живет — попросим освободить жилплощадь. Он человек не наш, не овальчанин, наши порядки ему чужды. От чего он и не вылезает из дома вот уже седьмой месяц. Попросим всем коллективом, куда он денется? Коллектив — мощная сила, как говорит наш правитель…(После паузы) Если это он говорит.

ДУРАЧОК. Спасибо тебе, обожаемая Маруся, ты всегда ко мне относилась сердечно, еще в детстве защищала от драчунов. Я же никогда не любил драться, а ты девочка была боевая. Ты и сейчас — не потеряла боевого духа. Могу только позавидовать Ване, что у него такая жена. Но я уже как-то привык быть один. Один — это, я тебе скажу, ближе к сути мироздания. Все мы являемся в этот мир в трагическом одиночестве и это…

ЖЕНА. О-о-о, началось! Все, Петя, иди, куда шел. Нёма проснется, я передам, что ты заходил к нему. Вот тебе на дорогу водички. (Наливает в кружку воду)

ДУРАЧОК. Воду… (глоток) в наших краях…(глоток) надо постоянно (глоток) человеку держать при себе. (Допивает) У нас и смертность в нашем овале среди прочего такая высокая, что это мое предложение где-то затерялось в недрах ведомства сознания и здоровья.

ЖЕНА. Найдется, Петя, найдется. Всему свое время (выпроваживает).

Справа появляется КРЕСТЬЯНИН с тачкой. Останавливается, у тачки ломается ось колеса.

КРЕСТЬЯНИН. Со свиданием тебе, обожаемая Маруся! (Достаёт из-за пазухи новую ось, начинает прилаживать к тачке) Не обращай внимание, я уже приспособился. А что, наш обожаемый Нёма, дома?

ЖЕНА. Спит он еще.

КРЕСТЬЯНИН. Спит?

ЖЕНА. Работает по ночам, засыпает под утро. Что хотел? Могу ему передать.

КРЕСТЬЯНИН. Во-первых, меду тебе принес. Немного, но сколько могу. Ты же знаешь, с экономикой у нас сейчас серьёзные проблемы, даже пчелы чувствуют. Трудятся, трудятся, а меду все меньше. (По секрету) Многие покидают улей и не возвращаются.

ЖЕНА(так же) Куда же они улетают?

КРЕСТЬЯНИН. За забор безопасности!

ЖЕНА (не очень впечатлило). Да?

КРЕСТЬЯНИН. Наши ученые объясняют это тем, что кольцо врагов все сжимается, сжимается, хотят сократить наш овал до точки. (воинственно, громко) Но мы не дадим, не позволим! (Осматривается, достаточно ли свидетелей его патриотизма) Давай сосуд!

ЖЕНА (засуетилась в поисках подходящей тары). Я тебе еще за те порции не отдала.

КРЕСТЬЯНИН. Не в долг, не волнуйся. Эх, и за то отдавать не надо. Прощаю.

ЖЕНА. Ну спасибо тебе, обожаемый Сю! Добрый ты человек, хоть и эксплуатируешь чужой труд.

Из хлева появляется Гость с котомкой в руке, с рулоном папируса под мышкой.

— А вот и наш гость! Выспался?

ГОСТЬ. Ой… Отлично. Давно так не высыпался, как у вас в хлеву.

ЖЕНА. Скоро время вечерней еды, пойду готовиться. Это — к тебе. (Уходит в дом)

КРЕСТЬЯНИН. Со свиданием тебя, обожаемый Нёма.!

ГОСТЬ. И тебя, обожаемый Хе!.

КРЕСТЬЯНИН. Как тебе в наших краях?

ГОСТЬ. (кладет котомку, папирус на стол) Все замечательно. И природа, и люди. Такие все милые, гостеприимные, щедрые.

КРЕСТЬЯНИН. Согласен с тобой, обожаемый Нёма. Извини за беспокойство, но у меня к тебе будет серьезная просьба.

ГОСТЬ. Пожалуйста. Я только… Извини. (Идет, чуть прихрамывая, к рукомойнику) Слушаю тебя, обожаемый Сю.

КРЕСТЬЯНИН. (идет следом) Дело к тебе у меня непростое, я бы даже сказал, рисковое. (Осматривает территорию, заглянуть поверх забора, в оконный проем дома — посмотреть, где хозяйка). Только это строго между нами. Иначе пострадаем мы оба. Так что ты можешь отказаться сразу. Сразу говоришь: «Нет!» и я тебя пойму и никаких претензий. Потому что я тоже все прекрасно понимаю. (Возвращается вместе с Гостем к столу) Человеческая порода — это… Ладно, не будем, из меня не самый хороший ритор, я больше все руками. (Озирается, пугливо…) Ой, кажется сюда! (всматривается) Нет, не сюда, мимо. (Достаёт какой-то сверток из тачки, протягивает Гостю). Сразу спрячь это в надежное место. Не приведи Всенизший, если кто-нибудь это у тебя увидит. И мне не сдобровать, и тебе достанется. Не посмотрят, что ты принадлежишь другому государству.

ГОСТЬ (в нерешительности) Да что же это такое?! (пытается определить на ощупь). Что-то твердое.

КРЕСТЬЯНИН. Спрячь, спрячь! Я тебе все сейчас объясню.

Гость ищет, куда бы спрятать сверток — засовывает в котомку.

— Это моя жалоба на сборщиков налогов. Эти типы вконец обнаглели. Я уверен, что процент значительно ниже, а они сами устанавливают, чтобы разницу брать себе. А нам в итоге ничего не остается! Почти каждый месяц приходит какая-нибудь комиссия и считает пчел. Это чтобы я не заработал больше запланированного количества меда. А членов комиссии больше, чем самих пчел в улее! Можно так работать, скажи?

ГОСТЬ. Сложно.

КРЕСТЬЯНИН. Каждый год я вынужден сокращать количество ульев. Производство меда падает. А стране нужен мед. Мед — это и лекарство, и строительный материал, и, если на то пошло, наш стратегический резерв в случае блокады со стороны врагов. Что кушать будем?! Надо же и об этом думать.

ГОСТЬ. Полностью согласен с тобой.

КРЕСТЬЯНИН. Скажу тебе по секрету, пока я давал подписку о неразглашении, так как это считается государственной тайной, я вывел особый вид пчел, которые не жалят и не жужжат.

ГОСТЬ. Не жалят?

КРЕСТЬЯНИН. И не жужжат. У них очень полезный мед. И как говорил наш правитель, пусть он правит еще столько, сколько уже правил, жужжание отвлекает от производства меда. И я с ним полностью согласен.

ГОСТЬ. А почему бы тебе, обожаемый Сю, не отдать это Ване? Ваня, сколько я знаю, раз в неделю вместе с двумя солдатами, относит все жалобы в точку, это его прямая обязанность.

КРЕСТЬЯНИН. Не знаю, какие у тебя сложились отношения с твоим хозяином, с Ваней, я тоже ничего плохого о нем не могу сказать, но, между нами говоря,… (так же опасливо озирается) но слухи ходят, что какие-то черепки и даже дощечки с жалобами он не доносит до руководства. Просто выбрасывает их по дороге в точку… Иногда находят осколки жалоб! А потом мы удивляемся бездействием власти.

ГОСТЬ. А самому передать? Ты же участвуешь в ярмарках, выездной.

КРЕСТЬЯНИН. Выездной не выездной — перед выходом за забор безопасности тебя так трясут, как будто хотят оставить в овале твои внутренности. А тебя, как иноземца, обыскивать не станут.

ГОСТЬ. Давай по порядку. Ты хочешь…

КРЕСТЬЯНИН…. ты идешь в Рим, отдай кому-нибудь там. Из тех, кто может донести до высшего руководства Рима.

ГОСТЬ. Но я понял, у вас с Римом разорваны дипломатические отношения…

КРЕСТЬЯНИН. Не важно. Надо подымать мировую общественность. Тихо, кажется, Маруся. (Замирает присушивается) Нет, показалось. Кто-то должен навести у нас порядок. В этом же должны быть все заинтересованы, не только овальчане, не только граждане Никакполя. Я читал одну умную книжку…(Так же беспокойно осматривается) мне дал почитать один умный человек, когда я в очередной раз участвовал на ярмарке меда, там какой-то ученый грек… имени не помню, но ты, может, и сам знаешь, о ком речь, сказал, что мир един. Представляешь?

ГОСТЬ. Представляю.

КРЕСТЬЯНИН. Мир един! Я был в шоке! У нас о таком даже думать запрещено, не то, что вслух произносить. Но ты, я вижу, человек порядочный, с тобой можно быть откровенным.

Появляется Жена с тремя кружками.

ЖЕНА. Вино. Кисленькое, холодное, со льда. Не разбавленное. Угощаю. И самой захотелось.

КРЕСТЬЯНИН. Ну, Маруся! (Гостю) Когда-то была первой красавицей в нашем овале. Правитель на нее засматривался. Звал к себе в Точку, сулил Ване сразу третью ситулу, если он согласится. Но Ваня сказал: «Нет!» (Жене) Верно я говорю.?

ЖЕНА. Так и было. Только «нет!» это я сказала.

КРЕСТЬЯНИН. (отставляет кружку) Вино замечательное. Спасибо. Я побежал к своим пчелам! (Трогается с места, опять подламывается одно колесо) Ничего, ничего, все нормально. С деревом у нас тоже проблемы, приходится делать запасные оси из саксаула. Так-то материал хороший, гибкий, но здесь нужен жесткий. (Повторяет манипуляцию с очередной осью). Здравствуй, Маруся! Здравствуй, обожаемый Нёма! (Укатывает)

ЖЕНА. Ты так крепко спал. Я тебе и утром еду приносила, и днем.

ГОСТЬ. Обычно я ложусь под утро, ночью лучше думается.

ЖЕНА. Ложится надо, когда солнце садится, вставать с его восходом. Это старики говорят. И для здоровья полезней. Опять же экономия в семье: лучину зря не жечь, масло.

ГОСТЬ. Маруся, если ты про лучину, масло и все прочие расходы … как только появятся деньги, тут же отдам.

ЖЕНА. Это само собой. Кстати, о деньгах. Ваня обещал тебе поговорить с Семой, нашим главным финансистом, видимо, слово сдержал, редкий случай, поговорил, потому что вчера стою я у колодца, подходит Сема ко мне сзади… Вроде, как случайно, а, может нет.

Гость кивает, но, похоже, уже погружен в свои мысли. Разворачивает папирус, достает палочку для письма, краску.

— (Конфиденциально) Когда-то он был ко мне неравнодушен, даже звал в жены, ага. Но я вот выбрала этого… понравилась его форма… щит, копьё. Молодая, глупая была. И говорит: у вас какой-то иноземец остановился, денег ему нужно. Я говорю: есть такое. Ограбили его бедуины. А к нам в Никакполь забрел случайно. Его наш Дурачок в пустыне нашел, тот чуть не спекся. Так дашь ему денег?

Гость что-то быстро пишет.

— (Пытается заглянуть в папирус) Он, говорю, человек порядочный, в долгу не останется. Ты же знаешь, говорит Сёма, мне денег не жалко, но сейчас не самый лучший период в нашем овале, да и во всем Никакполе, серебро в цене падает, золото растет. Голова пухнет. Я говорю: тебе-то, известному жмоту. какраз будет жалко, яж тебя давно знаю. Нет, если честно, я не это сказала, только подумала, а сказала: что, мол, твою доброту все в овале знают и ценят, и что Ваня тебе тоже нет-нет да и поможет в чем-то. И мою симпатию к тебе ты тоже знаешь. Думаю, если ради меня… И у него с бедуинами свои счета, пару раз его кинули. Хорошо, говорит, подумаю. А если он сказал «подумаю»!… это уже! Так что жди, не сегодня-завтра придет.

ГОСТЬ (не отрывается от рукописи). Кто придет?

ЖЕНА. Ты что, не слушал меня?

ГОСТЬ. (с довольным видом, отрывается от записи — видимо, что-то ему по нравилось) Слушал. Должен прийти Сема, принести денег. Это хорошо. Это даже очень хорошо. (Встает, прихрамывая заходил по кругу: опять захвачен какой-то своей мыслью) Очень даже хорошо, ты даже не представляешь, как это хо-ро-шо…(останавливается, захваченный какой-то следующей мыслью) Теперь рассуждаем. Если он был рожден Марией, и его отец был сапожником, то он ведь никак не мог быть одновременно сыном божьим и сапожника. А если он был сыном сапожника, то значит, он и воскреснуть не мог, как сын божий. Так? А если он был сыном божьим, что же его отец, всевидящий и все предчувствующий, дал простым смертным измываться над своим сыном? Довел до креста, до страданий, — ДО СМЕРТИ! — и только потом… Нет, это слишком литературно. Ты поняла?

ЖЕНА. Ты так красиво говоришь.

ГОСТЬ. Но ты поняла, о чем?

ЖЕНА. (о папирусе) Ты там про все это написал?

ГОСТЬ (несколько разочарован) . Ничего не поняла!

ЖЕНА. Нёма, я же баба простая, неграмотная, пустынная. Мне таких вещей не понять. Ты мне лучше скажи, почему ты босиком?

ГОСТЬ (несколько смущен) У меня порвалась шнуровка, ступни потеют, соскальзывают с подошвы, выворачивают суставы…

ЖЕНА (идет к дому) По-моему, у вас с Ваней один размер. (Возвращается с одной парой сандалий). Примерь.

Гость примеряет.

— А что у тебя за пятна? (наклоняется, приподнимает подол одеяния Гостя) Да у тебя настоящие ожоги! Ну-ка садись, я посмотрю.

Гость садится, Жена присаживается на корточки у ног, приподымает подол.

— Даже до крови! Надо срочно смазать. Сиди, я сбегаю к знахарке, возьму мазь от ожогов. (Уходит)

Гость примеряет сандалии.

Появляется мужчина лет под сорок (в дальнейшем — ЧЕКАНЩИК), худощавый, с ухоженной небритостью; геометрия фигуры скорее женская: расширение книзу. Одет в отличие от остальных жителей Никакполя в довольно пеструю тунику, украшенную какими-то весёлыми висюльками; на голове нечто вроде турецкой фески, венчаемой кокетливой кисточкой и еще какой-то ерундой.

Прежде чем войти на территорию, тоже проявляет осторожность.

Гость его пока не замечает.

ЧЕКАНЩИК (ступает на территорию) Со свиданием тебя, обожаемый Нохм сын Исаака.

ГОСТЬ. И тебя со свиданием, обожаемый. (Встает, протягивает руку) Я знаю: ты Сема, главный финансист города Никакполя.

ЧЕКАНЩИК. Нет, обожаемый Нохм, сын Исаака. Ты ошибся. Я — не Сема, хотя тоже в своем деле здесь главный. Я — чеканщик, а зовут меня Нахиро, сын Соломона.

ГОСТЬ. Извини. Обознался. Как ты сказал: НАхиро или НОхиро?

ЧЕКАНЩИК. НАхиро. Коротко — Нах. Можешь так и обращаться ко мне. А могу ли обращаться к тебе просто Нёма?

ГОСТЬ. Конечно, обожаемый Нах. Садись. Нахиро — интересное имя. Ты из страны восходящего солнца? По виду не похож.

ЧЕКАНЩИК. Где такая?

ГОСТЬ. Далеко. Я там не был, но географы пишут, что надо проехать всю Снеговию до восточного края, там переплыть большую воду, и попадешь в эту страну. От нее начинается день, когда в этих краях еще ночь предыдущего. Или наоборот, мнения ученых расходятся, кто кого догоняет.

ЧЕКАНЩИК. Нет, я местный. И отец мой, Соломон, из здешних мест, и мать, Акиоко — здешняя, и деды дедов, еще до правителя нашего, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил.

ГОСТЬ. Извини, если обидел. Ты, наверно, к хозяйке? Она сейчас придет. Пошла к знахарке за мазью. У меня солнечные ожоги.(Приподымает подол, показывает)

ЧЕКАНЩИК. Ай-яй-яй, как же ты так неосторожен, обожаемый Нёма? В нашем овале такой климат, надо быть все время начеку. Нет, я к тебе, обожаемый Нёма.

ГОСТЬ. Ко мне?

ЧЕКАНЩИК(усаживается за стол) Дело вот в чем. Ты, говорят, идешь в Рим.

ГОСТЬ. Надеюсь, дойду. Меня ограбили бедуины, но мне обещали найти денег на дорогу — туда и обратно.

ЧЕКАНЩИК. Меня интересует обратно. Когда ты намерен вернуться НА Побережье? Или В, не знаю, как правильно.

ГОСТЬ. У нас говорят В Побережье. Чисто теоретически: туда две недели ходу, обратно – три, там неделю. Месяца через два буду дома. Если, конечно, с деньгами все скоро решится. Говорят, обещал помочь Сёма, ваш финансист.

ЧЕКАНЩИК. Отлично, отлично… Как тебе здесь, у нас?

ГОСТЬ. Мне нравится. Люди хорошие, гостеприимные, природа…

ЧЕКАНЩИК. Ясно, ясно… Значит, нравится.

ГОСТЬ. Нравится.

Пауза.

ЧЕКАНЩИК. Понятно, понятно.

ГОСТЬ. Что-то не так?

ЧЕКАНЩИК (задумчиво, как эхо) Что-то не так… (Встрепенулся) Но, к делу(Резко приблизился к собеседнику, наклонился, почти лег на стол, вынудив Гостя наклониться навстречу). Когда-то, когда я только начинал чеканить, ходил в учениках, наши старики-чеканщики рассказывали, как они ездили на разные выставки и, надо сказать, занимали призовые места. Наши чеканки славились на весь Восток и Юго-восток.

ГОСТЬ. Очень может быть.

ЧЕКАНЩИК. А потом все это прикрыли и уже примерно лет тридцать никто никуда не ездит. А художнику нужно общение, нужно следить за новыми веяниями. Ты согласен?

ГОСТЬ. Полностью.

Пауза.

— Но я пока не понял, к чему ты.

ЧЕКАНЩИК. (как эхо) К чему я…(оглянулся) Я к тому, что за этим забором безопасности, который не спасает ни от какой опасности, талант за-ды-хается! Не только мой. Я вижу, ты человек творческий, должен будешь меня понять. Объективно говоря, лично мне грех жаловаться — у меня здесь все в порядке. Правительственные заказы, бесплатные материалы… листовое железо, например, десятки квадратных локтей получаю… А ведь стратегическое сырьё!… Жесть, бронза… бронза — это вообще! Только ископаемая, каждый квадратный ноготь на учете, но если Нахиро нужно, — Нахиро дадут. А как могут не дать, если я прошу на чеканку…(наклоняется почти вплотную к Гостю. вынуждая того наклониться навстречу) портретов самого правителя? Ловишь? (Довольный откидывается назад) И кроме меня никому это делать не позволено. (Заговорщицки, снова резко наклоняется к собеседнику, на что тот после мгновения испуга, отвечает тем же) Но мне (конфиденциально) здесь уже вот так. (Проводит ладонью по горлу) Потому что все это мне стОит… Чего мне это стОит? (Оглядывается)

ГОСТЬ (остается в таком же положении) Что тебе стОит?

ЧЕКАНЩИК. Мне это стОит потерями бОльшими, чем приобретениями. Потерями личности, таланта! Понятно?

ГОСТЬ. Да, такое случается. У Аристотеля что-то на этот счет есть. Не впрямую, но…

ЧЕКАНЩИК. Чеканю, чеканю одну и ту же рожу. И ведь ничего другого не разрешают, следит офицер безопы. А у нас так: чуть в чем отступишь, тут же найдется кто-то, кто доложит, куда следует. Врать не буду, иногда мне самому интересно найти какой-то новый поворот в уже, казалось бы, известном материале, какой-то новый ракурс. И в моей работе, как во всякой другой, всегда можно найти повод для вдохновения. Например! (Достает нечто, аккуратно завёрнутое в тряпку, извлекает какие-то пластины) Вот… вот… и вот.(передает последовательно Гостю.)

ГОСТЬ (несколько удивлен) Здесь на всех чей-то затылок.

ЧЕКАНЩИК. Не чей-то, а правителя, пусть он правит столько же, сколько… Тьфу! Это мое открытие! Все делают портреты вождей в фас, кто-то в профиль, а я придумал чеканить затылок нашего правителя! Это понятно?

ГОСТЬ. Это понятно.

ЧЕКАНЩИК. Вначале меня обвинили в кощунстве, офицер ведомства безопы хотел приговорить меня к обрыву. Но случайно один затылок попался на глаза нашему правителю. И тому… — пусть он правит столько же, сколько уже правил! — это я уже искренне говорю, — понравилось! Он сказал: запускай в серию! И народу понравилось, вот что главное! Расхватали мгновенно. Как тебе такой ход?

ГОСТЬ. Оригинальный.

ЧЕКАНЩИК. Гениальный! А теперь действительно по делу (еще больше придвигается, оглянувшись) Я знаю, у вас на Побережье проводится ежегодный фестиваль чеканки. Начиная лет так…(вспоминает) у нас был период ромба, десятилетие прямоугольника… лет сорок назад вдруг нам запретили куда-либо выезжать со своими работами. Какое-то время наших чеканщиков еще приглашали, но им всегда отвечали из ведомства безопы: мол, извините, спасибо за внимание-приглашение, но такой-то наш чеканщик тяжело болен. Или вообще умер. И нас престали звать. Ловишь, куда я клоню?

ГОСТЬ. Нет.

ЧЕКАНЩИК. Я хочу. чтобы ты похлопотал, и прислал мне такой вызов.(Пауза, смотрит на реакцию Гостя) Но не в ведомство безопы, а лично мне. Я тебе подскажу, куда и кому, потому что ко мне на дом тоже нельзя: сама жена первая и побежит с вызовом в ведомство безопы. У нее, правда, свои соображения: боится, как бы я не укатил от нее насовсем, что не лишено. Но у меня есть один адресок, мой хороший знакомый… Присылаешь туда приглашение, и наши безоповцы уже ничем не смогут отбрехаться, когда я сам приду к ним с приглашением. Вот он, я: не больной, не мертвый. Должны будут выпустить. Как считаешь?

ГОСТЬ. Живого? Должны.

ЧЕКАНЩИК. А там… Чем черт не шутит. Может, заметят мои работы, продлят пребывание на Побережье,… в Побережье, может, и предложат… остаться…

Пауза.

ГОСТЬ (сохраняя конфиденциальность) Ты хочешь сбежать отсюда?

ЧЕКАНЩИК. Тссс! Вначале надо, чтобы заметили там. (Достает из свертка еще две пластины) Я же не собираюсь удивлять их затылком правителя. А вот…и вот это… Я хочу, чтобы ты как-то… ну, как-то переправил туда.

ГОСТЬ. В Побережье?

ЧЕКАНЩИК. Показать каким-нибудь вашим спецам, может, они определят на какую-то выставку.

ГОСТЬ(рассматривает пластины) Вот это?

ЧЕКАНЩИК. Обе чеканки.

ГОСТЬ. (осматривает со всех сторон, даже заглянул за тыл пластин) Но я… Ты извини, я больше разбираюсь в литературе, в истории, чем в чеканке… Здесь что-то изображено?

ГОСТЬ. Не понял? Смотри: это — вид на песок, это — на чистое небо. Как?

ГОСТЬ (пытается найти наиболее эффективный ракурс для оценки) Какая из них про небо, какая про песок?

ЧЕКАНЩИК. Да вот же! Не видишь? Странно. Я был уверен, что у тебя-то глаз острый. Вот эта – песок, эта — чистое небо.

ГОСТЬ. Но … здесь… (на второй) и здесь… ничего нет. Или у меня действительно что-то со зрением.

ЧЕКАНЩИК. Смотри! (Поворачивает чеканку под разными углами) Вот так — песок, а на этой — чистое небо. Что ты хотел, чтобы я тебе вычеканивал каждую песчинку? Это, милый мой, делали наши старики, но их работы уже давно на свалке истории. Этот стиль я назвал суперсов.

ГОСТЬ. Суперсов?

ЧЕКАНЩИК. Суперсов. Самая современная тенденция в искусстве: когда вроде ничего нет, а на самом деле — там все. Как в космосе: вроде, ничего нет, а на самом деле — всё!(обводит широким жестом пространство вокруг себя)

ГОСТЬ. Суперсов, говоришь?

ЧЕКАНЩИК. Я вижу, ты уже кое-что улавливаешь.

ГОСТЬ (не очень уверено) Кое-что да.

ЧЕКАНЩИК. Творческий человек всегда поймет творческого человека. Но ты теперь понял, каково мне здесь оставаться с такими возможностями.

ГОСТЬ (наконец позволил себе выпрямиться) Обожаемый Нах! Я ведь вернусь в Побережье не скоро. Что меня ждет в пути, тоже не знаю. Как все сложится, жив ли буду… В жизни ведь ничего нельзя… А вдруг твои чеканки пропадут? Или отнимут те же бедуины. Они падки до металла, тем более — бронза.

ЧЕКАНЩИК. Я тебя понял, дело серьезное, рисковое. (Роется в складках своего одеяния, достает несколько монет) Здесь десять талантов.

ГОСТЬ. Ты не понял…

ЧЕКАНЩИК. (достает новую порцию) Двадцать! Двадцать талантов тебе хватит надолго, и не только туда и обратно. Даю просто так, за услугу. А Сема с тебя ещё три шкуры сдерет за свою благодетельность. Поверь мне. Сема просто так еще никому не дал ни монеты. Хотя я его не осуждаю, может, он в своем деле прав.

ГОСТЬ. Ты очень щедр, обожаемый Нах, но твоих денег я не возьму. Пойми и ты меня: это большая ответственность. Договоримся иначе. Я вернусь в Побережье, если вернусь… И расскажу нашим чеканщикам про тебя. А что рассказать, у меня будет. С таким чеканщиком не часто встретишься.

Появляется Жена.

ЧЕКАНЩИК. Со свиданием тебя, обожаемая Маруся!

ЖЕНА. И тебя, обожаемый Нах. Как дела, как детки?

ЧЕКАНЩИК. Грех жаловаться. Тебе нравится моя чеканка?

ЖЕНА. (Издали, возиться с какими-то тряпками, рвет на части) Да ничего.

ЧЕКАНЩИК(Гостю) Народу нравится. Самому правителю тоже нравится. А всяким там критикам… (Жене) А хочешь, я твой потрет отчеканю?

ЖЕНА. (наливает из кувшина воду во сосуд , напоминающий современный таз) Нет уж, спасибо. Чтобы меня потом затаскали в ведомство безопы? Да мой Ванечка первый и сдаст твое творчество туда, чтобы самому не нарваться на неприятности. И в этом я его полностью поддерживаю.

ЧЕКАНЩИК(Гостю) Но ты все понял? (Встает, откланивается) Здравствуй, обожаемая Маруся! Здравствуй, обожаемый Нёма! (Обнимает Гостя) Надумаешь принять мое предложение … ну и… понимаешь, да?.. дашь знать. Маруся знает, где меня найти. Ноги береги. (Уходит)

ЖЕНА (подходит с тазом к столу). Садись (усаживается в ногах Гостя, задирает ему подол, окунает тряпку в воду, нежно обтирает ступни). Не больно?

ГОСТЬ. Даже приятно.

ЖЕНА. А скажи мне, обожаемый Нёма… Я хоть и не ученая, но меня, как женщину, тоже кое-что интересует. Я, например, не слышала, чтобы он хоть раз поцеловал женщину. Правда это или врут люди?

ГОСТЬ. Он — это ты имеешь в виду…

ЖЕНА. Ну да, его.

ГОСТЬ. Эта сторона меня, как раз, интересует меньше всего. Может, целовал, может, нет. От этого его прочие деяния…

ЖЕНА. Все прочие деяния мужчины начинаются с того, что он поцелует женщину. Значит, и ты не в курсе. Разговоры разные идут. Такой видный мужик, умница, а вокруг него одни мужики вертятся. Давай вторую ножку. Тебе жена ноги моет?

ГОСТЬ. Конечно.

ЖЕНА. Потому что так положено жене или по любви?

ГОСТЬ. Не задумывался.

ЖЕНА. А вот так? (какие-то пассы вдоль голени, поглядывает на реакцию Гостя)

ГОСТЬ.(ему приятно) Мммм! Нет, просто моет. Моет себе и моет. Пока я думаю о своем.

ЖЕНА. Сейчас ты тоже думаешь о своем? (не прекращая манипуляций, поглядывает снизу на Гостя).

ГОСТЬ. Ух ты! Уже не думаю (кладет руки на голову Жены, тут же отдергивает).

ЖЕНА. Ничего, ничего, сиди, как тебе удобно. (Наклоняется, «по секрету») Люди говорят, что вокруг нашего правителя тоже в основном одни мужчины. И оргии в термах они устраивают без женщин. Зато нагоняют туда мальчиков-рабов, правитель потом дает им вольную. Не всем, правда.

ГОСТЬ. (Кажется, эта информация его совсем не интересует) Дело вкуса.

ЖЕНА. Про ваше Побережье тоже всякое говорят. Мол, такая мода у вас. Особенно среди артистов, писателей. Сам-то ты… как? Мальчиками не интересуешься?

ГОСТЬ. Не поняла еще? Только женщинами! О, Боже! Или к кому вы здесь взываете…

ЖЕНА (прикидывается) Что такое?

ГОСТЬ. Все нормально. Но мы сильно с тобой рискуем.

ЖЕНА. Рискуем?

ГОСТЬ. У меня полгода не было женщины. Придет твой муж… (О массаже, почти задохнувшись) Ну и ну! … и пронзит нас обоих копьем.

ЖЕНА. Не придет. У него сегодня строевые учения, потом — ночной караул. (смазывает руки оливковым маслом) И потом, мы чего? Ничего предосудительного… Сейчас мы тебе все сма-ажем, наложим повя-азочку, медком закре-епим… и вы-ы-ыправим твои ножки. Подыми подол выше. Еще выше! Вот так! Держи! (Нежно проводит практически по всей голени) Так не больно?

ГОСТЬ. Ух, ты! (вонзил две пятерни в волосы Жены)

ЖЕНА. (мягко высвобождается) Тихо-тихо! Не так резко. Я вообще не люблю, когда резко. Это мой Ванечка любит: хвать-хвать!.. не расставаясь со щитом и копьем, и уже нет его, убежал служить родине. А я люблю нежно… (Как бы иллюстрируя нежность, очередные манипуляции с голенью). чтобы каждая клеточка ощутила… (Смотрит снизу за Гостем; тот уже сидит закинув голову и закрыв глаза) что она любима. Вот та-к! И та-ак!

ГОСТЬ. О, Маруся! (Уже нет сил сдерживаться) Я сейчас свихнусь!

ЖЕНА. (продолжает легкие поглаживания голени) Наша знахарка такие чудеса творит! Одно время ее даже хотели приговорить к обрыву, но, хорошо, она какую-то хворь выгнала из нашего правителя, пусть он правит… Может, от этого он и правит столько, никто уже и не помнит, сколько, и всё удваивают и удваивают…

ГОСТЬ (Почти в экстатичном состоянии) Да причем здесь знахарка?! (Закрывает глаза, хватает себя за голову).

ЖЕНА (кидает взгляд снизу; как будто не замечает состояние пациента, продолжает обрабатывать ступни) Ты правда хочешь узнать, воскрес ли он или нет?

ГОСТЬ. Не воскрес, не воскрес!

ЖЕНА А святой отец говорит, что он воскрес. И ученые подтверждают.

ГОСТЬ. Воскрес, воскрес! (с силой прижимает к своему телу Жену, ищет ее губы).

ЖЕНА. Ты что? Ты что? (впрочем. не сильно сопротивляясь) Я еще не закончила лечение.

ГОСТЬ. (почти рычит) О-о-э-э-а-а! (Подымает Жену, не разнимая объятия, осыпает ее поцелуями)

ЖЕНА (не очень противится) Нёма, Нёма! Подожди! Ну, подожди! Ты такой темпераментный! (останавливает Гостя) А я еще хотела узнать что-нибудь про мироздание…

ГОСТЬ. Какое мироздание?!!! На кой дьявол (целует) тебе знать … (целует) что-либо… (бешенные поцелуи) о мироздании?! (толкает в сторону дома).

Не разнимая объятий, пара направляется к дому.

ЖЕНА. Не туда — (рукой в сторону хлева) туда!

Гость с чашей с водой, в которую угодила нога, уволакивает Жену за угол дома.

Появляется Дурачок.

Блеет коза.

ДУРАЧОК. Хозяева-а-а!. Есть кто?

Блеет коза.

— (заглядывает в проем двери в дом, за угол дома) Ау!

МУЖСКОЙ ГОЛОС. О, боже!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Не спеши! Мы будем долго-долго?!

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Конечно. Аааааа!

— (отпрянул, покачал головой) Ну… (осторожно ступая, чтобы не выдать своего присутствия, уходит).

Появляются Жена, сильно потрепанная и Гость.

ЖЕНА. Кажется, здесь кто-то был.

ГОСТЬ(тяжело дышит). Да? Не слышал. Откуда ты знаешь, что кто-то был?

ЖЕНА. Коза блеяла. Когда всех собак овала забрали в военное ведомство, мы свою козу приучили блеять на чужих.

ГОСТЬ (наклоняется к лицу Жены) Спасибо! Если что не так было, извини.

ЖЕНА. Все замечательно.

ГОСТЬ. Я же знаю, что до замечательного далеко. Но мы еще наверстаем. Наверстаем?

ЖЕНА. Обязательно. Ой, я же забыла поставить на очаг кашу из плевел! А вот-вот объявят время вечерней еды. Добавим в нее сухофруктов, вкусно-о будет!… Ммм! Мое, между прочим, изобретение. (Уходит)

Гость усаживается за стол, достает из своей котомки папирус, палочку, сосуд с краской. Что-то записывает, при этом улыбаясь каким- то своим мыслям. Чем-то эта композиция может напомнить зрителю известную картину «Ленин в разливе».

Появляется Дурачок со своим неизменным мешком за спиной.

ДУРАЧОК. Со свиданием тебя, обожаемый Нёма.

ГОСТЬ. Привет! Присаживайся.

ДУРАЧОК (присаживается на краешек «пня») Не помешаю? Я смотрю, ты весь в работе.

ГОСТЬ. Появились какие-то мысли, надо записать, обдумать.

ДУРАЧОК. У меня тоже есть какое-какие мысли, хотел с тобой поделиться, прав я или нет.

ЖЕНА (появилась на несколько мгновений в дверном проеме — пробуя на ходу какое-то варево). Ну, вот какие у тебя могу быть мысли, Петя? Видишь, человек занят серьезным исследованием, а ты отвлекаешь его своими мыслями. Какие-то мысли у него… Просто смешно. (Исчезает)

ДУРАЧОК. Если я мешаю…

ГОСТЬ. Нет-нет, говори. В конце концов, первично общение между людьми, а мысли, рождаемые от общения, — вторичны. Слушаю тебя, обожаемый Петя.

ДУРАЧОК (чуть придвинулся к Гостю). Хочу тебя спросить: земля, планета наша, стоит на китах или черепахах? А в некоторых ученых книгах вообще утверждается, что на слонах. Сам я не читал, но говорят.

ГОСТЬ. Мой учитель, Архипарий-младший, рассуждал на этот счет так: если земля стоит на китах или черепахах или на шкафу, то на чем стоит то, на чем стоит земля? А если ни на чем не стоит, то земля тоже ни на чем не стоит. И я с ним полностью согласен. Хотя за это его, говорят, отлучили от школы. У нас ведь в Побережье тоже есть свои мракобесы.

ДУРАЧОК.(Торжествующе) Вот! Вот! Во-от! (возбуждённо осматривается, как бы ища свидетелей его триумфа) Я тоже об этом думал: НИ… НА… ЧЕМ! И я своей жене говорил: по-моему, я догадался, на чем земля стоит. Ни! на! чем! Она не верила. Решила, что я сошел с ума и ушла от меня с детьми. В смысле, выгнала. (Гордо) А ведь я догадался сам. У нас — никакой литературы теперь нет, никакой информации. Но в этом, я тебе скажу, тоже есть свои плюсы: развиваешь собственное воображение, логический аппарат. Согласен?

ЖЕНА(появилась что-то вынести) Больше вам нечем забивать свои головы, кроме подобных глупостей?

ДУРАЧОК. В природе, обожаемая Маруся, нет глупостей и не глупостей. (Ждет одобрения Гостя)

Цокот копыт.

Присутствующие замирают, прислушиваются.

Лошадиное ржание, если прислушаться, можно уловить нотки ликования.

ЖЕНА. Этому что надо?

ГОСТЬ. Кто это?

ЖЕНА. Абик! Офицер безопы. Петя, тебе с твоим мешком, лучше на глаза ему не попадаться. Конфискует твои вентусы, а потом сам же их и продаст через своих помощников.

ДУРАЧОК (вскочил, стал в высоком старте — куда бы бежать) Это верно, это верно. Страшный человек. Но куда? Куда?

ГОСТЬ. Почему вы решили, что это он?

ЖЕНА. В овале только у него персональный конь.

Ржание, как бы подтверждающее исключительность коня.

— (Дурачку). В хлев! В хлев! (Подталкивает Дурачка в сторону хлева)

Появляется крепкий мужчина ( в дальнейшем — ОФИЦЕР) лет пятидесяти с чем-то, в полной амуниции поверх пурпурной туники. На голове – точно такое же сооружение в виде перевёрнутого ведра, какое у мужа,   только по кругу три цифры «4».

ОФИЦЕР. Со свиданием тебя, обожаемая Маруся! (делает несколько гигантских шагов к Гостю) Со свиданием тебя, обожаемый Нёма! А я — офицер четвертой ситулы, ведомства безопы Абдулгалим ибн Хаттаб Салям Алейкум, сын Шлёмы, сыровара. Проще — Абик. (В сторону хлева, громогласно) Со свиданием тебя, обожаемый Петя! Но можешь пока оставаться в хлеву! (Заходил по территории, заглядывая в каждый угол) Все нормально, обожаемая Маруся?

ЖЕНА. Все нормально.

ОФИЦЕР. Всё-всё-всё нормально?

ЖЕНА. Всё-всё.

ОФИЦЕР. Нормально-нормально?

ЖЕНА. Да что у нас может быть ненормального, обожаемый Абик?

ОФИЦЕР. Ненормальное может быть всегда и во всем. Просто не сразу и не всеми оно заметно. А наша задача… (поворачивается к Гостю) ведомства безопасности постоянно во всем и всюду ненормальное выявлять. Ты согласен со мной?

ГОСТЬ. Наверно. С философской точки зрения…

ОФИЦЕР. (перебивает). Вот именно: с философской точки зрения. Я бы даже добавил: с общефилософской.

ЖЕНА. Может, тебе шубату, обожаемый Абик?

ОФИЦЕР. От шубата не отказался бы.

ЖЕНА. Или что покрепче… У нас есть чудесное вино, гость не даст соврать.

ОФИЦЕР. Нет, покрепче сейчас нежелательно: я на коне.

Жена уходит в дом.

— Конь у меня из самой Арабии, надо беречь. Вот умеют выводить породу. У нас почему-то не получается вывести свою породу лошадей: то получаются пони, то наоборот — тяжеловозы. Стыдно в свет выезжать. Согласен?

ГОСТЬ. Насчет чего?

ОФИЦЕР. Насчет того, что в Арабии лучшие скакуны.

ГОСТЬ. Да, так говорят.

ОФИЦЕР. Но ты не согласен?

ГОСТЬ. Я не очень в этом разбираюсь.

ОЛФИЦЕР. А чувствую, что ты не согласен со мной.

ГОСТЬ. Нет, я согласен. С чего бы мне не соглашаться с человеком, который разбирается в лошадях? А я в них разбираюсь плохо. Можно сказать, совсем не разбираюсь. Да я их просто боюсь. В детстве меня лошадь цапнула за ладонь, до сих пор шрам остался. Смотри! (показывает)

ОФИЦЕР. Это от укуса лошади?

ГОСТЬ. Ну!

ОФИЦЕР. Не похоже. Я знаю все следы от укусов: собаки, мыши, кота, пчелы, женщины и мужчины, мужчины трезвого и нетрезвого, женщины в страсти и в злобе… Нас этому всему обучают в ведомстве безопы. Очень крепкое там обучение. Лошадиные знаю, пожалуй, лучше всего.

ГОСТЬ. Да от лошади это!

ОФИЦЕР. Ладно, ладно, я не спорю. (останавливается) А у самого в голосе уже появилось сомнение.

ГОСТЬ. У меня? Нет никакого сомнения.

ОФИЦЕР. Вот! И еще раз: сомнение. Теперь сомнение относительно сомнения. Я прав?

ГОСТЬ. В какой-то степени прав. С общефилософской точки зрения. Сомнение во всем, что нас окружает, и по каждому поводу должно присутствовать в каждом человеке.

ОФИЦЕР (садится за стол) Садись. Мы подошли к главному, о чем я хотел с тобой поговорить.

Входит Жена; старается быть предельно любезной.

ЖЕНА. А если ты чуть задержишься, вот-вот у меня поспеет каша из плевел с сухофруктами. На всех хватит.

ОФИЦЕР. Спасибо, обожаемая Маруся, ты известная кулинарка. Но я спешу. Вот задам обожаемому Нёме пару-тройку вопросов, и дальше поскачу.

Жена скрывается в доме.

— Ну рассказывай. Кто ты? откуда ты? зачем ты?

ГОСТЬ. Я прибыл из далекого…

ОФИЦЕР… Побережья.

ГОСТЬ. Да. Совершенно случайно оказался возле вашего города. которого…

ОФИЦЕР,… нет на старых картах.

ГОСТЬ. Ну да… Мне эту карту дал мой учитель…

ОФИЦЕР Архипарий-младший, я в курсе.

ГОСТЬ (несколько удивлен) Заблудился… (смотрит на Офицера, ждет от него продолжения)

ОФИЦЕР. Дальше, дальше.

ГОСТЬ. Я — историк, писатель. Немного изучал археологию. Хочу уточнить кое-какие факты из жизни — и НЕ жизни — Иисуса Христа.

ОФИЦЕР. Значит, правду народ говорит, что ты идешь в Рим или куда там, чтобы проверить что-то насчет Иисуса нашего Христоса?

ГОСТЬ. Правда.

ОФИЦЕР. Что там еще можно проверять, ума не приложу. И что он, вроде, не воскрешал?

ГОСТЬ. Это тоже.

ОФИЦЕР. Выходит, ты усомнился в том, что наш Иисус Христос жив?

ГОСТЬ. Не сказать, что усомнился, но, да, решил это проверить на документах, фактах, артефактах. Дело в том, что к этому меня подвигнул мой…

ОФИЦЕР. Кто тебя к этому подвигнул, мы с ним отдельно будем разбираться и разберемся, можешь не сомневаться. А как ты объяснишь такой факт: месяц назад… может, два, точно сейчас не берусь утверждать, Иисус Христос читал свои проповеди в одном из храмов Галилеи?

Пауза.

ГОСТЬ. Христос?

ОФИЦЕР. Собственной персоной. Это как объяснить?

ГОСТЬ. Не знаю. Молва — она может…

ОФИЦЕР. Молва? Только молва?

ГОСТЬ. Дело в том, что молва — это…

ОФИЦЕР. Значит, только молва и все? А сам факт ты отрицаешь?

ГОСТЬ. Нет, я не отрицаю самого факта, о котором ничего не знаю. Значит, и не могу отрицать его. Я говорю, что молва может всякое…

ОФИЦЕР. …Значит, по-твоему, это только молва.

ГОСТЬ. Я не так сказал. Я сказал…

ОФИЦЕР. Как же не так, когда только что… вот только что ты сказал, что это молва. А теперь ты отказываешься от своих же слов. Маруся!

В дверном проеме появляется Жена.

— Ты слышала, что наш обожаемый Нёма сказал про молву?

ЖЕНА. Про что сказал?

ОФИЦЕР.(Гостю) Слушай внимательно. (Жене) Про молву.

ЖЕНА. А что я должна была слышать?

ОФИЦЕР. Твой гость сказал про молву.

ЖЕНА. Про молву?

ОФИЦЕР. Про молву. Молва, молва.

ЖЕНА. Он что-то сказал про молву?

ОФИЦЕР. Только что.

ЖЕНА. Ну, сказал и сказал. (Уходит)

ОФИЦЕР (Гостю) Понял?

ГОСТЬ. Нет.

ОФИЦЕР. Доказано?

ГОСТЬ. Что именно?

ОФИЦЕР. Н-ну, понятно. С тобой будет непросто. (Встает) М-да… Охххх…(грозит пальцем) обожаемый Нёма! Много вопросов ты задаешь.

ГОСТЬ. Я?!

ОФИЦЕР. Не буквально ты, а много вопросов ты задал своим появлением в нашем овале. Буду за тобой следить. Ты уж извини. (В сторону хлева) Петя! Петя!

Появляется совершенно обреченный ДУРАЧОК.

— А ты чего от меня прятался? Боялся, что конфискую в тебя твои… эти… как их?

ДУРАЧОК. Вентусы.

ОФИЦЕР. Не бойся. Уже есть новое распоряжение нашего правителя, пусть он правит еще столько же, сколько уже правил, о развитии мелкооптовой торговли и народных ремесел. Завтра должны объявить.

ДУРАЧОК. Ну, слава Всенизшему!

ОФИЦЕР. Слава нашему правителю.

ДУРАЧОК. Ему в первую очередь.

ОФИЦЕР. Ох, Петя, давно следовало бы заняться всерьез твоими изобретениями — уточнить, что в них больше для овала: пользы или вреда. Но ты моя слабость. Люблю я тебя, Петя! (Обнимает) Мы с тобой можно сказать, росли бок о бок, а наши родители качали нас в одной качалке, посменно. Помнишь?

ДУРАЧОК. (Дурачок морщится — то ли не разделяет чувств Офицера, то ли дыхание сперло от таких объятий). Не помню, но я тебе верю.

ОФИЦЕР. Но ты особо губу не раскатывай: сегодня можно торговать, завтра — опять запретят. Так что следи за новостями.

ДУРАЧОК. (Кланяется, сгорбился еще больше) Я понял, понял.

ОФИЦЕР. Здравствуй, обожаемый Нёма! (В сторону дома) Здравствуй, обожаемая Маруся! (Уходит)

Ликующее ржание коня. Цокот копыт.

ДУРАЧОК… Пойдем-ка, обожаемый Нёма, на озеро, искупнемся. Ты много работаешь, надо и отдыхать.

ЖЕНА. Петя прав: отдохнуть тебе надо. К вечерней еде жду!

Гость и Дурачок уходят.

— Цыпа-цыпа! Цыпа-цыпа! (Идет к углу дома, ищет) Цы-ыпа-цыпа!

Тревожное кудахтанье.

— Не бойся, резать тебя мы не бу-удем! Я тебе поесть принесла. Ну, где ты? Цы-ыпа-цыпа-цыпа!

Появляется мужчина лет под шестьдесят (в дальнейшем — СВЯЩЕННИК), одет примерно так же, но что-то в покрое его одежды напоминает рясу; возможно даже уже черного цвета, чтобы не путать зрителя; на голове — нечто вроде кипы или шапочки папы.

СВЯЩЕННИК(заглядывает за угол дома) Мир дому твоему, хозяйка!

ЖЕНА (выходит из-за угла дома). Аве, святой отец. С чем пожаловал? Что-нибудь поешь? Разносолов особых не будет, но перехватить человеку с дороги всегда найдется. Лепешка, вчерашняя, но для желудка полезнее свежей. Яичный бульон остался. Будешь?

СВЯЩЕННИК. Всенизший одобрил бы.

ЖЕНА. Я тоже так думаю. Тем более, когда нет другого, чего ж не одобрить? Попей пока водички. (Ставит кружку на стол) Опять с водой перебои, пришлось стоять в очереди, ждать, пока водовоз привезет. Садись, отдохни. (Исчезает в доме).

СВЯЩЕННИК. И от водички не откажусь. (Пьет; осматривается; даже проявил несколько бестактное любопытство — вприпрыжку подскочил к углу дома, заглянул, так же вернулся на место)

Появляется Жена с чашей с бульоном, лепешкой; ставит еду на стол.

— А то я с утра и вправду не успел ни попить, ни поесть — сразу поехал отпевать в соседний овал. Их пастырь ушел венчать к соседям, а пастырь соседей — уже у своих соседей на исповеди местных стражей порядка.

ЖЕНА. Ах ты, господи, Иисусе! Прими душу усопшего! И кто ж это?

СВЯЩЕННИК Сестра брадобрея Амбросия.

ЖЕНА. Так ей, вроде как, рано еще, не старая. Моложе меня.

СВЯЩЕННИК. Не старая, это правда. Случайно облила себя кипятком, когда заваривала солончак от насморка. Кожа стала сползать, сердце и не выдержало.

ЖЕНА. Тц-тц-тц! Ай-яй-яй, жалость какая! (Наливает воду из кувшина) Видать, Всенизший и вправду все видит: говорила ей, чтобы не цеплялась к моему Ванюшке, Всенизший накажет.

СВЯЩЕННИК. Ну… ты… не очень-то… у Всенизшего дел хватает и без того, чтобы разбираться в ваших женских шашнях. А скажи мне, надолго ли к нам иноземец?

ЖЕНА. Вначале мы предложили ему переночевать у нас, в хлеву, прийти в себя после его блужданий по пустыне… А там слово за слово, крикун сообщил такую радость: в воскресенье у нас ведь канализацию открывают… или закрывают… или… не знаю, как правильно сказать. Ваня и предложил ему остаться до воскресенья.

СВЯЩЕННИК. В хлеву?

ЖЕНА. А больше у нас негде, в доме тесно. Ты же знаешь, святой отец, мой Ваня истинный патриот, а истинные патриоты монеты лишней не попросят у государства. Но в хлеву гостю тоже неплохо, ему нравится.

СВЯЩЕННИК. Говорят, он ученый, писатель.

ЖЕНА. Ученый, очень даже ученый! Все что-то пишет, пишет, в основном по ночам…

СВЯЩЕННИК. По ночам?

ЖЕНА. Говорит, ночью ему лучше думается. Ну и не только думается. Засыпает под утро.

СВЯЩЕННИК. Не знаешь, про что пишет, о чем думает?

ЖЕНА. О чем думает — иногда, — знаю: больше о плотском. А вот о чем пишет… Откуда мне знать? Сам не говорит, а читать чужое… Могла бы, конечно, прочитать, в целях безопасности нашего государства, но я ведь неграмотная, читать не умею, расписываться научилась только с твоей помощью, за что тебе моя благодарность до конца моей жизни. Да и не мое это дело, чем человек занят.

СВЯЩЕННИК. Слышал я, вроде он в Рим идет. Про это тоже не в курсе, зачем?

ЖЕНА. Ну, идет и идет, его ноги, куда хочет, туда и направляет свои стопы. Вроде, нашел он какие-то исторические бумаги чуть ли не у себя в огороде, и хочет теперь установить, что там было с Иисусом Христом: был ли он сыном божьим и воскрес или все это поповские выдумки. Ой, прости! Само выскочило.

СВЯЩЕННИК. Ах, Маруся, Маруся! Я тебя еще с пеленок знал, в купель окунал, святым дыханием обдувал. А ты себе позволяешь такое… То есть, человек сомневается, что сын божий Иисус Христос был сыном божьим и потому воскрес?! (Укоризненно качает головой) Не хорошо. Не к добру все это. И мысли его, и дела, которые могут последовать за такими мыслями – все это ни к чему хорошему не приведет. (Оставляет чаши) А вот лепёшка у тебя, как всегда, отличная, и яичный бульон был кстати: и сытный, и хорошо утоляет жажду. Ты бы, Маруся, повлияла на постояльца своего.

ЖЕНА. Да уже начала влиять.

СВЯЩЕННИК. А ты ещё повлияй. Ты можешь.

ЖЕНА. Чуть позже опять повлияю. Обязательно повлияю. Да и он не против, чтобы я на него влияла.

СВЯЩЕННИК. Это хорошо, это вселяет надежду, что в человеке добро возобладает над злом. (встает) Пойду и я. Спасибо за угощение, Маруся. Добрый ты человек.

ЖЕНА. Сама удивляюсь: с чего бы? Не забывай нас, святой отец.

СВЯЩЕННИК (останавливается у калитки) Надо было бы ему остановиться у меня, чтобы почувствовал благотворное влияние слова Всенизшего. У нас в доме и места много, все удобства.

ЖЕНА. Что ты, святой отец, у него ведь денег ни копейки, бедуины ограбили.

СВЯЩЕННИК. Не о том ты подумала, Маруся, не о том. Молодое поколение совсем потеряло уважение к традициям наших пращуров.

ЖЕНА. Да ладно, святой отец, здесь все свои, и все не святые, чего уж… Я ж твоя крестница, ты за меня ответ держишь перед Всенизшим. Извини, у меня еще дел по хозяйству — во! Вот-вот объявят время вечерней еды. Не могу больше отвлекаться на духовное.

Священник удаляется.

Появляются Гость и Дурачок явно прогуливаются после купания в озере.

ДУРАЧОК (останавливается, чем-то смущен) А я ведь, обожаемый Нёма, не только изобретаю. Я, в какой-то степени, тоже писатель. Пишу стихи.

ГОСТЬ. Да? Как говорил мой учитель Архипарий-младший, талантливый человек во всем талантлив.

ДУРАЧОК. В основном оды. Прочитать?

ГОСТЬ. Сейчас?

ДУРАЧОК. Из последнего. (С выражением) Ода. Долгие лета. (Поясняет) Называется так. (с выражением) . Спустилась свыше эта ода… (поясняет) В смысле, снизошла на меня… (с выражением) Спустилась свыше эта ода, за то, что ты не ищешь брода, а лезешь сразу смело в воду, и тем любезен ты народу.

ГОСТЬ. Неплохо, неплохо. Тебе надо всерьёз заняться стихосложением.

ДУРАЧОК. Там ещё много.

ГОСТЬ. Чтобы понять талант, этого достаточно. Кому ода посвящена?

ДУРАЧОК. Правителю.

ГОСТЬ. Правителю?! Ты посвятил оду вашему правителю?! Ты?!!!

ДУРАЧОК. Но в тот момент я так чувствовал.

ГОСТЬ. Чудеса-а! Чудеса твои, Всевышний… То есть, Всенизший!

ЖЕНА. Петя, и ты опять здесь?

ДУРАЧОК. Не волнуйся, обожаемая Маруся, я только проводить нашего гостя. Последний вопрос, самый-самый последний вопросик. В какой-то умной книге, сейчас уже не припомню, какой, было сказано, что у него спросили… ну ты понял, у кого: что есть истина? Но я не нашел там, что же он ответил.

ГОСТЬ. Было такое. Мой прапрапра… сколько там раз «пра» дед тоже упоминал об этом. Вроде, Ему этот вопрос задал прокуратор.

ДУРАЧОК(возбуждён) Да ты что?! Сам прокуратор? И что он ответил?

ЖЕНА. Петя, может, дашь человеку отдохнуть от себя?

ДУРАЧОК. Обожди, обожди, Маруся! Мы подошли к самому главному. Можно сказать, к порогу, за которым высшее знание — к Истине с большой буквы.

ГОСТЬ. (Долгая пауза) Он промолчал.

ДУРАЧОК. Промолчал?

ГОСТЬ. Промолчал. (Сам умолкает)

Пауза.

ДУРАЧОК. Ничего не сказал?

ГОСТЬ. Ничего. Это и был ответ!

ДУРАЧОК. Надо же: я тоже так думаю: истина — в молчании! (Марусе) Представляешь? Истина — в молчании!

ГОСТЬ. Истина бессловесна. Истину надо понимать и чувствовать. Вот этим местом (Показывает на район пупка)

ДУРАЧОК. Пупком? Ну конечно, пупком! Меня моя жена постоянно упрекала: «Ну что ты молчишь, не поговоришь со мной?» Я ей говорил: дорогая, я все понимаю, тебя понимаю, твои страдания, и то, как тебе со мной тяжело. Но стоит мне произнести это вслух, как истина куда-то улетучивается. Так она: « Ну как с таким дураком можно жить?» И ведь ушла, в смысле выгнала. Всё, теперь я удовлетворен. Ухожу, ухожу. Не сердись на меня, обожаемая Маруся.

ЖЕНА. Да кто на тебя может всерьёз сердиться, обожаемый Петя?! Иди уже и Всенизший тебе в помощь. (Гостю) Не надоел он тебе ещё?

ГОСТЬ. Очень милый. И вопросы задает толковые. Рядом с таким собеседником и сам начинаешь думать. А в обществе дурака и ты глупеешь. О, это интересная мысль. (Кидается к своей котомке, извлекает папирус, краску, палочку, быстро записывает)

ЖЕНА. Приходил священник, не встретились? Спрашивал про тебя. Кто да что? Я сказала: откуда мне знать? Хочет, чтобы я на тебя повлияла. Я-то поняла, чего он приходил: переманить тебя к себе, столоваться. Вот все они такие моралисты, прости меня Всенизший, если я что не так ляпнула

Бой там-тамов.

КРИКУН. Обожаемы овальчане! Время вечерней еды!

ЖЕНА. Убирай все лишнее со стола, будем есть.

Гость забирает письменные принадлежности, котомку, уходит.

Появляется мужчина плотного телосложения, если не сказать, тучный, крупный, с животом, но спиной, почти откинутой назад. (В дальнейшем — Купец). Неопределенного возраста, но еще на пике активности и неуступчивости. Одеяние небедное, но неряшливое.

Входит не сказать, что робко или бесцеремонно, но явно не смущаясь чужой территории. Постоянно передергивает плечами; может, какой-то тик.

— А вот и наш обожаемый Сема! Со свиданием тебя, Сема! Я уже нашему гостю про тебя все уши прожужжала.

КУПЕЦ. А где он сам? Со свиданием тебя! (тянется с поцелуем, Жена подставляет щеку). Дома?

ЖЕНА. Да (Зовет) Нёма-а! К тебе пришли деньги. (Купцу) Пришли?

КУПЕЦ. Обожаемая Маруся, деньги не любят поспешности. Надо у человека все выяснить, и про самого человека больше узнать: кто он, насколько надежен. Ты случайно не знаешь, не сын ли он того Исаака, который два года назад продал мне сырое зерно?

ЖЕНА. Сема, не ищи повода не дать денег. Нёма из порядочной семьи, мы уже выясняли. Видно же, что и сам он глубоко порядочный. Иначе с его умом он был бы богаче нас с тобой вместе взятыми. И прибыл бы к нам с караваном собственных верблюдов, а не босиком. Сейчас я тебе покажу, в какой обуви он к нам пришел. (Идет к дому)

КУПЕЦ. Не надо, я тебе верю.

ЖЕНА. (Показывает сандалии Гостя) Видишь? И ты считаешь, что это делает нам честь, когда человек с такими сандалиями просит у нас одолжить немного денег, отказать ему? Когда у тебя не было даже курицы, и ты приходил к нам одолжить муки на лепёшку, тебе кто-то отказывал?

КУПЕЦ. (Несколько раз передергивает плечами) Я все помню.

ЖЕНА. А потом у тебя неизвестно откуда завелись драхмы, как тарантулов в нашей пустыне, и ты решил, что ты очень важный.

КУПЕЦ.(передергивает плечами) Маруся, не надо переходить на личности. Люди — это люди, а деньги — это деньги, они живут по своим законам. И не нам их менять. Сколько ему нужно?

ЖЕНА. Спросишь у него, я ему не кассир. (В сторону дома) Нёма, ты где?

Появляется Гость.

— Это Сема, главный финансист нашего овала. (Купцу) А это… Ты уже понял, кто. Ну вы тут пообщайтесь, я пойду готовиться к вечерней еде. (Купцу) На тебя тоже хватит еды.

КУПЕЦ. (Гостю) Необыкновенной доброты женщина. Спасибо, Маруся, но ты видишь, я совсем потерял форму. Пора уже сдерживать свои прихоти. Но мы поговорим с твоим гостем.

ЖЕНА. Поговорите. И помни: чем больше дашь, тем больше получишь. Я это по себе знаю. (Уходит).

КУПЕЦ. От этой женщины можно сойти с ума. Ты согласен со мной?

ГОСТЬ. Согласен.

КУПЕЦ. Тогда перейдем сразу к делу. Сколько тебе нужно?

ГОСТЬ. Не очень много.

КУПЕЦ. Не очень много, это когда ты берешь у других. А когда тебе надо отдать кому-то… Сколько именно?

ГОСТЬ. Дорога туда-сюда, там… месяца два-три… на обратный путь мне придется нанять ослов с погонщиками… Нет, сейчас не могу сказать, сколько на все мое предприятие надо.

КУПЕЦ. (передергивает плечами) А, ты, наверно, думал, что я тебе хочу подарить свои деньги. Нет, пока у меня таких мыслей в голове не было. Может быть когда-нибудь… когда у меня что-то случится с головой… не дай Всенизший такого! То, что ты очень умный, мне уже говорили. Короче! Допустим, я тебе дам сколько ты попросишь, ( наклоняется почти к лицу Гостя) хотя скажу тебе откровенно, твое предприятие, как ты говоришь, мне вообще не очень по душе. Более того: (конфиденциально) я считаю, у тебя могут возникнуть большие неприятности,. Если люди однажды поверили в какую-то чепуху, пусть совсем в чепуху, — я не имею в виду твою историю про Иисуса, я про это ничего не знаю, и мне даже неинтересно, — то они будут в нее верить тысячу лет… две тысячи! И ты их ничем не переубедишь. Поэтому! (выпрямляется, передергивает плечами) Поэтому мне нужны гарантии, что мои деньги не пропадут впустую.

ГОСТЬ. Гарантия? Моя порядочность.

КУПЕЦ. Ты опять не понял. Хорошо, пример. Только пример. Ты прибыл из Побережья, Побережье — благодатный край, там все неплохо живут, у всех есть свое хозяйство…

ГОСТЬ. Это правда. У нас тоже небольшое хозяйство — пара верблюдов, отара овец, куры, гуси-лебеди… Я знаю несколько языков, в том числе древнегреческий, турецкий, спасибо моему учителю Архипарию-младшему. Одно время я работал спичрайтером у турецкого султана, султан неплохо платил мне. Мы сразу купили небольшой дом с подворьем.

Долгое молчание.

КУПЕЦ. Даже так?

Пауза.

ГОСТЬ. Ты хочешь сказать…

КУПЕЦ. Ну конечно! Пока ты будешь заниматься своими изысканиями и писаниями, твои гуси-лебеди… Ну!

ГОСТЬ… должны принадлежать тебе.

КУПЕЦ. Ну так ты же умница, правильно говорит Маруся.

Появляется Жена с едой.

ЖЕНА. Договорились?

КУПЕЦ. Еще нет, но он действительно умница!

Бой там-тамов.

— Тихо! Что-то опять!

КРИКУН: Обожаемые овальчане! Только что получено важное сообщение. Специальным постановлением нашего правителя, пусть он правит (закашлялся) извините, поперхнулся едой. Итак, специальным постановлением (кашляет) строительство канализации отныне считается завершенны-ы-ы-ы-м!

КУПЕЦ. О-о, сейчас начнется.

ГОСТЬ. Что именно?

КУПЕЦ, Ты разве еще не знаешь? Что всегда.

Продолжение