Леонид Шейнин: Загадочный манёвр: марш к Троице князя Дмитрия

Loading

В более поздние времена неоспоримым является политическое влияние на Власть ряда церковных деятелей. Свидание Сергия Радонежского с князем Дмитрием у Троицы — один из таких примеров. В политической предыстории Куликовской битвы следует видеть (недооценённую) дипломатическую роль Сергия Радонежского.

Загадочный манёвр: марш к Троице князя Дмитрия

Леонид Шейнин

В сентябре 1380 года в верховьях Дона на реке Непрядва произошла кровопролитная Куликовская битва — самое крупное сражение в истории Московского княжества, которое положило начало движению за освобождение Северо-Восточной Руси от власти Орды. Как известно, в этой битве нелёгкую победу над Ордынским темником Мамаем одержало войско Московского княжества вместе со своими союзниками из других княжеств.

Куликовская битва — событие, таящее много загадок, поскольку источники либо ненадёжны, либо их вообще нет. Ни о каких хрониках, составляемых в Орде или при темнике Мамае, фактическом властителе Золотой Орды того времени, не известно. Что касается русских (Московских) летописей, то они дошли до нас в редакции XV века, когда они подвергались не всегда оправданной правке. Так, в сказании о Куликовом побоище утверждается, что Московского князя Дмитрия на битву с Мамаем благословил митрополит Киприан. Историки же говорят, что Киприана перед битвой не было в Москве ; более того, князь Дмитрий прочил на пост митрополита другое лицо, а Киприан ожидал развития событий в Киеве, куда он прибыл с юга.[1] Летописи уверяют, что среди погибших на Куликовом поле были рязанские бояре. Историки же утверждают, что рязанцы в битве не участвовали.

Летописи дружно указывают, что князь Дмитрий незадолго до своего похода на юг, за Оку, выехал на север в Троицкий монастырь, чтобы получить там благословение от высокочтимого уже в то время Сергия Радонежского. Некоторые исследователи относят это событие к более ранним годам.[2] Однако не видно, кому и зачем нужна была фальсификация дат. Есть основание думать, что в этом вопросе правы летописи, хотя ни они, ни поддерживающая их церковная традиция не вскрывают политической подоплёки марша князя Дмитрия на север. Ниже я попытаюсь дать ответ именно на этот вопрос.

У князя Дмитрия был мирный вариант действий. Он мог покориться Мамаю, выплатив дань за прошлые годы. Через сто лет подобный же выбор стоял перед Великим князем Иваном III, от которого покорности требовал хан Ахмат. Мы знаем о колебаниях в Москве в 1480 году, поскольку вариант войны с Ордой не был тогда очевидным. Есть все основания думать, что вопрос, как реагировать на требование Мамая, стоял и при дворе князя Дмитрия, хотя сам Дмитрий желал идти против Мамая до конца. Дело осложнялось ещё тем, что решение зависело не только от Москвы, но и от ряда других князей, Москве не подчинённых или подчиненных только частично.[3] Понятно, что князь Дмитрий нуждался в духовном авторитете, чтобы подкрепить своё непростое решение.

Таким авторитетом был Сергий Радонежский. Два Троицких монаха, Пересвет и Ослябя, присоединились к дружине Дмитрия. Некоторые источники подчеркивают, что эти два воина, севши на боевых коней, не одели доспехов поверх своей монашеской одежды; тем самым они показывали сомневающимся, что Сергий — тоже сторонник военного разрешения возникшего конфликта.

Возникает, однако, вопрос: почему Сергий не явился в Москву и не благословил княжеское войско? Неужели князю Дмитрию, готовящему своё войско к походу на юг, удобнее было самому направиться на север для встречи с Сергием? Есть сведения, что к Троице князь Дмитрий двинулся с конным отрядом, который остановился на реке Паже в городке Радонеж (ныне село Городок). Спрашивается, зачем вместо движения на юг Московская конница направилась на север?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вспомнить, в каком состоянии находился тогда конгломерат северо-восточных русских княжеств. Здесь наблюдалась жестокая борьба за получение в Орде ярлыка, дававшего право на Великое княжение, с которым было связано первенство Великого князя перед другими князьями и его право собирать с них дань для передачи Орде. Такое право попеременно получали князья тверские, суздальские переславские и иные.

Первым Великим князем Московским стал Иван Данилович по прозвищу Калита. Ярлык на великое княжение он получил в борьбе с Тверью. Ради достижения своей цели он не остановился перед разгромом Твери с помощью прибывшего из Орды военного отряда. Похожим образом действовал его внук — Московский князь Дмитрий. Под угрозой применения силы он заставил отказаться от великокняжеского титула Суздальского князя Дмитрия Константиновича и его сына Василия по прозвищу Кирдяпа. Затем, помирившись с этими князьями, Дмитрий с их помощью предпринял поход на Тверь и отобрал ярлык на великое княжение у Тверского князя.

При Калите произошло перемещение митрополита Петра из его резиденции во Владимире в Москву (памятью об этом перемещении служит Высоко-Петровский монастырь и московская улица Петровка). Тем самым Москва становилась не только светской, но и духовной столицей Северо-восточной Руси.

Показателем возвышения Москвы явилась каменная стена, которой в 1367 году была окружена (впервые в истории Москвы, а возможно и всей Северо-восточной Руси), резиденция Московского князя. Стена была сооружена из белого камня (известняка), добытого на Мячковском месторождении, расположенном ниже Москвы по течению Москвы-реки. Прочная крепость давала Московскому князю преимущество перед другими соперниками за Великое княжение и позволила ему приобрести власть над соседями. Но эта власть не была ни желанной, ни терпимой. Как писал Н.И. Костомаров, по крайней мере для некоторых соседей Москвы её власть была так же несносна, как власть Орды.

Это обстоятельство сказалось на составе Московского войска, пришедшего на Куликово поле. Так, из Твери был прислан лишь вспомогательный отряд под начальством князя Холмского. В одном источнике упоминается рать из Великого Новгорода, но другие источники о ней молчат. Под сомнением участие в битве Суздальских и Нижегородских воинов. Если какие-то княжества не прислали своих войск, то это было не по недостатку времени. Ведь к битве успели Белозёрские, Каргопольские, Устюжские дружины, пришедшие из дальних мест.

Мы не знаем, какие ответы на обращения за помощью получил Московский князь Дмитрий, будущий Донской, к моменту своей поездки к Троице. Но без натяжки можно принять, что далеко не все ответы были для него благоприятными. Это обстоятельство и было решающим для движения Московской конницы на север. Князь Дмитрий намеревался силой или демонстрацией силы принудить непокорных князей к повиновению.

Особое значение приобретает размещение его конницы в Радонеже. Неподалёку от этого места река Пажа впадает в Клязьму, откуда водным путём через Владимир и далее по реке Оке можно достичь Нижнего Новгорода. По разысканиям археолога С.З. Чернова, тогдашний Радонеж представлял узел сухопутных дорог. На восток через Стромынь шла дорога на Суздаль. На север — на Переславль и далее на Ростов и Ярославль. Таким образом, Московское войско могло двинуться не по одному направлению в зависимости от того, чем закончатся переговоры у Троицы князя Дмитрия.

Остаётся не известным, были приглашены для встречи у Троицы главы северных княжеств. Троицкий монастырь располагался в северной части владений Москвы и был удобен для съезда князей-соседей. Некоторые источники утверждают, что к Троице князь Дмитрий поехал с Владимиром Андреевичем Серпуховским и другими «православными князьями». Но если бы Дмитрий совещался только с Сергием, то результаты совещания всё равно трудно переоценить.

Это видно из того, что конница Дмитрия вернулась в Москву, не совершив новых угрожающих маневров и не разгромив ни одного соседнего княжества. Этот факт можно толковать таким образом, что Сергий убедил Дмитрия отказаться от карательных мер. Взамен Сергий должен был пообещать использовать своё влияние для убеждения несогласных князей. Подобная трактовка событий позволяет понять, почему не Сергий отправился в Москву на свидание с князем Дмитрием, а напротив — князь поехал к Троице.

Выдающиеся церковные деятели не раз оказывали существенные услуги светской власти. В своей книге «Киевская Русь и русские княжества XII–XIII веков» известный историк Б.А. Рыбаков указывал на роль Церкви в укреплении древней русской государственности; Рыбаков особенно отмечал роль Церкви на Руси в развитии Просвещения. В книге «Древнее русское государство» Р.Г. Скрынников приводил факты (видимо, обоснованной) критики некоторых киевских князей со стороны тогдашних просвещённых монахов.

В более поздние времена неоспоримым является политическое влияние на Власть ряда церковных деятелей. Свидание Сергия Радонежского с князем Дмитрием у Троицы — один из таких примеров. В политической предыстории Куликовской битвы следует видеть (недооценённую) дипломатическую роль Сергия Радонежского.

___

[1] На этой почве было выдвинуто утверждение, что сама битва произошла не в 1380, а в 1379 году. Передвижка в летописях даты битвы на один год вперёд понадобилась митрополиту Киприану для того, чтобы эта дата совпала с реальным годом его прибытия в Москву — 1380-м, где он занял митрополичью кафедру.

[2] См. Кучкин В. А. — Наука и религия, 1987, № 7.

[3]«Повесть о нашествии Тохтамыша» признаёт, что в 1382 году Москва не получила должной поддержки со стороны других княжеств. Более того, пособниками хана Тохтамыша, осадившего, а затем взявшего Москву, оказались Суздальские князья.

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.