В 1962-м году прогремела знаменитая Тринадцатая симфония Дмитрия Шостаковича «Бабий Яр» на стихи Евтушенко. В ней с высочайшим драматизмом, как мог написать только Шостакович, хор пел: «Над Бабьим Яром памятников нет…». И это было особенно страшно. Исполнение симфонии в Советском Союзе вскоре было запрещено.

К 75-й годовщине Бабьего Яра

Виктор Данюшевский

«Когда, как каторжник ядро,
Я волочу чужую память»
(Илья Эренбург, 1944)¹

“Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковской и Дохтуровской (возле кладбищ). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и проч.

Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян.

Кто из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и присвоит себе вещи, будет расстрелян”.
(Государственный Архив Российской Федерации. Фонд 7021, опись 65, ед. хр. 5.)

Как страшно читать это нам теперь. Как страшно было им читать это тогда!

Из самого оврага Бабьего Яра спаслось несколько человек.

Одним из них, был 11-летний тогда писатель Анатолий Кузнецов, написавший в последствии роман-документ «Бабий Яр»² Ему вблизи Бабьего Яра установлен памятник: бронзовая фигура мальчика, читающего текст этого жуткого объявления.

Свидетельствуют очевидцы:^3-4.

Вспоминал сторож Лукьяновского кладбища Сергей Иванович Луценко:

«Когда обреченных пригнали на товарную станцию, когда они заполнили всю Лукьяновку, улицу Дегтяревскую, Лагерную и Мельникова и близлежащие три кладбища, несчастным приказывали сложить вместе все свои вещи. Потом немцы выстраивали людей в колонны по сто человек и вели их по Лукьяновскому шоссе, мимо Сырецких лагерей к Бабьему Яру. Из кладбищенской сторожки было хорошо видно, как первая колонна остановилась у крутого обрыва, как людей раздевали догола, как аккуратно в штабели складывали их одежду, как расстреливали из автоматов и пулеметов на краю пропасти, как хватали женщин, за ноги подымали детей и швыряли их в Бабий Яр»

«На моих глазах раздевали, били: люди истерически смеялись, видимо, сходили с ума, становились за несколько минут седыми. Грудных детей вырывали у матерей и бросали вверх через какую-то песчаную стену, всех голых выстраивали по два-три человека и вели на возвышенность к песчаной стене, в которой были прорезы. Туда люди входили и не возвращались… С противоположной стороны из пулеметов их расстреливали, люди падали вниз в очень глубокую пропасть. Было хорошо видно, как людей раздевали догола, как из автоматов и пулеметов расстреливали поставленных над пропастью, как хватали детей за ножки, поднимали и бросали живыми в яр.

«Вся Житомирская от Крещатика до Бабьего Яра была заполнена спешащими туда евреями. Взрослых мужчин почти не было — кого призвали, кого эвакуировали с предприятиями, кто смог сам уехать с семьей. Они выходили еще затемно… С ревущими детьми, со стариками и больными, плача и переругиваясь, выползло на улицу еврейское население. Перехваченные веревками узлы, ободранные фанерные чемоданы, заплатанные кошелки, ящички с плотницкими инструментами… Старухи несли, перекинув через шею, венки лука (запас провизии на дорогу). Подошла взволнованная немолодая женщина «Люди добрые, это смерть!»«На тротуарах вдоль Житомирской стояла нарядная публика. Они оживленно переговаривались, комментируя происходящее.— Поздра-авляю! Жидов больше в Киеве не будет!» «Немцы были приятно удивлены и даже поражены тем садистским энтузиазмом и неподдельной страстью, с которыми местное население помогало им отлавливать и убивать евреев…» Юрий Окунев⁵

Боже, с кем мы жили бок о бок?

По свидетельству киевского немца Александра фон Бихеля⁶ их было 98 тысяч. Эту цифру он увидел в докладной, написанной в немецкой комендатуре Киева, В 1942-м году украинский штаб партизанского движения, проанализировав донесения партизан и подпольщиков, направил в Центр, сообщение о том, что в Бабьем Яру фашисты расстреляли около ста тысяч евреев. Вот какой вид имело первичное сообщение ЧГК о преступлениях немецко-фашистских захватчиков в городе Киеве (документ подписан членом Политбюро ЦК ВКП(б) Николаем Шверником и направлен наркому иностранных дел Вячеславу Молотову):

«Гитлеровские бандиты произвели массовое зверское истребление еврейского населения. Они вывесили объявление, в котором всем евреям предлагалось явиться 29 сентября 1941 года на угол Мельниковой и Доктеревской улиц, взяв с собой документы, деньги и ценные вещи. Собравшихся евреев палачи погнали к Бабьему Яру, отобрали у них все ценности, а затем расстреляли».

А вот какой вид сообщение ЧГК приобрело после его обработки наркоматом иностранных дел:

«Гитлеровские бандиты согнали 29 сентября 1941 года на угол Мельниковой и Доктеревской улиц тысячи мирных советских граждан. Собравшихся палачи повели к Бабьему Яру, отобрали у них все ценности, а затем расстреляли».

Об этом Наркоминдел СССР сообщил союзникам специальной нотой, направленной 6 января 1942 г. за подписью Молотова. Никакого впечатления это не произвело — ни на правительства, ни на общественность, от которой, это, впрочем, могло быть и скрыто.О Бабьем Яре впервые узнали 28-го ноября 1943-го г. из статьи в газете «Вперед, на Запад» ⁴. Илья Эренбург, истекающем кровью сердцем, написал в 1944 г. три стихотворения, посвященные Бабьему Яру. Вот, на мой взгляд, лучшее из них:

За то, что зной полуденный Эсфири,
Как горечь померанца, как мечту,
Мы сохранили и в холодном мире,
Где птицы застывают на лету,
За то, что нами говорит тревога,
За то, что с нами водится луна,
За то, что есть петлистая дорога,
И что слеза не в меру солона,
Что наших девушек отличен волос,
Не те глаза и выговор не тот, –
Нас больше нет. Остался только холод.
Трава кусается, и камень жжёт.⁶

И. Эренбург в романе «Буря», изданном в 1947 г. и получившем Сталинскую премию Первой степени, впервые подробно описал трагедию Бабьего Яра. Но сердца были еще запечатаны общим масштабом Холокоста, его машиной смерти с газовыми камерами и печами крематориев. А в Бабьем Яру живые люди, жившие среди нас, убивали своими руками нам подобных. 29 и 30 сентября 1941 г. первые массовые расстрелы проводили немцы, следующие три дня — украинцы, так называемый, «Буковинский куринь», украинская вспомогательная полиция, а также добровольцы. В массовом уничтожении киевских евреев с 1 по 3 октября 1941 г. принимали участие 1200 убийц.

Украинские (а, может и всесоюзные) власти решили смыть следы Бабьего Яра, смыть следы позора. В 50-м его начали заполнять глиняной жижей — сточной водой Петровских кирпичных заводов, которая должна была затвердеть и стать почвой для закладки парка.

Но Б-г не дал.

13 марта 1961 г. 8 часов 30 минут утра дамбу прорвало, и вал глиняной жижи высотой в 14 м. со скоростью около 5 м/сек. устремился на большой жилой и промышленной район Куреневка, снося дома, переворачивая переполненные людьми трамваи и автобусы. Было затоплено 30 га, погибли полторы тысячи человек. «Их еврейский бог покарал нас», говорили киевляне. За что покарал, они не говорили. Подразумевалось, за попытку построить парк над братской могилой. А, может быть, Б-г покарал все же за соучастие в убийстве? Память о трагедии Бабьего Яра советские власти пытались затушевать вплоть до 1991 г. В 1945 году⁵, которая была исполнена только в 1990 году.

Но совесть людей прорывала эту завесу. В 1959 г. статьей в Литературной газете один из честнейших русских людей 20-го века, киевский писатель Виктор Некрасов впервые выступил с протестом против создания над Бабьим Яром парка и стадиона, как планировали городские власти, и с требованием установить памятник. Он развернул эту борьбу в разгар жуткой хрущевской антисемитской кампании. На митинге кто-то упрекнул оратора в том, что, дескать, не только евреи расстреляны в этом яру. «Это так, — парировал Некрасов, — но только евреи погибли здесь лишь потому, что они — евреи!» Это были те страшные слова, признать правду которых советская власть боялась до конца своего существования.

19 сентября 1961 года в Литературной газете было опубликовано знаменитое стихотворение Евгения Евтушенко «Над Бабьим Яром памятников нет…».⁸ Я помню его выступление на творческом вечере в Концертном зале им. Чайковского в Москве. Высоким, срывающимся от волнения голосом, он читал:

«Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно, по-судейски.
Все молча здесь кричит, и, шапку сняв,
Я чувствую, как медленно седею.
И сам я, как сплошной беззвучный крик,
Над тысячами тысяч погребенных.
Я — каждый здесь расстрелянный старик.
Я — каждый здесь расстрелянный ребенок…»

В 1962-м году прогремела знаменитая Тринадцатая симфония Дмитрия Шостаковича «Бабий Яр» на стихи Евтушенко. В ней с высочайшим драматизмом, как мог написать только Шостакович, хор пел: «Над Бабьим Яром памятников нет…». И это было особенно страшно. Исполнение симфонии в Советском Союзе вскоре было запрещено, но было уже поздно. Она исполнялась за границей и разошлась в десятках тысяч экземпляров звукозаписей. Эта симфония первой сделала память о Бабьем Яре всемирной болью.

Ссылки и Примечание

1. Илья Эренбург. Журнал «Новый Мир» Москва, 1945. №1
2. Анатолий Кузнецов Бабий Яр. Роман-документ Журнал «Юность», Москва, 1966. №8-10
3. Бабий Яр. Человек власть, история, Документы. Татьяна Евставьева, Виталий Нахманович Книга 1
4. Алена Каташинская. «73 года трагедии: В этот день Бабий Яр стал последним убежищем для тысяч евреев» Комсомольская Правда в Украине. 29 сентября 2014.
5. Юрий Окунев. Предел и барьер Бабьего Яра. Международная Еврейская газета, сентябрь 2011
6. Илья Левитас. Весь Киев стоит на костях. Газета Известия, 1 октября 2004
7. Виктор Некрасов «Писатель предлагает…» Литературная газета, 10 октября 1959
8. Куреневская трагедия. Википедия.