Тот, кто прочел «Большую книгу интервью Набокова» и два тома его лекций по Русской и Зарубежной Литературе, знает о шокирующей независимости суждений Набокова, какой бы области они не касались. Достоевского он определил во второразрядного русского писателя — троечника. В операх Чайковского на пушкинские сюжеты усматривал преступное опошление великой поэзии. Фрейда с его теорией бессознательного поносил в каждом интервью, презрительно величая его «венским кудесником».
ПОЗВОЛЬТЕ ЗАПРОСТО — ИОСИФ, ПОДОБОСТРАСТНЫЙ СТРАХ ОТБРОСИВ…
ИЛИ
Можно ли не любить Чехова?
Помните любимого героя нескольких поколений советских детей, который, в противоположность своему приятелю Мишке пел мимо нот, зато громко? Да, того самого Дениску из знаменитой книги своего отца Виктора Драгунского «Денискины рассказы». Очаровательный рыжий мальчуган вырос, закончил филфак МГУ, и сделался писатель, сценарист, журналист, блоггер.
И вот, в одной из своих статей Денис Викторович, (вслед за Брюсовым, в свое время категорически не допускавшим, что можно не любить Чехова), сделал заявление, которым грех не начать разговор, чья тема обозначена в названии этих заметок.
Драгунский высказался в том духе, что культура — это некая иерархия норм и ценностей… И тот, кто игнорирует устоявшийся долгосрочный успех того или иного произведения искусства у огромного количества критиков, зрителей, читателей, или слушателей, тот — эстетически ущербен. В силу этого, в оценке произведений искусства он не должен доверять себе, своему собственному чувственному восприятию (а чьему, простите?), а должен «расти над собой», чтобы не остаться простодушным обывателем, ничего не разумеющим в мире прекрасного. Это я своими словами возможно коротко переложила тезис Драгунского.
Приводя в качестве примера давно полюбившиеся Денису Викторовичу «Кувшинчики» Моранди, он утверждает, что, если ты не врубился в то, что «уже более полувека несет огромный и серьезный смысл для многих людей, поскольку эти картины висят в лучших музеях мира, и о них написаны сотни статей и монографий, академических и популярных… , то было бы правильнее спросить себя: все ли с ним так? »
А решился бы Денис Викторович предложить не нам, а Набокову, дерзко неконвенциальному в своих эстетических преференциях, засомневаться, все ли с ним так?
Тот, кто прочел «Большую книгу интервью Набокова» и два тома его лекций по Русской и Зарубежной Литературе, знает о шокирующей независимости суждений Набокова, какой бы области они не касались. Достоевского он определил во второразрядного русского писателя — троечника. В операх Чайковского на пушкинские сюжеты усматривал преступное опошление великой поэзии. Фрейда с его теорией бессознательного поносил в каждом интервью, презрительно величая его «венским кудесником». Нобелевских лауреатов, Пастернака-прозаика вкупе с Фолкнером, припечатывал «усердными посредственностями». О «дяде Хэме» просто умолчим, чтобы не обижать идола советской интеллигенции времен «оттепели» и после нее. Томаса Манна, ничуть не уступавшего изощренностью изобразительного мастерства и силой воображения самому Набокову, он, Набоков, тоже не жаловал.
Последнее вызывает особенную оторопь у маргинальной группы фанатов Манна, сакрально почитающих «Иосиф и его братья» лучшей книгой человечества. Тем не менее, они (myself included) не торопятся, вслед постулатам Драгунского обличать в Набокове «нарушителя конвенции». Они понимают, что как у читателей, у них с Набоковым разная «оптика».
Нет сомнений, что появись сегодня человек с радикальными, наподобие набоковских, оценками общепризнанных гениев, он во всевозможных пабликах и ютуб каналах был бы прославлен сетевыми хомячками как величайший «хейтер», провоцирующий «хайп» своими шокирующими высказываниями. Последнее принесло бы ему славу почище «Лолиты».
В интервью 66-го года мэтр, необычайно скупой на похвалы пишущей братии, неожиданно превозносит как “двух поразительно одаренных писателей…” двух своих советских собратьев по перу, авторов «12-ти стульев». А чуть раньше, устами Джона Шейда, героя “Бледного огня”, называет их же “эти гениальные близнецы”. Похвала Набокова кажется еще более поразительной, если вспомнить, что «близнецы» никогда не скрывали своей искренней симпатии к советскому строю и мировоззрению. Здесь вспоминается ремарка Андрея Синявского, что эстетические разногласия сильнее политических. А эстетически, как видно, у Набокова была с этой блистательной парочкой полная совместимость: все трое были наделены гипертрофированным «чувством смешного». Однако, всеобъемлющий дар Набокова этой чертой далеко не исчерпывался, чего нельзя сказать о превозносимых им соавторах. Вот как все нелинейно и прихотливо в мире «иерархии норм и ценностей».
Меня окончательно снесло с обсуждаемой темы на личность Набокова. А ведь среди носителей эстетических вкусов, экстремально противоположных общепринятым, есть имена и погромче.
Лев Толстой в своем знаменитом, грандиозного размера эссе «О Шекспире», детально разъяснил, почему полагает литературную славу последнего незаслуженно раздутой. Он же, незадолго до смерти Чехова, навестившего его в Гаспре, старческой скороговоркой нашептал ему в ухо: «Вы знаете, что я терпеть не могу Шекспира. Но ваши пьесы еще хуже».»
Ну, а возвращаясь к началу разговора об обязательном поклонении великим образцам живописи, коль они признаны таковыми истинными ценителями, грех не вспомнить, что Ван Гога Набоков, (видимо, нынче прочно оккупировавший мое подсознание), называл “банальным баловнем изысканной части буржуазного класса”. А мы тут об обязательном почитании Моранди толкуем, чтобы невзначай не нарушить неизвестно кем установленную конвенцию, вернее, иерархию неких мифических в своем единстве ценностей. А еще, о ужас!, Набоков (да что это со мной, в самом деле?) видел в «яйцах Фаберже», изготовляемых в заведении, на которое в аккурат выходили окна набоковского особняка на Морской 47, не проявление изысканного вкуса, а явные признаки эстетического китча, сиречь — пошлости.
А вот вам шокирующе неожиданное от Сальвадора Дали — как будто у тех, кто упорно не улавливает «гармонии, монументальности, метафизичности» «Кувшинчиков» Моранди, появился знаменитый адвокат, защищающий нас, неисправимо допотопных обывателей, Pro Bono:
«Если ты из тех, кто полагает, будто современное искусство превзошло Вермеера и Рафаэля, отложи эту книгу в сторону и продолжай пребывать в блаженном идиотизме.»
А не менее ошеломляющее признание Пикассо, сделанное им на пике славы? Разве его одного недостаточно, чтобы вместо монолитно серьезной озабоченности Драгунского «А что со мной не так, что я не вижу в этих картинках смысла, гармонии, красоты ? — увидеть заказную претенциозность, коли сам Пикассо видит именно ее, начиная с «кубического периода» своего творчества.
Вот они, слова, которые Пикассо произнес во время празднования своего юбилея (90 лет) в 1971 году:
«… Многие становятся художниками по причинам, имеющим мало общего с искусством. Богачи требуют нового, оригинального, скандального. И я, начиная от кубизма, развлекал этих господ несуразностями, и чем меньше их понимали, тем больше было у меня славы и денег. Сейчас я известен и очень богат, но когда остаюсь наедине с собой, у меня не хватает смелости увидеть в себе художника в великом значении слова; я всего лишь развлекатель публики, понявший время. Это горько и больно, но это истина…».
Возвращаясь к изящной словесности, припомним, что великая Ахматова на дух не переносила не только пьесы Чехова, но и Чехова-художника, в целом, чем неоднократно приводила в изумление своего Эккермана — Лидию Корнеевну Чуковскую. Матвей (Митя) Бронштейн, муж Л.К., гениальный физик, настолько покоривший ее знанием русской поэзии, что она с литературоведом Вольпе разошлась и за Митю замуж пошла, — так вот, Митя обожал вполне себе второстепенного поэта (в первом ряду русской поэзии были сплошь гении) Константина Случевского. Вот это и есть вишенка на торте, что для Мити, самостоятельно вырабатывавшего свои эстетические предпочтения, Случевский и был в самом, что ни на есть, первом ряду. Или, вот возьмем саму Лидию Корнеевну и ее отца, которые, оба два — непревзойденные знатоки русской поэзии, сделавшие все для спасения поэта Бродского, и при этом, более чем равнодушно относящиеся к его поэзии. А что до самого Бродского, так он в окаянстве своем полагал первым национальным поэтом Евгения Баратынского, а вовсе не «наше все». Заметим, что столь агрессивной атаки на «иерархию ценностей» не позволял себе даже экстремистки нетрадиционный в своих воззрениях Набоков.
Да, что говорить о тех, чьи имена известны каждому школьнику. Когда я, одна из малых мира сего «широко известная в узких кругах», в дни празднования 80-летия Бродского, лучшие стихи которого и знаю, и люблю, хотя и без фанатизма… Короче, когда позволила себе, не сверяясь с заданной Драгунским матрицей, написать полемические заметки о Бродском, то подверглась дружной атаке со стороны религиозных фанатов последнего. Главным аргументом слаженного хора защитников Бродского был… длинный список тех именитых, кто давно почитал его абсолютным гением, и, типа, кто я такая, чтобы насмехаться над чем бы то ни было, вышедшим из-под гениального пера Бродского, включая «Похороны Бобо», о которых и шла речь в моих заметках.
То есть, в ход был пущено то самое спорное, если не смехотворное положение о недоверии к собственным ощущениям и оценкам, коли они расходятся с мнением неизвестно кем сертифицированного большинства.
Надо сказать, что в своей реплике я довольно глумливо потешалась не только над галлюцинаторной дичью Бродского под названием «Похороны Бобо», но и над теми именитыми носителями известных фамилий, который, каждый по-своему пытались найти этому заумному бреду хоть какую-то рациональную расшифровку.
Чтобы понять дальнейшее, нужно пробежать глазами, если не всю, то хотя бы четвертую, финальную часть мини-поэмы Бродского, впрочем, мало чем отличную от первых трех:
…Ты всем была. Но, потому что ты
теперь мертва, Бобо моя, ты стала
ничем — точнее, сгустком пустоты.
Что тоже, как подумаешь, немало.
Бобо мертва. На круглые глаза
вид горизонта действует, как нож, но
тебя, Бобо, Кики или Заза
им не заменят. Это невозможно.
Идет четверг. Я верю в пустоту.
В ней как в Аду, но более херово.
И новый Дант склоняется к листу
и на пустое место ставит слово.
Да, разгадать этот пазл, не по силам архаическим простакам с давно отжившими вкусами, ну, вот, хоть вроде меня, так и не постигшей, о чем, или о ком печалится тут поэт. Правда, финал отдаленно напоминает ламентации по некогда любимой и ныне почившей, не то зверушке, не то женщине с кукольным именем Бобо, которую не заменят безутешному поэту никакие там противные Кики и Зазы.
Это одна из догадок. Но есть нечто, о чем можно сказать без лишних раздумий: автор «Похорон Бобо» уверен, что явился человечеству в качестве Нового Данте, и, пребывая отныне в этой роли, хоть и ему «херовей, чем в Аду, он день за днем все ставит, ставит слово и каждый день склоняется к листу».
Я уж было хотела, разгадывая энтот рехбус, энтот крохсворд, припомнить, как другой русский поэт говорит о смерти своей возлюбленной, и как былая его любовь к ней, и она сама, буквально оживают под его пером, да притом еще в поразительном формате недоумевающего и обезоруживающе честного признания самому себе:
…Из равнодушных уст я слышал смерти весть,
И равнодушно ей внимал я.
Так вот кого любил я пламенной душой
С таким тяжелым напряженьем,
С такою нежною, томительной тоской,
С таким безумством и мученьем!
Где муки, где любовь? Увы! в душе моей
Для бедной, легковерной тени,
Для сладкой памяти невозвратимых дней
Не нахожу ни слез, ни пени.
Хотела, да вот, прочитавши целый трактат, посвященный разгадыванию некоей многослойной тайны, заложенной автором в «Похороны Бобо», окончательно потеряла веру в себя. Осознала свое ни черта не утонченное, и даже откровенно плебейское восприятие высокого элитарного искусства.
Судите сами.
«Согласно Льву Лосеву, в «Похоронах Бобо» «таинственно только имя «Бобо»». Он считает, что оно родилось из детского слова «бо-бо», что означает «больно»: это слово «было обиходным в идиолекте Бродского и встречается в его стихах: «Это хуже, чем детям / сделанное «бобо»»…» Лосев приводит и другие интерпретации этого имени: поскольку фонетически «Бобо» напоминает слово «бабочка», он ссылается на начало стихотворения с одноименным названием: «Сказать, что ты мертва? / Но ты жила лишь сутки.» Менее убедительна его отсылка к рассказу Достоевского «Бобок», где это слово означает «посмертный распад сознания».
Леонид Баткин тоже задается вопросом: «Но почему «бобо»?» — и отвечает: «Потому что Бродский крайне чуток к чистой фонетике <…> Поджатые губы, надутые щеки, гулко выходящий воздух, нечто безусловно и законченно бессмысленное. Трубность, весьма пригодная при виде трупности, перед констатацией наждачных согласных: «мертва». Пустота. Не живая бабочка, а бобо в пустой жестянке».
Борис Парамонов интерпретирует стихотворение в терминах учения Юнга, полагая, что «Бобо — одно из хтонических божеств греческой мифологии». Стихи Бродского — об утрате полноты бытия, немыслимой без его «нижней бездны», — продолжает он. Парамонов выделяет оппозицию квадрата (пустоты) и круга как символа целостности, а оппозицию мороза и жары (огня) как противопоставление морозу наружного, «сознательного» бытия хтонического царства, Ада, «геенны огненной». «Стихотворение заканчивается стопроцентным романтическим ходом — поэт могущественным словом воссоздает бытие из ничто», — заключает он. «Ад реабилитирован, он не менее нужен, чем Рай, без него нет полноты бытия».
Наиболее подробный анализ этого стихотворения содержится в статье Максима Д. Шраера. Профессор Шраер относит «Похороны Бобо» к «виртуозно зашифрованному» тексту, в котором Бродский полемизирует с Бобышевым, мифологизирующим «ахматовских сирот». Шраер предлагает детальный анализ метрики и строфики стихотворения, а также его звукообразной структуры. Так, он замечает, что 20 процентов слов в стихотворении содержат ударные гласные «о», 12 из них находятся в позиции рифмы: недолой/иглой, Бобо/слабо, наперед/наоборот, ломоносе/Росси, нож но/невозможно, херово/слово. «Метаморфозам круглости на фонетическом уровне параллелен ударный о-вокализм. Само имя Бобо, под маской которого закодирована Ахматова, содержит гласную «о», интересную еще и тем, что не только ее графическое очертание, но и очертание рта при ее произнесении — круглы». Его примеру следует Ли Чжи Ен, тоже уверенный, что «Похороны Бобо» посвящены смерти Ахматовой.
Дмитрий Бобышев в письме к Максиму Шраеру предлагает свою расшифровку: «Вы, вероятно, слышали, что мы были с Бродским не только литературными соперниками. <…> Вероятно, Бродский торжествовал, узнав, что соперник устранился, или, выражаясь иронически, «бобик сдох». Не надо обладать особенным воображением, чтобы вывести бобика из моей фамилии. А чтобы звучало еще обидней — Бобо, к тому же, женского рода. Однако «шапки не долой», то есть торжество не полное. <…> И Вы, Максим, продолжаете думать, что все это о похоронах Ахматовой? Лучше уж я сам окажусь мишенью насмешек, чем подставлять ее имя».»
Которая из дешифровок потаенного смысла, сокрытого в «Похороны Бобо», показалась вам наименее безумной? Мне — Бобышева, сходу отвергшего мысль об Ахматовой в свою пользу.
Среди «дешифраторов» есть славные имена Льва Лосева, Леонида Баткина, Максима Шраера — чей высочайший интеллект и природный дар великолепно изъяснять себя на кириллице не подлежат сомнению. Но и их разум, поверженный ложной парадигмой «иерархии ценностей», не допускает, что Бродский, ныне превращенный постсоветской интеллигенцией в очередного идола, может быть автором не только слабых, но и чудовищных в своей претенциозной бессмысленности «стишат».
Не знаю, удалось ли мне убедить кого-то кроме себя, что эстетическое восприятие — по сути своей — иррационально, и потому не может быть расфасовано ни по каким полочкам, категориям, сеткам, разрядам. Не может диктоваться никакими art experts, или сделаться частью ими же созданной структуры. Ведь личное восприятие, есть ничто иное, как отзыв нашего внутреннего сугубо индивидуального камертона на воздействие «волшебной силы искусства».
Все вышеозначенное непреложно доказывает, что собственные ощущения, и только они, должны быть решающими в оценке любых произведений искусства, включая общепризнанные шедевры. В противном случае, «мастера культуры» будут держать нас за тех самых сетевых хомячков, которым, в отличие от них, «не должно сметь свое суждение иметь». В этом месте возникает соблазн детально унизить «Крик» Мунка, мнимый «шедевр экспрессионизма», глубокомысленное восхищение которым миллионов людей занимало меня с давних пор. Но это может слишком далеко отнести нас от Бродского с его Бобо.
Давайте лучше включим воображение, и представим себе Бродского, сладко хохочущим над тем бредом, что он услышал из уст своих старых знакомцев. Без труда видится, как он, продолжая хохотать, высмеял бы их за эту разнообразную, хотя и в каждом отдельном случае, монолитно серьезную пародию на глубокомыслие, на филологическую ученость, на знание какой-то тайны, да еще многослойной, якобы зашитой им в крошечной безделице, случившейся у него в год, когда он не по своей воле «бросил страну, что его вскормила».
А вот этим диалогом из позднего Катаева, который тоже приходит на ум по прочтению «Бобонианы», мы и закончим наш разговор о «правильном» восприятии общепризнанного:
Молодой одессит Валентин Катаев привел к маститому писателю своего приятеля Вовку, который вручил мэтру свои ужасно модернистские, и как бы на законном основании никому не понятные стихи. Бунин подверг их полному разносу.
— Да, но разве вы не признаете в поэзии заумного? — отважно прервал его Вовка, облизывая бесформенные слюнявые губки. — Сейчас это многие признают.
— Быть может. Но я полагаю, раз оно заумное, то, значит, по ту сторону ума, то есть глупость, — сказал Бунин.
Тут был упомянут ИИ — неже беседа с одним из нух на тему смерти Бобо 🙂
Я:
Как ты думаешь — о ком это стихотворение Бродского?
Бродский Иосиф — Похороны Бобо
…
ИИ:
Стихотворение Иосифа Бродского “Похороны Бобо” наполнено глубокой грустью и философскими размышлениями о потере и пустоте. Точное значение и о ком именно это стихотворение, остается предметом интерпретации.
Некоторые литературные критики считают, что “Бобо” может быть метафорой для чего-то важного и дорогого, что было утрачено. Это может быть как личная потеря, так и более широкая аллегория на культурные или исторические события.
Бродский часто использовал образы и метафоры, чтобы передать свои чувства и мысли, и это стихотворение не является исключением. Возможно, “Бобо” символизирует что-то или кого-то, что было значимо для поэта, и чья утрата оставила глубокий след в его душе.
Я:
А такое мнение имеет право на существование? 🙂
В ситхотворении речь идёт о любимой кошке поэта.
У Тургенева была Му-му, а у Бродского — Бобо.
Это неоспоримо доказывает это:
«…пустую изнутри открой жестянку»
Наверняка имеется в виду консервная банка с кошачьим кормом.
Об этом говорят и другие строчки:
«Сны без Бобо напоминают явь,
и воздух входит в комнату квадратом.»
и
«…лежу в своей кровати.»
И найти этой кошке замену не получается:
«…тебя, Бобо, Кики или Заза
им не заменят.»
Т.е. другие кошки — это явно не то и поэт к ним привязан гораздо меньше.
Хотя, существует вероятность, что речь идёт и об умершей морской свинке или крысе, если взять, например, эту строчку:
«Слеза к лицу разрезанному сыру.»
Если речь идёт всё таки о любимой кошке поэта — то, возможно она погибла, выпав из окна на лёд мостовой, о чём тоже есть намёк в знаменитом стихотворенье:
«Квадраты окон, арок полукружья.
Такой мороз, что коль убьют, то пусть
из огнестрельного оружья.»
ИИ:
Это интересная интерпретация! Действительно, в стихотворении можно найти множество намеков, которые могут указывать на то, что “Бобо” была любимой кошкой поэта.
“пустую изнутри открой жестянку”: Это действительно может быть консервная банка с кошачьим кормом.
“Сны без Бобо напоминают явь, и воздух входит в комнату квадратом”: Эти строки могут описывать пустоту и одиночество, которые ощущаются после потери питомца.
“лежу в своей кровати”: Это может быть обычная сцена, когда хозяин вспоминает о своем питомце.
“тебя, Бобо, Кики или Заза им не заменят”: Это может означать, что другие кошки не могут заменить Бобо.
Ваше мнение имеет право на существование, и оно добавляет еще один слой к пониманию этого стихотворения. Литературные произведения часто оставляют пространство для различных интерпретаций, и это делает их еще более ценными и интересными. 😊
Я:
Вообще-то это был стёб на тему одного анализа этого стихотрворения.
Ведь если песня Yesterday была создана в честь яичницы — почему Бобо не может быть кошкой, болонкой или даже морской свинкой? 🙂
ИИ:
Ха-ха, отличный стёб! 😄 Литературные интерпретации действительно могут быть самыми неожиданными. Если песня “Yesterday” может быть о яичнице, то почему бы и “Бобо” не быть кошкой, болонкой или даже морской свинкой? В конце концов, творчество часто оставляет простор для воображения и юмора.
Я:
Та, на чей анализ был написан этот стёб обиделась и написала, что это несмешно 🙁
ИИ:
Понимаю, что это могло вызвать неприятные чувства. Иногда юмор и стёб могут быть восприняты по-разному, особенно когда речь идет о личных интерпретациях и анализах. Возможно, стоит объяснить, что это был просто шутливый взгляд на ситуацию, и вы не хотели никого обидеть. 😊
Если хотите, могу помочь сформулировать извинение или обсудить, как лучше подойти к этой ситуации. Как вам такой вариант?
Я:
Не стоит — это ведь была не личная обида
ИИ:
Понял, спасибо за пояснение. Иногда такие ситуации случаются, и важно помнить, что не все воспринимают юмор одинаково. Если у вас возникнут еще вопросы или захотите обсудить что-то другое, всегда рад помочь! 😊
Я:
Главное — это не относиться к «себе любимому» слишком серьёзно. Не все люди на это способны. А как с самоиронией у ИИ?
ИИ:
Самоирония — это замечательное качество, которое помогает справляться с трудностями и смотреть на себя с юмором. Хотя у меня нет чувств и эмоций, я могу понимать и использовать самоиронию в общении. Например, если бы я мог шутить о себе, то сказал бы что-то вроде:
“Я всегда готов помочь, даже если иногда мои ответы могут показаться слишком роботизированными. Но, эй, я ведь и есть робот!” 🤖
«Вагонные» споры о… поэзии и… вообще… 😀
https://www.youtube.com/watch?v=9A0QBpyDwjw
https://www.youtube.com/watch?v=2vGhGwvTjkE
Машина Времени, Разговор в поезде
К чему это я?
Да так…
И оба сошли где-то под Tаганрогом
Среди бескрайних полей,
И каждый пошёл своею дорогой,
А… Бродский пошёл своей…
😀
Соня, дорогая моя соседка, я не лукавлю и вообще никогда не говорю неправды. Это такой бич. А вот вы слегка слукавили. То у вас речь была о «рифмованном бреде» и «галлюцинаторной дичи» (согласитесь, это вызывающие определения, вызванные непониманием как текста, так и контекста) а то вдруг — речь о «корявой безмелодичности этой косноязычной пародии на поэзию». Тоже с оттяжкой, но это совсем другая история. Я и раньше вам сказала, что на каких-то строфах там спотыкаюсь. Но на сегодняшний день такие персональные оценки качества стихосложения меня не интересуют. У каждого они свои.
Виктор Блох:
Виктор, где именно , по вашему, натяжка?
Вы знаете, чем больше я читаю, тем с большим удивлением понимаю, что каким-то чудом мне открылось это стихотворение четко, как фотоснимок высокого разрешения. Я накопала еще много деталей, которые снова и снова ложатся в канву. Вы знаете, я собиралась послать заметку Берковичу в 7 искусств, но Соня меня так разозлила своим “каждое слово — мимо”, что я стала сбрасывать ей информацию. Совершенно ей не нужную.
Ася Крамер: 17.09.2024 в 00:05
Виктор Блох:
Виктор, где именно , по вашему, натяжка?
—————————————
Ася, это была моя ошибка: меня смутило слово «мелькают» в Вашем «мелькают квадраты окон, арки и полукружья», поскольку в тексте Бродского нет этого слова. Ведь квадраты окон, арок полукружья можно увидеть в «перспективе Росси» даже глядя из окна квартиры. Однако перечитав сейчас стихотворение, я наткнулся на следующую фразу:
Квадраты окон, сколько ни смотри
по сторонам.
— и вот это «сколько ни смотри по сторонам» подтверждает Вашу догадку. Продолжайте, пожалуйста, Вам надо дойти до конца.
P.S. Ася, я приставучий.
но шапки не долой
— подтверждает Вашу великолепную догадку о том, что хоронили самоубийцу. Поэтому Ваше «Бобо скорее всего была еврейкой» выглядит сомнительно. Но что меня больше всего восхитило у Вас, — это Ваше раскрытие темы пустоты. Все, как один, аналитики упорно пытавшиеся разобраться в этой «метафоре», вертевшие ее и так, и этак, видели лишь пустоту, поглотившую поэта, Вы же показали, что речь идет не только и, может быть, даже не столько «пустоте поэта», сколько о пустоте как причине самоубийства. «Пустота поэта» это уже производная пустота.
Соня, я бегло просмотрела ваш отзыв, вчитываться не стала. Что-то про me too и ИИ. Кажется, Соня, вы стали уподобляться вашим же критикам, которые обрушиваются, даже не разобрав в чем дело. Похоже, что вы не прочли мой последний пост, потому что все еще разделываетесь со вчерашним. А между тем, вы как ленинградка, должны были первая заметить: он описывает улицу зодчего Росси!!! Ведь именно там эти квадраты окон, арочные полукружья над ними и арочные окна под ними.
Я с удивлением поняла, что вашей эстетике претят детали. По вашим словам, вы умело, как настоящий “профи”, схватываете сам нерв произведения, а детали оставляете литературоведам, которые исписывают сотни страниц комментариев к каждой строфе. Им важно. Почему им важно?
Вы конечно, не обратили внимания в своем праведном гневе (на “рифмованный бред”!), что две строки почти в каждом четверостишии — о похоронах, а две — о географии местности. Тут и игла Адмиралтейства, и арочные окна, и черная река, и пустые улицы. Как вы это понимаете? Почему эта география?
Если вам будет интересно, я объясню.
Зачем лукавить, Ася? Вы, именашта, внимательно прочли мой ответ, а не просмотрели, и потому, на главный (уничтожающий все Ваши доводы и подсчеты «рогов и копыт») его посыл, о корявой безмелодичности этой косноязычной пародии на поэзию, никак не отозвались.
А я, со своей стороны, заранее, еще до опубликования Ваших изысканий в 7 искусств, признаю — лавровый венок победителя — за Вами!
А для себя, девки-чернавки неумытой, оставляю утешение: переоткрыла в начале осени двух русских поэтов, из которых мне были известны только имена. И вот, представьте себе, в процессе чтения, мне абсолютна не нужна помощь ни Ваша, ни литературоведов, ни бытописателей, ни даже культурологов самого высокого класса. Я сейчас поставлю в Гостевую два-три отрывка из них, навскидку. У Вас будет шанс сравнить… Только не гуглите до сравнения, чтобы узнать имена.
Только что вышел новый номер 7 Искусств, так что, наш спор закончился естественным образом.
Чтобы закончить тему расшифровки, которая меня увлекла, давайте подумаем: почему в стихотворении «Похороны Бобо» мелькают квадраты окон, арки и полукружья? Видимо, оно стало рождаться еще в машине (в нанятом автобусе?), по пути с кладбища. Это виды, мелькающие за окном. И не случайно он упоминает «перспективу Росси». По улице зодчего Росси они и едут! Сплошные «квадраты окон» (скорее, прямоугольники, но квадраты лучше ложатся в пятистопный ямб) и «полукружья арок»! Вот видите: какая законченная картина получается, когда потянешь за правильную ниточку! А вы говорите «коленка бобо»!
Почему коленка — может быть болонка 😀
Я покушал грибов,
Много принял на грудь —
И головка бо-бо,
И… боюсь кашлянуть…
P.S.Третью строчку можно заменить на:
«Голова мне бо-бо»
Pотому, что «головка» звучит несколько двусмысленно 😀
Пожалуй, это уже натяжка, но в целом — Браво, Ася! Захватывающая раскрутка, логично и предметно. Вам удалось даже восстановить цепь событий.
Однако все познается в сравнении и интересно сравнить Вашу версию с версией Валентины Полухиной. Прежде всего потому, что (из представленных в данной статье) это единственные содержательные, а не формальные попытки понять текст Бродского. Обе версии исходят из того посыла, что в тексте представлено состояние человека, переживающего недавнюю тяжелую утрату. А дальше пути расходятся: Полухина предполагает расставание с любимой женщиной на фоне расставания со страной и с прошлым, а Вы видите возвращение с похорон близкого или хорошо знакомого человека. У Вас получается предметно, подробно, убедительно. Но есть принципиальное отличие — Вы видите в тексте Бродского прямое описание состояния «обычного» человека, а Полухина пытается представить текст, как метафоричное описание состояния «особого» человека и ей удается удачно замкнуть это видение последней строкой:
И новый Дант склоняется к листу
и на пустое место ставит слово.
Вы не добрались концовки. Может быть, закончите свою версию? Я думаю, у Вас получилось бы интересно.
«Когда говорят пушки, музы молчат». Уважаемая Соня, нас, ваших комментаторов из Украины и Израиля, сигналы воздушной тревоги и взрывы ракет занимают гораздо больше, нежели обстоятельства жизни, смерти и похорон загадочной Бобо. И даже эпатажная оценка романа «Золотой теленок», озвученная Владимиром Набоковым, не вызывает у нас взрыва эмоций, случись это обсуждение в благополучное мирное время. (Кстати, в одной из своих лекций Дмитрий Быков солидаризируется с Владимиром Набоковым и готов признать роман Ильфа и Петрова самым выдающимся произведением русской литературы 20-го века). Но музам не наступишь на горло, и хорошая музыка (в широком смысле) звучит и под грохот пушек. Ваше эссе — бесспорно в категории хорошей «музыки». Высокий накал страстей, блестящая публицистика … Какое-то время это раздражало при чтении эссе. Вспоминались из далекого прошлого элегантные монологи Ираклия Андронникова об очередном инфанте русской литературы.Как- то предполагалось по умолчанию, что литературоведческие изыскания — это камерное творчество, а не яркая публицистика с полемическим задором. Нет соблазна уйти в политику и дать волю страстям? Впрочем, как все уже согласились, о вкусах не спорят.
Вся эта дискуссия — от праздности и безделия.
У моей кошки понос — вот это проблема. А вы про разбор Бобо…
Хорошо что не у вас, дорогая Сережа. А что вынудило вас написать такой залихватский отзыв? Вы хотите принизить Бродского или возвысить бедную кошечку? Делайте ей клизмы с ромашкой .
Вот и еще один «сын в помощь»: https://youtu.be/-dQIUIHNIeA?feature=shared&t=726
«Раньше гуманитарием был человек, читавший античных авторов в оригинале. Сейчас — достаточно забыть таблицу умножения»
Нет, Сонечка, тут я с вами несогласна. Поверьте, я очень ценю вас, как любителя поэзии, но в данном случае вам пристало написать что-то вроде следующего, я очень рада, что именно под моим текстом, стихотворение Бродского «Похороны Бобо» обрели, наконец, содержание и смысл взамен той абракадабры и галлюционного бреда, которое ему приписывали. Кто-то пытался увидеть смысл в 5 буквах О в заголовке, кто-то видел «борьбу с нижним миром» и пр., и пр.
Да, я наверное чересчур щедра, что разбрасываюсь походя своими находками.
Ася Крамер:
15.09.2024 в 06:09
Нет, Сонечка, тут я с вами несогласна. Поверьте, я очень ценю вас, как любителя поэзии, но в данном случае вам пристало написать что-то вроде следующего, я очень рада, что именно под моим текстом, стихотворение Бродского «Похороны Бобо» обрели, наконец, содержание и смысл взамен той абракадабры и галлюционного бреда, которое ему приписывали.
Ася Крамер
— 2024-09-16 15:48:58(758)
Чтобы закончить тему расшифровки, которая меня увлекла, давайте подумаем: почему в стихотворении «Похороны Бобо» мелькают квадраты окон, арки и полукружья?
Ася, надеюсь, Вы не будете против, если завершающий аккорд оставит автор, даже, если это вопреки его же просьбе закончить обсуждение этого текста.
Дорогая Ася, простите великодушно, но каждое слово — мимо.
В поэзии, как мастерстве версификации, я как раз ровным счетом (не мог он ямба от хорея…) ничего не понимаю. Ведь у меня, в отличие от Вас, нет никого гуманитарного образования. Но и без него, я каким-то образом научилась отличать поэзию (имея в виду поэтическое мастерство в целом, а не конкретный случай смехотворной «Бобо») от штукарства, рассудочного, безмелодийного трюкачества, надуманной и тягостной зауми, без единого живого чувства, «без слез, без жизни, без любви». А еще, кто-то сподобил меня способностью слышать, независимо от регалий и медалек пэта, случайный выбор слов или их непроизносимый порядок, или навязчиво-избыточную образность, или существительные, так далеко разбежавшиеся со своими глаголами, что ни глазом, ни ухом их уже не притянуть друг к другу ….
На примере космической глупости реакции умных и серьезных профессионалов на случайное у раннего Бродского стихо , я пыталась, если не доказать, то показать, что феномен «коллективного безумия» существует не только в сфере «озоновой дыры», «metoo», и прочего, но и в самой высокой сфере искусства. Феномен этот находится в прямой линейной зависимости от культовой известности автора. Чем она выше (нобелевка, к примеру), тем больше находится неглупых людей, через десятилетия ретроспективно и религиозно почитающих каждый квази-поэтический выхлоп будущего нобелианта, и тратящих время на унизительные размышления «почему в стихотворении «Похороны Бобо» мелькают квадраты окон, арки и полукружья?»
То есть, «Бобо» это злополучное, лишь предлог, повод сказать о чем-то, кажущимся интересным и важным автору эссе. Не говоря о том, что в любом случае, главным героем (если он имеется) тут отнюдь не Бродский, а скорее Набоков, как пример неподчинения коллективному и нерассуждающему диктату мнений, моды…
Возможно, и даже быстрее всего, что означенный мной симптом «коллективного безумия» не входит в сферу Ваших интересов. Но и тогда, Ася, не стоит указывать автору, что именно, на Ваш взгляд, ему «пристало написать». Автор давно уже сам с этим разобрался. Можете ли Вы представить, чтобы такого рода совет дала Вам я, прочитав Вашу работу об ИИ?
Вы правы, дорогая Ася, бесценными догадками разбрасываться не стоит. Они могут стать основой диссертации «Расшифровки кодов «Похорон Бобо» «.
Вот стихотворение «Похороны Бобо» полностью, на которое я даю свою расшифровку.
Бродский Иосиф — Похороны Бобо
1
Бобо мертва, но шапки недолой.
Чем объяснить, что утешаться нечем.
Мы не проколем бабочку иглой
Адмиралтейства – только изувечим.
Квадраты окон, сколько ни смотри
по сторонам. И в качестве ответа
на «Что стряслось» пустую изнутри
открой жестянку: «Видимо, вот это».
Бобо мертва. Кончается среда.
На улицах, где не найдешь ночлега,
белым-бело. Лишь черная вода
ночной реки не принимает снега.
2
Бобо мертва, и в этой строчке грусть.
Квадраты окон, арок полукружья.
Такой мороз, что коль убьют, то пусть
из огнестрельного оружья.
Прощай, Бобо, прекрасная Бобо.
Слеза к лицу разрезанному сыру.
Нам за тобой последовать слабо,
но и стоять на месте не под силу.
Твой образ будет, знаю наперед,
в жару и при морозе-ломоносе
не уменьшаться, но наоборот
в неповторимой перспективе Росси.
3
Бобо мертва. Вот чувство, дележу
доступное, но скользкое, как мыло.
Сегодня мне приснилось, что лежу
в своей кровати. Так оно и было.
Сорви листок, но дату переправь:
нуль открывает перечень утратам.
Сны без Бобо напоминают явь,
и воздух входит в комнату квадратом.
Бобо мертва. И хочется, уста
слегка разжав, произнести «не надо».
Наверно, после смерти – пустота.
И вероятнее, и хуже Ада.
4
Ты всем была. Но, потому что ты
теперь мертва, Бобо моя, ты стала
ничем – точнее, сгустком пустоты.
Что тоже, как подумаешь, немало.
Бобо мертва. На круглые глаза
вид горизонта действует как нож, но
тебя, Бобо, Кики или Заза
им не заменят. Это невозможно.
Идет четверг. Я верю в пустоту.
В ней как в Аду, но более херово.
И новый Дант склоняется к листу
и на пустое место ставит слово.
1972
Ася, есть еще один штрих в пользу Вашей версии. Я думаю, что Ваш вывод можно немного уточнить: Бродский ехал не просто с кладбища, а из колумбария при кладбище. То, что урны для умерших делают керамическими,– это понятно. Я поинтересовался в Интернете: «А из металла?» Оказалось, да, делают: сталь, медь, латунь, алюминий, бронза – самая, что ни на есть, «жестянка». В стихотворении она выглядит так: «пустую изнутри открой жестянку». Убрав обычную поэтическую инверсию, получим «открой изнутри пустую жестянку» – явный призыв к той, которая внутри. Вот этот призыв уже можно анализировать и комментировать, тут появится и «пустота».
Поправка: Соня Тучинская пишет… Не ишет, а пишет! Извините, Соня!
Соня Тучинская ишет в своем в целом интересном эссе (настоящее эссе, где автор присутствует на равных паях с героем!)
Но ее реакция на стихотворение “Похороны Бобо”… Соня, никуда не годная реакция! Я специально для вас сделала небольшое расследование. Может быть, позже опубликую подробно.
Надо сказать, что в своей реплике я довольно глумливо потешалась не только над галлюцинаторной дичью Бродского под названием «Похороны Бобо», но и над теми именитыми носителями известных фамилий, который, каждый по-своему пытались найти этому заумному бреду хоть какую-то рациональную расшифровку.
Чтобы понять дальнейшее, нужно пробежать глазами, если не всю, то хотя бы четвертую, финальную часть мини-поэмы Бродского, впрочем, мало чем отличную от первых трех:
Нет, Соня, надо прочесть все четыре. Они просто напичканы деталями для дешифровщика, если таковые найдутся. Только не из тех именитых, которых то и дело заносило в какие-то дебри, не имеющие ни малейшего смысла. “Бо-бо от детского лепета “У меня коленка бо-бо”! Свихнуться можно!
Специально сегодня послушала лекцию Наймана об этом стихотворении. Воля ваша, в ней нет ни малейшего смысла.
Извольте, вот трактовка Аси Крамер, то есть моя. В отличие от всех предыдущих в ней не будет никакой бессмыслицы и “галлюционного бреда”. Ну может быть, немного выпил автор на поминках, но какому поэту это мешало!
Это действительно похороны. Состоялись в сильный мороз,(Такой мороз, что коль убьют, то пусть из огнестрельного оружья). Была среда. Но пишет он наступившей ночью, т.е. это уже четверг.
Он пришел с поминок. По общероссийской внерелигиозной традиции это было застолье, (Слеза к лицу разрезанному сыру), хотя Бобо скорее всего была еврейкой. Поэтому на ее похоронах “шапки недолой!
Она была молодой, где-то ровесница Бродского.
Естественно, все задавали вопрос “Что случилось?! Отчего она умерла?!”
на «Что стряслось» — пустые, как жестянка слова: Видимо, вот это. (самоубийство? Или передоз).
“Нам за тобой последовать слабо “ эти слова намекают на самоубийство (?)
Для себя даже вычислила дату похорон 19 января 1972 года. Это была, как уже сказано, среда, очень морозный день. И следующий день 20. Заканчивается на ноль. А вот что пишет Бродский:
Сорви листок, но дату переправь: нуль открывает перечень утратам.
Там еще полдюжины интересных деталей. В частности эти немного кафешантанные имена брали себе девочки из кордебалета. Но это только наскоро. Может быть, напишу подробнее.
Ася Крамер
— 2024-09-15 03:02:32(649)
Конечно, напишите, Ася. И то, что Вы напишете, с целью очередной дешифровки «пазла» «Похороны Бобо», наверняка заинтересует читателей, склонных играть в крестословицы, как Набоков называл кроссворды. Но меня совершенно не убедила Ваша попытка угадать, кто, какого числа, в какой день недели, и от чего ушел на тот свет, и шел ли мокрый снег в ту ночь.
Искусство, и его лучшая его ипосась — поэзия, самодостаточны. В приведенном мною в эссе пушкинском «Под небом голубым страны своей родной», чтобы стать сопричастным происходящему, нет ни малейшей нужды знать, что это творение написано в июле в 1826-го и посвящено 22-летней замужней красавице Амалии Ризнич, с которой поэт познакомился в Одессе, в южной ссылке, и которая была несколько месяцев была предметом его необычайно пылкой чувственной страсти, и что уехав с мужем негоциантом в Италию, она умерла там от чахотки. Все эти анкетные данные ничуть нам ничуть не нужны, не правда ли, Ася?
Так что, я, по простоте своей, разделяю два эти занятия: спонтанное наслаждение поэзией и разгадывание пазлов. Ага, именно так: «А смешивать два эти ремесла / Есть тьма искусников — я не из их числа».
Сегодня Кушнеру, вечному сопернику Бродского — 88. Он по прежнему живет в Питере. Я взяла с полки сборник его стихов «Пятая стихия», открыла наугад и прочла:
Смысл жизни — в жизни, в ней самой.
В листве, с ее подвижной тьмой,
Что нашей смуте неподвластна,
В волненье, в пенье за стеной.
Но это в юности неясно.
Лет двадцать пять должно пройти.
Душа, цепляясь по пути
За всё, что высилось и висло,
Цвело и никло, дорасти
Сумеет, нехотя, до смысла.
Подумайте, дорогая Соня, еще раз над тем, что вы написали. Нежелание «разгадывать пазлы» (а это значит понимать содержание) приведет вас еще раз к той же ошибке, которую вы уже сделали в отношение этого стихотворения: «это какой-то бред, не стоит и читать! Вот вам одна строфа, а другие в таком же духе!» Вы же не из тех экзальтированных особ, которые, ах! Любят все непонятное! Спонтанно наслаждаются. Кстати, в этом стихотворении есть просто ужасно корявая строфа, я об нее спотыкаюсь. Но речь сейчас не об этом. Принципиально не об этом. Я думаю, вы меня понимаете.
На самом деле ошиблись… все — в ситхотворении речь идёт о любимой кошке поэта.
У Тургенева была Му-му, а у Бродского — Бобо.
Это неоспоримо доказывает это:
«…пустую изнутри открой жестянку»
Наверняка имеется в виду консервная банка с кошачьим кормом.
Об этом говорят и другие строчки:
«Сны без Бобо напоминают явь,
и воздух входит в комнату квадратом.»
и
«…лежу в своей кровати.»
И найти этой кошке замену не получается:
«…тебя, Бобо, Кики или Заза
им не заменят.»
Т.е. другие кошки — это явно не то и поэт к ним привязан гораздо меньше.
Хотя, существует вероятность, что речь идёт и об умершей морской свинке или крысе, если взять, например, эту строчку:
«Слеза к лицу разрезанному сыру.»
Если речь идёт всё таки о любимой кошке поэта — то, возможно она погибла, выпав из окна на лёд мостовой, о чём тоже есть намёк в знаменитом стихотворенье:
«Квадраты окон, арок полукружья.
Такой мороз, что коль убьют, то пусть
из огнестрельного оружья.»
😀
Zvi: Вы можете ставить себе лайки сколько угодно ( вообще-то один), но почему у вас получается несмешно? Несмешно и неинтересно. Может быть, вы чересчур торопитесь? Ведь задатки определенно есть, но все выходит паром. На самом деле к поэтической теме я вернулась случайно, потому что случайно разгадала «ужасно таинственное» стихотворение. Сейчас, когда человечество усиленно превращается в рой (с роевым сознанием), поэзия — наиболее индивидуализированная деятельность из всех возможных — это ходьба лицом назад. А надо вперед — к роевому термитнику!
Хоть не могу назвать себя поэтом,
В судьбе моей случился разворот.
Теперь хожу лицом назад, при этом
Я бодро двигаюсь спиной вперёд!
Друзья, я хочу поблагодарить всех (кроме одного расбушевавшегося хулигана в самоназначенной роли защитника Бродского), кто откликнулся и поделился своими мыслями и соображениями по обозначенной мною теме.
Тема неисчерпаемая, но я боюсь, что если обсуждении ее еще хоть сколько-нибудь продолжится, меня ожидает судьба незабвенного Шуры Балаганова. «Дальше ваши рыжие кудри примелькаются, и вас просто начнут бить.»
А всем людям, как Андрею Болконскому под Аустерлицем, хочется, чтобы их любили.
Поэтому: Занавес.
Соня Тучинская: 14.09.2024 в 22:20
Друзья, я хочу поблагодарить всех (кроме одного расбушевавшегося хулигана в самоназначенной роли защитника Бродского), кто откликнулся и поделился своими мыслями и соображениями по обозначенной мною теме.
Тема неисчерпаемая, но я боюсь, что если обсуждении ее еще хоть сколько-нибудь продолжится, меня ожидает судьба незабвенного Шуры Балаганова. «Дальше ваши рыжие кудри примелькаются, и вас просто начнут бить.»
А всем людям, как Андрею Болконскому под Аустерлицем, хочется, чтобы их любили.
Поэтому: Занавес.
====================
Какой еще занавес!?! Агитпункт еще только открылся, а выборы уже на носу, чуть больше двух месяцев осталось. Активнее суетитесь.
Кстати, рыжие кудри Шуры Балаганова – это, уважаемая – не про Вас. Сдается мне, Вам больше подойдут густые бакенбарды Васи Ноздрева.
» В картишки играл он [Ноздрев], не совсем безгрешно и чисто, зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой. Но здоровые и полные щеки его так хорошо были сотворены и вмещали в себе столько растительной силы, что бакенбарды скоро вырастали вновь, еще даже лучше прежних «.
Соня Тучинская: 14.09.2024 в 22:20
Друзья, я хочу поблагодарить всех (кроме одного расбушевавшегося хулигана в самоназначенной роли защитника Бродского), кто откликнулся и поделился своими мыслями и соображениями по обозначенной мною теме…
…А всем людям, как Андрею Болконскому под Аустерлицем, хочется, чтобы их любили.
===============
Я!!! Хулиган??? Довольно, Вы мне плюнули в душу!
Я такой же хулиган, как Вы – барышня. Барышни в Агитпунктах не служат.
Любой подтвердит – на этом Портале мало есть кто – интеллигентнее меня. И не самоназначенный, за мною общественность: Циля Маисеевна (со второго этажа), сирийский поэт Сулейман Аль-Иса, Исаак Моисеевич (с третьего подъезда, Абуль-Ала Ахмад ибн Абдуллах ат-Танухи (известный как Абуль-Ала аль-Маарри) — арабский поэт, философ и филолог, классик аскетической поэзии и мн. другие.
P.S. Графа Болконскского любили не столько – за его благородную и самоотверженную душу, сколько за то, что – не занимался дешевой агитацией и пропагандой. И еще за то, что не был на каждой свадьбе – женихом и на каждых похоронах – покойником.
Она барышня! Взгляните на ее весло! Признайте, что Бродскому бобо, он просит, поцелуя в бобо!
Не осилил всей глубины литературоведческих текстов (без иронии) Сони и др. участников дискуссии. Но выдержка из Бродского о «припадании» к великой реке и великому народу заставила вставить и свои 5 копеек. Считаю, что нет такого понятия -великий русский народ = применительно к населению России и РФ. Есть великая российская культура, созданная микроскопической «могучей кучкой». А великую реку превратили в стоячее болото. Население России не заслуживает достижений этой культуры.
«Считаю, что нет тако…» — Наконец-то началось голосование. «Первый пошел».
«Хорошо летит тот, кто приземляется живым». © Мой
Ну, представьте: если бы начали судить о творчестве Толстого по рассказу «Мужик и Огурцы». Нет смысла разбирать «Бобо».
Неужели и Вы, Эдуард, прочтя такой простенький текст, не поняли, что это вовсе не «разбор Бобо», а самый убедительный и неоспариваемый аргумент в защиту тезиса:
«Все вышеозначенное непреложно доказывает, что собственные ощущения, и только они, должны быть решающими в оценке любых произведений искусства, включая общепризнанные шедевры. В противном случае, «мастера культуры» будут держать нас за тех самых сетевых хомячков, которым, в отличие от них, «не должно сметь свое суждение иметь» «.
Разве у меня хоть раз упомянуто, что по «Бобо» следует судить обо всем корпусе поэзии Бродского?
Но когда на «дешифровку» этого уморительного квази-философического рифмонного бреда бросились носители ТАКИХ фамилий: Лев Лосев, Леонид Баткин, Максим Шраер…
Можно ли, думая о природе «коллективного психоза», отыскать лучший пример, с чем бы он не был связан — с озоновой ли дырой или изменением климата, с движением metoo, или, как в нашем случае, с магией имени нобелевского нобилианта, чем список (неполный) этих славных имен. Ну, еще Набоков, конечно, с его дерзко неконвенциальными вкусами… Но он небожитель… Это не так действует на нас, простых смертных.
Ну, сейчас, я кажется так разъяснила «другими словами»свою позицию, что даже Леонид Лазарь, не будучи capable уразуметь ее напрямую из текста, возможно, поймет…
Бродский – очень сложный поэтический феномен. Как мне кажется, наилучший анализ его поэзии был реализован Карабчиевским в «Воскресении Маяковского». Этот анализ очень злой, пристрастный и нелицеприятный. Но мне именно Карабчиевский многое объяснил в феномене Бродского. Мне, все же, кажется, что творца имеет смысл судить по лучшему из того, что им создано. Для меня лучшее: «Школьная Антология», «Мексиканский Дивертисмент», «Подсвечник», «Письма Римскому Другу». Это очень субъективная оценка, но в эстетике без cum grano salis личного отношения, — никак. А слабых стихов у Бродского немало. Ну, и что?
Хм… Карабчиевский, говорите, с его лучшим анализом поэзии Бродского…
Однако, в наших оценках (моих тоже, я ведь с молодости исходила стихами Бродского, и до сих пор немногое, но очень люблю, хотя список «любимого» у меня другой) присутствует некий Когнитивный диссонанс.
Ведь о точности анализа Карабчиевского я сама писала лет десять назад на этом Портале, в «Встреча с Бродским в Пало-Алто».
Но как же мы можем любить стихи того, о ком Карабчиевский сказал следующее:
«Есть нечто унизительное в этом чтении. Состояние — как после раута в высшем свете. То же стыдливо-лестное чувство приобщенности неизвестно к чему, то же нервное и физическое утомление, та же эмоциональная пустота. Трудно поверить, что после того, как так много, умно и красиво сказано, — так и не сказано ничего.
Приходилось ли вам обращать внимание, как тяжело запоминаются эти стихи? Мало кто знает Бродского наизусть и только тот, кто учил специально. Это оттого, что внутренняя логика образа почти всюду подменяется внешней логикой синтаксиса. «Часть речи» называется книга Бродского и так же — сборник, ему посвященный. Это грамматическое название, конечно же, дано не случайно. Но, быть может, было бы еще точнее — «Член предложения». Потому что, при всем внимании к слову, не слово составляет у Бродского основу стиха, и не строчка, и даже не строфа — а фраза. Наиболее ярко этот принцип проявляется там, где одно предложение тянется через несколько искусно построенных строф, но он, как правило, сохраняется и в самых коротких стихах.
Неизменно соблюдаемое расстояние между ритмическим и синтаксическим строем и дает мгновенное чувство глубины и объема, пропадающее после чтения. Оттого, кстати, большие стихи, из строфы в строфу переносящие фразу, выглядят всегда значительней и глубже. Фраза может и не быть формально четко очерченной, а существовать как некая недоговоренная в строфе, никак не договоримая мысль. Она переливается, переливается, каждый раз сливаясь еще с одной каплей, вызывая томительное ожидание, что вот-вот прорвется свободным потоком и станет ясно, куда и зачем. Но в конце так и остается лежать ртутным выпуклым озерцом на дне последней строфы.»
У меня такое разрешение этой когнитивки: человек — существо иррациональное. И слава Богу.
собственные ощущения, и только они, должны быть решающими в оценке любых произведений искусства
Наверное, так. Во всяком случае, я всегда следовал и продолжаю следовать этому правилу. Так вот, «Кувшинчики» мне понравились — они какие-то живые. А «гармонии, монументальности, метафизичности» я в них не увидел, возможно, потому, что плохо представляю себе, что это такое.
«Похороны Бобо» сразу показались бессмыслицей, а указанный СТ «целый трактат» заставил посмотреть на текст Бродского по-другому. Я думаю, стоит прочесть этот «трактат» целиком, там есть вещи более интересные, чем заключение Дмитрия Бобышева.
Денис Д., Виктор, и Вас причислил бы к разряду обывателей, с которыми «что-то не так».
Раз не увидели «гармонии, монументальности, метафизичности»… :))
Так сложилось, что первое мое знакомство с творчеством Сони Тучинской было окрашено цветом неприязни. Быстро выяснилось, что разногласия у нас чисто стилистические, а дальше было по-всякому: от резкого неприятия ее заявлений в поддержку Арье Бараца до восхищения с прекрасным эссе о Набокове и Алданове. Далее последовала абсолютно пустая, на мой взгляд, статья о «разрыве аорты», и вот – следующий текст.
Тема статьи заявлена совершенно четко и изложена предельно квалифицированно: каждый человек – это отдельный мир, каждая часть которого колеблется с только ей присущей частотой, поэтому сигналы из другого мира воспринимаются лишь тогда, когда частоты находятся в резонансе (или близки к нему). Вот и всё, никто не гарантирует, что жизненный фон Толстого обязан резонировать с фоном Чехова. Мораль простая: если хочешь, чтобы тебя оценили по достоинству (то есть так, как ты сам считаешь правильным, верно?), то выражай СВОЕ мнение, а не чье-то.
Мне не показалось, что статья является примером беспомощного многосмыслия. Во-первых, почему беспомощного? А во-вторых, автор упорно долбит одну и ту же мысль: мнений много, а вот твое – какое оно? Да и как не долбить: мы не теорему доказываем, тут силлогизмами не обойтись. Вопрос сугубо гуманитарный, о множестве мнений, так что много примеров – это по существу. Да и примеры какие! Слова Пикассо – умри, лучше не скажешь! Разумеется, некоторые длинноты, на мой взгляд, несколько неоправданны; так, история с Бобо настолько анекдотична, что ее, по-моему, не спасет авторитет никакого Лосева.
Общий вывод (конечно, сугубо мой): статья очень правильная, написана весьма темпераментно и с аппетитом. Вообще, СТ хорошо пишет о вещах, где она в теме, а там, где этого нет, лучше бы предварительно изучить матчасть. Я, конечно, понимаю, что ровно то же самое она может сказать и мне: наши жизненные фоны разные, и не все наши внутренние камертончики готовы зазвучать при виде каких-нибудь кувшинчиков.
«Мне не показалось, что статья является примером беспомощного многосмыслия.»
________________________________
Мой комментарий относится не к статье автора, а к некоторым образцам поэтического творчества, но если он (мой комментарий) был понят таким образом — значит я плохо изложил то, что считал мыслями 😀
Баш на баш, и я не понял вашего адресата. Да и если бы вы имели в виду СТ — какая разница? Как говорил один известный товарищ, имеете полное римское право.
Вот ещё в продолжение того коммента про «поток сознания» и… не только — откопал в своих «закромах» 😀
Он оппонентам докучал
И глобалистов ненавидел,
Везде их заговоры видел —
«Поток сознания» крепчал…
Едва рот приоткрыл
Носитель “Знания»,
И оппонентов смыл
Поток сознания…
Однажды, в поисках признания
Наполнил творчеством мехи
И, записав поток сознания,
Он выдал это за стихи…
А кому оно надо, чтобы ВСЕ » наши внутренние камертончики готовы зазвучать при виде каких-нибудь кувшинчиков», дорогой Ephraim. Главное — умение расслышать друг друга.
Судя по этому комментарию, Вы меня, да, услышали.
Но неужели Вас слезы не душили, когда Вы прочли ту историю, о которой я высокопарно сказала, что она «на разрыв аорты’? Я не живу в Израиле, но тяжелое чувство по отношению к соседнему Стране этносу, по недоразумению, имеющему столь близкий нашему состав крови, преследует меня. В особенности, после 7 Октября. Но именно поэтому, когда узнаешь о ТАКИХ мусульманах, понимаешь, что и среди них есть не просто нормальные люди, а такие, которые способны на то, чтобы ради сохранения духовных и материальных сокровищ своей страны отдать в 82 года собственную жизнь. Я на такой подвиг не способна. Поэтому, наверное, эта история потрясла меня до глубины души. Ну, и плюс «Вересковый мед», канешна.
Нет, Соня, от этой истории слезы меня не душили. Они бы и Вас не душили, проживи Вы лет десять в Израиле (при нынешнем раскладе хватило бы и трех). Это не узость нашего горизонта – видеть в характере «соседнего этноса» лишь зло. Мой брат много лет трудился здесь на тяжелейших строительных работах вместе с арабами и часто рассказывал, как они опекали его (пролетарии всех стран, соединяйтесь?). Но есть арабы и есть Ислам, есть Израиль, в котором живут Ваши подруги, и есть совершенно официальная программа с чисто арабским названием «From the river to the sea». 7 октября была сделана довольно успешная попытка реализации этой программы, и тут приходит талантливая (заметьте: тут нет кавычек) Соня Тучинская и рассказывает волнующую историю о благородном мусульманине. Что и говорить, место и время выбраны очень удачно. Кстати, серьезный ученый не может быть не связан со своими светскими собратьями по профессии, что исламистами не приветствуется, так что не исключено, что хороший араб оказался плохим мусульманином. Вот такой клубок.
А «Вересковый мёд» я читал, если правильно помню, еще школьником. Было это, по-моему, в Чкалове, где мы 7 лет жили в эвакуации. Впечатление, конечно, было крепкое; до сих пор при слове «баллада» возникает этот ритм: «лежал живой на мертвом и мёртвый на живом».
В Ваших словах, Ephraim, такая боль, что я прошу великодушно простить меня, за то, что невольно сделала ее еще сильнее. Поверьте, что и не живя в Израиля можно ее ощущать кровоточаще… Но вот писать о ней могут только те, кто живут в Стране.
Бывают странные сближенья… В статье цитируется «Вересковый мёд», и в дальнейших обсуждениях упоминаются всякие «резонансы», «камертончики» и т. п. Вспомнил я там и о том, какое крепкое впечатление произвела на меня когда-то эта история: «… до сих пор при слове «баллада» возникает этот ритм: «лежал живой на мертвом и мёртвый на живом».» Зачем я всё это пишу? А вот зачем: когда я читал эти стихи в тексте статьи, отрезонировала, видимо, струна от некогда прочитанного, и буквально в первых строках моего ответа нечаянно возник этот древний ритм: «при нынешнем раскладе хватило бы и трех». Заметил я это только через несколько дней. Любопытно.
Соня! Ваш герой — человек высокой души не потому, что он мусульманин, а вопреки ему, этому мусульманству. Последнее я ставлю в один ряд с нацизмом и коммунизмом.
Не надо упрощать, дорогой Михаил.
Он соблюдающий законы Корана мусульманин.
Вы Коран когда-нибудь открывали?
Я, давно, когда писала для МАОФа, частенько приводила суры из него…
Там чего только нет…
Этот человек следовал «хорошим» сурам.
Ох, Соня, Соня! Когда-то я не только статьи тискал…
Впрочем не всё в прошлом!
Хотя с «тисканьем статей» мне с вами не сравниться – вы тиснули 4 за месяц с небольшим
А в каком жанре Вы писали раньше. Поделитесь.
А Вы не считайте, многоуважаемый Сэм, и не будете расстраиваться.
Соня, вы наверное знаете, кто это сказал: Пишу тогда, когда не могу молчать (редакция моя)
Знаю, разумеется. Даже в том изуродованном виде, которое Вы пафосно назвали «Вашей редакцией».
Так вот, любезнейший Сэм, оригинал этого, ставшего мемом выражения, взят из письма Толстого к Леониду Андрееву, которого Левочка не любил, вот, как Вы меня:
«Думаю, что писать надо … только тогда, когда мысль, которую хочешь выразить, так неотвязчива, что она до тех пор, пока, как умеешь, не выразишь ее, не отстанет от тебя». Потом, годом позже, в 1909, он в Дневнике повторил ее в более лапидарном формате: «Если уж писать, то только тогда, когда не можешь не писать». В этом виде Вы и услышали ее где-то.
На себе не пробовали испытывать эту замечательную максиму «зеркала русской революции», почтеннейший Сэм … (черт, отчество тут необходимо, а его нет) ?
Соня,
1. То, что вы не читали моих статей — вполне естественно, не для ваших глазах они написаны, но вот то, что не читая, пишите о них, это не есть прилично.
2. Я уже больше 30 лет уехал из страны, где людей называют по имени-отчеству, а вот вы в ней остались, остались ментально.
3. Я сразу же после вашего » второго пришествия» на сайт написал то, что написал сегодня Леонид Лазарь – есть большая вероятность, что скоро появятся ваши пропагандистские статьи о предвыборной компании в стране, в которой живёте.
4. В Израиле полно таких как вы, виртуально живущих в той стране, откуда уехали. Но потом слышащих сирену тревоги. И если бы вы в своё время, сидя у себя в Сан Франциско, не писали зубодробительные статьи про происходящее в Израиле, с обличение и пр., я бы на эту статью не отреагировал так, как отреагировал, а просто подумал типа: зачем такое писать и зачем сегодня такое публиковать? И даже бы немного ваш пожалел – жить прошлой жизнью?
Вам Сэм, надо расти над собой путем чтения хороших книг…
А то ведь вот Вы в серьез решили, что я хочу непременно по отчеству Вас величать… Не узнали «Любезнейший Никанор Иванович! Вы же человек интеллигентный…» У Булгакова в МиМ Коровьев не устает обращаться к жертвам своих шуточек по имени отчеству, а перед ними обязательные прилагательные: любезнейший, почтеннейший…
Ну, Вы же вот, насмешливо равнодушны к тому, что я пишу… Почему я же обязана без остатка пропитаться Вашим творчеством…Оно пропитано леваческо-либеральной АГЕНДОЙ от первой до последней строчки… А в моих глазах — это род агитпропа, впрочем, не оплачиваемого и вполне искреннего.
Мне куда больше по душе как пишет об израильских сегодняшних делах Арье Барац, Макс Лурье, или, скажем, Саша Непомнящий и Алекс Тарн.
А с Вами, который «согласен с Леонидом Лазарем», сладостастрастно набросившем д..ьмо на вентилятор, мне больше говорить не о чем.
«Когда-то я не только статьи тискал…»
__________________________
Подставились вы, Сэм, конечно 😀
Бывало, вечерами рыскал
Я в молодые дни мои
И девок в подворотнях тискал,
А нынче тискаю статьи…
Мой верный почитатель Григорий!
Хотя в Израиле подворотен и нет, но, не знаю как для вас, но для меня это действие пока актуально.
Я знал, что вам понравится 😀
Смысл этого отличного эссе — в следующих словах, под которыми я готов подписаться: «Все вышеозначенное непреложно доказывает, что собственные ощущения, и только они, должны быть решающими в оценке любых произведений искусства, включая общепризнанные шедевры»
Из тысяч авторов, которых я прочитал за свою долгую жизнь, есть немало таких, которых я активно не переношу, хотя их боротворит весь литературный и окололитературный мир.
Спасибо, Соня Тучинская, за талантливое высказывание моих мыслей и ощущений!
Вы, дорогой Александр, один из немногих, кто сумел разглядеть в моем незатейливом тексте именно то, что я хотела сказать. Спасибо Вам за это!
О статье. Согласен что беспомощно и претенциозно. Лучше не писать…
Илья: 13.09.2024 в 15:31
О статье. Согласен что беспомощно и претенциозно. Лучше не писать…
*************************************************
Зелен виноград? Лучше не напишете, вот и не пишите.
*******************************
О себе, что ли?
О субъективности литературных оценок:
«Набоков резко прервал лекцию, подошел, не говоря ни слова, к правому краю сцены и щелкнул выключателями, погасив три светильника под потолком. Затем смотрели, как он молча опускает шторы на трех или четырех больших окнах. Набоков вернулся на сцену и подошел к выключателям.
«На небосводе русской литературы, — провозгласил он, — это Пушкин!» В дальнем левом углу потолка импровизированного планетария зажглась лампа.
«Это — Гоголь!» Загорелась лампа в середине.
«Это — Чехов!» — вспыхнула лампа справа.
Затем Набоков снова спустился со сцены, направился в конец аудитории к центральному окну и освободил штору, которая взвилась вверх на своем ролике (клац!), и плотный поток сияющего солнечного света хлынул в аудиторию, как некая эманация. «А это — Толстой!» — прогремел Набоков.»
«Вспоминая Набокова»
Альфред Аппель
Да, дорогой Дон Капада, Набоков боготворил Толстого, Пушкина, Гоголя…
Но в его лекциях по Русской Литературе — в лекции о Толстом он вознес его на недосягаемую для кого бы то еще ни было высоту…
Чёрт побери, господа, зачем вы все Оттуда уехали?
Порою кажется, что уехали только физически, но не метально!
Сэм: 13.09.2024 в 13:50
Чёрт побери, господа, зачем вы все Оттуда уехали?
Порою кажется, что уехали только физически, но не метально!
***************************************************
Уважаемый Сэм, мы с Вами равно любим и ценим мысли и творчество Амоса Оза. Прочитайте его давнее эссе «Опалённые Россией». Это послесловие к книге «Мой Михаэль», к первому переводу современной израильской литературы на русский.
Уважаемый Лазарь, я читал этот роман на Kindle, как читаю сейчас почти все книги, и не помню этого предисловия. Но скорее всего он там писал о Великой русской литературе, (или культуре), XIX века, о Достоевском, Чехове, может о Чайковском…
И это абсолютно верно.
Многие израильтяне того времени выросли на этой культуре, его родители, и знаменитый дядя, были «русскоговорящими». Но подумайте может не случайно сам Оз таким не был?
P.S.
И если уж говорить о высказываниях Оза.
Вы читали его предсказание куда идёт, и куда придёт, Израиль без отъединения от палестинцев?
Не уверена, дорогой Лазарь Израильевич, что адресат этого комментария последует Вашему совету и прочтет ослепительное эссе Амоса Оза «Опаленные Россией». https://almanah-dialog.ru/news/amos_oz_pismo_perevodchika
На то он и… адресат, чуждый любых других интересов, кроме тех, о которых способен тиснуть статью, другую. А я вот прочла впервые, и благодарна Вам за эту прекрасную наводку. Узнала столько нового, и не только о русских истоках ивритской литературы, но и об истории ее развития за все годы существования Израиля.
И кроме этого… Какие глубочайшие прозрения (ведь часть израильских евреев до сих пор верит в эти благоглупости):
«И в определенных кругах новоприбывших из России заговорили с энтузиазмом: «Мы будем добры к этим простым людям, мы принесем им образование и прогресс, но и сами научимся у них, как жить простой, здоровой жизнью, как пахать землю. Мы сольемся с ними». Если МЫ оградим их от произвола местных помещиков — «эффенди», защитим от коррумпированной власти, оторвем от религии, приблизим их к себе, поделимся своими знаниями — они нам будут благодарны, примут нас, и совместными усилиями мы примемся за строительство прекрасного отечества и для НАС, и для НИХ. Одним словом, палестинская версия «хождения в народ», где в роли «простого народа» выступают арабы…».
Не думаю, что это эссе пришлось бы по душе Жаботинскому, презиравшему нашу неостывающую привязанность к русской литературе…Ведь он писал в 1903 году о воспитании еврейских детей в России:
«Роковым образом он узнает еврейский мир только по его изнанке — и русский мир только по его лицевой стороне. И он вырастает влюбленным во все русское унизительной любовью свинопаса к царевне. »
Но тут не надо забывать, что Жаботинский в 1936 году написал «Пятеро» — самое совершенное свое творение, и лучший русский роман русского зарубежья того времени, истоки которого те же, что и у Амоса Оза.
Но у Оза отношение к ним совсем другое, сыновье. Он их признает, и ничуть не стыдится.
Из этого эссе я наконец узнала о множественных причинах всегда поражавшей меня привязанности части израильтян к «кремлевскому горцу», особенно обострившейся во время и после победы СССР в войне.
Спасибо Вам. Делитесь с нами и впредь такими нерасхожими и драгоценными текстами, как этот.
Соня Тучинская: 13.09.2024 в 19:27
…Делитесь с нами и впредь такими нерасхожими и драгоценными текстами, как этот.
********************************
Если это Вами ещё не прочитано, следуя Вашему «делитесь», рекомендую:
https://jewish.ru/ru/interviews/articles/188935/
Виктор Радуцкий «Амос Оз – великий русский писатель»
08.03.2019
Там много и о присуждении писателю премии «Ясная Поляна», и его интервью Познеру, и о том, как, не зная лексики русского языка, он тонко чувствовал и понимал его интонационно-фонетическую основу.
Благодарствуйте. Непременно прочту, дорогой Лазарь Израильевич.
«Чёрт побери, господа, зачем вы все Оттуда уехали?
Порою кажется, что уехали только физически, но не метально!»
________________________
Как хорошо сказал А.Невзоров (Глебыч): «Первые шаги ребёнка в Рассее должны быть направлены в сторону государственной границы»
Не всем такое счастье — в смысле успех первых шагов 🙁
Но… некоторые уехали по другой причине:
Уехал на чужбину жизнь прожить…
Туда, где ничего бы не мешало
Мне бесконечно Родину любить,
Забыв её привычное е…хлебало…
Или так:
Патриотическая эмиграция
Бездомовские дети» надоели,
«Спокойствия мошонки» так достали,
Что семьи их на родину Шанели
С “георгиевской визой” улетали,
Уехав на чужбину жизнь прожить —
Туда, где ничего бы не мешало
Им бесконечно Родину любить,
Забыв её привычное е…хлебало…
А можно и так:
Уехав на чужбину жизнь дожить,
Сумел он лучше суть вещей увидеть
И, перестав всё прежнее любить,
Стал это (безопасно) ненавидеть…
Люди всё-таки разные…
Избранные при этом сильно ностальгируют.
Написано интересно, завлекательно, явлены эрудиция, писательская одарённость, отличное владение словом, упование словесами вплоть до их избыточности.
Конечно, читатель знал и до того, что в оценке художественного произведения и его автора на вкус и на цвет товарища нет (латинский первоисточник приведен Борухом Германом), но госпожа Тучинская мастерски проиллюстрировала эту истину, расширив наши представления о вкусах литературных небожителей. Её стиль, её взгляды — её авторское право.
С одним не соглашусь:
«Матвей (Митя) Бронштейн, муж Л.К., гениальный физик, настолько покоривший ее знанием русской поэзии, что она с литературоведом Вольпе разошлась и за Митю замуж пошла».
Оскорбительная, ложная по сути, скороговорка, искажающая трагическую судьбу двух талантливых и достойных людей.
Лидия Корнеевна плохо уживалась с Вольпе (тоже знаток поэзии) до знакомства с Бронштейном, между разводом с первым и предложением руки и сердца вторым прошло не менее двух лет, и не знанием стихов, а любовью, вниманием, благородством, заботливостью покорил Матвей Лидию Корнеевну, что ею же сказано.
Очень рекомендую воспоминания Л. Чуковской «Прочерк» и её стихи памяти М.Б.
Как всегда по прочтении её работ, искренне благодарю автора за полученное удовольствие. Независимо от моего отношения к точке зрения уважаемой С.Т.
Спасибо, Лазарь Израильевич, за комментарий, не своих взаимоотношений с Бродским, к примеру, а того, что я написала.
Я очень ценю Ваше мнение, как филолога, и просто, человека.
Если у Вас есть лишняя минута, приведите хотя бы один пример «упования словесами вплоть до их избыточности». Я — изнутри своего собственного текста не могу этого увидеть. Но, видимо, это имеет место.
А вот, про треугольник, Л.К., Митя Бронштейн, Цезарь Вольпе, и что я допустила «оскорбительную, ложную по сути, скороговорку, искажающую трагическую судьбу двух талантливых и достойных людей» — тут Вы, честно, поторопились с выводами.
Вы, что взаправду решили, что я «Прочерк» Лидин не читала? Да, не просто читала, а написала о нем в эссе «Вы не знаете, что такое Люша», https://www.chukfamily.ru/elena/bibliografiya-elena/inmemoriam/vy-ne-znaete-chto-takoe-lyusha-pamyati-eleny-cezarevny-chukovskoj , безо всякого моего участия поставленное на прекрасный сайт Чуковских, могущий быть Вам очень интересным.
Мне не хочется сейчас искать цитаты из «Прочерка», доказывающие, какую огромную роль играло тонкое (куда более, чем у литературоведа Вольпе) понимание поэзии Митей Бронштейном в истории их любви с Л.К. Истории, тут Вы правы, более, чем трагической, если вспомнить чем она закончилась. А Самуил Лурье, близко знавшей Л.К., на встрече с читателями, проходившей в моем доме, рассказал, что стены ее квартиры на ул. Горького 6, были буквально завешены митиными фотографиями, и что он был ее Богом до самой ее смерти.
Многоуважаемая и искренне почитаемая за публицистический дар, эрудицию и погружённость в художественную литературу госпожа Соня Тучинская!
Ни на минуту не сомневался, что известное Вам о Лидии Корнеевне и Мите Бронштейне значительно больше моей осведомлённости. Тем большее моё несогласие вызвал легковесный тон и неправдивость Вашего (походя) утверждения:
«Матвей (Митя) Бронштейн, муж Л.К., гениальный физик, настолько покоривший ее знанием русской поэзии, что она с литературоведом Вольпе разошлась и за Митю замуж пошла».
Проверяя себя, я нашёл в воспоминаниях Лидии Корнеевны, опровержения Вашей версии. Цитирую: «Кроме черных вестей из Крыма, кроме опасения, что в родах я умру или ребенок явится на свет слабенький, нежизнеспособный, угнетало меня сознание, что брак мой с Цезарем Самойловичем Вольпе — ошибка, что нам необходимо расстаться, расстаться, расстаться…
Мы ссорились, изнуряя и попусту оскорбляя друг друга…
Цезарь ни к какой постоянной заботе ни о себе, ни о других приспособлен решительно не был. Добродушный нрав, нежная любовь ко мне и дочке сочетались в нем с беспечностью, если не сказать точнее и грубее — с полной безответственностью. Специалист по русской поэзии XIX и XX столетия, знаток Батюшкова и Белого, Жуковского и символистов, он ни единой рукописи не мог сдать в редакцию к назначенному сроку и ни единой лекции прочесть в назначенный день и час. …
Главное — из дому, из дому! отношения с Цезарем все беспощадней, все жесточе — мы ежеминутно отравляем друг другу существование.
Тогда, в молодости, собственную свою вину перед ним я ощущала не слишком остро, а теперь, оглядываясь назад, вижу, что я несомненно мешала ему жить и работать ничуть не в меньшей степени, чем он мне. Мы и любимую нами обоими литературу любили по-разному: «литературоведение» было мне чуждо, и такое наше несходство тоже не могло доставлять ему удовольствия. Правота моя была лишь в том, что я ранее его осознала необходимость расстаться — он же упорно не желал осознать эту необходимость…В заключение каждой очередной ссоры моей с Цезарем я уговаривала его обдумать наши квартирные дела и разойтись мирно. Я обещала в любом случае не мешать ему видеться с Люшей. Но он и слышать не желал о разрыве. Ему нужны были мы обе — и Люша, и я. А мне нужно было одно: вырваться на волю, расстаться, уйти, уйти, уйти — если не уходит он.
Я хотела уйти к себе. К труду и к Люше…
Цезарю я оставила записку, и записку отцу.
Цезарю написала, что я сожалею о причиненном ему горе, что я виновата перед ним, потому что вышла за него не любя, но ухожу навсегда и прошу не искать меня и не врываться ко мне, пока я не устроюсь, — а тогда мы наладим его свидания с Люшей…
До сознания Цезаря Самойловича дошло постепенно, что я и в самом деле не вернусь. Человек он был для меня чужой, чуждый — ни единый атом общности не роднил нас, — но человек порядочный, и, усвоив наконец, что решение мое бесповоротно, он счел невозможным занимать нашу «квартиру в квартире» Корнея Ивановича…
Вот в это-то тревожное время — ранней весною 1931 года — и познакомилась я с «без пяти минут академиком» Матвеем Петровичем Бронштейном…
— Ты что, замуж собираешься, что ли? — спросил у меня Цезарь после очередного «выяснения отношений».
— Нет, замуж не собираюсь, — ответила я (тогда это была сущая правда). — Я, наоборот, собираюсь из замужества вон. Я тебе не жена, я возьму Люшу и уйду…
Вот в это-то тревожное время — ранней весною 1931 года — и познакомилась я с «без пяти минут академиком» Матвеем Петровичем Бронштейном…
— Я давно хочу поблагодарить вас, — сказала я. — Без вашей доброты моя жизнь была бы гораздо бедней и трудней.
Митя помолчал.
— А я, не узнав вас, и совсем не жил бы, — ответил он».
Да, стихи, общие поэтические привязанности, но не они соединили Л.Ч. с М.Б. и не в них причина развода с Вольпе и нового замужества.
Наконец, если я Вас неправильно понял, прошу извинения.
А если бы, так что?
Нет, Вы правильно меня поняли, дорогой Лазарь.
Нет, конечно, она была и земной женщиной тоже, причем, очень организованной. А Вольпе был ужасно безответственный, на него в практических делах нельзя было вообще рассчитывать. А Митя, друг, между прочим, Вольпе, был заботлив и брал на себя… А трогательное про два одинаковых зонта, которые он ей подарил, помните? А как она его, Митю, гневно отделала за письмо из санатория, где он пишет ей и Вольпе, что там совершенно нет женщин «первой категории», и даже второй…Повторяя классификацию женщин «по Ландау», которого Митя, натурально, боготворил…
Оспапа несло…
Так вот, Вы не привели других примеров из Прочерка, где речь идет именно об их совпадениях поэтических. Блока оба обожали и знали наизусть буквально, и т.д.
Так что, давайте порешим, что мы оба правы…
Характерное для многих (уже в микроскопическом виде) явление… Молодой Бродский — поэт, «вполне подававший надежды». Как и другие в этом круге питерских дарований. Вот стихотворение молодого Бродского, изложенное «прозой», где читатель, однако, вполне выделит и ритм, и рифмы, и смысл:
«И вечный бой. Покой нам только снится. И пусть ничто не потревожит сны. Седая ночь, и дремлющие птицы качаются от синей тишины. И вечный бой. Атаки на рассвете. И пули, разучившиеся петь, кричали нам, что есть еще Бессмертье. А мы хотели просто уцелеть. Простите нас. Мы до конца кипели, и мир воспринимали, как бруствер. Сердца рвались, метались и храпели, как лошади, попав под артобстрел. Скажите там… чтоб больше не будили. Пускай ничто не потревожит сны. Что из того, что мы не победили, что из того, что не вернулись мы?…»
Не случайно привожу стихотворение, «спровоцированное» Блоком, потому что в эмиграции зажравшийся славой нобелиант о Блоке отзывался уже вот как:
«Блока, к примеру, я не люблю, теперь пассивно, а раньше – активно» (? –М.Т.). Интервьер: «За что?» «За дурновкусие. На мой взгляд, это человек и поэт во многих проявлениях чрезвычайно пошлый».
Бродский возненавидел не только страну, из которой эмигрировал, но и язык этой страны. И великую поэзию, где чувствовал уже собственную импотенцию.
Пробовал стихоплётствовать на английском. Не получилось. Но не получалось уже и на русском…
Да, что с Вами, Маркс Самойлович…
Что за вздор Вы выложили под моим эссе, да еще через губу, с таким невероятным апломбом…
Ну, я уже не говорю о том, что написаннов Вами никак не связано со смыслом моего эссе…
Тут Вы в дружной и многочисленной компании…
В эмиграции Бродский написал на английском эссеистику высочайшего класса, прославившую его имя как в Америке, так и в России. Он автор «Полторы комнаты», а «Меньше единицы», «Путешесвие в Стамбул».
Вот Вы наверняка не знаете, что он был, что называется, неисправимый романтик.
В Америке Бродским завладела детски-очаровательная греза, что подкладывание поэтических сборников на прилавки аптек и в тумбочки гостиничных номеров, постепенно заставит человечество пропитаться поэзией настолько, что оно не сможет без нее существовать. И как результат, ею, поэзией спасется. Ведь, по Бродскому, расширение лингвистическое не дозволит носителям языка пойти на насилие, на, к примеру, расширение территориальное, производимое обычно исключительно с помощью оружия. Греза эта прекрасна и трогательна до слез, и не только своей идиллической несбыточностью. Частично обаяние ее держится на…лингвистическом обаянии самого Бродского.
А Вы о нем пишите, как о полном ничтожестве.
Но в России все-таки его ценят больше как поэта.
Вам было бы небесполезно прочитать стихотворении Бродского «Мой народ», которое Ахматова называла гениальным. Вот отрывок из него:
..Пусть возносит народ – а других я не знаю судей.
Словно высохший лист – самомненье отдельных людей.
Лишь народ может дать высоту, путеводную нить,
Ибо не с чем свой рост на отшибе от леса сравнить.
Припадаю к народу. Припадаю к великой реке.
Пью великую речь, растворяясь в её языке.
Припадаю к реке, бесконечно текущей вдоль глаз
Сквозь века, прямо в нас, мимо нас, дальше нас.
Да, в эмиграции его поэтический дар угас, и поэтому он пытался спастись псевдо многозначительным штукарством. Тем не менее, свое великое «Дорогая, я вышел сегодня из дому..», написано в 1984-ом.
Не стоит о Бродском через губу… Это делает смешным носителя губы.
Маркс Тартаковский.: 13.09.2024 в 11:08
Пробовал стихоплётствовать на английском. Не получилось. Но не получалось уже и на русском…
================
Согласен Маркс Самуилович, этот поэтишка ничто иное, как жалкая ничтожная личность. Пережил блокаду и эвакуацию и запросто мог, как и Вы, сделать финт по перескоку в Германию. Таких успехов как Вы врядли бы конечно достиг, Председатель ревизионной комиссии еврейского домоуправления – это не шутка, но жарненные свиные уши мог запивать баварским еще много лет.
А так – просто прозябал: на протяжении почти четверти века занимал жалкие профессорские должности в пяти американских и британских университетах (в т. ч. в Колумбийском и в Нью-Йоркском), преподавал историю русской литературы, русскую и мировую поэзию, теорию стиха, выступал с лекциями и чтением стихов на международных литературных фестивалях и форумах, в библиотеках и университетах США, в Канаде, Англии, Ирландии, Франции, Швеции, Италии, стал обладателем полудюжины званий члена литературных академий и почётного доктора различных университетов, несколько лет избирался Библиотекой Конгресса поэтом-лауреатом США…
Миллионами тиражами издавался по всему миру, хотя, по числу заходов, наверняка Вам уступал. По числу заходов Вам (кроме уборной на Курском вокзале) вообще все уступали.
Тщеславие и зависть, Маркс Самуилович, выглядят забавно, особенно когда человек вошел в раж и не осознает убогости своих оценок и притязаний. Немножко скромности и переосмысления своего места в мировой литературе, Вам явно бы не повредило.
«de gustibus non est disputandum» или, как афористично выразился герой школьных анекдотов Вовочка: «Мариванна, мне бы ваши заботы!».
«Веэн искусствовед. Я терпеть не могу искусствоведов, они мешают слушать музыку, прерывают ее на самом интересном месте. И когда по радио человек чего-то там бормочет невнятным голосом, то невозможно ни читать, ни заниматься… «Фредерик вошел в гостиную и сказал… Лаура печально покачала головой… Ах, Фредерик…» Муть! Но Веэн искусствовед по изобразительному искусству, а это совсем другое дело: искусствоведы по изо не мешают слушать музыку.»
А. Рыбаков. Приключения Кроша
🙂
1. Беспомощное многосмыслие
Поэты, умеющие чётко и красиво формулироать незаурядные/глубокие смыслы в своих стихах, не нуждаются в многосмысленности «потока сознания», призванной скрыть надежду поэта на то, что другие (читатели) найдут в стихах “великие мысли”, которые не были заложены при написани.
Правда, “случайное” многосмыслие иногда связано с недостаточным владением “ремеслом”, позволяющим, облечь определённый смысл, например, в рифму.
2. Стихийная меДоТология, как источник «гениальных» суждений
В некоторых действительно великих поэтах и писателях и… художниках так и не умер (или умер, но стался без погребения) меДоТолог, пытающийся из кубиков «ж», «о», «п» и «а» сложить слово «искусство».
И не только в писателях, поэтах и… музыкантах — один весьма неплохой методолог технического творчества одно время считал, что Эдисон изобретает… неправильно.
А прусские военные теоретики считали, что Наполеон воюет неправильно.
Думаю это связано с тем, что «стихийные» меДоТологи отвергают то, что не укладывается в выстраданную ими меДоТологию — в литературе, искусстве, музыке, технологии, военном деле, в политике — да и вообще в жизни.
Конечно, такое встречается и в прозе, но всё-таки реже.
«Конечно, такое встречается и в прозе, но всё-таки реже.» — относится к первому пункту 🙂
Каким-то нехорошим задором, если не враждебностью (заметьте, ничем не спровоцированной) исходит Ваш комментарий, любезнейший Леонид Лазарь. А о главном — ни слова.
Вы так разволновались, защищая Бродского от ничтожной меня, что не заметили главного.
А оно вот:
«Ведь личное восприятие, есть ничто иное, как отзыв нашего внутреннего сугубо индивидуального камертона на воздействие «волшебной силы искусства».
Ну, дали бы хоть еще одну расшифровку «Похорон Бобо» что ли…
Да, и с логикой у Вас нелады. Он не тосковал по великому языку… Он был его частью, он просто не мог ни на одном другом выразить себя поэтически. Что о Бродском говорить, когда сам Набоков, с младенчества росший в англоманской семье, до смерти писал стихи только по-русски. (есть несколько поэтических опытов на английском, но они не сравнимы с русским корпусом его гениальной поэзии).
А тосковал ли Бродский по Ленинграду…Это не Вам, видящему успех в том, чтобы жениться на итальянке, пускаться за Бродского в досужие домыслы… По обывательским меркам, и Набоков не тосковал… Учился в Кембридже. Женился удачно. Потом заставил «мечтать мир целый о бедной девочке моей». Стал богатым и знаменитым. А он до конца жизни, и не столько в прозе, сколько в стихах, был одержим такой страшной «тоской по дому», то есть, по Петербургу и Рождественно, там где «Вот на Лугу шоссе. Дом с колоннами. Оредеж. Отовсюду почти мне к себе до сих пор еще удалось бы пройти»… Но тут я умолкаю. Ностальгия — это удел избранных. Вам, человеку практическому, не понять.
Соня Тучинская: 13.09.2024 в 08:40
А о главном — ни слова.
Вы так разволновались, защищая Бродского от ничтожной меня, что не заметили главного.
==================
Я никого не защищаю, диа и Бродский в моей защите не нунуждается. Для меня давным давно главное не то — сколько было от человека ползы, как то — как мало было от него вреда.
Это по-вашему этот стишок – главное, а по – моему: жалкая попытка втюхать простодушному читателю осетрину второй свежести, котроая, как известно, «бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!».
Для чего вы вывалили эту тухлятину, можно только догадываться. Скорее всего, чтобы закамуфлировать генеральную линию своих публикаций: облевать Олимпиаду, обгадить Украину, и (думаю недолго осталось ждать) выкинуть главный козырь – Харрис-дура, Трамп-молодец!
Не надо г-да хавать тухлятину – интересуетесь? Не поленитесь прочитать хотябы Бобышева: «Я здесь (Человекотекст)».
Не стыдно? Бросились обсуждать вытащенный на свет изъеденный молью и провонявший нафталином избитый и обглоданный до скелета,перемусоленный в сотнях книг, статей, эссе, очерках, диссертациях, лекциях и пр. стишок.
«Похороны» эти были написаны пол-века (!!!) назад, в тяжелейший для поэта 1972 год. В это год, когда лишённый советского гражданства Бродский вынужден покинуть страну. Понятно, что он был подавлен, растерян и не понимал, что его ждет. «Похороны», скорее всего, были такой формой предстоящего прощания с предыдущией жизнью, собственным сознанием и устоявшимися привычками. Тревога – плохое дополнение к собственному тяжелому храктеру. Понять его состояние в этот переод можно прочитав интервью поэта с Элизабет и Хайнцем Маркштейнами в Вене, в первые дни после отъезда из СССР
https://www.colta.ru/articles/literature/907-iosif-brodskiy-neizvestnoe-intervyu#:~:text=%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%B5%D0%BC%20%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D1%85%D0%BE%D0%B9.,%D0%B2%D1%8B%20%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D0%B5%D1%82%D0%B5%2C%20%D1%82%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%BA%D0%BE%20%D1%81%20%D0%BC%D0%BE%D0%B5%D0%B9.%C2%A0
С тех пор, как изобрели авиацию, вопрос с ностальгий был решен. Бродский имел все возможности по три раза в день летать в Ленинград нюхать березки и вдыхать стирильный воздух чистейшей Невы. И его бы приняли, причем с большими почестями, недаром ему поэту было скоропостижно присвоено звание «Почетный гражданин Санкт-Петербурга». Но – отчего-то не поехал, давясь зловонным запахом каналов, предпочитал бродить по своей любимой Венеции и наслаждаться нью-йоркской жизнью. Набережные Гудзона, Нью-йоркского Залива и Ист-Ривер с лихвой заменяли ему набережные Невы и ее рукавов.
P.S. Когда Бродский умер, в похоронном бюро на Бликер-стрит развернулась детективная история, какие-то люди требовали выдать им тело, чтобы увезти его в Россию.
У весёлого человека, дореволюционного петроградского шансонье Михаила Савоярова («О понятиях») есть такие строчки:
«…и философия в натуре,
понятна станет каждой дуре».
Бродский считал, что: «Изучать философию следует, в лучшем случае, после пятидесяти. Выстраивать модель общества — и подавно…»
Набиваясь в соавторы к Нобелевскому лауреату, добавлю: не всем, кому-то вообще надо обходить ее стороной.
В отличие от всякого рода окололитературного мусора, поэт заслуживает уважения хотя бы тем, что писал (и как писал!) на блестяще освоенном уже в сознательном возрасте англ. языке. Женился на итальянке и счастливо жил в Америке. Заинтересовав своей поэзией весь мир, по Лениграду, России и великому русскому языку особо не тосковал, считал себя русским поэтом и американским эссеистом. Хуже и глупее, от того, что его строчки мусолят все кому не лень (чаще всего – менее умные и малообразованные) – не стал. Еще при жизни (сейчас – тем более) поэту было глубоко начхать на их мнение, включая тех, кто ковыряя в зубах (после кошерного ресторана), стоял (и не раз!) у его могилы.