Еще не рассвело. Не спится. Какая-то неопределенная сила, непересохшие капли давней энергии толкают во вращающееся кресло с экраном компьютерного монитора перед глазами.
«Мгновения, мгновения, мгновения…»
Лазарь Фрейдгейм
/Сюжет первый/
Взгляд
Липовая аллея. Ощущение взгляда, давление взгляда. Мгновенно и проникновенно. Это резец по твердой основе. Гравер сделал свою работу. Навсегда.
Яркость свежих нарождающихся листьев весны. Шорох многоцветных опавших листьев и черно-белой графики обнаженных ветвей. Все меняется: по кругу, по спирали, в космичности происходящего.
Бесконечность, неопределенность взгляда. Взгляд, запавший в сознание… Это не выражаемо движением, действием. Словами. Это взгляд… Магическая связь и сила. Поддержка в мгновения безысходности, радость в мгновения восторженного обращения к надежде, нежности. Определенней любых объятий, прикосновений, интимных проникновений и привязанностей.
Взгляд — антитеза вздоху другого накала:
Когда ласкать уже невмочь,
и отказаться трудно…
И потому всю ночь, всю ночь
не наступало утро.
Достижение максимума, переход через него возвращают к нежному прикосновению рук, касанию тела, к высокой радости взгляда. Взгляда — несущего, хранящего память, самовозраждающегося вне времени, вне пространства. Это близость, волшебство. Возвышение над наслаждением, удовольствием, мгновенными эмоциями.
Кажется, что взгляд неизменен. Не подвластен времени, годам жизни, вечности. Он защищен в мозгу особой охранительной пеленой. От воздействия дней, месяцев, лет. Десятилетий, многих десятилетий. С легкой надеждой, не имеющей подтверждения, что есть в милом другом существе зеркальное отражение этого взгляда, освещенное тем же светом сохраненного чудного мгновения.
Над жизнью, над вечностью …
Липовая аллея, Взгляд…
/Сюжет второй/
Десять дней
Из всех календарных праздничных дней я внутренне во все времена своей жизни выделяю Новый год. В былые советские времена, совершенно не задумываясь об истоках дня начала Нового года, я испытывал в новогодний вечер 31 декабря почти суеверное ощущение надежд на год приходящий. C легкой дрожью в руке я держал бокал шампанского с первым тостом за Новый год, с улыбкой заглядывая в это предстоящее настоящее.
В период новой жизни добавился более ощутимо Еврейский новый год Rosh HaShana (Рош Ха-Шана или, как говорили дома Рошашана). С милым, добрым пожеланием שנה טובה! (зеркальное написание в ивритском алфавите — слева направо — поздравление выглядит своеобразно). В общем, Shana Tovah!
В первый день первого месяца нового года — 1 Тишрея — суеверное отношение имеет прямую основу. Твой духовный отчёт за все свои поступки, слова и мысли за ушедший год как бы должны содействовать правильному решению Творца. Это первый день десяти дней до Йом Кипур и утверждения судьбы на год. Покайся за грехи, попроси прощения у всех, кто мог на тебя быть в обиде.
В этой связи мне вспомнилась история, которая волнует обостренностью эмоций уже давно. Я вернулся к ней под действием каких-то сегодняшних впечатлений и надежд.
Много лет тому назад я взял в Иерусалимской библиотеке, разместившейся в старинном особняке на тихой улице а-Ор, русскоязычный томик А. Куприна. Я люблю неспешно возвращаться к знакомым вещам. Многие такие окружавшие некогда меня книги остались в далекой ныне Москве. При их нехватке бреду по старым улочкам Вечного города в библиотеку, дающую возможность ублажить душу на бесконечном расстоянии во множестве измерений: прошедших лет, географии, душевных вех…
На этот раз встреча с Куприным оказалась с особым подтекстом. Под отгибом суперобложки оказалась дискета, не имеющая отношения к изданию. На ней запись рассказа, эмоционального, с двухсторонней душевной болью. Я не знаю автора этого рассказа. Я попытался найти владельца. Оставил объявление в библиотеке, несколько раз упоминал об этом на различных русскоязычных литературных встречах. Имея некоторый опыт исследований, пытался найти следы этого рассказа в интернете… Все попытки остались безрезультатными.
На дискете была литературно изложенная история — без нервозной сумятицы, небрежной спешки, обычно отличающих записи дневника. Это позволило предположить, что я не заглядываю в заповедное, предлагая эту историю читателям, а выполняю потенциальное желание автора, волей случайных событий утратившего эту возможность лично.
Но когда, через несколько лет, я решился на это, оказалось, что появилась новая проблема. В современных устройствах давно нет дисководов для гибких дискет. Прочесть и распечатать этот запавший мне в память текст оказалось непросто. Нашелся почти музейный компьютер, позволивший скопировать давний текст. Его, с минимальными купюрами и редакторской правкой, вы можете прочесть.
* * *
Shana Tovah! — звучит многократно по телефону и при личных встречах. Наступают дни, когда предписано особым взглядом окинуть весь прошедший год и в преддверье Судного дня простить своих случайных обидчиков и попросить прощения у тех, кого словом или делом мог задеть за прошедший год.
В этой связи в душе всплыла недавняя совершенно неожиданная размолвка со своей старой (по стажу знакомства), но очень энергичной и не по годам молодой знакомой. Я не четко представлял, что подтолкнуло приятельницу к этой вспышке неприятия и прекращению традиционных телефонных «посиделок». Но в эти дни мне показалось правильным проявить инициативу примирения. Я посылаю искреннее электронное письмо:
Дорогая!
То ли в полусне, то ли пробудившись, мне показалось нужным, необходимым в преддверье Йом Кипур сказать несколько слов…
Разве много есть на свете людей, которые хотят друг другу добра. В течение многих лет, постоянно?!
За себя я могу однозначно сказать, что всякая твоя радость доставляла мне всегда удовольствие, всякая твоя забота и огорчение порождали желание помочь или, как минимум, найти слова поддержки. Может быть, мера взаимосимпатий и взаимоподдержки не всегда были эквивалентны ожиданиям, но они всегда были в добро.
Мне нелегко далось это письмо. Я избегаю навязывать свое общение даже близким людям. Но еще тяжелей далось прожить следующие дни. Я ждал. Я заглядывал в свой электронный почтовый ящик неоднократно в течение всего дня: с раннего утра до позднего вечера. Вестей не было. Душу щемило от непонятного для меня «отзыва послов» (хотя бы электронных). Только через три дня я увидел долгожданное имя в пришедшей почте. Значит письмо дошло. Что там?.. Найду ли я ответное рукопожатие, нужно ли мое участие?
Открываю, начинаю читать. Губы дрожат. Пытаюсь понять, как я оказался виновником такого смятения близкого мне человека. Уже почти неделя, как я получил ответ на свое письмо в связи с Рош Ха-Шана и днями покаяния и прощения. Неожиданный ответ… Поговорка говорит, с неприятностью надо переспать. Проходит день за днем, не становится ясней, не становится легче.
Нервничаю, у меня нет сил перепечатать это письмо, написанное латиницей. Пальцы с трудом отрывочно касаются клавиатуры. Мысленно вспоминаю прошедшие годы. Долгие годы. Десятилетия. Почти 30 лет… Сегодняшним взглядом всматриваюсь в давние дни, пытаюсь дать собственную оценку: виновен — не виновен, достоин прощения или только Бог судия нам… Априорно я знаю, что раз события давних дней отозвались болью и переживаниями близкого мне человека, значит, я виноват. Виноват за неправильность былых оценок, возможность двойственного подхода к казалось бы, по моим критериям, не вызывавшим отторжения поступкам. Но видимо, именно в этом несколько отрешенном восприятии взаимоотношений и была «собака зарыта».
Текст ответа проявляется на мониторе:
Дорогой,
Извини, я теперь практический не пользуюсь моими онлайновскими сайтами, как-то вдруг потеряла интерес из-за ненадобности и отсутствия времени. Поэтому чисто случайно нашла твое письмо только сегодня.
Я согласна c каждым словом.
Но ты сам отрубил ту доброту и бесконечный интерес к тебе, которые многие годы жили в моем сердце. Для меня всегда казалось неестественным жить с другими мужьями, когда был ты, но не co мной…
Поверь, я ненавидела себя за эту двойственность. Она мне всегда была тяжела, но я не могла c тобой порвать в своем сердце . To-есть, как я не пыталась строить отношения c новым избранником, ты оказывался снова лучше, и умнее, и интеллигентнее, и роднее, даже никогда не живя co мной… И как ты знаешь, я снова и снова звонила и писала тебе, и снова ненавидела себя за эту изменчивость. Более того после каждого разговора или отосланного письма я умывалась слезами…
….И вдруг ты сказал, что еще почти 30 лет назад ты понял, что ты не можешь быть cо мной, и ты не будешь никогда co мной.
И несмотря на боль я впервые почувствовала за многие годы, что я наконец свободна от тебя, от этого вечного плена под названием ТЫ.
Прости, но это чистая правда.
Ответ ошарашил меня. Мне казалось, что, переступив через десятилетия, мы почти нашли нужный каждому порог общения. Да, женский эмоциональный характер (разве при всех проблемах это не украшает женщину?) давал о себе знать периодами отстранения. Такой период я и пытался преодолеть в преддверии Йом Кипура. Я воспринимал наши отношения как устоявшиеся — дружеские, искренние, поддерживающие. Она, по-видимому, смотрела на них как на преддверье другой жизни, мыслей о которой у меня не возникало ни в былые годы, ни тем более на склоне лет.
Письмо расстроило и тронуло… Голова идет кругом. Через столько лет такие слова! Они не могут оставить равнодушным. Но состояние близкого человека?! А может, я перебарщиваю в восприятии полученных слов, и за ними, в действительности, уход от домысленного гнета, освобождение?.. Что делать? Как ответить, что написать? Оправдываться, упрекать?
Кто бы с холодной головой дал совет? Как всегда в эмоционально критических состояниях мужчины поступают глупо. Я написал о такой ситуации своей родственнице, никогда не слыхавшей о моей знакомой. В ответ: ты что — хвастаешься объяснением в любви. В итоге от меня еще и отдалился ничего не понявший друг… Вероятно, прав мой институтский знакомый, что нечего поддерживать связь с людьми, от которых тебе ничего не надо. При вопросах о старых знакомых зачастую следует его рубленый ответ: «Зачем?»
Нет, не была услышана моя слабая попытка загладить недопонимание. Виноват или не виноват… Но там в безапелляционной дали решение подписано, и нет уже времени для новой попытки поиска прощения.
Я пишу эти слова в надежде защититься от самого себя. Пока безуспешно…
Зачем помещать себя в надуманные непересекающиеся множества и не замечать, что к взаимному благу, можно эти множества сблизить, хотя бы частично наложить их друг на друга. Жить в их пересекающейся части, избегая заглядывать в другую, а тем более, замыкаться в ней.
Годы жизни это музей реализованных и нереализованных возможностей. Экспонаты музея предстают как материальные свидетельства для эмоционального восприятия. Явления жизненного музея откликаются навертывающимися слезами. Умиления или горечи… Кто мог бы оценить цену умиления, если бы экспонат эфемерный превратился в жизненную ситуацию, имеющую свой возраст? Дату рождения и, к сожалению, дату ухода.
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Как не выпустить из рук тот оселок, который позволяет правильно направить жизнеопределяющие десять дней. Но я представляю, что Судья небесный знает, как расположить оценки, и восторжествует общее, даже если этим общим не явился общий дом. Отметка в заветной Книге жизни…
* * *
Я ловлю себя на том, что эти обретенные мысли я воспринимаю не со стороны. Это столь близкая проблема взаимопонимания с родными и близкими. Необходимого единства восприятия, без которого не в радость ни судные дни, ни дни проблематично прорисовывающегося предстоящего года.
/Сюжет третий/
Замкнутый круг
С незапамятных времен Аристотеля бытует определение, что человек общественное животное. Общество влияет на каждого представителя homo sapience, каждый человек воздействует на социальную среду, окружающую его. Не могу полноправно рассуждать о человечестве. Хочется опуститься низко-низко по этой иерархической мульти миллиардной лестнице и остановиться на самой последней ступеньке одного человека.
Как определить этого человека? Это собственное Я, моё Ego? Конечно, да. Но житейский опыт показывает, что здесь индивидуальность во многих проявлениях мультиплицируется, распространяется на некоторую прослойку людей. Вряд ли стоит пытаться точно определить это множество. Каждый читающий, примерив самоощущения героя на себя, оценит, принадлежит ли он к этому множеству? Полностью или частично…
Сколько лет герою? Точно не 30 и не 40. Это отошедший от ежедневной службы-работы человек. Ищущий и находящий себе дело. А дальше, вопрос самоощущения — на сколько лет человек себя чувствует, как себя воспринимает. Быть может, по паспорту 100, а по глазам и мыслям — только половина… Один или не один — в численном измерении или внутреннем — трудно сказать. Но, во всяком случае, задающий себе этот вопрос. Да, собственно, этот вопрос и лежит в основе всех рассуждений. А эти рассуждения отражают, конечно, состояния человека, который существует сам по себе. Пользуясь классическим образом Редьярда Киплинга: кошка, гуляющая сама по себе. Потому и круг — замкнутый…
Нет более простого способа разрешить проблему, чем честно изложить ее самому себе. Шаг за шагом. (Кто бы научил это сделать без витиеватости, по-простому). Один-два-три… Цифры счета не ограничены…
Я один. Квартира отдельная. По российской классификации — двухкомнатная. One bedroom, — говорят американцы. Не большая и не маленькая. С математической определенностью — около 700 скверфитс (square feets, то есть). Для нашего метрически привычного уха — несколько больше 60 кв. метров. Примерно такой по площади была наша трехкомнатная московская квартира.
Размер квартиры позволяет разместить в ней все необходимое, добавить к этому немало книг, нужных и вычурными путями попавших на книжные полки, рассовать по углам немало мелочей, теплом отзывающихся в душе барахольщика. Всю жизнь сопутствующий любимый столовый набор, картина на стене, книги, из года в год, как по волшебству, открывающиеся почти на одних и тех же страницах. Элементы не взаимодействующей со временем стабильности…
И при этом, чтобы осталось небольшое пространство для самого хозяина…
Вот с этих позиций — пространства для самого себя — я попытаюсь дальше поразмышлять, иногда — от своего лица, иногда, как бы отстранившись — от третьего, но в каждой строчке — о непростой простоте обыденного существования. С надеждой «тучи развести руками» (что-то одолело меня цитирование затертых образов, но это, вероятно, следствие неисключительности образов и проблем).
Ну и главное мое место пребывания (кроме широкой постели, конечно) — вращающееся, вполне канцелярское кресло и письменный стол. Компьютер, а с другой стороны — экран телевизора. Легкое движение кресла на 180 градусов, и поле деятельности меняется. Две главные дневные ипостаси: компьютерный червь и жаждущий информации зритель…
Хранится «в памяти немало старинных былей, небылиц» о встречах, о событиях и разговорах. О радости последействия. Бытовые зарисовки, мгновенно переносящие вдаль прошедших десятилетий. А как бы в другой голове (или в другой момент) продолжится: а нынче всё мне тёмно стало: что знал я, то забыл я как-то. Пришла худая череда! Зашибло… (Это не попытка плагиата, а подтверждение стабильности восприятия жизни. Порой — без различия эпох, быта, среды. Я не везде выделяю кавычками дословные цитаты из-за их фрагментарности — да простит меня няня — «Ах, няня, няня! Я тоскую…»).
Если человек одинок, не хватает ему внимания, заботы, общения, любви. Эфемерно-высокой, обыденно чувственной, повседневно-домашней. Человек в узком обществе (+1) или обширно коммуницирующий — нужно ему порой уединение, собственное социальное пространство и личное время. У человека этакая житейская проблема выбора, которая в чем-то ассоциируется с трудно решаемой проблемой буриданова осла. Шаг влево — отдаляешься от правого соблазна, шаг вправо — теряешь слева расположенную сладость… Стимулы слева и справа — проблема Буридана. Без стимулов — просто осла…
Вот душа радуется общению, освобождению от самого себя. А потом другое восприятие и необходимость возврата недавнего выигрыша. Выигрыш в один момент приводит к проигрышу в другой. Этакий вариант игры с нулевой суммой. Велик соблазн найти желанное, но в некоторой перспективе возникает опасность расплаты. Палка о двух концах… Опять кресло, компьютер, телевизор. Плохо ли? Порой удобно расстояние между близкими (по духу и территориально) измерять в часовых поясах (конечно, не в световых годах), оставляя мгновенную возможность телефонно-скайповского общения.
Твой быт — с нелегкой частотой — твоя скорлупа с чистотой инфекционного бокса. Человек сам по себе. Проблема не «человека в футляре», забитого и незаметного. Ты в мире самосуществования, самозанятий — политика, хобби, искусство… Все дополнительное — помеха. Человек по соседству — помеха. Обойти стороной, незаметно прошмыгнуть, уединиться.
Выглядывая из такого мира, ты как бы слышишь:
— Почему тебя ничего не интересует? Ты не знаешь даже, что сегодня на обед. Сколько можно жить с одними и теми же шторами на окнах?…
— Сколько можно копаться в интернете? Что в твоей жизни изменится, если ты неделю не будешь слушать «Эхо Москвы» или не посмотришь свои любимые новые выпуски журналов Берковича?…
Невольно возникают вопросы, чем привлекательней интерес к шторам, чем к новому журналу? Беспредельно близкое общение замечательно, когда душа ищет такое и все ОК. А если необходимо уединение, не синхронизированное с желанием объекта общения?.. Если я вижу проблемы в стабильном общении с близким по духу человеком, то следует предположить аналогичность ощущений и желаний и другой стороны. При бесконфликтности, не выходя из парадигмы общения и близости… Это не мне нужно уединение, это движение навстречу близкому человеку. А ему тоже нужно передвижение по этим ступенькам. То самое емкое и противоречивое понятие «вверх по лестнице, ведущей вниз». Совместимо или несовместимо?.. «У сердца своя правда, у ума — сомнения».
Старо как мир. Раздвоенность, где уклоны «оба хуже». И такой простой выход: разделить время каждой стороны общения: встреча — в радость, перерыв — в желанность ожидания следующей встречи. Хотя бы в интернете…
У почтовых ящиков в холле дома вижу соседа.
— Good morning! How are you?
Он восточный архивежливый человек и подобно нашим российским дамам, разве что, не беря за пуговицу куртки, готов поделиться новостями не только о себе, но и о внуке. Вы уже знаете возникшую мгновенно мысль — об укрытии от потока общения…
Есть определенные границы общения, не нарушающие свободы каждой стороны. Как только возникают вопросы о неправильности хоть какого-либо направления разговора или поведения, это означает, что граница необходимого общения близка или уже перейдена. Необходимо прислушаться, не отвечаешь ли ты излишне детально на очередное ”How are you?” Нужно отступиться. Как говорила знакомая, отправиться в путешествие, индивидуальное. С путевками и транспортом, или с внутренними шторами абсолютно без различия цвета и фактуры.
Милая, насколько это возможно в не юном возрасте, попутчица в лифте:
— Слышали, сотрудник олимпийского комитета сказал, что разворовали треть выделенных на Сочи денег?
Думаете, ей нужен ответ? Кого интересует ваша реакция?… Да, слышал. Где Сочи, где мы, что за миллиарды? Я знаю, в образах милого сердцу Шолом-Алейхема, у меня в кармане есть трешница на субботу.
Позвонила знакомая, спросила, не найдется ли нескольких минут для консультации по заботящей проблеме её хобби. Неожиданные увлеченности моей знакомой интересны, и я с удовольствием, испросив несколько минут резерва, навожу марафет в своей не идеальной, но и не чрезвычайно запущенной обители.
Радостно приветствую гостью, с интересом слушаю и участвую. Закончилась одна тема, появилась другая, незаметно следующая…Легко и не напряженно. Но этот противный мозг начинает упрыгивать от тематики гости и перебирать какие-то другие темы, которые можно было бы посмотреть в скучном одиночестве по собственному выбору. Взгляд на какие-то мгновения перескакивает с предметов разговора на облик гостьи, но это уже за пределами момента и лет.
Способность мозга перепрыгивать с темы на тему, даже теряя предыдущую, продолжают поражать. Искусство и кастрюля, детектив и собственная статья, старое опубликованное эссе, которым заинтересовалась бывший сослуживец, и ждущий оплаты счет кредитной карты… Все хорошо для самообщения. Но когда ты не наедине и начинаешь втягивать в этот калейдоскоп якобы событий собеседника, нужно не только самоочищаться от перегруженного потока сознания, но и представлять, что в сегодняшних условиях собеседник сам, без особого труда, может заполнить личные лакуны информации.
Tidbit — говорят американцы о пикантной новости, лакомом куске. Но за сладкой оболочкой лакомой новости неожиданно проступает горчинка. Не горчинка хорошего крепкого напитка, а горечь, затушевывающая привлекательность. «Что? Приглашения? В самом деле, три дома на вечер зовут. Там будет»… царство несвободы, радость философствования или произнесения тостов и комплиментов. Или, в не худшем случае, выслушивания их.
Звонок: заходи. Всплеск, приятность… Часы тикают, время замедляет ход. Занудство. Пойти — не пойти… Влево — вправо. И все на месте, которое все трудней воспринимать как tidbit.
Мой давний знакомый после очередной ссоры со своей подругой (girlfriend, — как говорят американцы) вспомнил старый анекдот.
Приходит мужчина в больницу:
— Как там моя жена?
— К сожалению, ваша жена только что умерла.
Расстроенный муж падает, как подкошенный, на скамью, приходит немного в себя и медленно направляется к выходу. Тут его догоняет медсестра:
— Извините, произошла ошибка! Жива ваша жена, жива!
Мужчина замахал руками:
— Нет уж — умерла, так умерла!
Конечно, опять затертая тривиальность. Но было видно, что в этот момент для него в этом не было пустотыпримитивного анекдота. Как говорят, в каждой шутке есть только доля шутки. Очень трудно сделать шаг назад, даже в привлекательное некогда прошлое. В будущее, представляется, не легче…
Много полочек. С аккуратностью и порой с сердечной болью на них наведен относительный порядок. А где этот порядок в реальности? Сделан ли хоть маленький шажок в якобы желанном направлении? Вот тут возникает сомнение. Куда тянет это шевеление, не концентрируются ли внутренние тучи-потемки из-за нервирующего желания что-либо сдвинуть с места в попытке приблизиться к соблазну?
Одиночество… Люди, голоса. Шквал информации — звук, картинка, цвет. Тишина, мрак, беспокойный покой…
Еще не рассвело. Не спится. Какая-то неопределенная сила, непересохшие капли давней энергии толкают во вращающееся кресло с экраном компьютерного монитора перед глазами. Глаза просматривают, мозг лениво фильтрует бесконечно перепеваемые новости. А если развернуться в кресле на 180 градусов, там, естественно, экран не включенного телевизора. Есть жизнь на свете… Жизнь?..
