Почему они чувствуют? Да хотя бы из-за иного рисования, чем то, что вокруг распространено: человеко- и соционенавистнического у модернистов, пофигистского у постмодернистов и реалистического у трезвых и скучных рационалистов.

Псалмы Давида, переложенные на изображения

Соломон Воложин

Мне удобнее начинать с себя.

Когда-то, почти полвека назад, я не выдержал и начал сам писать об искусстве — так меня разозлили писавшие о нём, точнее, разозлили меня попадавшие мне на глаза писания. Много позже я с удовольствием прочёл у Раушенбаха насмешку, дескать, что это за наука, искусствоведение, только и делающее, что ахающее, как это, да как то хорошо.

Наталью Бабинчук в короткометражке «Путь к себе» (2015), наверно, тоже раздражают простые ахи, и она прикинулась неангажированным интервьюером нескольких деятелей израильской культуры. Её, видно, впечатляет это возрождение религиозности в мире, в частности, как это происходит с иудаизмом и как — с влиянием на этот процесс народных художников, заражающих своих восприемников религиозностью.

Ещё немного — к себе.

Я считаю себя открытым человеком, незашоренным. Я даже замечал, что художник, пока я общаюсь с ним посредством восприятия его произведения, иногда, красно говоря, верёвки из меня вьёт. Делает со мной, что хочет. Я только потом, вернувшись в себя, обретаю способность что-то сказать по поводу.

Но меня часто бесит тот, кто сам говорит по поводу. С фильмом «Путь к себе» получилось то же.

Ну отвлекусь от него, рекламёра или не знаю, как его назвать. Не обращу даже внимания, что он не соизволил прямо на произведение направить свою видеокамеру.

Речь там шла о псалмах Давида, вдохновивших художника. Я открыл их. Стал искать, что б эта картинка (благая по настроению, судя по светлым тонам) могла иллюстрировать. — Вот это, может?

«4 Когда взираю я на небеса Твои — дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил,

5 то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?

6 Не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал его;

7 поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его:

8 овец и волов всех, и также полевых зверей,

9 птиц небесных и рыб морских, все, преходящее морскими стезями.

10 Господи, Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле!» (Псалом 8).

Ну так истекает Давид благодарностью…

Действительно, странно, что это всё иудаизм запрещал изображать, — как можно понять сожаление на камеру художника, верующего иудея, — дескать, в искусстве христиан каждый эпизод Библии — изображён много раз разными художниками, а у нас…

Почему я думаю, что приведённый рисунок относится к 8-му Псалму? — Потому что вся живность как бы позирует, не живёт сама по себе, а находится в отношении к. Изображающему, вжившемуся в образ Давида, представляющего во внутреннем видении всю живность — предстоящей ему, подчинённой. Вон, лежащие и стоящие олени смотрят на вас, зрителя. В профиль к вам, чтоб вы их легче распознали, стоят птицы. Баранья голова, — отрубленная вами? — тоже смотрит на вас. Всё — для вас. Вы — привилегированный. — О чём и поётся в Псалме 8-м.

Но Давид был молод и успешен — вот и радовался, радовался втройне, относя и молодость, и успешность на счёт Бога. А чему радоваться старику-художнику, которому, видно по лицу, трудно жилось?

Текст его рассказа при показе интервьюеру своих картинок такой:

«Однажды я стоял возле Махпелы [это пещера-склеп, где похоронены три первых патриарха с жёнами], и старец хасид Бреслева сказал мне читать всю книгу Псалмов каждый день от полуночи, и я это сделал. С этого момента стало развиваться моё воображение без всякой школы. У него [у старца?] было лицо ангела. Я тогда торговал в магазинчике возле Махпелы. Он шёл мимо и спросил. «Почему ты так печален?» Я сказал ему, что у меня 6 детей, и нет средств кормить их. Он спросил: «Ты верующий?» Я ответил: «Конечно, но написано, что человек должен сделать что-то. Что мне делать?» Он сказал: «40 дней читай книгу Псалмов, и ты увидишь чудеса». И я вижу чудеса до сегодняшнего дня. До этого я обычно ходил по горам Хеврона, рисовал чёрно-белые реалистичные пейзажи. А с тех пор моё воображение раскрылось, я стал выражать то, что я чувствовал в Псалмах».

Экстатические пейзажи стали хорошо продаваться в святом месте? Или, наконец, он стал самовыражаться во всей полноте радости жизни, какая она ни есть, а всё равно более возвышенная, чем у животных (если думать про Псалом 8-й)? Или и то, и другое?

А вот это (жест победителя)

наверно, Псалом 9-й:

«2 Буду славить [Тебя], Господи, всем сердцем моим, возвещать все чудеса Твои.

3 Буду радоваться и торжествовать о Тебе, петь имени Твоему, Всевышний.

4 Когда враги мои обращены назад, то преткнутся и погибнут пред лицем Твоим».

 

Что там далее? — Далее перепевы первой репродукции. (Вещи с надписями я обошёл вниманием — мне ж не прочесть, что там.)

Ну? И зачем я всё затеял? Моё ж амплуа — открывать непонятное. А что может быть непонятного в принципе в иллюстрации? — Ничего. Когда узнаёшь, чего это иллюстрация.

Мне было интересно поискать, что к чему тут относится. Не более.

Интересно ли мне назвать словами элементы явно собственного стиля? — Я б не прочь. Но я не очень-то в курсе элементов. — Ну, жёсткое письмо. Ну, локальные цвета. Ну, высветленные.

Если б я был эрудирован насчёт стилевых элементов, я б назвал предшественников или похожих.

Но…

Передают ли рисунки нестерпимую радость Давида, которая здорово выражена словами? — По-моему, нет.

Зато я выразил своё «фэ» рекламёру.

Нет, притча, рассказанная Барухом Нахшоном (по титрам в конце это, оказалось, он — художник-самоучка), — притча сама по себе плюс какая-то медитационная музыка, да, что-то внушают… непостижимое, связанное с Богом, что всегда — Что-то.

Но… Не тае…

Как и сами рисунки, поданные столь нерадиво. Или это не нерадиво, а просто — намёк на известную личность?

А ну, посмотрим на радивую подачу.

Псалом 100.

«1 Милость и суд буду петь; Тебе, Господи, буду петь.

2 Буду размышлять о пути непорочном: «когда ты придешь ко мне?» Буду ходить в непорочности моего сердца посреди дома моего.

3 Не положу пред очами моими вещи непотребной; дело преступное я ненавижу: не прилепится оно ко мне.

4 Сердце развращенное будет удалено от меня; злого я не буду знать.

5 Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню; гордого очами и надменного сердцем не потерплю.

6 Глаза мои на верных земли, чтобы они пребывали при мне; кто ходит путем непорочности, тот будет служить мне.

7 Не будет жить в доме моем поступающий коварно; говорящий ложь не останется пред глазами моими.

8 С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли, дабы искоренить из града Господня всех делающих беззаконие».

Художник крутость Давида не передал. Всё у художника уже вась-вась. Всё уже ладушки. Люди, все одинаковые, подняли руки в радости, водят хороводы. Даже и лебеди — тоже.

Почему меня не впечатляет? Потому что я ожидаю для радости насыщенные цвета? А ненасыщенные мне хотят напоминать Борисова-Мусатова, что ли, с его грустью об уходящей изысканности дворянства?..

Моя вина?

Сайт, поставивший эту репродукцию называет всё искусство Нахшона ярким. А мне не хочется соглашаться.

Вот если б думать, что художник несбыточность религиозных упований выразил… Детскость людскую… С точки зрения потёртого жизнью человека, грустящего, что сам не может быть таким же… — Это было б тонко.

Но признать такое — это отрезать художника от источника существования: его проклянут раввины, и его картинки перестанут покупать тянущиеся к вере люди.

А так… Да, они чувствуют, что, как пишут в том же сайте, художник подчёркивает «активное присутствие Божественной воли в мироздании». Доброй воли по умолчанию.

Почему они чувствуют? Да хотя бы из-за иного рисования, чем то, что вокруг распространено: человеко- и соционенавистнического у модернистов, пофигистского у постмодернистов и реалистического у трезвых и скучных рационалистов. У Нахшона — примитивизм, который кажется свежим за вечную свою искренность. А людей тянет свежесть, тем более, если их естественному бытовому рационализму соблазнительно противостоит искренняя религиозность. Ну так она выглядит, по крайней мере, искренней. Ах, обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад, — как сказал поэт.

Но.

Раз Нахшон сам применил термин «реалистичные»,

то ясно, что он знает и что такое не реализм. А упомянутый сайт говорит: «Нахшон некоторое время колебался в выборе — изучать живопись в Париже или на родине» и «наставником его стал чуть не единственный ученик Сезанна». То есть выражение социо— и человеконенавистнчества (см. тут, тут, тут, тут) ему было известно тоже. А его, раскрученного в интернете, непротивление безвестному интервьюеру, не желающему направить перпендикулярно на его картинки видеокамеру, не говорит ли о каком-то пробуддизме Нахшона, каком-то толстовстве, непротивлении? И тогда не прав ли я, видя, что самый перец его «религиозных» картинок в ненасыщенности цвета, что означает тихую грусть-приятие этих детей, людей, находящих утешение в религиозном самообмане?

Это б выводило на свет и мою любимую теперь тематику, что искусство то, что рождено подсознанием.

То есть сознательно-то, да, Нахшон верующий хасид. Но подсознание его иное. И оно, неведомо для его сознания, и рождает его бледнопись.

А как же быть со случаями, когда у него таки насыщенный цвет? (Страшно задавать такой вопрос не из-за антипатии к адвокату дьявола. Нет. Такой метод проверки можно только уважать. Страшно полагаться на цветопередачу в интернете.)

Счесть их нехарактерными?

Не знаю.

Особенно не знаю, когда истинная яркость сочетается с реализмом.

Этот персонаж уж точно полный аналог неистово радующемуся Давиду из Псалмов.

Или и тут Нахшон усмехается?

Как и тут…

А вообще… Смотришь на эту бесконечность, какую-то одинаковую в своём разнообразии, и вспоминаешь поговорку: хорошего — понемножку.

И что, в общем, получился у меня разбор? — Нет, не получился.

Но я хотя бы попробовал.