Игорь Блажков сегодня — своеобразный центр, к которому тянутся, вокруг которого объединяются музыканты разных стран, поколений, специальностей и вкусовых пристрастий. Этим подпитывется его мощная творческая энергия. Пожелаем юбиляру, чтобы она не убывала еще долгие годы.

Одержимость

Михаил Бялик

Исполнилось 80 лет дирижеру Игорю Блажкову, выдающемуся музыканту, сделавшему необычайно много для развития искусства в родной ему Украине и России. Он — один из тех, кто, вопреки спровоцированному преступными политиками противостоянию братских народов, всеми силами содействует живительному, благотворному для их будущего взаимодействию родственных, из одного корня возросших, национальных культур и их интеграции в общемировую культуру.

Принадлежа к поколению шестидесятников, Игорь Иванович начал профессиональную деятельность, когда в СССР скоротечная оттепель сменилась повторным обледенением. Что касается тогдашнего положения в музыке, то режим всячески старался изолировать ее от мирового художественного процесса. Со всем пылом молодости, упрямо и бесстрашно Блажков противостоял «генеральной линии». Никакие преследования и лишения не могли заставить его остепениться. Сегодня, с удовлетворением осознавая, что композиторское и исполнительское творчество бывших советских республик усилиями многих талантливых людей все же заняло не просто заметное, но, во многих отношениях, определяющее положение в мире, он вправе гордиться тем, что им для этого сделано.

Блажков родился в Киеве и здесь получил музыкальное образование. В консерватории он занимался в классе симфонического дирижирования профессора А.И.Климова, получал стипендию имени Чайковского и слыл восходящей звездой. Все переменилось, когда в 1958 он решил прочесть в студенческом научном обществе доклад о балете Стравинского «Жар-птица» и исполнить его музыку с консерваторским оркестром. Прослышав об этом, начальство отменило кощунственную затею (сочинения «белоэмигранта» и «декадента» Стравинского находились под строжайшим запретом), а ее инициатора просто вышибло из вуза. Полгода мама Игоря обивала пороги ЦК компартии Украины, и, в конце концов, он был восстановлен в студенческом статусе — как сын погибшего на фронте защитника родины — только уже без персональной стипендии.

В ту пору, в конце 50-х, на музыкальную ниву Украины один за другим стали выходить молодые сеятели — даровитые композиторы Мирослав Скорик, Леонид Грабовский, Леся Дычко, Евгений Станкович, Валентин Сильвестров, Виталий Годзяцкий, Иван Карабиц, Владимир Губа, Владимир Загорцев, Олег Кива, Геннадий Сасько, Валентин Бибик, Владимир Зубицкий и другие — и нива расцвела. К этой группе творцов музыки примкнули и разделявшие их устремления музыковеды, среди них — Галина Мокреева, жена Игоря. Будучи несколько старше большинства коллег, Блажков превосходил всех своими познаниями, особенно, по части современного искусства и занял среди них, по существу, положение лидера. Друзья-единомышленники собирались вместе, слушали, обсуждали музыку, свою и чужую, дискутировали. С радиоприемником «Рига-10» Блажков отправлялся за город (там было лучше слышно, меньше глушили) и ловил на разных волнах новую музыку, которую записывал на магнитофон «Днепр». Вступив в переписку с зарубежными композиторами, музыковедами, исполнителями — а начал он со Стравинского — стал получать от них партитуры, пластинки, книги. Все это тут же становилось общим достоянием. Так, скажем, присланное Эрнстом Кшенеком его «Пособие по практической композиции с 12 тонами» тут же было переведено с немецкого Грабовским и оказалось объектом для штудирования молодыми композиторами и теоретиками. Расширяя свой слуховой кругозор, постигая новые технические приемы, украинские авторы стремились по-своему, индивидуально их примененять, соединять с национальной традицией. Лучшие, наиболее оригинальные опусы Блажков, каждый раз хитроумно изыскивая такую возможность, исполнял с оркестром или ансамблем. Их партитуры он, по установленным им каналам, отправлял на Запад, произведения там звучали, а их создатели обретали все возраставшую известность. Конечно, приходилось соблюдать конспирацию. Однако, органы сыска работали исправно. Блажков был невыездным — впервые попал за рубеж лишь в 1989. Письма, которые получал и отправлял дирижер, вскрывались и прочитывались сотрудниками КГБ, каждое его «прегрешение» фиксировалось, и гора их непрерывно росла. Репрессии не заставили себя ждать. После того, как в польском журнале «Ruch Muzyczny» появилось написанное Мокреевой «Письмо из Киева», с рассказом о смотре творчества молодых украинских композиторов и очень положительным отзывом об опусах нескольких участников кружка, недолюбливаемых начальством, разгорелся скандал, результатом которого стало устранение Гали от педагогической работы в десятилетке при Киевской консерватории. Заодно уволили и ее мужа с должности дирижера Госоркестра Украины, где он был ассистентом легендарного Натана Рахлина (впрочем, вскоре прогнали и самого Рахлина — несмотря на огромную любовь к нему музыкантов и публики: он стал жертвой набиравшего обороты государственного антисемитизма). В родной республике Блажков и Мокреева оказались изгоями.

Их знали уже выдающиеся музыканты, которые старались помочь им. По ходатайству Марии Вениаминовны Юдиной Блажкова стали приглашать дирижировать новыми сочинениями на композиторских съездах и пленумах. Это было ответственно: от первой интерпретации во многом зависела дальнейшая судьба только что рожденного композиторского детища. Со своим делом Игорь — я это хорошо помню — справлялся превосходно. По рекомендации Геннадия Николаевича Рождественского он подготовил оркестр Ленинградской филармонии к незабываемому приезду Стравинского осенью 1962, первоначально отрепетировав программу, которую должен был продирижировать великий композитор. К этому времени он и Блажков уже немало знали друг о друге. Игорь Иванович, досконально изучивший жизнь и творчество классика, ездил на Волынь, в некогда принадлежавшее первой жене Стравинского имение Устилуг, где композитор живал и работал — еще были живы люди, помнившие его молодым. Обо всем этом он сообщал Стравинскому. И когда тот приехал — после полувекового отсутствия — на родину, его первым вопросом было: «А где Блажков?».

Музыкантам ленинградского оркестра и руководству лучшей в стране филармонии Игорь Иванович понравился, и он был приглашен на штатную должность дирижера. Это было похоже на сказку. Молодой маэстро стал консерваторским аспирантом великого Мравинского и, одновременно, его ассистентом в филармонии. Галина тоже поступила в аспирантуру, где очень успешно занялась исследованием творчества того же Стравинского.

Живя в самом европейском и, как казалось, либеральном из советских городов, Блажков — артист, исследователь, просветитель — развернулся в полную силу. Он много дирижировал, открывая аудитории не известные ей прежде сочинения Шенберга, Веберна, Вареза, Айвза, Волконского, Денисова, Сильвестрова. В 1964 он дал концерт, которому суждено было стать историческим: из забытья были возвращены Вторая и Третья симфонии Шостаковича. В прежние времена их клеймили как злостные образцы музыкального формализма. И сам гениальный автор вынужден был под партийным нажимом признавать их своей неудачей. Вспоминаю слезы счастья на глазах Дмитрия Дмитриевича, когда ему довелось их вновь услышать. И он доверил Игорю Ивановичу исполнение других, прежде никогда не звучавших ранних опусов — Шести романсов на стихи японских поэтов, opus 21, и Пяти фрагментов для оркестра, opus 42. До конца жизни Шостакович сохранял теплые, доверительные отношения с Блажковым.

Еще до переезда в город на Неве дирижер познакомился с Борисом Тищенко, любимым учеником Дмитрия Дмитриевича. Это было в Москве, на одном из композиторских съездов, где никому еще не известный молодой автор исполнил сольную партию в своем Фортепианном концерте и сразу стал знаменит. Блажков великолепно дирижировал, способствовав успеху дебютанта. В дальнейшем на многие годы он стал основным интерпретатором сочинений Тищенко. Среди многочисленных премьер особенно запомнилось исполнение вместе с Мстиславом Ростроповичем посвященного ему Первого виолончельного концерта. В своем отзыве о Блажкове Слава назвал его «блистательным дирижером и большим музыкантом». В Мариинском (тогда Кировском) театре Игорь Иванович руководил музыкальной частью при подготовке премьеры балета Тищенко «Двенадцать» по Блоку. Ставил спектакль Леонид Якобсон. Дирижер присутствовал в классе на всех репетициях замечательного хореографа, и вместе они добились поразительного единства звукового и пластического рядов.

С энтузиазмом интерпретировал и пропагандировал Блажков сочинения питерских композитров Сергея Слонимского, Люциана Пригожина, Александра Мнацаканяна, Владислава Успенского, Николая Мартынова и других. Но творчеством современников отнюдь не исчерпывался его репертуар. Едва начав свою художественную деятельность, он зарекомендовал себя глубоким знатоком старинной музыки. В 1999 мир облетело сенсационное сообщение об «открытом» немецким баховедом К.Вольфом в Киеве собрании нот и книг из Берлинской певческой академии. В 2001 они были торжественно возвращены в Германию. Но Блажков, как и многие отечественные музыканты, об этой коллекции давно знали. В 1945, вскоре после Победы, в Киевскую консерваторию (я как раз тогда поступил туда) появилось в качестве «боевого трофея» несколько ящиков с рукописями. То были сочинения сыновей Баха и их современников. Игорь, еще студентом, получил к ним доступ и в течение 30 лет скрупулезно их изучал, делал переложения, переписывал голоса, главное же — исполнял. Кругозор любителей музыки и профессионалов тогда сильно расширился. Позднее, в Питере, обследуя тамошние «необжитые» хранилища, он пополнил свой репертуар сочинениями многих других старинных мастеров. Кстати, аннотации к своим концертам он всегда составляет сам. Живо написанные, безупречные по своей научной выверенности, они в немалой степени содействуют просвещению слушателей.

Давнее и новое на редкость органично объединялись в его исполнительской практике. Его артистический стиль был отмечен строгостью, точностью и явным преобладанием рационального над эмоциональным. Временами казалось, на эстраде он недостаточно раскован, его жесту недостает гибкости. Однако, вблизи Евгения Александровича он заметно менялся. Круг исполняемых авторов стал пополняться за счет гигантов XIX века. Переживание каждого звучащего мига оказалось более интенсивным и трепетным. Тот пример священного служения искусству, который являло собой музицирование Мравинского, был изначально близок Блажкову. Воздействие мэтра на его молодого помощника было огромным и благотворным. Но, что удивительно: значительным было и обратное влияние, ассистента на давно сложившегося, прославленного мастера, которому он, к примеру, помог открыть для себя достоинства позднего Стравинского — моя память хранит несравненное исполнение Мравинским музыки балета «Агон».

У Игоря Ивановича непростой характер. Прямота, бескомпромиссность во взаимоотношениях с коллегами порой оборачиваются жестковатостью, тогда возникают обиды. Однако, в целом жизнь его и карьера — на crescendo. И вдруг, в 1968 — страшный удар судьбы: неожиданно для всех погибает его жена, Галина. Следом — новый удар. После очередного пленума ЦК КПСС по идеологическим вопросам усиленно ищут «неблаговерных». Кто-то доносит, что в Ленинградской филармонии слишком часто исполняется модернистская музыка. Фурцева собирает по этому поводу коллегию министерства культуры. Без труда находят виновника — Блажков! Высказывается предложение лишить его права выступать на концертной этраде. Ограничиваются выдворением дирижера из Ленинградской филармонии. Материалы коллегии («волчий билет» для Блажкова) рассылаются во все филармонии и оперные театры Советского Союза.

С разбитым сердцем, без каких-либо надежд возвращается он к маме, в Киев. Тут усиленно ищут художественного руководителя молодого республиканского Камерного оркестра. Директор «Укрконцерта» В.Ф.Кулаков, бывший разведчик, проявив мужество и дипломатическую сноровку, принимает на эту должность опального Блажкова. Закипает интенсивная творческая работа. Репертуар пополняется интереснейшими образцами разных музыкальных стилей, растет ансамблевое мастерство коллектива, устраиваются гастроли, выпускаются записи. Однако, какой-то рок тяготеет над маэстро. Дело вновь заканчивается катастрофой. Ее повод сегодня кажется диким. Игорь Иванович решил второй раз жениться и со своей избранницей, Ириной, обвенчаться в церкви. Тут же по наущению сверху было состряпано письмо группы музыкантов: не желаем, дескать, чтобы нами управлял человек верующий! И Блажкова вновь уволили.

Долгое время он, не имея своего оркестра, вел кочевую жизнь дирижера-гастролера. Но не снижал при этом планку художественного качества. Организовал новый камерный оркестр, «Perpetuum mobile». Наступили иные времена. Республика стала «самостийной». Изменились эстетические ориентиры. К Блажкову пришло официальное признание — он был удостоен звания народного артиста Украины, возглавил Государствнный симфонический оркестр страны. И вновь — напряженнейший совместный труд дирижера с музыкантами, гастрольные турне по стране и зарубежью, рост престижа. Только теперь на смену былому идеологическому диктату явился иной — экономический. Как-то в один из моих приездов в Киев я оказался рядом с Игорем Ивановичем на митинге, который он организовал на Майдане ради спасения национального достояния — главного оркестра державы. В своей страстной речи дирижер объяснял собравшимся, каких продолжительных, тяжких усилий стоит создание симфонического ансамбля и как легко его разрушить. Но, вот, явился из Америки проходимец, украинского происхождения, со связями, но без таланта и образования, возжелавший дирижировать и посуливший музыкантам, что озолотит их. Ему быстро расчистили дорогу к пульту. Блажков снова был отстранен. Конечно, история с пришельцем вскоре закончилась «пшиком». Игорь Иванович же, устав от обид, в конце 2002 уехал с семьей на жительство в Германию.

Он по-прежнему необычайно деятелен и не теряет связей с родиной. В Западной Украине, местах, связанных с пребыванием Стравинского, проводится посвященный ему фестиваль. Блажков там не только дирижирует, но и читает интереснейшие доклады. Время от времени он выступает в Киеве, и каждый его концерт становится событием. В афише обычно музыка барочная, классицисткая, романтическая соединяется с сочинениями композиторов XX и XXI столетий. Прежний пропагандист авангарда ныне стал по отношению к нему строже и разборчивей. Вот его высказывание на этот счет: «Все объелись авангардом, причем отнюдь не первоклассными сочинениями. По сути дела, ведь было не течение, а целая эпидемия авангардизма: перегнули палку, потеряли чувство меры. И отбили охоту, у меня тоже. За вторую половину века написано такое несметное количество музыки, что даже музыканту, не то, что простому слушателю, трудно разобраться, что из этого истинно. Нужен тщательный отбор».

На днях в Киеве, в филармонии, состоялся и имел большой успех симфонический вечер, посвященный юбилею маэстро. В первом отделении под его управлением прозвучли опусы композиторов ХХ века, Третья симфония («Эсхатофония») Валентина Сильвестрова, «Серенада насекомому» Андрея Волконского и «Экзотические птицы» Оливье Мессиана — в этом последнем сочинении партию солирующего фортепиано исполнил Кирилл Блажков, сын дирижера. Программу другого отделения составла Вторая симфония Иоганнеса Брамса.

В последние годы Игорь Иванович одержим осуществлением нескольких важных литературных проектов. Не так давно вышел из печати составленный им впечатляющий сборник памяти Галины Мокреевой. А вскоре петербургское издательство «Композитор» представит публикуемую им в трех томах(!) переписку Блажкова с выдающимися деятелями искусства разных стран — это, несомненно, станет важным культурным событием. Собраны и обработаны материалы книги об Андрее Волконском. К Блажкову, человеку, являющему собой живую энциклопедию, ежедневно обращаются десятки людей с просьбой о совете и помощи. И каждому отвечает он с присущими ему доброжелательностью и основательностью. Игорь Блажков сегодня — своеобразный центр, к которому тянутся, вокруг которого объединяются музыканты разных стран, поколений, специальностей и вкусовых пристрастий. Этим подпитывется его мощная творческая энергия. Пожелаем юбиляру, чтобы она не убывала еще долгие годы.