С тех пор я узнал «моря и получше» — пляжи Эгейского моря, лагуны Тихого океана островов Фиджи, пляж Копакабана в Рио… хотя лучше кораллового берега в Эйлате мне ничего не встречалось. Но те дни у подножья Карадага, те бухты, та прозрачнейшая вода, со мной остались навсегда в моей памяти.
Камни Карадага
Шмуэль Данович
Только мы, пришельцы из России,
Трепетные данники зимы,
Берег бурь и города сырые
Называли югом, — только мы
Леонид Мартынов
Есть несколько воспоминаний детства, которые навсегда остались со мной.
Конец мая 195…, года, мама в первый раз повезла меня на Юг, в Крым. Утром я вышел из купе, подошёл к окну в коридоре и увидел красные маки. Поле красных маков! Как они отличались от привычных ромашек и лютиков на даче по Ленинградом. Пройдёт полвека и наши коланиёты зимой станут для меня такими привычными.
Почему-то мама решила ехать в Феодосию, совсем не такое курортное место, как Южный Берег Крыма. Феодосия маленький, по советским понятиям, город на восточном побережье Крыма. Главные достопримечательности — музей Айвазовского в самом центре и генуэзская крепость немного в стороне. И ещё — железнодорожный путь, проложенный между набережной и пляжем, а к морю надо было проходить по подземному переходу.
Поездов было мало, всего несколько в день. Из Ленинграда ходили только 2 прицепных, к какому уж не помню пассажирскому поезду, вагона, но я, выросши, предпочитал ехать в Крым скорым №7 «Нева», который шёл через Москву. Вокзал тоже расположен совсем рядом с морем, а напротив него через привокзальную площадь — гостиница Астория. Но конечно же гостиница — это не про нас. Про нас, и так будет на протяжении всех более, чем трёх десятков лет отдыха на Юге — «частый сектор» с удобствами на улице. Я не знаю, сколько тогда платила мама, но много-много лет стоимость была постоянной — рубль койка/сутки.
Со стороны вокзала рядом с проходом на причал для катеров, стояло элегантное круглое сооружение, почти что ротонда, назначение которого станет известно немного позже и которое определит наше бегство из Феодосии.
Пляж в Феодосии был хороший, галечный дно тоже из гальки. Те, которым нужен был песок, должны были ехать за город в сторону Керчи на «Золотой пляж».
Приходили на пляж утром пораньше, занимали топчаны и места под тентом по очереди на всю компанию маминых сослуживцев, вернее — сослуживок, по кафедре иностранных языков ЛИИЖТа. Проводили на пляже почти весь день, я научился играть в дурачка и немного плавать.
Из всех помещённых в статье фотографий мои только эти две. Все остальные я нашёл в Сети, выбирал те, на которых я узнавал и вспоминал то, что видел когда-то. Давным-давно.
Мама была «почасовиком», то есть её увольняли в конце учебного года, а в сентябре принимали снова, отпускных ей не полагалось. Поэтому мы приехали на целых 3 месяца, но в конце июля или начале августа сбежали из Феодосии. В одно не очень прекрасное утро на морской глади у берега начали покачиваться отходы человеческой жизнедеятельности. В симпатичном круглом сооружении рядом с вокзалом, оказавшимся очевидно чем-то вроде насосной станции для сброса канализации далеко в море, что-то вышло из строя и сбрасывать начали прямо у берега.
Из Феодосии уходил пароходик каботажного плавания, на котором мы приплыли на ЮБК — Южный Берег Крыма, в Ялту, а оттуда перебрались в Алупку. В Ялте я запомнил только, как по набережной гуляли интуристы с какого-то корабля, а отдыхающие на них смотрели, раскрыв глаза и рот — туристы были в шортах! И женщины тоже!!!
В Алупку к нам приехал папа, но, честно говоря, я про неё почти ничего не помню, кроме того, что в магазине можно было купить сёмгу (сегодня мы это называем «сальмон»), а на пляже какой-то парень продавал рыбу, которую он добывал тут же самодельной острогой. Нырял без всякого ружья для подводной охоты, акваланга и ласт.
Ещё я помню, как мы поехали в соседний курорт Симеиз. Мои родители легко вступали в контакт с незнакомыми людьми, не то, что я. Погуляв по шикарному парку, мы присели передохнуть в тенёчке, и сосед по скамейке между прочим рассказал, что он приехал в Симеиз лечить открытую форму туберкулёза. (В Алупке лечились больные с закрытой формой).
Но вернусь на Восточный берег. Так сложилось, что я много раз бывал в Феодосии, в этом симпатичном южном городке, но сейчас, если вы посмотрите на заголовок статьи я хочу написать не про него. Из Феодосии Карадаг не виден.
Справка: Горный массив Карадаг («Черная гора» в переводе с крымско-татарского) — потухший вулкан, высшая точка — 577 метров, рядом с городом Коктебель. Южные отроги горы спускаются к морю, образуя 8-километровую береговую линию бухт, пляжей и гротов, с прибрежными скалами высотой до 120 метров.
Вспомнил же я про тот первый приезд в Феодосию, потому что именно тогда я впервые увидел Карадаг.
С мамой на кафедре иностранных языков работала «француженка» Нина (отчество, к сожалению, не помню). Француженка не только в том смысле, который тогда придавали этому выражению, наряду с «экс нострис» (по латыни — «из наших»), но и в том смысле, что она преподавала французский. Кому тогда в железнодорожном институте был нужен французский? Наверное это был рудимент с тех времён, когда ЛИИЖТ был привилегированным Институтом Путей Сообщения. Её муж, Евгений, литературовед, был членом Союза писателей и мамина сослуживица отдыхала в доме творчества СП… в Планерском.
Маленькое отступление. Как мне называть этот симпатичный курорт, с 1945 по 1992 год звавшийся Планерское, а до и после, сейчас — Коктебелем? Конечно я знал это имя — Коктебель, но приезжал то я в Планерское, точно так же, зная имя Санкт Петербург, жил я в Ленинграде.
Так вот, из того приезда я запомнил только, как мы с дочкой Нины, моей ровесницей, (увы, но не помню, как её звали) искали на пляже полудрагоценные камни. Что это такое я не знал, впрочем как не знаю и сегодня, но понимал, что это что-то очень ценное.
Увы, мы тогда ничего не нашли. А когда через 20 лет мы с женой приехали в Планерское на наши медовые две недели, никаких полудрагоценных камней на пляже никто не искал — ничего, кроме тёмно-серой гальки.
Впрочем на городской пляж мы не ходили.
От нашей комнатушки около автостанции мы по улице Победы доходили до берега, налево начиналась набережная с пляжами, с кабинками для переодевания и тентами, но мы поворачивали направо и шли на Карадаг.
Не слишком крутой подъём и мы уже по Карадагу идём в совершенно замечательные бухты, с прозрачнейшей голубой водой, с мидиями, за которыми в маске и ластах я нырял, а потом мы готовили их на найденном металлическом листе.
И ещё мы устраивали каботажные проплывы вдоль берега Карадага. Жена ложилась на гэдээровский надувной матрац — самая тогда наша ценная вещь, я руками хватался за его корму и включал 3-ю скорость, со всей силы работая ластами. И вперёд! Мы плыли от бухты до бухты, вылезали на берег, отдыхали — и дальше. Какими молодыми мы были!
Возвращаться обратно в Планерское — ведь одними мидиями сыт не будешь — под солнцем в зените и без единого пятнышка тени на тропе, было ещё то удовольствие, но жена терпела. Так я получал подтверждение глубины её чувства ко мне, хотя порой она робко и с надеждой в голосе предлагала: «Может завтра останемся, пойдём на городской пляж?», но я был непреклонен: «Потерпи немножко, вот вернёмся домой, будем южное тепло вспоминать!»
Впрочем «югом» называть эти места могли только мы, «пришельцы из России,
Трепетные данники зимы», привыкшие к блеклому небу и сочившемуся с него дождику,
Не изменяя веселой традиции
Дождиком встретил меня Ленинград.
Мокнут прохожие, мокнет милиция,
Мокнут которое лето подряд.
Уже к концу августа-началу сентября приезжать в Коктебель на отдых было сыграть в рулетку — может повезёт, а может и нет.
И всё больше была вероятность увидеть над Карадагом не голубое небо, а тучи.
Чёрное море чёрное ночью
Берег лижет сосцами волн
Давай постоим, полюбуемся молча
Я в Чёрное море с детства влюблён.
Есть наверное моря и получше
Но я их не знаю, а Балтика не в счёт.
Над Кара-Дагом чёрные тучи
Сентябрь. Осень идёт.
С тех пор я узнал «моря и получше» — пляжи Эгейского моря, лагуны Тихого океана островов Фиджи, пляж Копакабана в Рио, главным результатом купания на котором было осознание того, что я тут купался… хотя лучше кораллового берега в Эйлате мне ничего не встречалось. Но те дни у подножья Карадага, те бухты, та прозрачнейшая вода, со мной остались навсегда в моей памяти.
Правда с морской водой случались и проблемы. Нет, это не Феодосия, вода в бухтах Карадага всегда была чистой и прозрачной. Но она могла быть и холодной, очень холодной, даже в самый разгар лета, в июле. Шторм уносил верхний, прогретый слой воды, и её температура становилась где-то градусов 10-12. Я заходил в воду по колено, подпрыгивал, поджимал ноги, плюхался в морскую воду и как ошпаренный выскакивал на берег погреться на солнышке. И так могло продолжаться и с неделю, пока следующий шторм не приносил тёплую воду. Тогда и 16° считалось не очень холодной водой, а уж окунуться в 19°-воду было верхом блаженства. Я сейчас часто вспоминаю об этом, когда вхожу в наше 30°-градусное Средиземное море.
Но вернусь в Планерское, которое Коктебель.
Центром жизни курорта была набережная, которая шла вдоль пляжей и называвшаяся улицей Десантников,. Пляжей было несколько: пляж Дома творчества, пляж турбазы, пляж обычных смертных.
Напротив первого пляжа был забор, за которым зеленел парк Дома творчества СП, вход в который, также как на пляж, был только по пропускам для тамошних небожителей. Правда попасть на дачу Волошина, за которой и раскинулась эта обитель творчества, можно было без проблем, заплатив 50, если не ошибаюсь, копеек за билет. Между прочим многие узнавали в очертании Карадага его, Волошина, профиль.
С турбазой дело обстояло много демократичней, на её территорию — но не в коем случае не на её пляж, пройти можно было свободно, что мы и делали регулярно. Привлекала, конечно, не сама турбаза — привлекал киоск на её территории, в котором, отстояв минут 10-20, можно было получить винный коктейль со льдом — экзотика для тогдашнего простого советского гражданина.
Вообще вся атмосфера в Планерском была не совсем советской. К примеру, идя утром на Карадаг, мы проходили мимо здания, на стене которого вместо привычного лозунга типа: «Решения Съезда Партии в жизнь!» или «Народ и Партия едины» крупными буквами было написано:
Три мудреца в одном тазу
Пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.
(Я тогда не знал, что это строчки Маршака.) А под ними было не изображение вождя в кепке, а соответствующая стиху красочная картина с тазом и мудрецами. Увы, её фотографию я в сети не нашёл.
Вечером, после коктейлей, когда стемнеет, мы шли гулять по набережной. На пристани громкоговоритель мягким женским голосом призывал:
«Приглашаем всех на морскую прогулку по коктебельскому заливу. Насладитесь морской прохладой, отдохните от дневной жары!»
А мы шли купаться. В чёрной южной ночи, в сверкающей серебром лунной дорожке — это был кайф! И теперь в Эйлате я хоть разок, но иду вечером в море. Наверное единственный.
В 1979 году Карадаг «закрыли», закрыли проход на него, закрыли все эти волшебные бухты, а без них ездить в Планерское было незачем.
Два раза, в 1980-м и 81-м годах мы ездили в Форос, почти самую южную точку Крыма, где-то в часе езды от Севастополя. О Форосе весь мир узнал через 10 лет, но мы уже были далеко — в Израиле. Форос — место совершенно сказочное, у Михаила Сергеевича был хороший вкус, хотя и там был свой минус — приход холодной воды в море было явлением регулярным. А перестали мы ездить туда, потому что «закрыли» Севастополь — въезд в него стал по пропускам.
Несколько раз мы ездили в Ордженикидзе — маленький поселке на противоположном от Планерского берегу Коктебельского залива, из которого тоже был виден, но уже издали, Карадаг.
Спасибо за отклики.
Особо, уважаемый Соплеменник, не помню,
чтобы Крым особо глобально отличался в антисанитарии.
Уважаемый Сэм, эти строчки мои, часть стихотворения, дальше слишком личное
Между прочим на днях были в Эйлате, первая наша поездка в эпоху пандемии.
Еще раз убедился, что лучше моря в Эйлат мне не встречалось!
Большое спасибо!
Но есть одно неприятное воспоминание практически обо все кусочках Крыма — жуткая антисанитария.
Cпасибо Вам за эти воспоминания, прочёл с большим удовольствием и сам начал вспоминать.
Вспомнил бухточки, вспомнил чебуреки на набережно и ларёк, с коктейлями. Возможно мы там с Вами в одной очереди стояли.
И вспомнил картину с 3 мудрецами в одном тазу.
Кстати, спасибо за стихотворение Мартынова.
А ещё одно, оно чьё, может Вы сами написали?
Ещё раз спасибо за возможность вернуться в молодые годы.