Шло время. Были здесь взлёты, случались и падения. А в 1956-м в дом на Фонтанке пришёл Георгий Товстоногов. Пришёл художник, который хорошо знал, чего хочет в искусстве. И скоро такой знакомый БДТ открылся как бы по-новому. Потому что в этих стенах, где опять счастливо встретились большие таланты, с новой силой счастливо пересеклись высокая гражданственность, человечность и высокий вкус.
«ЧЕМ ВАМ ДОРОГ ВАШ ТЕАТР?»
На этот вопрос мне ответили в БДТ накануне его 60-летия.
А сегодня, 15 февраля, ему — 103.
Лев Сидоровский
«СМЕНА», где я проработал многие годы, располагалась на Фонтанке, совсем рядом с Большим драматическим театром, и часто бывало: только вечером выйдешь из редакции, а у тебя уже спрашивают «лишний билетик». Очевидно, за долгие годы к подобной ситуации у соседей можно и привыкнуть, но разве можно быть равнодушным к празднику? А аншлаг в театре — это всегда праздник.
Кроме того, были мы и ровесниками, рождёнными в 1919-м. Да, в трудные дни гражданской войны, когда народу, казалось, совсем не до зрелищ, Наркомпрос и Петросовет приняли решение — организовать «Театр героической трагедии, романтической драмы и высокой комедии». А программу театра определил Максим Горький:
«Необходимо научить людей любить, уважать истинно человеческое и надо, чтобы они умели, наконец, гордиться собою. Поэтому на сцене современного театра необходим герой в широком, истинном значении понятия, нужно показать людям существо идеальное, о котором весь мир издревле тоскует».
И какие же яркие имена рядом с Горьким стояли у истоков этого театра — Юрий Юрьев, Николай Монахов, Александр Бенуа, Борис Асафьев, Владимир Щуко, Мария Андреева, Александр Блок… Открылся БДТ в том 1919-м, 15 февраля, шиллеровским «Дон Карлосом»…
Шло время. Были здесь взлёты, случались и падения. А в 1956-м в дом на Фонтанке пришёл Георгий Товстоногов. Пришёл художник, который хорошо знал, чего хочет в искусстве. И скоро такой знакомый БДТ открылся как бы по-новому. Потому что в этих стенах, где опять счастливо встретились большие таланты, с новой силой счастливо пересеклись высокая гражданственность, человечность и высокий вкус.
Мне посчастливилось стать здесь не только постоянным зрителем, но, вдобавок, — как журналисту и автору «капустников» — обрести, по сути, второй дом. Многие под сей крышей даже стали моими друзьями. Вот и в феврале 1979-го, накануне 60-летия БДТ, придя сюда, задал некоторым из них только один-единственный вопрос: «ЧЕМ ВАМ ДОРОГ ВАШ ТЕАТР?»
И вот что услышал…
***
Георгий ТОВСТОНОГОВ:
— По моему глубокому убеждению, в театре надо работать с таким ощущением, словно ты собираешься трудиться здесь по меньшей мере сто лет. Это ощущение не позволит тебе зависеть от отдельных спектаклей, от их успехов или, наоборот, неудач. Потому что театр — это вовсе но собрание спектаклей, а долговременная программа, рассчитанная на много лет. Вот я и пытаюсь по мере сил выработать такую программу, которая бы позволила исследовать всё разнообразие жизни, чтобы еще убедительнее раскрыть на сцене нашу главную тему — утверждение человека нового типа… На мой взгляд, именно современный репертуар определяет участие театра в жизни страны, и это направление для театра — генеральное. Всегда, по все времена театр стремился дать ответ на то, о чём люди спорили дома, что обсуждали между собой. Важно только, чтобы этот разговор театра с залом был на том уровне, который вызывал бы у зрителя уважение и доверие, ибо сама по себе современная тема без высокого художественного воплощения теряет свой смысл… И к классическому произведению мы подходим тоже, как к современной пьесе на историческом материале: для нас в каждом классическом произведении важна, прежде всего, сегодняшняя точка зрения на тот период, который освещён в пьесе, и проблема — нравственная ли, моральная ли, философская ли — должна быть в классике тоже сегодняшней. Но всё-таки сама жизнь сегодняшнего общества, мне кажется, требует непременного своего выражения на сценических подмостках — и это всегда в театре будет главным… Зрителю интересно в театре, если, во-первых, там сумели поставить проблему, которая его действительно волнует, и, во-вторых, если эта нужная ему сегодня проблема воплощена на уровне средств современной выразительности. Все наши усилия направлены к тому, чтобы Большой драматический этим условиям отвечал…
***
Кирилл ЛАВРОВ:
— В СВОЕЙ жизни я работал только в двух театрах. Первые пять лет — в Киеве, в Русском драматическом имени Леси Украинки, который был для меня, по сути, приготовительным классом, поскольку в специальном театральном вузе учиться не довелось, пришлось всё осваивать практически. А настоящей школой стал БДТ, куда я пришёл двадцать три года назад. И всем обязан только ему. Здесь я делал первые робкие шаги, здесь встретился с Товстоноговым, который стал для меня учителем… За двадцать три года у нас с Георгием Александровичем сложились удивительные творческие отношения, когда люди понимают друг друга с полуслова. Эта творческая близость, этот профессиональный метод, которым мы мыслим в процессе репетиции, доставляет огромное наслаждение. Мне кажется, что одно из самых главных качеств нашего театра заключается вот в чём: творческая индивидуальность Товстоногова не мешает ему осуществлять коллективный метод работы. Георгий Александрович никогда не может репетировать условно: сегодня с одним актёром, завтра — с другим. Строя спектакль, строя образ, он всегда исходит из конкретной актёрской индивидуальности. И чем больше актёр приносит на репетицию мыслей и чувств, чем больше он ищет и предлагает сам, тем это радостнее для режиссёра и всех нас, тем больше это помогает делу. Вот из такого, я бы сказал, «комплексного» подхода к творческому процессу рождается роль. И кого бы я ни играл — защитника Владимира Ульянова или машиниста Нила, гоголевского Городничего или Молчалина, Лицо от театра в спектакле «Правду! Ничего, кроме правды!» или секретаря парткома Соломахина в «Протоколе одного заседания», — всегда с благодарностью помню о той огромной доле, какую вложили в мою роль коллеги…
***
Людмила МАКАРОВА:
— В ЭТОМ доме я с юных лет, и даже мысленно хоть на миг оторвать себя от БДТ мне просто невозможно. Почему так? Потому, что в непростой нашей профессии, требующей порой от актрисы всех нервов, всех без остатка сил, этот театр всё-таки так часто дарил мне волшебные мгновения счастья. И сейчас мой театр возвращает мне молодость, помогает пережить большое личное горе — кончину Ефима Захаровича Копеляна… Пожалуй, мне повезло здесь на роли. Во всяком случае, обо всех, начиная ещё со Снегурочки, вспоминаю с нежностью. И никак не освободиться (хоть прошло столько лет!) от володинских «Пяти вечеров», от этого дивного спектакля с его такой щемящей песней: «Миленький ты мой, возьми меня с собой…» Как нам дорого было, что сквозь непритязательную будничность жизни в «коммуналке» — с корытом у дверей, с пустыми банками, собранными для сдачи в магазин, — зритель вдруг открывал для себя удивительную душевную красоту живущих здесь людей. И строгую силу чувств Тамары, замечательно сыгранной Зиной Шарко. И неудовлетворенность собой, прикрываемую бахвальством, у Ильина — Копеляна. И благородство, целомудрие играющего в грубоватость Славы — Лаврова. И наивное самопожертвование внешне развязной Кати — моей героини. Как хорошо, что этот спектакль записан на радио и я снова могу переживать те счастливые мгновения, снова слышать голос Ефима Захаровича… Очень любила «Три сестры», даже не столько свою роль, сколько весь спектакль, всю его трепетную атмосферу. Обожала сидеть за кулисами и слушать, как мои товарищи говорят, как поют… Да, труппа у нас замечательная. Помню, одна зарубежная газета писала по поводу наших «Мещан»: «Это спектакль не одного актера, не двух, не трёх, а — ансамбля…» Какая лестная оценка!..
***
Владислав СТРЖЕЛЬЧИК:
— В ШКОЛЕ я учился с Егором Лариковым, а его отец был ведущим актёром БДТ. Вместе занимались в драмкружке, вместе ходили на все спектакли театра на Фонтанке. Вот само собой и получилось, что, закончив десятый класс, я поступил в школу-студию при театре и уже назавтра был одновременно принят в труппу вспомогательного состава. С той поры минул сорок один год… Так как пришёл я сюда совсем мальчиком, театр, без преувеличения, стал мне вторым домом. За эти годы, случалось, получал завидные приглашения в разные столичные коллективы, но изменить БДТ — выше моих сил… Чем интересен наш театр — об этом, наверное, в первую очередь должен сказать зритель. Что же касается моего мнения о БДТ, то, пожалуй, сильнейшая сторона нашей режиссуры — в постоянном желании и способности найти первооснову явления. Именно поэтому наши спектакли так увлекают. Ведь неоднократно и читаны и прочувствованы и «Варвары», и «Мещане», и «Горе от ума», и «Три сестры», и «Идиот», и «Генрих IV», и «Дачники», и «Ревизор», и «Холстомер», а между тем зритель смотрит всё это, как в первый раз. (Специально выбрал классику: тут привычка в восприятии очень сильна)… Теперь — о другом. Наш коллектив зовется академическим, но этакого «академизма» во внутритеатральной атмосфере, слава богу, не замечается. Здесь царят лёгкие, добрые отношения. Здесь просто невозможно представить, чтоб какой-нибудь «заслуженный» или «народный» вдруг стал кичиться своим именем. Здесь не только отличные актёры, но и настоящие товарищи. И молодых в свою семью принимаем мы радушно. Вот совсем недавно пришли два выпускника ГИТИСа. Разговорился с ними вчера: как, мол, настроение? Смеются: «Бодрое! Оказывается, в нашем театре совсем не страшно…» Хорошо, что они уже говорят: «в нашем театре»…
***
Светлана КРЮЧКОВА:
— В ЭТОМ театре поражает необычайный интерес опытных актёров к молодому партнёру, к тому, что ты делаешь. Кажется, они всё время ждут от тебя какого-то открытия, ждут, что ты им скажешь что-то такое, чего они сами не знают… Мне довелось участвовать в спектаклях и Олега Ефремова, и Анатолия Эфроса, но то, как работают с актёром в нашем театре, — удивительно. Здесь умеют доверять молодому исполнителю безгранично. Судите сами. В «Фантазиях Фарятьева» моей героине — шестнадцать лет, она — школьница. Потом я получаю роль абсолютно противоположного плана: интеллигентная старая дева в «Доме на песке». Затем режиссёр доверяет мне играть, по сути, моноспектакль — Ловийсу в «Молодой хозяйке Нискавуори». Представьте, каково молодой актрисе нести такую роль! Режиссёр помог мне открыть в себе, что могу играть людей властных, сильных, способных подавлять. Ловийса закомплексована в своей некрасивости… И вдруг сразу же — Аксинья в «Тихом Доне», бесспорная красавица, и с внутренним ощущением красавицы… А потом опять неожиданность: сорокалетняя Лаура в спектакле «Эмигрант из Брисбена», хотя мне только двадцать восемь, и рядом с такими актерами, как Лавров, Борисов, Медведев, Малеванная, — не надо объяснять, какое это доверие… И сейчас, тоже совсем неожиданно — Маша в «Жестоких играх» и Илуш в «Кошках-мышках»… И получается, что за три с половиной года я здесь сыграла семь ролей, и каких ро — лей!.. И ещё — о зрителе. Мне кажется, что зритель здесь высок профессионально и притом — однолюб. А это очень важно для актёра — знать, что человек пришёл в театр не случайно, что, может, ночью стоял за билетом… Как ни устаёшь после репетиции или съёмки, для такого зрителя играешь с большой отдачей, чувствуя огромную ответственность перед людьми, которые ждут от тебя человеческих открытий…
***
Юрий ДЕМИЧ:
— ДЛЯ МЕНЯ БДТ всегда был театром-легендой, и, когда пять лет назад переходил сюда из Куйбышевского драматического, опасался, что очень многое в своей эстетике придётся менять. Но получилось всё как-то очень легко, и ничего переделывать в себе не понадобилось. Зато в этом театре есть прекрасная возможность учиться, учиться каждый день, хотя в то же время насильственно тебя тут никто ничему не учит. Никакого дидактизма, никаких нравоучений! Тут тебя принимают как равного коллегу и спрашивают по очень большому счёту — поэтому всегда ощущаешь потребность совершенствоваться… Я тоже, как и Светлана, за короткий срок сыграл немало ролей, и тоже — самых различных, а порой и неожиданных: Пашка в вампиловской пьесе и Женька Тулупов в «Трёх мешках сорной пшеницы», Влас в «Дачниках» и Кошевой в «Тихом Доне». Владислав Игнатьевич Стржельчик передал мне своего Гарри Перси из «Генриха IV», а Кирилл Юрьевич Лавров — Курносого из «Энергичных людей». И в этом тоже прекрасная традиция БДТ: передавать эстафету от старших к младшим… Есть версия: каждый театр живёт пятнадцать лет, потом с ним происходит некая нивелировка, и театру требуется обновление, какая-то «свежая кровь». Мне кажется, что это неверно. Во всяком случае, наверное, это утверждение относится к тем театральным коллективам, которые по тем или иным причинам сами же себе позволили себя изжить. Что же касается Большого драматического, то здесь высок дух культуры, вкусовые качества театра богаты, и конфликты между людьми могут носить только творческий характер — всё это, уверен, не даст БДТ никогда не только «умереть», но и — самое главное — успокоиться…
***
ДА, ЕСЛИ в театре нет ощущения «сытости», если в нём нет успокоенности — значит, он живёт… И снова уже от Невского люди спрашивали «лишний билетик». И снова в притихшем зале гасли люстры. И снова начиналось Искусство…
Но в мае 1989-го Георгия Александровича Товстоногова не стало. Потом, год за годом, покинули этот мир другие его замечательные сподвижники, в том числе — и мои собеседники. Ныне из них на сцену Большого драматического выходит лишь народная артистка РСФСР Светлана Николаевна Крючкова. Впрочем, и самого ТОГО театра (хотя теперь носит имя Товстоногова) с 2013 года, по сути, нет — о чём я не раз уже писал: бывший Храм Искусства волей нынешнего горе-худрука превращён в жалкий балаган.
Повторю то, что писал в своё время под статьями Яблонского о БДТ:
ИМХО не надо Сегодня писать с таким придыханием такие панегирики в адрес этого театра.
Безусловно в нём играли прекрасные артисты, особо мужчины, безусловно Товстоногов был прекрасным режиссёром.
Но тот бывший вокруг этого театра ажиотаж был ещё одним проявлением искажённой культурной жизни тех времён, когда многие книги нельзя было прочесть, когда многие кино-шедевры нельзя было увидеть, или увидеть в обрезанном состоянии , вспомните хотя бы «Конформиста».
В том же БДТ были прекрасные спектакли, хотя бы «История лошади» или «Горе от ума»…, но были и примитивные агитки, не хочу их всех перечислять.
БДТ был плоть от плоти инструментом той идеологии, её другим лицом, которая позволяла неопасную фронду Евтушенко, Высоцкого и Литературной газеты…, но давила то, в чём видела опасность.
Достаточно сравнить Таганку и БДТ, Любимова и Товстоногова