Шло время. Были здесь взлёты, случались и падения. А в 1956-м в дом на Фонтанке пришёл Георгий Товстоногов. Пришёл ху­дожник, который хорошо знал, чего хочет в искусстве. И скоро такой знакомый БДТ от­крылся как бы по-новому. Потому что в этих стенах, где опять счастливо встре­тились большие таланты, с новой силой счастливо пересеклись высокая гражданственность, че­ловечность и высокий вкус.

«ЧЕМ ВАМ ДОРОГ ВАШ ТЕАТР?»

На этот вопрос мне ответили в БДТ накануне его 60-летия.

А сегодня, 15 февраля, ему — 103.

Лев Сидоровский

«СМЕНА», где я проработал многие годы, располагалась на Фонтанке, совсем рядом с Большим драматическим театром, и часто бывало: только вечером вый­дешь из редакции, а у тебя уже спрашивают «лишний билетик». Очевидно, за долгие годы к подобной ситуа­ции у соседей можно и привыкнуть, но разве можно быть равнодушным к празднику? А аншлаг в театре — это всегда праздник.

Кроме того, были мы и ровесниками, рождёнными в 1919-м. Да, в трудные дни гражданской войны, когда народу, казалось, совсем не до зрелищ, Наркомпрос и Петросовет приняли решение — организовать «Театр героической трагедии, романтической драмы и высокой комедии». А программу те­атра определил Максим Горький:

«Необходимо научить людей любить, уважать истинно человеческое и надо, чтобы они умели, наконец, гордить­ся собою. Поэтому на сцене современного театра необходим герой в широком, истинном значении понятия, нужно показать людям су­щество идеальное, о котором весь мир из­древле тоскует».

И какие же яркие имена рядом с Горьким стояли у истоков этого театра — Юрий Юрьев, Николай Мо­нахов, Александр Бенуа, Борис Асафьев, Владимир Щуко, Мария Андреева, Александр Блок… Открылся БДТ в том 1919-м, 15 февраля, шиллеровским «Дон Карлосом»…

Шло время. Были здесь взлёты, случались и падения. А в 1956-м в дом на Фонтанке пришёл Георгий Товстоногов. Пришёл ху­дожник, который хорошо знал, чего хочет в искусстве. И скоро такой знакомый БДТ от­крылся как бы по-новому. Потому что в этих стенах, где опять счастливо встре­тились большие таланты, с новой силой счастливо пересеклись высокая гражданственность, че­ловечность и высокий вкус.

Мне посчастливилось стать здесь не только постоянным зрителем, но, вдобавок, — как журналисту и автору «капустников» — обрести, по сути, второй дом. Многие под сей крышей даже стали моими друзьями. Вот и в феврале 1979-го, накануне 60-летия БДТ, придя сюда, задал некоторым из них только один-един­ственный вопрос: «ЧЕМ ВАМ ДОРОГ ВАШ ТЕ­АТР?»

И вот что услышал…

 ***

Георгий ТОВСТОНОГОВ:

 — По моему глубокому убеждению, в театре надо работать с таким ощу­щением, словно ты собираешь­ся трудиться здесь по мень­шей мере сто лет. Это ощу­щение не позволит тебе зави­сеть от отдельных спектаклей, от их успехов или, наоборот, неудач. Потому что театр — это вовсе но собрание спек­таклей, а долговременная про­грамма, рассчитанная на мно­го лет. Вот я и пытаюсь по мере сил выработать такую программу, которая бы позво­лила исследовать всё разнооб­разие жизни, чтобы еще убе­дительнее раскрыть на сцене нашу главную тему — утверж­дение человека нового типа… На мой взгляд, именно со­временный репертуар опреде­ляет участие театра в жизни страны, и это направление для театра — генеральное. Всегда, по все времена театр стремил­ся дать ответ на то, о чём лю­ди спорили дома, что обсуж­дали между собой. Важно толь­ко, чтобы этот разговор теат­ра с залом был на том уровне, который вызывал бы у зрите­ля уважение и доверие, ибо сама по себе современная те­ма без высокого художествен­ного воплощения теряет свой смысл… И к классическому произве­дению мы подходим тоже, как к современной пьесе на исто­рическом материале: для нас в каждом классическом произ­ведении важна, прежде всего, сегодняшняя точка зрения на тот период, который освещён в пьесе, и проблема — нрав­ственная ли, моральная ли, фи­лософская ли — должна быть в классике тоже сегодняшней. Но всё-таки сама жизнь сего­дняшнего общества, мне ка­жется, требует непременного своего выражения на сцениче­ских подмостках — и это всег­да в театре будет главным… Зрителю интересно в те­атре, если, во-первых, там су­мели поставить проблему, которая его действительно волнует, и, во-вторых, если эта нужная ему сегодня проблема воплощена на уровне средств современной выразительности. Все наши усилия направлены к тому, чтобы Большой драма­тический этим условиям отве­чал…

 ***

Кирилл ЛАВРОВ:

 — В СВОЕЙ жизни я работал только в двух театрах. Первые пять лет — в Киеве, в Русском драматиче­ском имени Леси Украинки, который был для меня, по су­ти, приготовительным классом, поскольку в специальном теат­ральном вузе учиться не дове­лось, пришлось всё осваивать практически. А настоящей шко­лой стал БДТ, куда я пришёл двадцать три года назад. И всем обязан только ему. Здесь я делал первые робкие шаги, здесь встретился с Товстоного­вым, который стал для меня учителем… За двадцать три года у нас с Георгием Александровичем сложились удивительные твор­ческие отношения, когда люди понимают друг друга с полу­слова. Эта творческая бли­зость, этот профессиональный метод, которым мы мыслим в процессе репетиции, до­ставляет огромное наслажде­ние. Мне кажется, что одно из самых главных качеств на­шего театра заключается вот в чём: творческая индивиду­альность Товстоногова не ме­шает ему осуществлять кол­лективный метод работы. Ге­оргий Александрович никогда не может репетировать услов­но: сегодня с одним актёром, завтра — с другим. Строя спектакль, строя образ, он всегда исходит из конкретной актёрской индивидуальности. И чем больше актёр приносит на репетицию мыслей и чувств, чем больше он ищет и пред­лагает сам, тем это радостнее для режиссёра и всех нас, тем больше это помогает делу. Вот из такого, я бы сказал, «ком­плексного» подхода к творче­скому процессу рождается роль. И кого бы я ни играл — защитника Владимира Ульяно­ва или машиниста Нила, гого­левского Городничего или Молчалина, Лицо от театра в спек­такле «Правду! Ничего, кроме правды!» или секретаря парт­кома Соломахина в «Протоко­ле одного заседания», — всег­да с благодарностью помню о той огромной доле, какую вло­жили в мою роль коллеги…

 ***

Людмила МАКАРОВА:

 — В ЭТОМ доме я с юных лет, и даже мыслен­но хоть на миг оторвать себя от БДТ мне просто невозмож­но. Почему так? Потому, что в непростой нашей профессии, требующей порой от актрисы всех нервов, всех без остат­ка сил, этот театр всё-таки так часто дарил мне волшебные мгновения счастья. И сейчас мой театр возвращает мне мо­лодость, помогает пережить большое личное горе — кончину Ефима Захаровича Копеляна… Пожалуй, мне повезло здесь на роли. Во всяком случае, обо всех, начиная ещё со Сне­гурочки, вспоминаю с нежно­стью. И никак не освободиться (хоть прошло столько лет!) от володинских «Пяти вечеров», от этого дивного спектакля с его такой щемящей песней: «Миленький ты мой, возьми меня с собой…» Как нам доро­го было, что сквозь непритя­зательную будничность жизни в «коммуналке» — с корытом у дверей, с пустыми банками, собранными для сдачи в ма­газин, — зритель вдруг откры­вал для себя удивительную душевную красоту живущих здесь людей. И строгую силу чувств Тамары, замечательно сыгранной Зиной Шарко. И неудовле­творенность собой, прикрывае­мую бахвальством, у Ильина — Копеляна. И благородство, це­ломудрие играющего в грубо­ватость Славы — Лаврова. И наивное самопожертвование внешне развязной Кати — мо­ей героини. Как хорошо, что этот спектакль записан на ра­дио и я снова могу пережи­вать те счастливые мгновения, снова слышать голос Ефима Захаровича… Очень любила «Три сестры», даже не столько свою роль, сколько весь спектакль, всю его трепетную атмосферу. Обожала сидеть за кулисами и слушать, как мои товарищи говорят, как поют… Да, труппа у нас замеча­тельная. Помню, одна зару­бежная газета писала по пово­ду наших «Мещан»: «Это спек­такль не одного актера, не двух, не трёх, а — ансамбля…» Какая лестная оценка!..

 ***

Владислав СТРЖЕЛЬЧИК:

 — В ШКОЛЕ я учился с Егором Лариковым, а его отец был ведущим актё­ром БДТ. Вместе занимались в драмкружке, вместе ходили на все спектакли театра на Фонтанке. Вот само собой и получилось, что, закончив де­сятый класс, я поступил в шко­лу-студию при театре и уже назавтра был одновременно принят в труппу вспомогатель­ного состава. С той поры ми­нул сорок один год… Так как пришёл я сюда сов­сем мальчиком, театр, без пре­увеличения, стал мне вторым домом. За эти годы, случа­лось, получал завидные при­глашения в разные столичные коллективы, но изменить БДТ — выше моих сил… Чем интересен наш театр — об этом, наверное, в первую очередь должен сказать зри­тель. Что же касается моего мнения о БДТ, то, пожалуй, сильнейшая сторона нашей ре­жиссуры — в постоянном желании и способности найти пер­вооснову явления. Именно по­этому наши спектакли так увле­кают. Ведь неоднократно и чи­таны и прочувствованы и «Вар­вары», и «Мещане», и «Горе от ума», и «Три сестры», и «Идиот», и «Генрих IV», и «Дач­ники», и «Ревизор», и «Холстомер», а между тем зритель смотрит всё это, как в первый раз. (Специально выбрал клас­сику: тут привычка в воспри­ятии очень сильна)… Теперь — о другом. Наш кол­лектив зовется академическим, но этакого «академизма» во внутритеатральной атмосфере, слава богу, не замечается. Здесь царят лёгкие, добрые отношения. Здесь просто не­возможно представить, чтоб какой-нибудь «заслуженный» или «народный» вдруг стал ки­читься своим именем. Здесь не только отличные актёры, но и настоящие товарищи. И моло­дых в свою семью принимаем мы радушно. Вот совсем не­давно пришли два выпускника ГИТИСа. Разговорился с ними вчера: как, мол, настроение? Смеются: «Бодрое! Оказывает­ся, в нашем театре совсем не страшно…» Хорошо, что они уже говорят: «в нашем теат­ре»…

 ***

 Светлана КРЮЧКОВА:

 — В ЭТОМ театре поражает необычайный инте­рес опытных актёров к моло­дому партнёру, к тому, что ты делаешь. Кажется, они всё вре­мя ждут от тебя какого-то от­крытия, ждут, что ты им ска­жешь что-то такое, чего они са­ми не знают… Мне довелось участвовать в спектаклях и Олега Ефремова, и Анатолия Эфроса, но то, как работают с актёром в нашем театре, — удивительно. Здесь умеют доверять молодому ис­полнителю безгранично. Суди­те сами. В «Фантазиях Фарятьева» моей героине — шестна­дцать лет, она — школьница. Потом я получаю роль абсо­лютно противоположного пла­на: интеллигентная старая де­ва в «Доме на песке». Затем режиссёр доверяет мне иг­рать, по сути, моноспектакль — Ловийсу в «Молодой хозяйке Нискавуори». Представьте, ка­ково молодой актрисе не­сти такую роль! Режис­сёр помог мне открыть в себе, что могу играть людей властных, сильных, способных подавлять. Ловийса закомплек­сована в своей некрасивости… И вдруг сразу же — Аксинья в «Тихом Доне», бесспорная красавица, и с внутренним ощу­щением красавицы… А потом опять неожиданность: сорока­летняя Лаура в спектакле «Эмигрант из Брисбена», хотя мне только двадцать восемь, и рядом с такими актерами, как Лавров, Борисов, Медве­дев, Малеванная, — не надо объяснять, какое это доверие… И сейчас, тоже совсем неожи­данно — Маша в «Жестоких иг­рах» и Илуш в «Кошках-мыш­ках»… И получается, что за три с половиной года я здесь сыг­рала семь ролей, и каких ро — лей!.. И ещё — о зрителе. Мне кажется, что зритель здесь высок профессионально и при­том — однолюб. А это очень важно для актёра — знать, что человек пришёл в театр не слу­чайно, что, может, ночью сто­ял за билетом… Как ни уста­ёшь после репетиции или съём­ки, для такого зрителя игра­ешь с большой отдачей, чув­ствуя огромную ответствен­ность перед людьми, которые ждут от тебя человеческих от­крытий…

 ***

Юрий ДЕМИЧ:

 — ДЛЯ МЕНЯ БДТ всегда был театром-леген­дой, и, когда пять лет назад переходил сюда из Куйбышев­ского драматического, опасал­ся, что очень многое в своей эстетике придётся менять. Но получилось всё как-то очень легко, и ничего переделывать в себе не понадобилось. Зато в этом театре есть прекрасная возможность учить­ся, учиться каждый день, хо­тя в то же время насильст­венно тебя тут никто ничему не учит. Никакого дидактиз­ма, никаких нравоучений! Тут тебя принимают как равного коллегу и спрашивают по очень большому счёту — по­этому всегда ощущаешь по­требность совершенствоваться… Я тоже, как и Светлана, за короткий срок сыграл немало ролей, и тоже — самых раз­личных, а порой и неожидан­ных: Пашка в вампиловской пьесе и Женька Тулупов в «Трёх мешках сорной пшени­цы», Влас в «Дачниках» и Ко­шевой в «Тихом Доне». Влади­слав Игнатьевич Стржельчик передал мне своего Гарри Перси из «Генриха IV», а Ки­рилл Юрьевич Лавров — Кур­носого из «Энергичных людей». И в этом тоже прекрасная тра­диция БДТ: передавать эста­фету от старших к младшим… Есть версия: каждый театр живёт пятнадцать лет, потом с ним происходит некая нивели­ровка, и театру требуется об­новление, какая-то «свежая кровь». Мне кажется, что это неверно. Во всяком случае, на­верное, это утверждение отно­сится к тем театральным кол­лективам, которые по тем или иным причинам сами же себе позволили себя изжить. Что же касается Большого драма­тического, то здесь высок дух культуры, вкусовые качества театра богаты, и конфликты ме­жду людьми могут носить толь­ко творческий характер — всё это, уверен, не даст БДТ ни­когда не только «умереть», но и — самое главное — успоко­иться…

 ***

ДА, ЕСЛИ в театре нет ощущения «сытости», если в нём нет успокоенности — значит, он живёт… И снова уже от Невского люди спрашивали «лишний би­летик». И снова в притихшем зале гасли люстры. И снова начиналось Искусство…

Но в мае 1989-го Георгия Александровича Товстоногова не стало. Потом, год за годом, покинули этот мир другие его замечательные сподвижники, в том числе — и мои собеседники. Ныне из них на сцену Большого драматического выходит лишь народная артистка РСФСР Светлана Николаевна Крючкова. Впрочем, и самого ТОГО театра (хотя теперь носит имя Товстоногова) с 2013 года, по сути, нет — о чём я не раз уже писал: бывший Храм Искусства волей нынешнего горе-худрука превращён в жалкий балаган.