Допуская даже, что пророк стремился усилить изо всех сил эффект своей нравственной проповеди и потому, не обинуясь, перечислил самые страшные из всех возможных грехов, мы сегодня должны признать, что нравственное падение Иерусалима и впрямь было необратимым… «обратились вы в окалину» — вот тот окончательный приговор, который выносит пророк своим современникам. Окалина — это нечто выгоревшее, некий отход, побочный продукт обжига и ковки.
Афтара Ахарей мот (Йехэзкэйл 22:1-19).
Михаил Ривкин
Пророк Йехэзкэйл взял на себя амбициозную и очень нелёгкую задачу — вывести на суд истории народ Израиля. Пророки, которые были до него, не раз обращались в своих пламенных проповедях к той особой исторической миссии, которая возложена на народ Израиля, и к той огромной, порой, непосильной ответственности, которая на Израиль ложится. Древняя теологема «заслуги отцов» не может быть последним и окончательным аргументом в споре о том, исполнил ли Израиль свою миссию, выдержал ли он «экзамен истории». «Заслуги отцов» не искупают нечестья детей, историческое прошлое, самое великолепное, не может быть непробиваемым щитом, ограждающим народ, изменивший своему предназначению, от страшных несчастий. Однако все эти пророки, как правило, завершали свои суровые упрёки словами утешения. В их сердцах пылала горячая любовь к этому удивительному народу, который они сами порой называли народ «буйный и непокорный» (Деварим 21:18). Одной рукой они отталкивали, другой — притягивали. Посреди самых суровых инвектив звучат ноты искренней любви, жалости, милосердия. И только пророк Йехэзкэйл смог избавиться от этой амбивалентности, во всяком случае — в нашей недельной Афтаре. Его слова, порой, больно отдаются в сердце слушателей именно из-за их суровой, беспощадной холодности и отчуждённости. Он произносит свои упрёки таким тоном, как будто его самого они не касаются, как будто он — не часть народа Израиля. Не раз этот народ гневил Всевышнего, не раз Всевышний совсем уже решался этот народ уничтожить, но безграничное милосердие всякий раз брало верх. Но, в конце концов, даже этому, поистине безграничному милосердию, настал предел. Судя по словам пророка, Всевышний сурово покарает Израиль. Именно так понимал слова Йехэзкэйла Б. Спиноза в «Теолого-политическом трактате».
Пророк Йехэзкэйл обращает самые суровые и беспощадные упрёки в первую очередь Иерусалиму — тому месту, где веками пребывал Храм — самое святое место для всех иудеев!
«И было слово Г-сподне ко мне сказано: А ты, сын человеческий, будешь ли судить, будешь ли судить город кровавый? Тогда возвести ему все гнусности его». (там 22:1-2)
Пророк рисует нам нравственный облик Иерусалима и Иудеи в последнее десятилетие перед разрушением Первого Храма, и не скупится на самые мрачные образы и на самые тёмные краски:
«Вот князья Йисраэйля, каждый по мышце его (по силе его), были у тебя, чтобы проливать кровь. Отцом и матерью пренебрегали у тебя, пришельцу творили притеснение среди тебя, сироту и вдову обижали у тебя. Святыни Мои презирал ты и субботы Мои осквернял. Клеветники были у тебя, чтобы проливать кровь, и на горах ели у тебя (в честь идолов), разврат творили среди тебя. Наготу отца обнажали у тебя, нечистую нидду бесчестили среди тебя. Иной с женой ближнего своего творил гнусность, иной невестку свою осквернял развратом, а иной сестру свою, дочь отца своего, бесчестил у тебя. Взятки брали среди тебя за пролитие крови, прирост и лихву брал ты и наживался на ближнем своем, притесняя, а Меня забыл, — слово Г-спода Б-га» (там 22:6-12)
«В этих пасуках пророк упрекает Иерусалим за многие преступления, но самым страшным из них является кровопролитие, тот грех, за который пророк называет Иерусалим «городом крови», «городом, проливающим кровь». Особый акцент сделан на ответственности царей за великое кровопролитие: «Вот князья Йисраэйля, каждый по мышце его (по силе его), были у тебя, чтобы проливать кровь». Далее следует перечень других грехов, но и в этом списке слова «за пролитие крови» звучат настойчивым рефреном, даже когда речь заходит о клевете и незаконной наживе, ибо клевета и грабительские проценты, это те грехи, которые могут привести к кровопролитию».[i]
Допуская даже, что пророк стремился усилить изо всех сил эффект своей нравственной проповеди и потому, не обинуясь, перечислил самые страшные из всех возможных грехов, мы сегодня должны признать, что нравственное падение Иерусалима и впрямь было необратимым… «обратились вы в окалину» — вот тот окончательный приговор, который выносит пророк своим современникам. Окалина — это нечто выгоревшее, некий отход, побочный продукт обжига и ковки.
«Сын человеческий! Стал для Меня дом Йисраэйля окалиной; все они — медь, и олово, и железо, и свинец внутри горнила; окалиной на серебре стали они. Посему так сказал Г-сподь Б-г: за то, что обратились все вы в окалину, за это — вот, Я собираю вас внутри Йерушалаима». (там 22:18-19)
«Этот короткий отрывок относится к числу самых суровых упрёков, которые изрекли пророки Израиля, в нём сконцентрировано то критическое отношение Йехэзкэйла к народу Израиля, о котором мы уже говорили. Пророк Иешайау говорил об «очистке»: «Серебро твое стало с примесью \…\ И снова налагать буду руку Мою на тебя, и очищу тебя, как щелочью, от всех примесей твоих, и удалю все твое олово» (Йешайау 1:22, 25). Пророк рассказывает, как жар в плавильном котле помогает очистить серебро от примесей, и эти примеси остаются окалиной. В данном случае Йехэзкэйл утверждает, что очищать нечего, никакого серебра нет, есть только окалина, поэтому и обжиг в плавильном котле получает новый смысл: отныне это только кара».[ii]
Передавая слова Всевышнего, которые Тот обращает к пророку, Йехэзкэйл использует необычное величание: «Сын человеческий». Именно это обращение употребляет Йехэзкэйл в самых грозных своих пророчествах, именно в тех, где превалирует гнев, безысходность, отчаяние. Ни один из предшественников Йехэзкэйла не называл себя этими словами. Пророк явно стремится выделить себя из множества поздних пророков, слова которых были хорошо знакомы и ему, и его аудитории.
«…самообозначением бен’адам Йехезкеэл выражал сущностное двуединство своего осмысления себя как пророка, который, с одной стороны, как «сын человека» остается человеком, совершающим чисто человеческие действия: «И ты, сын человека, возьми острый нож, бритву брадобрея, возьми и води ею по голове твоей и по бороде твоей», а с другой стороны, наделен особой приобщенностью к Богу, что доказывают такие слова: «И сказал Он мне: сын человека, все слова Мои, что Я скажу тебе, прими сердцем своим и услышь слухом своим» (3:10)».[iii]
Эта двойственная природа пророка, с одной стороны — земной человек, который сбривает волосы на голове, с другой стороны — вестник неотвратимого гнева, весьма характерна для Йехэзкэйла.
Примечания:
[i] אמנון בזק יחזקאל הנביא שהיה בן אדם ירושלים 2021 עמ’ 257
[ii] אמנון בזק יחזקאל הנביא שהיה בן אדם ירושלים 2021 עמ’ 260
[iii] И. П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки Гешарим Иерусалим 5765 Мосты культуры М 2005 стр. 84
