КОГДА фашисты напали на нашу страну, повсеместно — сначала до Волги, потом и глубже, в тылах России, и у нас, в Сибири, — было введено затемнение. На улицах — ни фонаря, окна к вечеру плотно закрывались шторами и листами чёрной бумаги. Затемнение придавало городам и сёлам, как бы далеко от фронта они ни находились, фронтовой характер. Вот и в родном моём Иркутске немногочисленные уличные лампочки заменили на маскировочные, синие…
ПЕСНИ, ОПАЛЁННЫЕ ВОЙНОЙ
Лев Сидоровский
Продолжение. Начало
Глава 5-я
«НА ПОЗИЦИИ ДЕВУШКА ПРОВОЖАЛА БОЙЦА…»
ЛЕТОМ сорок третьего я, совсем еще малолетка, оказался в пионерском лагере. Впрочем, назвать «пионерским лагерем» пяток изб в той таёжной (с основательно выгоревшем красным флагом на мачте) деревеньке Марково, где мы на полу спали вповалку и имели на обед жалкую пайку хлеба с жидкой похлёбкой, можно лишь с весьма большой натяжкой. Специально к окончанию лагерной смены, для «заключительной торжественной линейки», мы сразу после скудного завтрака начинали репетировать спектакль по немудрёной, из журнала «Вожатый», пьеске под названием «Костя-партизан». А потом, до самого обеда, сидя во дворе на сосновых брёвнах, бесконечно пели разные военные песни. Особенно часто — сравнительно новенькую, про «огонёк»:
«На позиции девушка провожала бойца.
Тёмной ночью простилася на ступеньках крыльца.
И пока за туманами видеть мог паренёк,
На окошке на девичьем всё горел огонёк…»
Спустя многие годы, став журналистом, я разузнал, как она создавалась.
Впрочем, лет так через двадцать после Победы и поэт Евгений Долматовский, который сам в суровую пору сложил немало хороших песен, тоже задался вопросом: как же возникали тогда песни — и его собственные, и чужие? Вот, к примеру, «Огонёк». Ну, в чём секрет его всеобщего признания?
В самом деле, в чём же?
***
КОГДА фашисты напали на нашу страну, повсеместно — сначала до Волги, потом и глубже, в тылах России, и у нас, в Сибири, — было введено затемнение. На улицах — ни фонаря, окна к вечеру плотно закрывались шторами и листами чёрной бумаги. Затемнение придавало городам и сёлам, как бы далеко от фронта они ни находились, фронтовой характер. Вот и в родном моём Иркутске немногочисленные уличные лампочки заменили на маскировочные, синие…
И вдруг туда, где шли бои, прилетела песня «Огонёк» — про то, как уходит боец на позиции и, удаляясь, долго видит огонёк в окне любимой:
«Парня встретила славная фронтовая семья.
Всюду были товарищи, всюду были друзья.
Но знакомую улицу позабыть он не мог:
«Где ж ты, девушка милая, где ж ты, мой огонёк?»»
А люди знали: половина страны погружается ночью в непроглядную тьму, даже машины не зажигают фар, и поезда движутся без огней… Скромный поэтический образ огонька в окошке превратился в огромный и вдохновляющий символ: не погас наш огонёк, никогда не погаснет:
«И подруга далёкая парню весточку шлёт,
Что любовь её девичья никогда не умрёт.
Всё, что было загадано, в свой исполнится срок,
Не погаснет без времени золотой огонёк…»
А человек, который написал про огонёк стихи, жил тогда в эвакуации — на Каме, в Чистополе. Звали его Михаил Васильевич Исаковский. Эвакуацию переживал тяжело: «И горько мне, что я — больной и хворый, // что без меня идут они на бой, // на бой за Родину, судьба которой // навеки стала нашею судьбой». И этот занесённый метелями городок на Каме явился для поэта отнюдь не тихим уголком, а боевой позицией. Его новые стихи и песни печатались в «Правде», звучали по радио — и столько в этих строчках было боли, столько ярости, гнева и веры в победу, что миллионы читателей и слушателей в серых шинелях не представляли себе поэта иначе, как боевым комиссаром, сражающимся где-то если не в одной с ними, то в соседней части.
***
СТИХОТВОРЕНИЕ «Огонёк», написанное в сорок втором, было отправлено из Чистополя композитору Матвею Блантеру, и вскоре их песню донесло до людей Всесоюзное радио. А потом, в 1943-м, 19 апреля, напечатала «Правда». Однако привычное сочетание фамилий авторов — «музыка Блантера, стихи Исаковского» — вскоре оказалось нарушенным, и при публикации, и при исполнении песни «Огонёк» часто стали указывать: «музыка народная».
Отчего случилось такое? Оттого, что стихи Исаковского распространялись быстрее, чем мелодия: их переписывали, пересылали в письмах. И на фронте, и в тылу гармонисты подбирали мотив: стихотворение легко поддавалось музыкальной импровизации, само просилось, чтобы его пели. Появились буквально десятки музыкальных решений «Огонька» — самых разнообразных, но всегда задушевных и искренних. Кто-то, например, пел «Огонёк» на мелодию старой польской песни «Стелла».
На Балтике же был особенно распространён напев, подобранный на баяне краснофлотцем Валентином Никитенко: его мелодия была ближе других к той, которую мы знаем.
Несколько подробнее об этом человеке. Родился в Харькове. Когда ему исполнилось пять лет, семья переехала в село Краснопавловку: здесь мальчик закончил семилетку, поступил в педагогическое училище. И сначала в училище, а потом на военной службе в Кронштадте раскрылись его исключительные музыкальные способности: пожалуй, не было такого инструмента, на котором молодой краснофлотец бы не играл. Здесь, в Кронштадте, Валентина застала война. Было ему в ту пору двадцать два года, служил матросом 59-го гвардейского отдельного артиллерийско-зенитного дивизиона. Однако скоро случилось ранение, оказался в ленинградском госпитале. А тут как раз «Правда» напечатала стихи Исаковского «Огонёк», к которым Никитенко тоже не остался равнодушным. И решил положить их на музыку…
Спустя многие годы, в 1975-м, я — как журналист — был свидетелем того, как Валентин Павлович приезжал сюда со своей Харьковщины, чтобы свидеться с однополчанами, И встретил, в частности, Галину Бубликову (в сорок третьем она в их духовом оркестре играла на трубе). Вместе вспомнили о первой исполнительнице «Огонька» — девушке, чью фамилию позабыли, которая служила в войсках ПВО и до Дня Победы, увы, не дожила…
***
ОДНАКО на самом деле первой исполнительницей на Балтике «Огонька» стала служившая в том дивизионе девушка из Кронштадта Галина Иванова, которую позже весь мир узнал как замечательную оперную примадонну Галину Вишневскую. Может, этот факт тогда, в 1975-м, официальной пропагандой скрывался потому, что годом раньше и Галина Павловна, и её муж Ростислав Ростропович, отправившись на Запад в творческую командировку, вскоре были лишены советского гражданства.
***
НО, оказывается, существовала и другая «солистка», которой довелось неоднократно исполнять «Огонёк» ещё раньше: юная Рая Синицина в том самом госпитале, где лежал Никитенко, ухаживала за ранеными, мыла полы, стирала бинты. К тому же активно участвовала в художественной самодеятельности — чтобы только поднять дух своих подопечных. До войны она окончила музыкальную школу по классу виолончели, но такого инструмента в госпитале не нашлось, а вот баян оказался: Валентин Никитенко, лишь начал поправляться, девушкам вовсю аккомпанировал. Вот и когда сложил музыку «Огонька», Раечка в тот же день эту песню исполнила. И потом пела её для раненых много-много раз — очень уж «Огонёк» всем полюбился.
Ну а после войны окончила медицинский институт, работала детским врачом в Ленинграде, и в 1976-м её неожиданно пригласили в Харьков на передачу «От всей души», пообещав сюрприз. Наконец ведущая, Валентина Леонтьева, объявила: «Сейчас вы встретитесь со старым знакомым, которого не видели с 1943 года». Оказалось, на передачу пригласили и Валентина Никитенко, того самого моряка и баяниста из госпиталя, который теперь жил в Харькове, преподавал в детской музыкальной школе… Их свидание прошло очень трогательно… И спустя два года Валентина Павловича не стало…
Что же касается нашей героини, то с начала 1990-х она живёт в израильском городе Холон, где является председателем местного Комитета инвалидов Великой Отечественной войны. Только один факт: 10 мая 2020 года на горе Герцля, у подножия памятника 200.000 воинам-евреям, погибшим в сражениях с нацистами в дни Второй Мировой, церемонию в честь 75-летия Победы вместе с другими зажжением церемониального «Факела Памяти» открыла блокадница, защитница Ленинграда Раиса Борисовна Синицина. Сегодня ей — 97.
***
ИТАК, песня «Огонёк» быстро стала «народной», и это касалось не только музыки. Мгновенно стали сочиняться «ответы» на «Огонёк». Исаковскому на такие «ответы» вообще везло: например, для всенародно любимой «Катюши» (как утверждают фольклористы) народ придумал более ста вариантов! То же вышло и с «Огоньком». Да, особая «народность» поэта позволила людям считать его стихи СВОИМИ, выражающими ИХ ДУШИ. Вот и добавляли от себя хотя бы несколько слов к бесхитростной истории про то, как паренёк, ставший бойцом, крепко бьёт ненавистного врага за милую свою землю, за родной огонёк, что горит, не затухая, на окошке любимой…
(Продолжение следует)
