Видишь ли, Саня, из любого неприятного события надо извлекать содержащееся в нем научное знание. В данном случае мы столкнулись с проявлением универсального квантово-психологического закона. До открытия тумбочки деньги там действительно были, но в виде волновой функции Шредингера. А когда я открыл дверцы, произошел коллапс волновой функции, и деньги исчезли…
Тумбочка Кислощеева-Шредингера и еще 4 рассказа
Александр Локшин
1.Тумбочка Кислощеева-Шредингера
Когда на следующее (после нашего прощания) утро я заглянул к Кислощееву, то обнаружил профессора мирно спящим на полу. Под головой у него вместо подушки присутствовал деревянный чемоданчик, по-прежнему наполненный (как я догадался) драгоценными для профессора сочинениями. Что касается любимой кошки Мурки, то она с задумчивым видом раскачивалась на люстре.
Я воспользовался помощью этого необыкновенного животного, чтобы разбудить профессора, не вызвав его неудовольствия.
— Профессор, — сказал я, — покушение на вас откладывается, поскольку в Антикислощеевском обществе разразился скандал. Видные члены общества растратили общественные средства, и поэтому денег на услуги киллера временно не хватает.
— Право, не знаю, как отблагодарить этих симпатичных людей, — сказал Кислощеев. — Вследствие их благословенной преступной деятельности я все еще жив… Если они продолжат в том же духе, я буду в полной безопасности!
— Думаю, вы правы, профессор, и вашей жизни, как мне кажется, больше ничто не угрожает…
Вместе с окончательно проснувшимся профессором мы извлекли из деревянного чемоданчика находившиеся в нем бессмертные творения* и водрузили их на полку.
Наконец, я перешел к главной цели своего визита.
— Профессор, — сказал я, слегка запинаясь, — право, не знаю, как быть. Вы просили меня поторопиться с некрологом, и он уже готов. Я заказал его фирме “Сизиф и сыновья”, польстившись на рекламу: “Самые теплые и задушевные некрологи только у нас!”.
Пришлось отдать этим прохиндеям все сбережения, и еще я остался должен…
— Пустяки, — сказал профессор и распахнул дверцы своей тумбочки. — Возьми отсюда, сколько тебе надо!
К сожалению, тумбочка была пуста. Огорченные, мы оба замолчали, а потом профессор сказал:
— Видишь ли, Саня, из любого неприятного события надо извлекать содержащееся в нем научное знание. В данном случае мы столкнулись с проявлением универсального квантово-психологического закона. До открытия тумбочки деньги там действительно были, но в виде волновой функции Шредингера. А когда я открыл дверцы, произошел коллапс волновой функции, и деньги исчезли…
— Но, профессор, — заволновался я, — как же мне теперь быть? Где взять недостающие средства?
— Успокойся, Саня, — сказал профессор с присущей ему уверенностью в будущем. — Придется отдавать деньги вместе с тумбочкой. Конечно, нужно будет предупредить кредиторов, что финансы хранятся в виде функции Шредингера, и поэтому во избежание коллапса, тумбочку открывать не следует.
Естественно, я обрадовался найденному выходу из положения, но некоторые сомнения меня одолевали:
— И все же, профессор, сейчас-то коллапс уже произошел, и мы знаем наверняка, что в тумбочке ничего нет… Как же мы тогда можем…?
— Саня, — сказал профессор, — как я вижу, ты не силен в квантовой механике. Сейчас, когда тумбочка снова закрыта, откуда ты знаешь, что она пуста?
Успокоившись, я сообщил Кислощееву, что — несмотря на то, что он жив — некролог все равно будет напечатан, поскольку в договоре не были предусмотрены имевшие место особые обстоятельства.
— Это меня не волнует, — ответил он. — Важно другое: когда придет время, удастся ли его использовать еще раз?2022_____
*Sapienti sat.
- Светозар Кощеев
После выхода некролога, мой друг и учитель решил сменить себе фамилию на Кощеев, а имя на Светозар. По мнению профессора, новые имя и фамилия надежно скроют его от преследователей, отпугнув их своей необычностью.
— Послушайте, профессор, — сказал я, — не ошибаетесь ли вы в своих предположениях? А вдруг, например, ваше новое имя как раз привлечет их внимание?
— Нет, Саня, — отвечал Кислощеев с мудрой улыбкой. — Мои недруги знают о моем исключительно высоком IQ, поэтому неизбежно придут к выводу, что я не стал бы скрываться под именем, привлекающим всеобщее внимание. Таковы законы психологии, мой друг.
Признав несомненную правоту Кислощеева, я решил направить нашу беседу в иное русло.
— Недавно, — сказал я, — на курсах по улучшению сочинения стихов (куда записался по наущению одного доброжелателя) я был обруган за свое двустишие о самопознании… И даже был изгнан оттуда…
— Что же это за стих? — заинтересовался профессор.
— Вот он:
С визгом жалобным и воем
Я себя под Лениным чищу…(с)
— Видишь ли, — отвечал профессор, — выгнали тебя, безусловно, правильно. Во-первых, в этом стихотворении нет рифм, что, на мой взгляд, совершенно недопустимо. Кроме того, нагромождение шипящих и свистящих делает этот стих неудобочитаемым. Наконец, непонятно — с помощью чего ты причиняешь себе страдания в таком неудобном положении?
Мне пришлось, как всегда, согласиться с профессором.
Тогда он продолжал:
— В то же время, я призываю тебя с осторожностью относиться к хуле и похвале. Предвзятая, недружелюбная критика (в отличие от моих аналитических замечаний) может парализовать твои способности. Нужно суметь выстроить внутреннюю защиту и не поддаваться критической атаке. С другой стороны, похвала не менее опасна. Расположенные к тебе (или просто добрые от природы) люди уверят тебя в том, что ты гений, и это будет не меньшая катастрофа. А даже большая! К сожалению, это многократно подтверждено.
— Что же делать, профессор? — спросил я, обескураженный.
— Выход, как ни странно, имеется, — сказал Кислощеев. — Нужно нанять агента в сыскном бюро; он должен втереться в доверие к знатокам поэзии, которым ты показывал свои опусы, и узнать их истинное мнение. Стоить это может довольно дорого, и всегда есть опасность, что агента перекупит другая сторона.
2022
- Беспринципный Кислощеев
Я уже собрался уходить от профессора, когда раздался пронзительно-наглый звонок в дверь.
Кислощеев отреагировал довольно странно:
— Саня, посмотри, кто там, — сказал он без тени волнения, — а я пока открою окно…
Выпрыгнуть с четвертого этажа он, что ли, собрался?
Но раздумывать было некогда, тем более, что звонок повторился с удвоенной силой.
— Кто там, — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.
— Давай, открывай! — раздался на редкость грубый голос. — Плановая проверка щелизации!
Проверка чего — я не разобрал и открыл дверь машинально, не соображая, что делаю.
Сразу же внутрь вломились трое жутковатых типов со значками Антикислощеевского общества. Один из них прямо на пороге схватил меня за шиворот:
— Гражданин Кощеев Светозар Арнольдович — тут?
От страха я не мог вымолвить ни слова, а только дрожал, как осиновый лист. Тогда мерзавец отпустил меня, и все трое вошли в комнату.
Каюсь, я хотел убежать, но ноги совсем перестали меня слушаться, и я мог только с ужасом наблюдать из коридора за развитием событий. Незаметно для самого себя я оказался в комнате.
Кислощеева нигде не было.
Зато на спинке кресла восседал зеленый попугай, размером раза в три больше обыкновенного большого попугая…
— Где Кощеев, отвечай, — снова заорал самый мерзкий из троих мерзавцев и опять схватил меня за шиворот.
В полупридушенном состоянии я не смог бы ему ответить, даже если бы захотел.
Негодяй уже занес надо мной свой увесистый кулак, когда попугай сказал знакомым скрипучим голосом профессора:
— Отпусти мальчишку, дурак. Тебе нужен Кощеев? Так он выпрыгнул из окна и там внизу валяется…
Тут же трое негодяев, расталкивая друг друга, бросились к окну, забыв про меня.
— Где он, где он? — закричали они хором. — Ты обманываешь нас, грязная птица!
— Плохо смотрите, — отвечал попугай до боли знакомым надтреснутым голосом. — Там, левее, под кустиком!
Когда мерзавцы, потеряв всякую осторожность, высунулись из окна на максимальное расстояние, профессор бесшумно подлетел к ним и помог потерять равновесие всем троим.
— Послушайте, профессор, — обратился я к попугаю, тщетно пытаясь унять нервную дрожь, — вы поступили бесчеловечно! Как вы могли так жестоко обойтись с этими негодяями? Вы обманули их, хотя сами учили меня, что лгать нехорошо…
— Видишь ли, Саня, — ответил попугай, — ты, как всегда, смотришь на вещи недостаточно широко. И, кроме того, невнимательно слушал мои лекции. Нехорошо, когда лжет человек. Но к данной ситуации это не имеет отношения.
2022
4.Диспут
— За мерзавцев не беспокойся, — сказал профессор, взъерошив перья, — там под окном, как ты знаешь, клумба. Как раз вчера ее наполнили особо мягким ценным гуано…
Я, конечно, обрадовался, узнав, что профессор никому не причинил вреда, а только спас нас обоих.
— Хуже другое, — продолжил Кислощеев, — я забыл обратное заклинание… Возможно, навсегда придется оставаться попугаем.
— Не огорчайтесь, профессор, — сказал я. — Со временем обязательно вспомните. А пока мы будем покупать для вас самый лучший корм; может быть, придется приобрести просторную клетку… Скажем, «Эко-плюс комфорт»…
— Не пори чушь, — закричал на меня Кислощеев. — В клетку он меня собрался посадить, видите ли! Сам лучше в клетке посиди! К тому же, ты что забыл, что у нас с тобой нет ни гроша?
Я понял свою бестактность и извинился перед профессором, который принял мои извинения и с горечью сказал:
— А ведь у меня сегодня научный диспут в Институте Психодушевности…
— Профессор, — сказал я, — вам необходимо там присутствовать и участвовать. Это поможет вам сохранить интеллектуальную форму и не предаться унынию.
Мы сели на подошедший автобус и поехали. Какая-то неприятная женщина посоветовала нам взять билеты, но Кислощеев мрачно щелкнул на нее клювом, и проблема решилась сама собой. Дальнейший путь мы проделали почти без приключений; лишь на входе в Институт охранник от удивления подавился куском торта, и мы беспрепятственно вошли внутрь.
Зал был полон и, казалось, чем-то наэлектризован. На сцене в президиуме виднелись академики Глуповатов, Индюк-Простужин, Доносов-Шепотов и другие, менее известные ученые.
Атмосфера напряженного ожидания и всеобщей взбудораженности растекалась по залу. Но профессор, в отличие от меня, был совершенно спокоен. Он мирно дремал на спинке приставного стула, невзирая на диспут, в котором ему, возможно, предстояло сразиться сразу с несколькими мировыми знаменитостями.
Тут в зале раздались хлопки, и ведущий объявил:
— Ввиду кончины профессора Кислощеева диспут не состоится, а в качестве замены предлагается …
Услышав такое, мой друг и учитель встрепенулся и громко сказал:
— Между прочим, я не умер!
И неспешно заковылял в сторону президиума, а затем взгромоздился на подставку для микрофона.
— Да, здесь я, — сказал он в микрофон с подчеркнуто обыденной интонацией.
Академики и менее известные ученые заволновались и начали поспешно удаляться…
Зал, надо сказать, неистовствовал.
Чудеса мужества проявил один лишь Доносов-Шепотов.
— Уберите эту чертову птицу! — заорал он и замахнулся на Кислощеева газетой.
— Сам ты чертова птица, — отвечал ему мой дорогой учитель. — Выходи на диспут, если не боишься проиграть попугаю!
— Не боюсь! Вот тебе, попугай, выдающий себя за профессора. Попробуй, опровергни: «Никакой души не существует! Души нет!»
Профессор рассмеялся и чуть не свалился с шаткого постамента, на котором восседал.
— Хорошо, у тебя нет, — сказал он, вспорхнул и полетел над залом в мою сторону.
2022
- После диспута
Не без труда нам удалось выбраться из Института; нас окружала целая толпа беспардонных зевак, заполонивших проход и не имевших иной цели, кроме как глазеть на нас. Зато охранник, подавившийся бисквитом, был чрезвычайно предупредителен и даже помахал нам рукой. Поэтому я думаю, что не он был причиной наших дальнейших злоключений, а кто-то еще…
Выйдя на улицу, мы неспешно побрели по осеннему тротуару, стараясь понять, как быть дальше. Возвращаться домой профессору было категорически нельзя, но необходимо.
Ему требовалось просмотреть кое-какие записи, и нужно было, наконец, покормить кошку.
Пока мы, стоя у светофора, раздумывали, как нам быть, раздался скрежет тормозов, и из закрытого фургона с зарешеченными окошками выскочили два типа в фиолетовой одежде. Они ловко накинули на профессора нейлоновую сеть, проволокли по асфальту и забросили его внутрь кузова. Я даже охнуть не успел, а фургон вместе с моим дорогим учителем скрылся из виду. Единственное, что я успел заметить — это надпись на задней дверце: «Спасение, отлов и ликвидация диких животных».
Признаюсь, что совершенно потерял голову от чувства беспомощности. Отчаяние охватило меня.
Вне себя от горя, я отправился кормить кошку Кислощеева…
Хотя ключа от его квартиры у меня, естественно, не было, я надеялся открыть замок канцелярской скрепкой.
Часа два блуждал я по городу, раздумывая, как вызволить профессора из беды, и ничего разумного не приходило мне в голову. Наконец я приплелся к кислощеевской двери, которая оказалась незапертой.
Мурка встретила меня сдержанно, вид у нее был подавленный, и от еды она отказалась.
Я понимал, что профессору грозила смертельная опасность, а в лучшем случае — пожизненное заточение в зоопарке или каком-нибудь другом столь же омерзительном заведении, грубо нарушающем права животных.
Внезапно раздался довольно необычный дребезжащий звук со стороны окна; мы с Муркой тут же вскочили и увидели профессора, который долбил клювом в стекло, пытаясь привлечь наше внимание.
Естественно, мы были потрясены.
— Скажите, профессор, как вам удалось сбежать от этих негодяев? — спросил я, открывая окно, вне себя от радости.
— Видишь ли, Саня, — отвечал профессор, — мне помогло знание высшей математики. Мало того, что они накинули на меня сеть, так вдобавок засунули еще в толстый непроницаемый мешок и закрутили веревкой… Все эти препятствия я последовательно преодолел, перекусив сначала капроновую сетку клювом, затем разодрав мешок когтями и распутав нетривиальный узел с помощью соображений, основанных на алгебраической топологии.
— Послушайте, профессор, — сказал я, превозмогая волнение. — Теперь вы нажили себе врагов в могущественном мире мучителей дикой природы. Но ваш опыт бесценен…
— Конечно, — сказал профессор, — сейчас я намного лучше понимаю, что зоопарки, живые уголки, дельфинарии и серпентарии должны быть немедленно закрыты.
2022