Недельный раздел Ваеце
Михаил Ривкин
Читатели справедливо упрекают автора за то, что он перегружает свои заметки терминологией «Розы Мира», которая требует подробных объяснений. Постараемся впредь этого избегать. Самые важные термины объясняются во Введении.
В своё время мы уже сравнивали две версии Откровения Яакову в Бэйт-Эйле в двух источниках.
Источник J:
«И вышел Яаков из Быэйр-Шевы, и пошел в Харан. И пришел на одно место, и переночевал там, потому что зашло солнце. /…/ И вот, Г-сподь стоит при нем и говорит: Я Г-сподь, Б-г Авраама, отца твоего, и Б-г Ицхака. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам ее и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься на запад и на восток, на север и на юг; и благословятся в тебе и в потомстве твоем все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в землю эту, ибо Я не оставлю тебя, доколе не сделаю того, что Я сказал тебе. И пробудился Яаков от сна своего, и сказал: истинно Г-сподь присутствует на месте этом, а я не знал! /…/ И нарек имя месту тому Бэйт-Эйл; а первоначальное имя того города Луз» (Брейшит 28:10-11а, 13-16, 19)
Источник Е:
«И взял из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И снилось ему: вот, лестница поставлена на земле, а верх ее касается неба; и вот ангелы Б-жии восходят и нисходят по ней. /…/ И убоялся, и сказал: как страшно место это! Это не иное что, как дом Б-жий, а это врата небесные. И встал Яаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником; и возлил елей на верх его /…/ И дал обет Яаков, сказав: если Б-г будет со мною и сохранит меня на этом пути, которым я иду, и даст мне хлеб, чтобы есть, и одежду, чтобы одеться. И я возвращусь в мире в дом отца моего, и будет Г-сподь мне Б-гом. А камень этот, который я поставил памятником, будет домом Б-жиим; и из всего, что дашь мне, я дам Тебе десятую часть» (Брейшит 28:11б-12, 17-18, 20-22)
Попробуем вкратце резюмировать главные различия между этими двумя откровениями.
- Главная идея откровения.
Источник J повторяет, с некоторыми вариациями, то, что мы уже знаем из откровения Лех-Леха и Завета между частями животных. Отметим, что первое из этих откровений (Брейшит 12:1-9) относится к источнику J, а второе состоит из двух частей: первая часть, в которой Авраам бодрствует, относится к источнику J (Брейшит 15:1-11), а вторая часть, когда «крепкий сон напал на Авраама» относится к источнику Е. Яаков, подобно Аврааму, получает обетование Земли и потомства. Кроме того, содержится достаточно явное упоминание о галуте и о триумфальном возращении самого Яакова, что также сближает этот рассказ с Заветом между частями животных:
«возвращу тебя в землю эту, ибо Я не оставлю тебя, доколе не сделаю того, что Я сказал тебе»
Источник Е никаких явных обетований Всевышнего не содержит. Вместо этого подробно пересказан обет Яакова Всевышнему, построенный по принципу: «даст — получит, не даст — не получит», с подробным перечислением, чего же именно ожидает Яаков от Творца Небес и Земли, и с обещанием, если всё пойдёт хорошо, то он признает Всевышнего, и будет отчислять десятину.
- Чудеса, культ и обряды.
В источнике J ничего чудесного, равно как и ритуального, нет вообще.
Именно в источнике Е содержатся все те колоритные подробности, которые мы ассоциируем с откровением в Бэйт-Эйле. Это и волшебная «лестница в небо», по которой поднимаются и спускаются ангелы, и тот камень, который Яаков подкладывает под голову, а затем ставит вертикально, как стелу, и окропляет маслом, и даже первое, на страницах Торы, упоминание о десятине, не как об определённой доле добычи, которую один человек отдаёт другому, а как об обете, который человек принимает на себя перед лицом Всевышнего.
- Название места.
В источнике J сказано, что именно Яаков дал месту его танахическое название, в то время как раньше оно называлось Луз. Это звучит довольно странно, поскольку именно Бэйт-Эйл уже дважды упомянут в источнике J (Брейшит 12:7-8, 13:3-4) как то самое место, где Авраам ставит свой шатёр, приносит жертвы и призывает Имя Г-спода. Именно такое трёхкратное упоминание убеждает нас, что Бэйт-Эйл (בית אל) это имя собственное, а не смысловое определение «Дом Б-жий», «Дом божества». Ещё более странно звучит фраза: «истинно Г-сподь присутствует на месте этом, а я не знал!» Ни в одном из предыдущих откровений Патриархам нет попыток привязать присутствие Всевышнего к тому определённому месту, где Он явился человеку.
В источнике Е Яаков называет это место «Дом Б-жий», на иврите בית אלהים, что очень похоже на בית אל. Можно допустить, что перед нами варианты одного и того же древнего названия. При этом Яаков тоже выделяет особо конкретную точку в пространстве: «как страшно место это» «врата небесные». Перед нами некий феномен, который сегодня назвали бы «место силы».
- От кого исходит откровение?
В источнике J — от Всевышнего, который «стоит перед Яаковом», в источнике Е — от ангелов Б-жьих. При этом в источнике J Яаков слышит слова, обращённые к нему самим Всевышним.
- В источнике Е прямо сказано, что Яаков получил откровение во сне, в источнике J также сказано «пробудился Яаков от сна своего».
Сопоставляя все эти детали, учёные-библеисты пришли к выводу, что Бэйт-Эйл был древнейшим средоточием кнаанского культа, что и выразилось в его древнем названии, с вариациями повторенном в двух источниках. Вероятно, на этом месте стояла стела, которой приписывалось волшебное свойство «окна в небеса» или «лестницы в небо». Со временем это культовое место подверглось адаптации к израильской религии, и стало в ней одним из главных мест поклонения.
В соответствии с танахическим делением на двенадцать наделов Бэйт-Эйл расположен на границе колен Эфраима и Биньямина, поэтому оба источника проявляли к нему сильный интерес.
«Оба источника, J и Е, рассказывают нам про Бэйт-Эйл, поскольку у обоих царств, Северного и Южного, были государственные претензии на Бэйт-Эйл, расположенный на границе между ними»[i]
Однако фактически Бэйт-Эйл был, по большей части, одним из главнейших культовых центров Северного Царства, именно там был установлен один из двух Золотых Тельцов. Источник Е, ассоциированный с Северным царством, старается особо выделить Бэйт-Эйл, для чего без колебаний повторяет все волшебные легенды, издревле связанные с этим местом, никак их не редактируя и не ретушируя, но делает Яакова их главным героем. Для источника Е было очень важно подчеркнуть сверхъестественный, чудесный характер именно этого места, одного из средоточий северной версии израильского культа и объяснить аудитории, откуда взялась эта традиция. Источник J, ассоциированный с Южным царством, намного осторожнее, он избавляет свою аудиторию от зрелища движущихся по лестнице ангелов, и делает Бэйт-Эйл местом обетования Всевышнего третьему Патриарху, обетования, во многом похожего на прежние. Этот источник подчёркивает и древность, и преемственность культа в Бэйт-Эйле, настойчиво повторяя, что ещё первый Патриарх приносил там жертвы и призывал Имя Всевышнего, хотя по простому смыслу Торы Яаков об этом ничего не знал, и открыл это место заново. В этом рассказе культовый аспект Бэйт-Эйля меняется, точнее, затушёвывается, до неузнаваемости. Однако и тот, и другой авторы подчёркивают, что это то место, где Всевышний являлся Яакову во сне.
Наконец, в версии Е особо подчёркивается уникальный характер этого «священного места», не имеющего аналогов. Именно там смертный вправе просить Единого о всяческих материальных благах, с большими шансами получить положительный ответ. Такая трактовка логически вытекает из веры в то, что Бэйт-Эйль — это некие «врата на небо», пуповина связывающая Горнее и Дольнее.
В результате библеисты приходят к выводу, что J намного дальше, чем Е отстоит от доизральских кнаанских культов, что он уже достиг необыкновенной ясности в понимании Единства и Единственности Всевышнего, Его уникальности. Как следствие, J отвергает всяческие магические формы служения, в том числе и возможность использовать «святые места» для того, чтобы как-то влиять на Творца Мироздания. Всевышний может открыться и объявить смертному своё воление, но не более того. Для своего времени это был качественный скачок, огромный шаг вперёд. Поэтому некоторые исследователи справедливо называют J первым теологом иудаизма.
«На разных этапах истории Израиля плеяда теологов пыталась обобщить длящееся откровение. Яхвист (источник J) в 10 в. до н.э. наметил, в основном, такой синтез, ставший нормативным для всего ТАНАХа. Он установил взаимосвязи и соединил в своей саге откровения, данные к тому времени, которые касались Б-га Истории, Б-гоизбранности, Завета, Царства Божия и Машиаха»[ii]
Автор этих строк, П. Эллис, выстроил интересную и самобытную теологическую теорию, различающую «точечное», прямое откровение и длящееся, непрямое, отрефлексированное, откровение. Как примеры прямого откровения П. Элиас приводит откровения Патриархам.[iii] Попробуем выделить главные особенности, которые позволяют безошибочно распознать такое откровение. Во-первых, это всегда короткий рассказ, имеющий ясное начало и ясный конец. Во-вторых, продолжительность прямого откровения очень мала, оно чётко ограничено во времени. В-третьих, это всегда прямая речь Всевышнего, непосредственно обращённая к Патриарху, иногда — диалог, но чаще — монолог, которому Патриарх смиренно внимает. В-четвёртых, каждое такое откровения выражает одну центральную идею, вокруг которой строится весь комплекс понятий, образов, наставлений и повелений, иногда — комплекс очень богатый, но всегда этой идее подчинённый. Сам П. Эллис эти прямые откровения никак с четырьмя источниками не увязывает.
На более позднем этапе, начиная с Х в. до н.э., возник феномен непрямого, длящегося откровения, которое невозможно спутать с прямым. Во-первых, это длинное повествование, охватывающее множество событий. Во-вторых, это повествование охватывает огромные промежутки времени, столетия. В третьих, это всегда очень сложное, можно сказать, отстранённое отношение к Гласу Небесному. В случаях, когда в это повествование интегрированы прежние прямые откровения, сохраняется прямая речь, но в остальных его частях Всевышний всегда упомянут в третьем лице. В-четвёртых, каждое такое повествование содержит множество идей и концепций, на первый взгляд не сочетающихся друг с другом, даже противоречивых.
«Начиная с Х в. до н.э. по VI в. до н.э. плеяда инспирированных авторов размышляла над этими прямыми откровениями, над Божественными явлениями, которые сопровождали их или следовали за ними. В результате возникли творения, которые содержали ограниченный синтез откровения, прямого и непрямого, имевшегося в распоряжении общины Божьего Народа к тому времени. Яхвист, в 10 в. до н.э., был первым из этих творений. За ним последовал Элохист, в 9 в. до н.э., Ур-Дейтерономист в 8 в. до н.э., Дейтерономист, автор огромного труда, который простирается от Второзакония, через Йегошуа, вплоть до Второй Книги Царств, в 6 в. до н.э.»[iv]
«Органический синтез», в данном случае, означает, что все перечисленные авторы всеми силами стремились понять и осмыслить, духовно принять как высшее повеление и зафиксировать навеки точечные прямые откровения, которые дошли до них в устной традиции, с одной стороны, но, с другой стороны, они и сами были великими богодухновенными пророками. Они сами получали инспирацию от высших, провиденциальных сил. Но их взгляд на мир, и на само пережитое ими откровение был взглядом более глубоким, сложным, рефлективным, если угодно, теологическим.
«Теологи получают Божественное Откровение, и пишут под влиянием его. В процессе инспирированного творчества, они приходят к новым откровениям, в широком смысле слова, посредством понимания и проникновения в более ранние откровения, а также через новые озарения, достигнутые обычным человеческим творчеством теолога»[v]
Именно поэтому сам П. Эллис называет источник J «первым библейским теологом». Такой же сложный, теологический тип мышления характерен и для других перечисленных им источников. Именно теология, рефлексия, стремление понять Волю всевышнего, базируясь на множестве исторических событий, сложный и многоголосый хор многочисленных персонажей, отличают эти четыре источника не только от предшествующих им «точечных» откровений, но от некоторых пророков, живших в ту же эпоху. Более того, иногда мы видим, что по мере того, как повествование развивается во времени, теологические идеи усложняются, совершенствуются, поднимаются на новую ступень. Именно такая, диалектическая теология характерна для четырёх источников. Если ко всему сказанному добавить огромный объём всех четырёх источников, то не покажется странным стремление многих учёных от идеи персонального авторства перейти к идее различных теологических школ, каждая из которых создавала своё, уникальное повествование. Вместе с тем, все согласны, что каждый из источников, особенно J, обладает своим, безошибочно узнаваемым, стилем. Стиль J ярок, полон запоминающихся зрительных деталей, психологически достоверных образов, эмоционально насыщен. В его повествовании женщинам уделено значительное и почётное место, женские характеры, равно как и поступки женщин описаны с явной симпатией. Наконец, только в этом источнике женщины наделены пророческим даром. В главе Толдот именно Ривка получает важнейшее для всего будущего Израиля, духовно насыщенное и теологически глубокое откровение о двух сыновьях, которых ей суждено родить. И именно Ривка является главным действующим лицом рассказа о благословении Яакова. Трое мужчин, участвующих в этом рассказе, просто выполняют её волю, кто — вполне осознанно, кто — по дурости, кто — подчиняясь особому волевому воздействию Ривки. Всё это приводит многих исследователей, таких, например, как Р. Э. Фридман, к заключению, что автором J была женщина.[vi]
Однако трезвый взгляд на положение женщины в древнем Израиле делает такой вывод достаточно спорным. Даже самая образованная и влиятельная женщина, близкая к царскому двору, едва ли владела письменной речью в достаточной для такого творчества степени. ТАНАХ упоминает нескольких женщин-пророчиц, но по смыслу понятно, что это было устное пророчество.
И всё же, нечто неуловимо женское, некая «Вечная Женственность», как сказал бы Владимир Соловьёв, в этом тексте, безусловно, угадывается. Но разгадка этому лежит не в конкретно-исторической, а в метаисторической сфере. Каждый источник, будь то отдельный человек, будь то целая школа, получал откровение от одной-единственной провиденциальной силы, питался из одного, единственного источника, что и делало безошибочно узнаваемыми не только идейную, теологическую концепцию, не только круг тем, но и литературный стиль каждого источника.
Какова же та провиденциальная иерархИя, которая давала инспирацию источнику J, где искать его метаисторический праобраз? «Роза Мира» помогает нам ответить на этот вопрос.
Мы видели, в откровении Яакову источник J, опираясь на древнейшую традицию, передаёт нам древнейший рассказ о прямом откровении Яакову. При этом рассказ глубоко переосмыслен, избавлен от всех нарочито мифологических черт, зрительных видений, таинственных картин. Рассказ теологически заострён на одной, главной идее: повторение тех откровений, которые, в своё время, получил Авраама, если угодно — подтверждению завета с Первым Патриархом, Завета Лех-Леха и Завета между частями животных, о которых нам ранее рассказал тот же источник J.
Всё это даёт нам некоторые основания утверждать, что J получал свою инспирацию от идеальной Соборной Души Израиля, от одной из «Великих Сестёр».
«Идеальная Соборная Душа есть существо, обладающее единой великой монадой, которая таит в себе прообразы высших возможностей нации и облечена в материальную ткань многомерных пространств.\…\ По мере исторического становления нации и личной зрелости человеческих индивидуумов всё большая и большая тонкоматериальная часть каждого из них приближается к ней и объемлется ею, сообщая ей характер соборности»[vii]
И именно эти процессы постепенного приобщения к идеальной Соборной душе лучшего в человеческих душах, передающих светлую духовную эстафету из рода в род, процессы раскрытия прообразов высших возможностей нации в многоликом творчестве просветлённых душ пророков, героев и провидцев, описан П. Элисом, как длящееся, теологическое, непрямое откровение. И конечным результатом такого откровения стал тот текст, который известен нам как источник J.
Источник Е тоже имеет некую метаисторическую глубину. Однако не будем торопиться с однозначной привязкой источника Е к той или иной иерархИи. К настоящему моменту, мы прочитали только семь недельных глав, в которых этот источник представлен довольно слабо, и у нас ещё нет достаточного корпуса текстов для однозначных выводов…
Примечания:
[i] ריצ’רד אליוט פרידמן מי כתב את התנ»ך דביר ת»א 1995 עמ’ 59
[ii] Peter F. Ellis THE YAHWIST The Bible’s first theologian, London, Dublin, Melbourne, 1969, р 15
[iii] Peter F. Ellis ibid, р 8.
[iv] Peter F. Ellis ibid, р 8.
[v] Peter F. Ellis ibid, р 3-4.
[vi] ריצ’רד אליוט פרידמן שם עמ’ 79-80
[vii] Даниил Андреев Роза Мира Москва 2001 стр. 229
