ЧТО ЭТО БЫЛО? («Ваишлах»)

Арье Барац

В недельной главе «Ваишлах» описывается борьба Йакова с
неведомым противником:

«И остался Йаков один. И боролся с ним
некто («иш») до восхода зари. И увидел, что не одолевает его, и
коснулся сустава бедра его, и вывихнулся сустав бедра Йакова,
когда он боролся с ним. И сказал: отпусти меня, ибо взошла заря.
Но он сказал: не отпущу тебя, пока не благословишь меня. И сказал
тот ему: как имя твое? И он сказал: Йаков. И сказал: не Йаков
отныне имя тебе будет, а Израиль, ибо ты боролся с ангелом
(«элоким») и с людьми, и победил… и он хромал на бедро свое».
(32:25-33)

«Наши благословенной памяти мудрецы, – пишет Раши, —
разъясняли, что то был ангел-покровитель Эсава».
Итак, бестелесный ангел сразился с человеком из плоти и
крови! Ситуация эта тем более загадочна, что она своеобразно
отобразилась в дальнейшей Священной истории: Ангел Эсава,
давший Йакову имя Израиль, впоследствии не только присвоил это
имя себе, но и представил борьбу братьев, как борьбу «духа» с
«плотью»: дух – «Израиль по-духу» вступил в сражение с плотью –
с Израилем по плоти!

Однако проблема отнюдь не сводится к этой аллегории. Вопрос
самой возможности борьбы бесплотного духа с плотью, вопрос
возможности их соприкосновения коснулся самих глубин иудео-
христианской коллизии, в последнем счете упирающейся в вопрос:
воистину ли восстал из мертвых основоположник христианства?
Духом или телом после своей смерти он «явился Кифе, потом —
Двенадцати; затем свыше чем пятистам братьям одновременно,
затем Иакову, потом всем апостолам»? (1 Коринф 15:6).
Действительно, ведь вера христианина в конечном счете
обосновывается идеей невозможности контактного
соприкосновения «духа» и «плоти»!

Так в Евангелии от Луки мы читаем:

«Когда они говорили о сём,
сам Иисус стал посреди них и сказал им: мир вам. Они, смутившись
и испугавшись, подумали, что видят духа. Но он сказал им: что
смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши?

Посмотрите на руки мои и на ноги мои; это я сам; осяжите меня и
рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у меня.
И, сказав это, показал им руки и ноги. Когда же они от радости ещё
не верили и дивились, он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища?
Они подали ему часть печёной рыбы и сотового мёда. И, взяв, ел
пред ними». (24:36-43)

Итак, первоначально ученики посчитали Явившегося «духом»,
т.е. душой распятого Учителя, который в свою очередь объявил,
что он не приведение и в качестве доказательства предложил себя
коснуться! Но если бы осязание что-то решало в этом вопросе, то
как бы Йаков мог бороться с ангелом? Как бы могло быть
повреждено бедро патриарха?

Доказательством воскресения не может служить также и прием
пищи. Ведь, как мы знаем, три «мужа», посетившие Авраама,
приняли его угощение («Он возвел очи свои, и увидел: и вот, три
мужа стоят возле него…и взял масла и молока, и теленка, которого
приготовил, и поставил перед ними; а сам стоял подле них под
деревом. И они ели» (18:1-8). То же самое описывается при явлении
ангелов Лоту:

«И пришли те два ангела в Сдом вечером, а Лот
сидит у ворот Сдома… Он сделал им пир и испек опресноки, и они
ели» (19:1-3).

Но может быть явления усопших душ отличаются от ангельских
явлений? Может быть, приведенный Евангелием критерий не
распространяется на ангелов, но работает в отношении людей?
По свидетельствам очевидцев, являющиеся из загробного мира
души ведут себя по-всякому.

В Талмуде в трактате Ктубот (103 а) рассказывается, что
незадолго перед смертью рабби Йеуда Анаси (ок. 135 — ок. 220)
попросил своих сыновей, чтобы после его похорон те зажигали в
его комнате свечу, стелили постель и накрывали на стол. Так после
смерти рабби являлся в своей комнате по субботам и трапезничал
вместе с домочадцами.
Итак, приведенные Евангелием аргументы недостаточны также и
в случае явления человеческих душ.
Между тем косвенно вера в воскресение Иисуса, вроде бы,
подтверждаются одной – галахической — подробностью.
Талмуд учит, что «мертвый освобожден от исполнения
заповедей».

Это, например, проявляется в разрешении хоронить усопшего в
саване, сотканном из шерстяной и льняной нити (шаатнез). При
молитве на могиле праведника душа последнего не учитывается в
миньяне.
Эта галаха проявляется также и в том, что хотя дух может
участвовать в трапезе, он не может ее возглавлять: произнесенное
духом благословение на пищу лишено силы, и живые не могут
ответить на такое благословение «Амен».
Между тем, в Евангелии сообщается, что Иисус не только ел с
апостолами, но именно благословлял пищу. Более того,
благословлял хлеб, что наряду с благословением вина является и
вовсе особым священнодействием.

«И когда он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил,
преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали
его. Но он стал невидим для них… И они рассказывали о
происшедшем на пути, и как он был узнан ими в преломлении
хлеба» (Лук 24:30).

Итак, косвенное подтверждение как будто налицо. Иисус вел себя
так, как если бы действительно оставался в теле.
А что рабби Йеуда Анаси?
Талмуд не содержит подробностей его участия в застольях, и мы
могли бы предположить, что киддуш на его посмертных трапезах
произносился кем-то из его сыновей. Между тем в «Сефер
хасидим» утверждается буквально следующее:

«Когда мертвый становится виден, то даже если он похоронен в саване, явиться он
может в любой одежде, которую пожелает. Один раз в одежде, в
которой похоронен, другой – в прежней одежде. Так рабби Анаси
можно было видеть в прекрасной одежде, которую он надевал в
Шаббат, а не в саване, объявляя тем самым, что он все еще в силе
освобождать других от их долга в освящении дня, а не как другие
мертвые, которые освобождены от исполнения заповедей» (Сефер
хасидут 1129).

Рав Овадья Йосеф (1920-2013) подчеркивал, что эту историю
следует понимать как исключительный случай, допущенный по
специальному пророческому вдохновению, и что он никак не
может повлиять на общий принцип «мертвый свободен от
соблюдения заповедей».

Между тем создается впечатление, что этот «исключительный
случай» был инициирован небесами неспроста, а в первую очередь
затем, чтобы быть сопоставленным с евангельским свидетельством.
И уж по меньшей мере, трудно поверить, чтобы талмудический
рассказ о явлениях Рабби не учитывал христианского контекста, не
представлял бы собой скрытой полемики с ним.
Прежде всего на себя обращает внимание осмысленность самой
этой параллели, т.е. параллели между Иисусом и Рабби,
противопоставление которых напрашивается само собой даже и без
сходства их посмертных явлений.
Действительно, два эти, восходящие к роду Давида реформатора,
стоят в основе двух глобально расходящихся осмыслений
ТАНАХа: «Нового Завета» и Талмуда. Два этих реформатора стоят
в основе двух альтернативных подходов к тексту Торы, основанных
на двух ее «нарушениях».

Если Иисус «нарушил» Тору, противопоставив ее
общечеловеческое ядро покрову эксклюзивного еврейского Закона
(разумеется, не имея в виду его отмены), то Рабби «нарушил» Тору,
позволив трактовку этого Закона конспективно записывать.
Исходно Писание и Предание противостояли друг другу не
только по сути (как Кодекс и Комментарий к нему), но и по форме.
Трактовка Торы, дарованной Богом в письменном виде, могла
даваться человеком исключительно в устном. Но когда это
требование стало угрожать утратой преемственности традиции,
рабби Йегуда Анаси его отменил, сославшись на слова Писания:
«Время действовать ради Господа: они нарушили Тору твою»
(Тегил 119.126).

Разумеется, мудрецы, включившие в Талмуд историю
посмертных явлений Рабби, не могли исходить из идеи
параллелизма иудейской и христианской традиций, которая и
сейчас – в перспективе тысячелетий – не всем бросается в глаза.
Но, во-первых, параллель эту установил сам Всевышний,
пославший Рабби из потустороннего мира освящать субботы, а во-
вторых, какой-то идеей безусловно руководствовались и сами
мудрецы.
Скорее всего, записывая эту истории, они хотели показать, что
Иисус не воскрес из мертвых, как верят христиане, а являлся
своим ученикам как дух, наделенный особыми полномочиями.

Но как такое сопоставление возможно?
Как человек, представленный мудрецами Талмуда презренным
колдуном, может по своему статусу быть приравнен ими же к
высшему талмудическому авторитету?
Здесь нет места для доказательства того, что Иисус не только не
враждовал с фарисеями, но именно к их кругу относился. Более
того, «вражда» была задним числом раздута евангелистами,
превратившими ее в краеугольный камень своей теологии.
Как мудрецы, наблюдавшие процесс перерождения образа своего
соратника в образ врага, могли на него реагировать? Что они могли
сказать в защиту Иисуса, когда ученики последнего объявили их
повинными в его крови, а синагогу нарекли «публичным домом,
притоном негодяев, капищем демонов, поклоняющихся идолам…
прибежищем бандитов и развратников»? (Иоанн Златоуст)
В сложившейся ситуации мудрецы Талмуда никак не могли
объявить главу Церкви еврейским праведником. Их бы
неправильно поняли как в Церкви, так и в Израиле. Единственное,
что они могли для Иисуса сделать, это не сказать о нем ни слова, а
связанное с его именем враждебное учение приписать его
сомнительным тёзкам, один из которых жил веком раньше Пилата
и был отлучен от синагоги (а не казнен), а второй – жил веком
позже и был побит камнями иудеями (а не распят римлянами).
Более того, даже высказывания против «миним» (еретиков) были
даны мудрецами в привязке к этим негативным персонажам (Йешуа
бен Стада, бен Патира), а не к Йешуа бен Йосефу – имя которого
они так ни разу и не произнесли.
То, что упомянутые в Талмуде тёзки евангельского Иисуса не
имеют к нему никакого отношения, и то, что Талмуд умалчивает о
родоначальнике христианства – не прозрение современных
религиоведов. Это традиционный, хотя и не афишируемый
еврейский подход, которого придерживались Рабейну Там (1100-
1171), Рамбан (1194-1270), Рабейну Йехиэль Парижский (ум. 1260),
р. Йехиэль Гальперин (1660-1746), и наконец, р. Яаков Эмден (1698-
1776), который открыто провозгласил Иисуса еврейским
праведником: «Аноцри (Назарянин) и его ученики тщательно
соблюдали Тору Израиля… Согласно тому, что говорится в
евангелии, Аноцри и его ученики вовсе не пришли затем, чтобы
отменить Тору, не приведи Боже… Не правы считающие, будто                                                    Аноцри пришел полностью упразднить иудаизм, но только к
народам пришел он, чтобы установить религию, которая на самом
деле не новая, а старая — и это семь заповедей Ноаха. Что же
касается сынов Израиля, то он обязывал их исполнять Тору до
мельчайших деталей».

В начале III веков, когда по инициативе Рабби началась запись
Устной Торы, мудрецы, конечно, еще хранили собственное
предание о подлинном Аноцри, т.е. помнили, что он «тщательно
соблюдал Тору» и были осведомлены о его посмертных явлениях.
Открыто сохранять это свое собственное предание, доверять его
бумаге мудрецы не стали. Но они все же ясно дали понять — он
относился к их кругу. Дали понять это, во-первых, тем, что
перевели стрелку авторства христианства на «однофамильцев»-
колдунов, а во-вторых, тем, что сопоставили Иисуса с Рабби,
давшего тому веский повод своими посмертными явлениями.
Не следует забывать также и того, что в III веке христианство
само было еще гонимой религией, и отношения между общинами
не являлись в полном смысле слова враждебными. В этом
отношении достаточно привести следующую цитату из
Циклопедии:

«Несмотря на диспуты с евреями, Ориген находился в
самых дружественных отношениях с ними. В своих сочинениях он
часто говорил, что советовался с еврейскими учёными о значении
отдельных мест в Ветхом Завете; а в «Contra Celsum» выступает
даже в защиту еврейства. По-видимому, Ориген находился в
дружественных отношениях с рабби Ошайей, главой академии в
Кейсарии, а по его собственным словам, он был знаком с
патриархом по имени «Ίούλλος»; вероятно, Ориген имеет в виду
рабби Йеуду».

Как бы то ни было, в истории посмертного освящения суббот
духом Рабби позволительно усмотреть закодированное мудрецами
позитивное отношение еврейской традиции к Йешуа Аноцри, при
отрицании веры в его воскресение.
Возможный еврейский смысл миссии Аноцри рассматривается в
моей книге «День шестой», в главе «Йешуа иудейской традиции»
https://ridero.ru/books/den_shestoi_1/