День может стосковаться по цветам —
Он помнит всё, хоть груз такой не важен —
И бродит здесь, чтоб высказаться там,
Где прочен шум и дальний гул протяжен.
СТИХОТВОРЕНИЯ
Владимир Алейников
* * *
День может стосковаться по цветам —
Он помнит всё, хоть груз такой не важен —
И бродит здесь, чтоб высказаться там,
Где прочен шум и дальний гул протяжен.
Чтоб вырасти нежданно перед ним,
Пичужий щебет ширится и льётся –
И седина чредой прошедших зим
В горах окрестных еле узнаётся.
Немало всё же было, согласись,
Угаданного, зримого заране, –
И эта глубь, вся — вдруг, и эта высь,
Ещё вот здесь — но вновь уже на грани.
Оставленное мною на потом
Себя не выдавало ль с головою –
И мыслью обвивало, как жгутом,
В кругу пространства древо мировое?
И вот она, заждавшаяся ширь,
Где знаки породнились с письменами, —
И звуку впрямь не нужен поводырь,
И злаку явь открыта временами.
Когда же чуешь то, чего понять
Ещё нельзя, но выразить возможно,
Весь мир, как есть, готовишься принять
И ринешься вперёд неосторожно.
* * *
Почему тепло?
Потому что свет
Вовсе не трепло
И не зря воспет.
Почему, скажи,
Можно горевать?
Головы свежи —
И озоровать
Хочется уже
Даже воробьям —
То-то на меже
Меркам и паям
Счёта и числа
Не было и нет! –
Крепость ремесла,
Искренности след
Хочется найти,
В молодости дня, —
То-то на пути
Столько у меня
Радости сейчас! –
Как не норовить
Всё, что век не спас,
Вмиг оздоровить!
* * *
Февраль непрост — он весь в себе,
Хоть брат тебе он по судьбе, —
Поймёт он с первого же взгляда,
Чего тебе уже не надо —
И в то, что станет посмелей,
Поверит плотью тополей.
Он разрешит тебе с утра
Искать участья и добра,
Бродить по клавишам низами,
Ронять признания слезами, —
Но лишь почует перебор,
На спор и правду будет скор.
А ты уныньем не грешишь,
Сражений вкус познать спешишь,
К речам прислушиваясь мира, —
И в доме холодно и сыро,
Но вот и ты затопишь печь —
И всех, кто жив, приветишь речь.
То странный гул, то шум с вершин,
Где мерит всяк на свой аршин
Любые домыслы и знаки, —
И лают близкие собаки
На то, что слишком далеко,
Что лун впитало молоко.
Теперь теплее в доме — пусть
Покой, знакомый наизусть,
Охватит стены и предметы,
Слепые полосы газеты,
Проникнет в самое нутро, —
И ты скажи ему: добро!
Покуда есть в груди огонь,
Всё то, что мучило, затронь —
Увидишь смысл во всём немалый, —
И дремлет рядом пёс усталый,
И тишину пора принять —
Знать, встретишь Сретенье опять.
* * *
Кость — сахарным ростком, прибоем — вешний мозг,
И нет очей на свете просветлённей,
Чем те, что впрямь отважней и бездонней
Всех мыслимых, — былого тает воск —
И вот он рядом, берег под горой,
Где брызги, россыпью солёною взлетая,
На щёки падают — и диких уток стая
За брошенной какою-то мурой
С разгону ринется — и лебеди, шипя,
Протянут клювы к некоему дару
Людей, чьё состояние угару
Невольно уподоблю, чтоб, кропя
Святой водою их и дуя им под дых,
Их маски прирождённые срывая,
Густело небо, сразу прозревая,
Всё в полосах косматых и седых, —
Так вот, очей теперь на свете нет
Смелей и просветлённей, — говорю я, —
И, не горюя, нехотя курю я,
Ещё по-зимнему, как водится, одет,
Но всё-таки дождавшийся тепла
В день Сретения светлого Господня, —
И чую, весь открывшись, что сегодня,
С любовью слившись, вера возросла.
