Не-е, старик, так не годится. Остальные уже мне про себя все сказали. Москвичка заранее продиктовала, чтоб обозначил ее «самым успешным режиссером всей России», кукольник из Потсдама прислал смс: мол, он «лауреат Общеафриканского фестиваля теней и марионеток», поэтесса-мистичка просит объявить ее «одним из основателей всемирного ПЕН-клуба», а этот массовик из Саарбрюккена написал мне, чтоб не было потом недоразумений, что он — «доктор наук, известный писатель, популярный сценарист, член союза композиторов и заслуженный собаковод Кара-Калпакии». А ты — «по имени»? Несолидно.

Как я был в независимом жюри

рассказ

 Григорий Крошин

Звонит мне как-то Лёша, мой знакомый по жене моей Любе:

— Старик, ты не против в жюри поработать? Честным членом?

— Честным?.. Не знаю, честным еще не пробовал… А что за жюри?

— Фестиваль у нас намечается. Русских театров.

— А что, есть такие? — уточняю мягко, чтоб его не обидеть.

— Обижа-аешь, — говорит Лёша. Я вообще-то слышал, что у него свой театр тут. В смысле любительский. А он там вроде режиссер. В смысле профессиональный. Когда-то театральный кончал, что ли. — А в фестивале, значит, жюри полагается. Так согласен?

— А я-то при чем, Лёш? Я ж не профи какой. Просто зритель.

— Не скромничай! Ты ж в самодеятельности играл, а? В художественной.

— В малохудожественной… А что делать-то в этом жюри?

— Ничего. Просто смотреть и честно оценивать спектакли. Награждать участников. Делов-то! Да ты ж не один там будешь.

— А что, еще кто-то?

— Что ты, еще четверо! Достойные люди. Знаменитая режиссерша специально из Москвы прибывает — Такая-то! Надеюсь, слыхал?

— Не-а…

— Ну вот, так это она самая и есть. Еще — известный драматург-кукольник из Потсдама — Такой-то. Знаешь его, конечно?

— Не припомню что-то…

— Вот-вот! Представляешь, согласился! Еще — очень популярный здесь массовик из Саарбрюккена — Такой-то. Тебе его имя, конечно, известно.

— Первый раз слышу…

— Во-во! Именно он! Ну и одна поэтесса, Такая-то, автор множества книг по мистике, да ты ее хорошо знаешь наверняка, она…

— Поэтесса по мистике? Нет, Лёш, не знаю…

— И она тоже про тебя спрашивала! Вот, теперь и ты всех знаешь. Все — авторитеты! Хорошее жюри, скажи?

— Правда, никого не знаю, но жюри хорошее. Авторитетное, — уточняю, чтоб его не обидеть. — Ладно, согласен.

— Спасибо, старик. Как тебя представить публике?

— Меня?.. По имени.

— Просто по имени?

— Ну, можешь и фамилию назвать.

— Не-е, старик, так не годится. Остальные уже мне про себя все сказали. Москвичка заранее продиктовала, чтоб обозначил ее «самым успешным режиссером всей России», кукольник из Потсдама прислал смс: мол, он «лауреат Общеафриканского фестиваля теней и марионеток», поэтесса-мистичка просит объявить ее «одним из основателей всемирного ПЕН-клуба», а этот массовик из Саарбрюккена написал мне, чтоб не было потом недоразумений, что он — «доктор наук, известный писатель, популярный сценарист, член союза композиторов и заслуженный собаковод Кара-Калпакии». А ты — «по имени»? Несолидно.

— Ну, объяви меня… чтоб солидней было… «обладателем премии Оскар за роль третьего плана»…

Так и порешили. Напоследок он строго-настрого предупредил:

— Вмешиваться я, конечно, в дела вашего жюри ни в коем случае не буду, сами решите, кого чем награждать. Надеюсь, и мой театр не обидите… Ха-ха-ха!.. Шучу, шучу! Жюри должно быть честным, объективным и независимым, верно?

— Верно, — говорю, чтоб его не обидеть.

На фестивале было 7 театров. Все разные, один разнее другого. Непонятно было, кого и за что награждать. Чтоб никого не обидеть. Да еще чтоб честно… Но мы долго между собой спорили. Я растерялся даже, стараясь, как и обещал Лёше, быть честным и объективным. Но, кажется, я один старался… Смотрю, остальные как-то не очень стараются. Массовик — доктор наук, смотрю, все из какой-то бумажки под столом свои предложения вычитывает.

— А что это там у вас? — спрашиваю его при всех вслух, чтоб честно было. Сохраняя при этом объективность из последних сил.

— Это так, — говорит, — мой конспект.

— Какой еще конспект? А если честно?

— Если честно, то… не совсем конспект. Вернее, не совсем мой…

— А чей?

— Мм… Лёша передал мне это мнение его театра, по премиям… Можете, сказал, не учитывать, просто это такое мнение коллектива…

— Какое еще мнение?! Они же участники. А мы — жюри! Объективное и независимое, помните?

— Как сейчас помню. И еще — честное. Но… Лёша просто предложил…

— И кого же?

— Тут он… правда… почему-то только своих отметил…

— Ничего себе! — Я аж задохнулся. — Кто из нас жюри-то: мы или Лёша?

— Ну, чего вы раскипятились? — вступила в спор режиссер всея Руси. — Необязательно его мнение учитывать. Не берите в голову. Не было его — и дело с концом. Лучше будем оценивать объективно и независимо.

— И честно! — поддержали ее основатель ПЕН-клуба и лауреат африканских марионеток.

— Ладно, — говорю им, чтоб не обидеть. — Предлагайте, кого награждать. Вот тут мой расклад премий по номинациям.

Потом каждый предложил свой. Стали голосовать. Почти за все варианты было 4 против 1. Один — это я… Всё правильно: они ж все профи, один я — дилетант, зритель из малохудожественной самодеятельности.

По итогам нашего объективного и независимого решения все Дипломы получил… театр Лёши. Его актеры и он были, конечно, довольны этой нашей объективностью.

Правда… Уже после фестиваля мне — а может, и остальным четверым — посыпались возмущенные письма, смс и звонки. Даже обвинения в коррупции и угрозы… Участники, не получившие премий, были в бешенстве от несправедливости жюри. А один из них — Петя Райский, режиссер театра «М и Ж», который должен был принимать у себя в городе следующий фестиваль, спрашивает меня:

— Старик, будешь в нашем жюри?

— Я-а?!.. Но мы же не оправдали надежд на объективность.

— Ты оправдал. Мои люди донесли, какой был у вас там расклад мнений. Тебе мы доверяем. Ты явно — объективный и независимый.

— И еще честный, — напомнил я, чтоб не забыли.

— Да, и еще честный.

— А что еще твои люди донесли?

— А еще, что Лёшка–хозяин вам свой вариант награждений подсунул. Это ваащще — ни в какие ворота! Возмутительно! Я у себя на фестивале подобного давления на жюри не допущу! Ну что — согласен?

— Ладно, — говорю, чтоб его не обидеть. — А кто еще в жюри? Те же все?

— Не-ет. Правда, будет та же режиссерша всея Руси (она, кстати, в моем театре спектакль ставила). Остальные члены — новые. Да, еще будет тот же кукольник. (между прочим, его пьеса у нас идет). Но зато все остальные — новые: Такая-то — балерина, жена кукольника. Ну и еще ты. В общем, независимое жюри подобралось, скажи?

— Что правда, то правда, — говорю, чтоб его не обидеть. — Жюри совершенно независимое.

В первый же день второго фестиваля Петя Райский нас, жюри, сразу же жестко предупредил:

— Никаких мнений ни от кого из участников и вообще посторонних людей не принимать! Будем сурово пресекать любые попытки давить на жюри. И я, как хозяин, лично прослежу, чтоб никакой возможности давить на вас не было: запрём вас в туалете. В женском. Чтоб все было честно. И больше того: моему театру «М и Ж» можете вообще ничего не давать! Вот так! Никаких премий! Чтоб исключить всяческие кривотолки. Просто — повнимательнее присмотритесь к остальным театрам. Для них ваши честные оценки очень важны. Им же дальше жить здесь и работать. Ура!

Ура. Мы просмотрели 12 спектаклей театров, причем что удивительно — все разные, один лучше другого. Было кого награждать. На этот раз мы в жюри были совершенно свободны и независимы. Никто не давил на жюри, не мешал своими советами, не подсовывал пожеланий. Мы были честны и точно следовали напутствию гостеприимного хозяина Пети Райского. Предельно точно: его театру, как он и предлагал, мы не присудили никаких Дипломов! Словом, объективность была соблюдена. И все были довольны.

А перед отъездом с фестиваля у меня в гостиничном номере раздался звонок:

— Старик, спасибо за работу, — явно волнуясь сказал Петя. — Представляю, как вам было трудно. Знаешь… Я, конечно, не хочу на тебя давить. Тем более, все уже вами решено, но… Я не за себя. Мне за моих ребят-актеров обидно. Всех, плачут, наградили, а нам — ничего! Что ж мы, хуже всех, что ли?..

— Сочувствую, Петь. Но ты же сам предлагал ничего не давать твоему театру, — мягко так намекаю ему, чтоб не обидеть.

— Обидно! Я ж это вам фигурально! Короче: ты не возражаешь (а с остальными членами жюри я уже договорился), если мы допечатаем еще один Диплом — «за лучший спектакль фестиваля»? Ведь мы действительно одни из лучших, правда? По-моему, это будет объективное решение.

— Конечно, Петь. И главное — независимое…