Нам сообщают об этой борьбе со знахарством не раньше, чем Шауль презрел все свои высокие принципы и, на склоне лет, сам совершил тот грех, против которого всю жизнь боролся. И мы видим теперь всю прожитую Шаулем жизнь совсем под другим углом, мы понимаем весь трагизм и всю безысходность его, тот тупик, в котором он оказался накануне решающей битвы против страшного врага. Мы понимаем, что не только в эти последние дни, но и на протяжении всей своей бурной жизни Шауль разрывался между противоположными импульсами и стремлениями.

Недельный раздел Маттот – Масэй

Михаил Ривкин

И вместе с другими их убитыми убили они царей Мидьянских: Эви и Рэкэма, и Цура, и Хура, и Рэву – пять царей Мидьянских, а также Билама, сына Быора, убили мечом. \…\ И сказал им Моше: вы оставили в живых всех женщин?  Ведь они по совету Билама (искушали) сынов Исраэйля изменить Г-споду ради Пыора, и был мор в общине Г-сподней» (Бемидбар 31:8, 15-16)

Из этих коротких, как бы между делом, реплик мы узнаём о Биламе много нового: оказывается, знаменитая попытка соблазнить сынов Израиля в Баал-Пеоре не обошлась без участия Билама!

Вот как объясняет это событие комментарий Сончино:

«Билам происходил из Мидьяна и вернулся к себе на родину после неудачной попытки проклясть еврейский народ. Он посоветовал мидьянитянам присоединиться к моавитянам и вместе осуществить придуманный им план, который поможет лишить еврейский народ силы, разорвав его связь с Богом» (Сончино, Бемидбар 31:8)

Роль Билама в этой истории немного иначе объясняет р. Шмуэль Давид Луцатто:

«Когда Билам возвращался от Балака к себе на родину, он проходил через Мидьян и там услышал, что начали сыновья Израиля блудить с дочерями Моава, и в ходе этого блуда поклонялись их идолам. Билам понял, что именно в этом состоит единственный путь соблазнить Израиль с пути истинного, ослабить и развратить его. Он посоветовал мидьянитянам послать своих дочерей тоже, чтобы соблазнять Израиль служить их идолам, и тогда Б-г Израиля оставит их» (ШАДАЛ, там)

Разница между двумя объяснениями сводится к тому, был ли Мидьян родиной Билама. В рассказе о послах Балака прямо сказано, «пошли старейшины Моава и старейшины Мидьяна \…\ и пришли к Биламу» (Бемидбар 22:8), из чего прямо следует, что оба племени считали Билама своим, в значительной степени. И далее, в грехе Баал-Пеора, Билам вновь демонстрирует близость к обоим племенам. Его имя не является частью списка мидьянских царей, но упомянуто отдельно, вслед за ними. Но ни тот, ни другой комментатор не отвечают на вопрос, а почему же только в разделе Маттот, спустя какое-то время, мы узнаём, да и то – кратко, без подробностей, как бы между делом, о той важной роли, которую Билам сыграл в этой хорошо известной истории?

Вообще, в Торе не раз мы сталкиваемся с отступлением от строгой хронологической последовательности, о многих событиях нам рассказывают с запозданием. Иногда при первом описании того или иного эпизода в нём отсутствуют важнейшие подробности, и появляются они только при позднейшем упоминании этого события. Мудрецы Талмуда обратили внимание на эту особенность и сформулировали известное правило: «Слова Торы скупы в одном месте и богаты в другом месте» (Ирушалми, Рош а-Шана 3:5).

Приведём далее два известных примера такого особого стиля изложения. Первый пример: Брейшит 31:36-42, Второй пример: IШемуэль 28:3.

В первом случае мы слышим, что Яаков рассказывает нам, как он верно и преданно служил Лавану, служил днями и ночами, и как Лаван его эксплуатировал, обманывал, мошенничал, менял ему плату по десять раз, всячески измывался над ним.

Но когда и при каких обстоятельствах об этом сказано? Не в главе 29, и не в главе 30, там, где рассказано о жизни Яакова в доме Лавана и об обстоятельствах его работы на Лавана. Нет! Мы узнаём об этом только в рассказе о бегстве Яакова, когда Лаван его настиг, когда завязался между ними горячий спор, и когда воспылал гнев Яакова. Тогда, и только тогда высказал Яаков Лавану и, разумеется, нам, читателям, то, что накипело у него на душе, все «прелести» его галутной жизни.

Сходный сюжетный ход мы видим в первой книге Шемуэля, гл. 28.  Когда Шауль пребывает в полной растерянности, когда «не ответил ему Г-сподь ни во сне, ни через Урим и Тумим», когда, в безвыходной ситуации Шауль обращается к эндорской волшебнице, только тогда сообщают нам в первый раз, что «Шауль уничтожил в стране вызывающих мёртвых и знахарей» (там 28:3). Но ничего подобного нам ранее не сообщалось. Мы ничего не слышали о враждебном отношении Шауля к знахарям и колдунам, тем более – об их полном истреблении.

РАМБАН отметил эту особенность литературного изложения в комментарии к первому из этих рассказов и попытался её объяснить

«А отец ваш глумился надо мною и переменял мою плату десять раз» – и это так и было на самом деле, хотя Писание нам ранее об этом не сообщало. И далее Яаков так говорит Лавану: «а ты менял плату мою десять раз» (Там 31:41). И такое же изложение во многих местах в Торе» (РАМБАН Брейшит 31:7)

РАМБАН пытается сформулировать некое общее объяснение этому стилистическому приёму:

«И свойственно Писанию сокращать в одном месте и удлинять рассказ в другом месте» (там 42:21)

Однако это общее заключение не помогает нам в наших сомнениях, нам нужно ответить на вопрос, почему именно в данных, конкретных отрывках важная информация пропущена, а в других она задним числом восполнена. В некоторых местах, но не всюду, РАМБАН пытается на эти конкретные вопросы ответить.

В тех двух примерах, которые мы привели, понять логику такого изложения можно и самостоятельно. Писание ничего не говорит нам о претензиях Яакова до тех пор, пока молчит о них сам Яаков. Пока Яаков жил в доме Лавана, трудился там в поте лица и дожидался, когда он получит своих жён и причитающееся ему имущество он скрепил уста свои обетом молчания и никаких претензий Лавану не предъявлял. Только по истечении двадцати лет, покинув жилище Лавана и его страну, Яаков нарушает этот обет, даёт себе моральное право и берёт на себя смелость все свои справедливые претензии высказать. И эти слова нас волнуют и трогают, именно своей неожиданной смелостью, своим страшным содержанием и тяжестью обвинений. Если бы мы уже услышали обо всём этом из уст рассказчика в нейтральной и отстранённой тональности, то эффект монолога Яакова был бы сильно ослаблен. Именно в конце своих отношений с Лаваном, на пике их открытого столкновения, Яаков даёт нам понять, какова же была истинная природа этих отношений, и мы волнуемся, переживаем и гневаемся на обманщика вместе с обманутым.

Не так обстоит дело в истории Шауля. Если бы нам заранее рассказали, что Шауль боролся против вызывающих мёртвых и истребил их в своём царстве, что он строго следовал служению Единому Б-гу и отвергал любые формы колдовства и знахарства – в этом не было бы ничего удивительного и из ряда вон выходящего. Такой рассказ, примерно, соответствовал бы нашим ожиданиям, тому, что Шауль и должен был бы делать. Шауль, как он описан в книге Шемуэля, на протяжении всей жизни стремился следовать стезями Всевышнего и исполнять его заповеди – ничего другого мы и не ждём от него, а война против колдовства – это одна из заповедей Торы. Разумеется, были на этом жизненном пути и тяжкие грехи, самый известный из которых – нежелание истребить скот разгромленных амалекитян и милосердие к их царю. Но это было скорее исключением из правила

Нам сообщают об этой борьбе со знахарством не раньше, чем Шауль презрел все свои высокие принципы и, на склоне лет, сам совершил тот грех, против которого всю жизнь боролся. И мы видим теперь всю прожитую Шаулем жизнь совсем под другим углом, мы понимаем весь трагизм и всю безысходность его, тот тупик, в котором он оказался накануне решающей битвы против страшного врага. Мы понимаем, что не только в эти последние дни, но и на протяжении всей своей бурной жизни Шауль разрывался между противоположными импульсами и стремлениями.

Проанализировав причины странной непоследовательности изложения в двух указанных примерах, поняв, почему в этих рассказах самое главное нам сообщают не там, где можно было бы сообщить, почему «В одном месте Писание сокращает, а в другом удлиняет», вернёмся к нашему рассказу, и к нашему вопросу: почему же Тора не рассказала нам о злодейском умысле Билама в «нужном месте», перед тем, как описать грехопадение Израиля в Баал-Пеоре, не рассказала о том, что от Билама исходила инициатива разврата и идолопоклонства?

Таким особым изложением Тора стремится научить нас очень важному нравственному принципу. Да, инициатива исходила от Билама! Да, именно Билам подговорил послать дочерей мидьянитян к Израилю! Но это никак не отменяет того, что вся вина за этот грех лежит на Израиле:

«И начал народ блудодействовать с дочерями Моава» (Бемидбар 25:1)

В рассказе о Баал-Пеоре Тора повествует нам только и исключительно о преступлении и о наказании Израиля. Ибо ответственность за каждый греховный поступок лежит на совершившем его, это ответственность личная перед людьми и перед Всевышним. Тот, кого подстрекали и соблазняли не освобождается от этой ответственности и от наказания за свой грех, как бы ни был велик грех подстрекателя и соблазнителя, как бы ни был велик сам соблазн.

Но, разумеется, и сам подстрекатель подлежит суровому суду. Поэтому Билама тоже постигла заслуженная кара: его казнили мечом, о чём нам сообщают тогда, когда казнь состоялась.

«Мудрецы объясняют, что Билам был казнен после подробнейшего рассмотрения его дела в суде (Сифри)» (Сончино Бемидбар 31:8)

Мы учим из этого, что даже в случае очевидного и тяжкого греха, только строгое судебное разбирательство по законам Торы даёт судьям право на вынесение смертного приговора.