Лев Мадорский: Три мушкетёра

После школы оба поступили в Гёттингенский университет. Он на юридический, я на психологический факультет. Вместе снимали комнату. Даже влюбились в одну девушку. Русскую.

Лев Мадорский

ТРИ МУШКЕТЁРА

Одинокие старики и старушки особая тема. Их много в мире и такое ощущение, что становится всё больше и больше. Они вызывают у меня особенный интерес и сочувствие. Может быть потому, что иногда мысленно примеряю их платье на себя. Слава Богу, пока это неактуально, но чего в жизни не бывает.

Пытаюсь понять, что они ощущают, как живут. Ведь согласитесь, это очень трудно прожить долго с мужем или с женой и вдруг остаться одному. Наедине с собой. Когда приходится менять всё. Практически, всё. Привычки, образ жизни, приоритеты…

Около моего дома в центре города уютная, зелёная аллея. Каждое утро на ней, в течение долгого времени сидели три старика, которых мысленно я назвал три мушкетёра. Впрочем, не только за неразлучность. Что-то общее с героями Дюма у них было. Квадратный, полный смахивал на Портоса. Худощавый, с тонкими интеллигентными чертами лица, на Атоса. Третий, небольшого роста, с выцветшими глазами и короткой, неряшливой бородой, был похож, скорее, на бомжа, но за неимением другой кандидатуры будем считать его Арамисом. Тем более, что имени я так и не узнал, а именно он главный герой этого рассказа.

Прошло некоторое время и остался один Арамис… Долгими часами он сидел на той же скамейке, задумчиво глядя в землю, а когда ходил вдоль аллеи, подталкивал впереди себя специальную коляску. С некоторых пор мы стали здороваться, когда я проходил мимо, но никогда не разговаривали. Однажды, в тёплый, осенний день я присел возле Арамиса.

— Где Ваши товарищи? Надеюсь с ними всё в порядке?

— Вы их помните? — И добавил, почему-то улыбаясь, слова, которые для похожего на бомжа старика прозвучали не совсем обычно:

— Надеюсь, что там,— он показал куда-то наверх, — у них всё будет в порядке. Это были вполне достойные люди.

— Они умерли?

— Да, почти одновременно. Сначала Эрик от рака, потом через два месяца Марсель от инсульта.

Мы долго сидели молча. Арамиса это, похоже, не тяготило. Он даже как будто не замечал моего присутствия. Смотрел по сторонам. Что-то напевал. Потом достал из сумки бутерброд с сыром и стал жевать. Подумал и вынул ещё один:

— Хотите

— Нет, спасибо.

Мне хотелось понять, как Арамис живёт, о чём думает, но расспрашивать не решался. Что-то останавливало. Может опасался сделать ему больно своими расспросами. Говорить же о погоде не было желания. Когда собрался совсем уходить, старик заговорил. Медленно, тихо, поглядывая по сторонам:

— Мы все трое родились в Брауншвейге. Знакомы давно, ещё со школы. С Эриком учились в одном классе. Марцель был на год старше. После школы всё время были вместе и нас даже прозвали три мушкетёра.

Я вздрогнул от удивления и рассмеялся. Старик взглянул на меня непонимающе.

— Вы не поверите, но я тоже вас так мысленно называл.— Арамис улыбнулся и сказал фразу, показавшую, что в образе бомжа он был не всегда:

— Люди, вообще, мыслят стереотипно. Даже в разные времена и в разных странах. Я всегда так считал. — Потом продолжил также медленно и тихо:

— В 1941 году мы все трое вступили в «гитлерюгенд». По улицам маршировали. Пели нацистские песни. К счастью, дальше этого дело не пошло. Вошли американцы и жизнь потихоньку стала налаживаться.

— Мы дружили, практически, всю жизнь. Особенно близки стали с Эриком. После школы оба поступили в Гёттингенский университет. Он на юридический, я на психологический факультет. Вместе снимали комнату. Даже влюбились в одну девушку.. Русскую. По имени Елена. Она была в 17 лет вывезена на принудительные работы, а после окончания войны тоже стала студенткой. Только училась на медицинском. Елена выбрала Эрика и это было, пожалуй, моё первое серьёзное жизненное потрясение. — Арамис неожиданно рассмеялся.

— Самое удивительное, что через шесть лет они развелись и Елена стала моей женой. С Марцелем на долгое время наши пути разошлись. Он учиться дальше не захотел. Всю жизнь до пенсии проработал водителем фуры. Развозил грузы по Германии. Иногда делал крюк и заезжал к нам в Гёттинген.— Арамис оживился, блеснул выцветшими глазами, как будто помолодел— Замечательное было время, просто замечательное. Нам было так хорошо втроём.— Он снова надолго замолчал…

Потом как-то неожиданно стал собираться: «Надо идти. Надо идти». Застегнул сумку и положил её на тележку. Мне хотелось узнать, как сложилась жизнь трёх мушкетёров, и я пошёл провожать старика. Он продолжал молчать. Я не выдержал: «Что дальше? Что было дальше?»

— А что дальше. Дальше как у всех. Работа, дети, внуки. Жили мы, правда, в разных городах. Я преподавал психологию в Бонне. Эрик остался в Гёттингене. Марсель — в Брауншвейге. Но всю жизнь дружили. Часто перезванивались. Помогали друг другу. Как правило, отмечали вместе дни рождения. Собирались то в Гёттингене, то в Бонне, то в Брауншвейге. Ну а потом,— Арамис снова замолчал…— Обычно первыми умирают мужчины, а у нас наоборот. Первой умерла жена Петера, а потом у меня. Последним вдовцом стал Эрик.

Вышли на пенсию. Дети разъехались. Встретились как-то и решили с Эриком вернуться в Брауншвейг. Чтобы закончить жизнь вместе. Так веселее. Переехали сюда в марте 2014 года. — Арамис снова помолчал— Втроём было хорошо. Ну а теперь? Теперь что. Жду когда там (он показал рукой наверх) встретимся. Уже недолго осталось. Он улыбнулся, помахал мне рукой и покатил коляску дальше.