Леонид Анцелович: Злоумышленник

Где это в законе написано, чтоб народу волю давать? Я не могу дозволять. Ежели я не стану их разгонять, да взыскивать, то кто же станет? Никто порядков настоящих не знает, во всей стране только я один, можно сказать, Ваша честь, знаю, как обходиться с людями простого звания. Я подполковник отставной, в Германии служил, все порядки знаю.

[Дебют] Леонид Анцелович

ЗЛОУМЫШЛЕННИК

(рассказ)

Просторный зал, идет судебное заседание. Судья обращается к обвиняемому:

— Подойдите поближе и отвечайте на мои вопросы. Российские граждане подали на вас жалобу. Объясните суду, с какой целью вы закручиваете гайки?

— Чаво?

— Вы это свое «чаво» бросьте, а отвечайте на вопрос! Для чего закручиваете гайки?

— Коли не нужно было б, не закручивал.

— Послушайте, не прикидывайтесь идиотом, а говорите толком.

— Ну, для безопасности мы закручиваем, для порядка…

— Кто это — мы?

— Мы, народ… Мужики, то есть, кремлевские.

— Нечего тут про порядок врать!

— Отродясь не врал, а тут вру. Да нешто, Ваша честь, можно без порядка? По какому праву народ собирался и по улицам табуном ходит? Вот я и приказал гнать их взашей…

— Позвольте, — разве это ваше дело народ разгонять?

— Не его! Не его! — слышатся голоса из зала. — Житья от него нету, Ваша честь! Больше двадцати лет от него терпим! Как пришел, так с той поры хоть из страны беги. Замучил всех!

— Именно так, Ваша честь! — говорит один из свидетелей. — Всем миром жалимся. Жить с ним никак невозможно! Выходим на демонстрации согласно закону, а нас встречает полиция с дубинками. А после по квартирам ходят с обысками, закона, говорят, такого нет, чтоб толпами собираться.

— Вы, Ваша честь, изволите говорить, не мое это дело народ разгонять… А ежели беспорядки? Нешто можно дозволять, чтобы народ безобразил? Где это в законе написано, чтоб народу волю давать? Я не могу дозволять. Ежели я не стану их разгонять, да взыскивать, то кто же станет? Никто порядков настоящих не знает, во всей стране только я один, можно сказать, Ваша честь, знаю, как обходиться с людями простого звания. Я подполковник отставной, в Германии служил, все порядки знаю. А простой человек, он ничего не понимает и должен меня слушать, потому — для его же пользы. А что дубинками, так ежели глупого человека не побьешь, то на твоей же душе грех. Особливо, ежели за дело…

— Позвольте! За непорядками есть, кому глядеть. На это есть конституция, права человека, закон, наконец…

— Закону за всем не углядеть, да закон и не понимает того, что я понимаю…

— Но поймите, что это не ваше дело!

— Чего-с? Как же это не мое? Чудно-с… Люди безобразят, и не мое дело! Что ж мне хвалить их, что ли? Они вот жалятся вам, что митинги запрещаю… Да что хорошего в митингах-то? Вместо того, чтоб делом каким заниматься, или телевизор смотреть, они митинги устраивают… А еще тоже моду взяли — с плакатами на площадях стоять. Нужно спать ложиться, а они под дождем мокнут, народ смущают.

— Довольно! — говорит судья и начинает допрашивать свидетелей. Обвиняемый с удивлением глядит на судью, на свидетелей и никак не может понять, отчего это из зала слышится то ропот, то смех. Непонятен и приговор: отстранить от должности.

— За что?! — говорит он, разводя в недоумении руками. — По какому праву? Мрачные, унылые мысли овладевают им. Выйдя из зала суда и увидев людей, которые толпятся и говорят о чем-то, смеются, он хочет закричать, позвать на помощь, а голоса нет. И тогда он… проснулся, сел на постели и уставился на открытый томик Чехова, лежащий на тумбочке.