Михаэль Верник: О пластинках

А вот что написано про дедушку в Вики: «Пинхас Сапир, несмотря на занимаемые должности, в повседневной жизни оставался скромным и непритязательным человеком. Он просто одевался, жил в скромной квартире и даже задерживаясь на ночь в Иерусалиме по работе, ночевал не в гостинице, а в однокомнатной квартире друга-политика, по такому поводу разделявшейся на две части ширмой».

Михаэль Верник

О ПЛАСТИНКАХ

Года три назад стал я собирать пластинки. Нельзя сказать, что начал. Ещё в эпоху аналогового саунда, до моей репатриации в Израиль была у меня какая-никакая коллекция пластинок. В среде, где я рос не быть меломаном считалось неприличным. Правда, пластинки были удовольствием дорогим, в основном слушали вожделенные альбомы в н-ной перезаписи на бобину или кассету, но проигрыватель пластинок был обязательным антуражем берлоги любого считающего себя меломаном отрока. И к нему, естественно, набор пластинок. Середина и конец семидесятых. Лицензионных пластинок почти не выпускают. На полках магазинов скукота. Денег на приобретение из — под полы у меня нет. В общем, набор моих пластинок был довольно скудным. А как хотелось иметь десятки этих завораживающих артефактов. Но, не судьба.

И вот, пожалуйста, какой-то фрейдизм. Я, в наше время, полное источников и накопителей дигитального звука на любой вкус, решил осуществить мечту того подростка. Себя, сорок лет назад. И уже собрал за тысячу пластинок.

Не вдаюсь в споры, какой звук лучше: дигитальный или аналоговый, как и не думаю, что услышу разницу, если она есть. Мне важно не это. Для меня прослушивание пластинки — ритуал. Пир не только для ушей, но и для глаз. Вращение диска успокаивает, визуальная информация на конверте обогащает, а воображение рисует картинки. Ах, если бы эта пластинка была у меня тогда, в семьдесят седьмом? И ещё эта, и эта? Как сложилась бы моя судьба? Изменился бы круг общения, в связи с ростом популярности? Интерес девчонок, сделал бы он меня другим?

И, естественно, наслаждение музыкой!

Песочные часы

Основу моей сегодняшней коллекции пластинок составляет набор, купленный оптом у одного старика, коренного израильтянина из приятного городка Арад. Я нашёл его по объявлению. Он продавал всё вместе: проигрыватель, усилитель, огромные, качественные датские колонки и штук четыреста пластинок. Видно, расставался с увлечением молодости и, видно, не по своей воле. При всей приветливости продавца, его присутствующая при сделке жена выглядела, мягко скажем, не особо радушно.

Купленные пластинки представляли все музыкальные жанры известные к восьмидесятому году прошлого века (год выпуска самого свежего альбома коллекции): классика, джаз, блюз, рок энд ролл, рок, диско, поп, латинские мелодии, французский шансон и, естественно, израильские исполнители.

Кстати, пластинки израильских исполнителей не ограничивались восьмидесятым годом и были среди них редкие демовыпуски — песни, выпущенные единичными экземплярами для раскрутки по радио. Я так думаю, эта часть коллекции была собрана не стариком, а кем-то другим, связанным с музыкальной радиопрограммой. Может, его сыном.

С израильской эстрадой я едва знаком, потому стал копаться в интернете, чтобы понять, чем я обладаю. И вот что я там «нарыл».

Пластинка, что лежит передо мной — сингл пост-панк группы «Афор гашум», если перевести корректно, то «Дождливо серый». На ней единственная песня с одной стороны. Называется «Песочные часы».

Основательница и руководитель группы Михаль Сапир — внучка Пинхаса Сапира, уроженца Российской Империи, чья фамилия до ивритизации была — Козловский, министра финансов Израиля в кабинете Голды Меир. Группа «Дождливо серый» образовалась в восемьдесят шестом и распалась спустя пять лет. За эти годы она успела набрать определённую популярность. Считалась ведущей в «кассетном подполье» — движении, в котором группы, не обладающие финансами, достаточными для записи на студии, распространяли свои произведения размноженными кустарно на кассетах. Вспомним, руководительница — внучка министра финансов. Причём, самого успешного в истории Израиля. Его именем названы посёлки, улицы, учреждения и престижная литературная премия страны. Но у внучки нет финансов на студийную запись. Почему? А вот что написано про дедушку в Вики: «Пинхас Сапир, несмотря на занимаемые должности, в повседневной жизни оставался скромным и непритязательным человеком. Он просто одевался, жил в скромной квартире и даже задерживаясь на ночь в Иерусалиме по работе, ночевал не в гостинице, а в однокомнатной квартире друга-политика, по такому поводу разделявшейся на две части ширмой».

В 1988, готовясь к выпуску студийного, всё-таки, альбома «Февраль», «Дождливо серый» заказали в десяти экземплярах (тираж зафиксирован цифрой 010 на яблоке) пластинку с песней из этого альбома под названием «Песочные часы». Эти демозаписи дали на раскрутку ведущим музыкальных программ на радио, наверняка часть выпуска оставив на память себе. Значит сколько пластинок пошло к дискжокеям на радио? Три? Две? Одна? Моя пластинка, судя по тому, что с ней шли и другие демозаписи, точно с радио.

В том же году, ещё до выпуска альбома «Февраль», именно эту запись заказал поставить в эфир ведущему армейского радио Ариэль Шарон — легендарный военачальник, будущий премьер-министр Израиля, а в то время министр торговли и промышленности. Он был гостем студии на радиомарафоне и выбрал для своих сыновей, проходивших тогда срочную службу в Армии Обороны Израиля, песню, любимую им самим. На вопрос ведущего, откуда он, Ариэль Шарон, знает об этой группе и, конкретно, об этой песне, Шарон ответил: «У меня же есть сыновья».

Так что, все основания полагать — именно эта пластинка прокрутилась тогда ведущим и прозвучала в эфире. И если даже не она, кто мне помешает думать, что она? А?

Автограф

В зале искусств нашего города давал концерт Ричард Клайдерман. Я пришёл с женой, мамой и загодя приобретённой пластинкой.

Ну, пианист. Ричард. Клайдерман. Представляете? Нет, тот с бородой — то Джеймс Ласт. А этот гладкий, благородный. Впрочем, вот же фотография. Вспомнил, его сама Нэнси Рейган прозвала «принцем романтики», услышав молодого пианиста на благотворительном вечере в Нью-Йорке в 1980 году. «Скорее всего она имела в виду стиль моей музыки, мои эмоции, чувства», — комментировал почетное звание сам маэстро. Интригующе. Типа, скорее всего имела в виду это, а может быть и не это. А что тогда? Какими другими своими качествами мог заслужить прозвище «принца романтики» у немолодой леди этот херувим?

Я тоже не знаю, что имела в виду госпожа Рейган, но моей жене и маме действо понравилось. А мне… Впрочем, о своих впечатлениях я молчок. Нет у меня права голоса. Чего уж теперь разглагольствовать, если самому Ричарду я о концерте слова не сказал, хоть он и спрашивал. И автограф у него взял. Но тут сыграл азарт коллекционера, у которого я на поводу, как хозяин у таксы.

Вот как оно было. На бравобисировании я стоял возле сцены и протягивал пластинку на подпись кланяющемуся маэстро. Оказалось, что среди аплодирующей публики я один такой — меломан с реквизитом, и Ричард Клайдерман знаками показал мне подняться за кулисы. В помещения для артистов вела внешняя лестница с теневой стороны Дома Искусств. Потом была охрана, въедливые расспросы: кто я и зачем, переговоры секретаря с самим артистом по интеркому — разрешил, не разрешил. А мама с женой внизу. Им без меня одиноко и неуютно. Тут ещё публика подтянулась. Пообщаться со звездой. В общем, когда господин Клайдерман вышел из гримёрки к нам в холл, мне было не до расшаркиваний. Просто протянул ему винил, как деньги кассирше и требовательно произнёс: «Подпиши — «Михаэлю»». Он доброжелательно на меня посмотрел и что-то спросил. «Михаэлю», — подтвердил я. Тот улыбнулся как-то неуверенно, но пластинку подписал. Я облегчённо повернулся к артисту спиной, направляясь к выходу и тут меня прошибло осознание заданного им вопроса: «Тебе понравился концерт?»

Боже, как стыдно!

16 июля 2020 года