Арье Бацаль

Если бы Мирцна был Главнокомандующим

Ненаучная фантастика

ВВЕДЕНИЕ
Рассказ позволяет взглянуть на арабо-израильский конфликт сквозь призму Второй мировой войны. Главное действующее лицо, Мирцна, является типичным представителем израильской леворадикальной элиты, десятилетиями правившей страной и сохранившей влияние до сих пор.

 

Москва погружалась в сумерки. Мерзлая позёмка скрипела под ногами редких прохожих. Шла война. Война человеческой цивилизации против варварства. Мир был разделен на два лагеря  — Добра и Зло. А эти московские сумерки и мороз, казалось, были проявлением Зла, заставлявшего людей втягивать головы в плечи и быстрым шагом скрываться в сумрачных подъездах. По соображениям светомаскировки, лампочки были выкрашены в синий цвет, который таинственными пятнами проникал на улицы сквозь оконные стёкла, проклеенные крест-накрест полосками газетной бумаги. И только одно плотно зашторенное окно бросало во внешний мир слабый желтоватый отсвет, как вызов, как знак сопротивления. Это было окно кабинета Верховного Главнокомандующего. Шло совещание. Высшие руководители армии и страны сидели за длинным столом и внимательно слушали доклад маршала Жукова о положении на фронте. Жуков с указкой в руке стоял у огромной карты, висевшей на стене, а Верховный Главнокомандующий, товарищ Мирцна, в это время, как обычно, неспешным шагом прогуливался вдоль противоположной стены.

Положение на фронте было крайне тяжелым. Попытки Красной Армии задержать немецкое наступление успехом не увенчались. Немцы уже вели ожесточенные наступательные бои на окраинах Сталинграда. Жуков закончил свой доклад и посмотрел на Мирцну.

— Товарищ Жуков, положение на фронте понятно. А вот каково состояние немецких войск в самом Сталинграде?

— Я Вас понял, товарищ Мирцна. По данным нашей разведки, у немцев катастрофически не хватает тёплой одежды, нет тёплых ушанок, меховых рукавиц, полушубков, валенок. Они с самого начала не были готовы к зимней кампании. Надеялись на блицкриг. Кроме того, их линии снабжения сильно растянуты. С учётом действий нашей авиации и партизан, они не смогут долго обеспечивать потребности армии Паулюса в Сталинграде. Запасы горючего и продовольствия у Паулюса на исходе. Поэтому недостатки немецкого снабжения станут ещё одним важнейшим фактором их полного разгрома под Сталинградом.

— А как Вы думаете, товарищ Жуков, не следует ли нам передать немцам в Сталинграде несколько вагонов валенок, рукавиц, полушубков? — Мирцна остановился и испытующе посмотрел на Жукова.

— Вы шутите, товарищ Мирцна? С какой целью?

— По гуманитарным соображениям. Мы, конечно, стремимся к победе, но не таким же способом! Кроме того, мы произведём хорошее впечатление на либеральную западную прессу.

В кремле Жуков слыл единственным человеком, который осмеливался не соглашаться с Верховным Главнокомандующим. Вот и сейчас, упрямо поджав нижнюю губу, он ответил:

— Поставка тёплой одежды армии Паулюса, несомненно, усилит её боеспособность, что вызовет у нас дополнительные потери в живой силе. Как мы объясним это нашим людям?

— Хорошо, — сказал Мирцна, — садитесь, товарищ Жуков. Я Вас понял. А сейчас товарищ Берия доложит нам о положении в Германии.

Берия начал своё выступление с характеристики немецкой военной промышленности, которая продолжала быстро наращивать выпуск танков, самолётов и других вооружений, осваивать новые модели. В то же время английская морская блокада и военные расходы привели к нехватке в стране топлива и продовольствия. Сказалось также прекращение поставок зерна и нефти из СССР. Гражданское население переведено на скудные продовольственные пайки. В жилых домах, школах и больницах поддерживается очень низкая температура. Немецкая печать обвиняет в этом «русских варваров».

Мирцна сделал знак рукой, и Берия остановился.

— Голодные, замерзающие немецкие дети — это нетерпимо, это не наша цель. Мы не должны

этому способствовать, — сказал Мирцна. — Мы воюем не против детей и не против немецкого народа.

Так, товарищ Берия?

— Совершенно верно, товарищ Мирцна. Положение немецких стариков, женщин и детей представляет нас в невыгодном свете во всём мире. Газеты Латинской Америки и часть прессы Соединенных Штатов, не говоря уже об оккупированной Европе, пишут, что Советы пытаются уморить немецких детей голодом. И это в то самое время, когда всем, казалось бы, должно быть ясно, кто истинный виновник.

— Нет! — воскликнул Мирцна. — Так мы никому ничего не докажем. Распорядитесь немедленно подготовить два железнодорожных состава с зерном и один с нефтью для отправки в Германию, как акт гуманитарной помощи. Согласуйте с соответствующими немецкими органами транспортный коридор для пропуска этих составов. Товарищу Молотову вступить в переговоры с Великобританией о пропуске в Германию продовольственных морских транспортов.

— Мы уже зондировали этот вопрос по Вашей просьбе, — откликнулся Молотов. — Черчилль категорически возражает.

— Вы, кажется, что-то хотите добавить? — обратился Мирцна к Жукову.

— Я хотел спросить, — отвечал Жуков, — а как насчёт миллионов ленинградцев, умирающих в осаждённом городе от голода и холода? А как насчёт десятков миллионов русских, недоедающих и замерзающих по всей нашей огромной стране?

Наступило тягостное молчание. Наконец Мирцна нашелся.

— Вы совершенно правы, товарищ Жуков. То, что об этом не пишут иностранные газеты, означает, что мы пока проигрываем информационную войну. И чтобы не проиграть её окончательно, мы будем делать гуманитарные поставки. А, кроме того, мы же не фашисты, чтобы отвечать им тем же.     

Зазвонил телефон. Все знали, что беспокоить Верховного во время совещания могли только по исключительно важному делу. Мирцна снял трубку.

— Да. Хорошо. Пусть войдет. – И обращаясь к совещанию, сообщил: — Самолётом прибыл маршал Василевский, прямо из Сталинграда.

Вошел Василевский, кратко поздоровался и сразу же прошел к карте. Он доложил, что немцы продолжают медленно продвигаться к центру города. Красноармейцы ведут ожесточённые оборонительные бои за каждый камень, подъезд, дом. В настоящее время бои уже идут на территории тракторного завода. Если немцам удастся выйти к берегу Волги, помощь обороняющимся станет невозможной и город падёт. Кроме того, Волга перестанет служить транспортной артерией, связывающей центр и юг страны.

— Успеют ли Ваши резервы, товарищ Жуков?

— Мне нужно всего два дня. Я надеюсь, успеют.

— А если нет!? – Мирцна обвел всех взглядом и добавил: — Нам предстоит сегодня выслушать ещё один доклад. Мы ведём с немцами переговоры.

При этих словах гул смятения прокатился по рядам присутствующих. Заскрипели стулья, некоторые закашляли, удивление и недоумение отразилось на лицах. Но никто не посмел произнести ни единого слова. Мирцна выдержал паузу и подчеркнуто твёрдым голосом продолжал.

— Да, переговоры. Сколько бы стороны не воевали, всё равно войны заканчиваются переговорами о мире. И если с помощью переговоров можно прекратить бессмысленную бойню двух народов, спасти хотя бы одного красноармейца, мы обязаны вести переговоры.

— В этих условиях? – не выдержал Жуков.

— В любых условиях, товарищ Жуков. Мы должны вести переговоры, как будто нет войны, и воевать, как будто нет переговоров. Сегодня из Берлина вернулся наш эмиссар товарищ Мехлис.

Мирцна снял телефонную трубку.

— Пригласите товарища Мехлиса.

Вошел Мехлис, поздоровался, прошел к карте.

— Я вёл переговоры в Берлине с двумя генералами СС, которые были мне представлены, как полномочные представители фюрера, — начал Мехлис. – Я изложил им нашу позицию, исходя из того, что к настоящему моменту мы имеем трёхкратное превосходство в танках и самолётах и что это, в конечном счёте, решит исход войны в нашу пользу. Они этого не отрицали, но указали, что это их войска стоят под Ленинградом и Сталинградом, а не наши под Кенигсбергом. В конечном счёте, мне была передана карта, подписанная фюрером, и текст с их условиями прекращения войны и подписания мирного договора.

Мехлис на мгновение замолчал и осмотрел присутствующих. Напряженную тишину зала можно было бы назвать кричащей. Десятки немигающих глаз оказывали на него почти физическое давление. Он продолжал.

— Согласно этим условиям, новая граница между Германией и СССР пройдёт по Днепру. Кроме того, к Германии должна отойти Саратовская область на Волге, поскольку там была Советская Республика Немцев Поволжья, а также Крым, где издавна жили немецкие колонисты. Полоса германской территории шириной 100 км должна соединять Саратовскую область с Приднепровьем.

— Это всё? – спросил Главокомандующий.

— Нет, товарищ Мирцна. Немцы требуют германского суверенитета над рядом районов Москвы и Ленинграда.

И снова гул прокатился по рядам присутствующих.

— На каком основании!? – воскликнул Мирцна.

— Они требуют передать Германии район Лефортово, где во времена Петра Первого находилась Немецкая слобода, район Высшего Технического Училища им. Баумана, поскольку Бауман был немцем, полосу территориальной связи между этими районами, а также выходы к речному порту, вокзалам и аэропорту. В Ленинграде их претензии распространяются главным образом на район Васильевского Острова, прилегающий к Лютеранскому кладбищу, где еще с екатерининских времен хоронили российских сановников немецкого происхождения. Кроме того, немецкие права экстерриториальности для немецких судов на Волге между Саратовым и Москвой, на Неве, а также для немецких поездов Киев – Москва и Киев – Ленинград.

На этот раз присутствующие не могли сдержать возмущения. «Да это же пол Москвы!», «Какая наглость!», «Это переговоры о нашей капитуляции!». Подобные возгласы неслись отовсюду. Пожилой маршал Толбухин, бывший царский офицер, обхватив руками опущенную голову, повторял: «Бедная Россия!». Мирцна поднял руку.

— Успокойтесь, успокойтесь, товарищи.

Наступила тишина.

— Мы продолжим переговоры, товарищи. Мы будем искать трудное компромиссное решение. Но все должны понимать, что государственная мудрость состоит в готовности пойти на очень болезненные уступки, чтобы остановить кровопролитие и добиться прочного мира. Потомки не простят нам, если мы упустим исторический шанс установить вечный мир с нашими немецкими соседями.

Совещание окончилось. Люди расходились в подавленном настроении.

Через два дня маршал Василевский доложил Верховному Главнокомандующему, что обещанные Жуковым резервы всё ещё не подошли, немцы взяли тракторный завод и теперь их от Волги отделяют лишь несколько сотен метров. Красноармейцы продолжают упорно отстаивать каждую пядь родной земли ценой своей крови и жизни. Выслушав доклад, Мирцна махнул рукой.

— Теперь исход сражения за Сталинград можно считать предрешенным. – И добавил: — Однако, как говорится, не было бы счастья, так несчастье помогло.

— И в чём же счастье? – вежливо поинтересовался Василевский.

— А в том, что теперь наши маршалы и генералы перестанут брезгливо морщиться при слове «переговоры». Я убежден, что теперь только переговоры могут спасти страну и нацию. Хотя многое уже упущено, и немецкие условия станут значительно жестче. Но вернемся к вашему докладу о положении в Сталинграде. Что Вы рекомендуете?

— Думаю, Жукову нужно дать ещё неделю, —  посоветовал Василевский. — Может, случится чудо.

— В чудеса я не верю, — отрезал Мирцна. – Ну да ладно. Будь по-вашему. Передайте Жукову, ровно через неделю жду его с докладом.

Через неделю Верховному Главнокомандующему доложили, что с докладом прибыл маршал Жуков и с ним маршал Рокоссовский.

— Пусть войдут.

Они вошли. Лицо Жукова было непроницаемым. Рокоссовский скромно держался на полшага сзади.

— Здравия желаю, товарищ Мирцна. Разрешите доложить?

— Докладывайте.

— Докладываю, что к настоящему моменту все бои в районе Сталинграда приостановлены.

Ведём переговоры с фельдмаршалом Паулюсом…

— Переговоры!? – прервал его Верховный, — О чём переговоры?

— О капитуляции, товарищ Мирцна.

— Да, да! Я ещё две недели тому назад предвидел такой исход. Хоть и о капитуляции, но всё-таки переговоры. Теперь Вы сами убедились, что я был прав. Уж мы постараемся развить и закрепить ваш дипломатический успех на всех других направлениях. Ну, так продолжайте.

Жуков и Рокоссовский переглянулись с недоумением, но Жуков взял себя в руки и продолжал.

— Мы с товарищем Рокоссовским предлагаем провести на Красной Площади парад по этому случаю. Всё-таки такое знаменательное событие в жизни нашей страны. В связи с этим мы подготовили проект вашего приказа, — он протянул Мирцне бумаги.

— Во всём, что связано с переговорным процессом, я обеспечу вам всестороннюю поддержку, — пообещал Главнокомандующий и тут же сел читать проект приказа.

— Вот здесь написано: «…по Красной площади будет проведена колонна немцев…». Гм, что значит «проведена»? Хотя понимаю. В сопровождении почётного эскорта? Всё-таки чувствуется, что приказ составлен военными, а не дипломатами.

— Так точно, товарищ Мирцна, — подтвердил Жуков.

— А здесь сказано: «…маршалы Жуков и Рокоссовский на белых конях будут принимать парад…». Что значит на белых конях? Хотя понимаю. Ведь белый цвет это цвет капитуляции, например, белый флаг?

— Насчет белого флага вы совершенно правы, товарищ Мирцна, — отчеканил Рокоссовский.

— А всё-таки, немцы-то возражать не будут? – с опаской поинтересовался Главнокомандующий.

— Какие возражения, товарищ Мирцна!? – возразил Жуков. — Они теперь на всё согласны.

— То-то и оно, — обрадовался Главнокомандующий. – Вот она, благотворная атмосфера переговоров. Я это всегда понимал. Но, читаем дальше: «…а генералы Чуйков и Крайзер должны идти непосредственно впереди наших военных колонн…». Скажите, зачем здесь Крайзер? Вам не хватает Ивановых, Петровых, Сидоровых…?

— Генерал Яков Крайзер, наряду с Чуйковым, сыграл решающую роль в Сталинградском сражении. Я настаиваю на его участии в параде! – лицо Жукова приняло характерное упрямое выражение, так пугавшее кремлёвских сановников, когда он осмеливался возражать Верховному.

Верховный смерил Жукова испытующим взглядом и, наконец, примирительно усмехнулся.

— Не будем спорить по пустякам. У нас есть дела поважнее. Приказ подписываю.

В назначенный день, в присутствии множества иностранных корреспондентов и дипломатов, на Красной Площади состоялся парад. Краснощёкие молодые красноармейцы, одетые в дубленные полушубки, с автоматами наперевес вели перед торжественными трибунами огромную колонну пленных немцев. Немцы были грязны, не бриты, оборваны и истощены. Они никак не походили на победителей. Верховный Главнокомандующий, стоявший на центральной трибуне мавзолея, не мог этого не заметить.

— Что-то я не пойму, Лаврентий Павлович, — обратился он к стоящему рядом Берии, — мы Сталинградскую битву проиграли или всё-таки выиграли?

— Выиграли, товарищ Мирцна.

А в это время, внизу под трибунами, восседая на великолепных белых жеребцах, два выдающихся полководца Жуков и Рокоссовский принимали парад. И между ними состоялся следующий разговор.

— Не объяснишь ли ты мне, Георгий Константинович, что Верховный имеет против Яши Крайзера? Казалось бы боевой генерал и мужик, что надо.

— А ты разве не знаешь? – удивился Жуков. – Товарищ Мирцна не любит евреев.