Журнал-газета истории, традиции, культуры
Подходим к стенке, а там, оказывается, дверь. И открывает её изнутри Юрий Петрович Любимов, тепло здоровается с ней, вопросительно смотрит на меня. Я бормочу свою фамилию. Любимов молча закрывает дверь, берёт нас под руки и ведёт по полутемному корридору в сторону, как оказалось, зрительного зала.
Фейнман и представить себе не мог, во что это выльется. Миф о его решающей роли в выявлении причин катастрофы муссируется и саморазмножается. В плену этого мифа оказались не только зачастую невежественные посетители форумов, книг Фейнмана в глаза не видавшие, но и более уважаемые источники, «Википедия», например.
Я не согласился — технарь ведь он хороший! «Ну, смотри, но учти — спрос будет с тебя». Как в воду смотрел. Знал, наверное, основополагающий принцип воспитания: «Вся воспитательная работа — до задницы: что человеку при рождении в пупок завяжут, с тем его в гроб и положат».
Но что для меня было полной неожиданностью, так это фраза моего собеседника: «Мы вам верим, потому что ни один из ваших врагов, а их мнение мы выясняли тоже, не сказал о вас плохого слова». Вот и разберись теперь, что я за человек, если даже путними врагами не обзавёлся.
Для меня начался прессинг по всему полю. Включились и наблюдатели, докладывающие о любом моём сомнительном телодвижении. Были у нас и такие виртуозы, умевшие, приближая губы к заднице начальства, создать иллюзию не поцелуя, а укуса. Вот они-то и старались. Узнавал я о доносах…
Нет необходимости в политическом психоанализе, чтобы проникнуть в душу ХСС. Он подчиняется простому закону жизни: Все, что полезно Баварии, полезно ему.
Наконец он, взглянув мне за спину, просто изменился в лице. Оглянулся и я. К нам, раскрывая на ходу объятия, почти бегом приближалась группа человек около семи-восьми. Были это его однокашники по губкинскому инстиуту, с которыми расстался он лет за -дцать до того без надежды когда-нибудь встретиться вновь.
Введена простая мера безопасности, самая что ни есть оборонительная, применяемая в аэропорах и оффисных зданиях. И все же она вызвала возмущение, как если бы Храмовая гора была оцеплена военными.
Картинка: развалившийся на стуле, с откормленной на асфальте рожей старлей и стоящий перед ним по стойке смирно наш водила. В этот момент слышу шаги двух командоров. Одновременно разворачивают свои полковничьи удостоверения и в короткой, но доступной форме, используя, как сейчас говорят, неконвенциональную лексику…
Автор фильма взял на себя смелость утверждать, чтó сыграло решающую роль в прекращении наступления израильтян на Дамаск. Давно уже враги Израиля знают, что всякий раз от полного поражения их спасает только выкручивание Израилю рук лидерами мировых держав. Но журналист остаётся журналистом — вторая древнейшая профессия.
Я заорал так, что слышно было на правом фланге растянувшейся на добрых полкилометра шеренги. Что-что, а голос у меня есть. Петь только им нельзя. А кричать и выступать можно. Однажды даже удалось перекричать разъярённую толпу работяг, числом человек 200.
Я встал, налил себе из свежего полный стакан и ополовинил его одним глотком… Что было, что было! Счастье, что в старом графине была, хоть и тёплая, но всё же вода. Ею я и залил пожар, прямо из графина. Но вот, что значит обученные кадры. Все всё поняли, но никто даже …
Крановщица, не имевшая допуска по форме 2, должна была переместить сов. секретное изделие. Другой крановщицы не было, запросили разрешение у нач.I отдела, но он явился самолично и всё время бегал за грузом, крича крановщице: «Нэ дывысь!» Зрителей тогда буквально на руках выносили отдышаться от смеха на свежий воздух.
С годами выработан принцип, перефразированный из К. Пруткова: «Смотри в первоисточники!» Надо мной посмеивались, когда, чтобы справиться о размере, я посылал за чертежом, отказываясь заглянуть в техпроцесс, где он тоже был указан. Не верь вторичным документам, в критических ситуациях в них всегда напорешься на ошибку!
Это ведь только в боевиках Шварценеггеры, Сталлоне и Сигалы под замирание сердец подавляющей массы зрителей и смех специалистов голыми руками разворачивают резьбы, затянутые моментными ключами на герметиках и эпоксидках. Здесь же этих суперменов, по причине отсутствия у них соответствующей формы допуска, не было…
В тот же день я уехал писать отчет в Павлоград, где меня ждали две приятные неожиданности: на вокзал за мной была прислана директорская машина, что для аборигенов считалось явлением в высшей степени не характерным; в моё отсутствие члены комиссии не нажрались до у…паду, а прилежно накатали бóльшую часть отчета.
В этот момент проходит мимо мужик из расчёта и говорит на чистом украинском: «Воно зараз нэ колыхаеться, мы вжэ всэ видрэмонтувалы». Вот это да! Сходу напороться на нарушителя первейшей заповеди в любых житейских ситуациях: «Не отвечай на вопросы, которые тебе не задают!» Теперь главное — не спугнуть!..
«С редактором «Заметок» Евгением Берковичем мы учились в одной московской школе №413. Женя всегда поражал меня обилием самых разных интересов. Не растеряв с годами это редкое качество, он сумел создать один из интереснейших сетевых журналов, в котором можно и нужно читать всё, что опубликовано».
А на производстве проблемы и неприятности — понятия синонимические… Несколько раз пришлось останавливать производство, создавать комиссии, пересматривать готовую продукцию, буквально на ходу менять конструктивные параметры. Процесс был не скажу долгий, но мучительный уж точно.
Немцы никогда не простят евреям Освенцим — это в одной фразе урок израильского визита министра иностранных дел Германии… Наконец мы показали правительству в Иерусалиме, что больше не позволим шантажировать себя Холокостом, — таким был тон многих комментариев.
Журналистики больше нет, и нет её прежде всего в Германии. Вместо неё — чистый активизм… «Нью-Йорк Таймс» в настоящее время шествует с миссией под названием либерализм — что бы это ни значило. В либеральном духе это звучит: считается мое мнение, твоё — нет. В Германии это становится еще более заметным.