Как это попросту хорошо, какое это счастье, как это прекрасно, что среди нас жил и работал удивительный человек, блистательный ученый, внесший огромный вклад в теорию дислокаций, бескорыстнейший рыцарь, служитель и подвижник Науки — Владимир Львович Инденбом!

Рыцарь науки

Инденбом Владимир Львович
(8 ноября 1924 г. — 5 марта 1998 г.)

Виктор Финкель

Здесь духа творческая сила
Н. Языков

Для ученого, как и вообще для ярко одаренного, а тем более, блестящего творческого человека крупного масштаба, жизненно важно родиться в нужное время и быть востребованным им. К счастью, с Владимиром Львовичем Инденбомом именно так и произошло.

Я хорошо помню тот период, когда его имя появилось в научной печати. Это были годы оттепели после страшных сталинских лет. Страх уменьшился, но не исчез. Иностранные журналы были уже доступны в институтах АН и крупных вузах. На обочине же страны в библиотеках рядовых вузов и центральных заводских лабораториях они были, по-прежнему, трудно досягаемы, а интересующиеся ими — контролируемы. Все научные достижения западной науки были либо не признаваемыми, либо считались несуществующими. Если же они «по недосмотру» оказывались известными, то клеймились изначально ошибочными, или штемпелевались «от лукавого» до почти «дьявольского». Не следует забывать, что в это время Лысенко, например, еще не был свергнут с пьедестала. По-прежнему, советская марксистско-ленинская наука считалась единственно верной и непререкаемой. Это же относилось и ко всем точным наукам, в отношении которых власть предержащие полагали, что они тоже «марксистско-ленинские», естественно, «пролетарские» и, конечно же, российского происхождения. О последнем — пеклись, к сожалению, не только власти, но и некоторые ученые. И те, кто осмеливался думать иначе, рисковал, и многим.

Вот в этих-то условиях началась медленная инфильтрация в советскую научную общественность информации о теории дислокаций. Потом пошли считанные, но очень важные визиты западных твердотельщиков в Московские и Ленинградские институты. И, прежде всего, оказались значимыми выступления американского физика Дж. Гилмана, продемонстрировавшего технику травления дислокаций в кристаллах. После этого наметился психологический перелом в настроениях некоторых советских физиков, державшихся за старые представления. И все же, кто-то должен был Начать! Так вот первым, кто сказал Слово в поддержку теории и самого существования дислокаций в кристаллах, в Советском Союзе был Владимир Львович Инденбом. И произошло это в 1958 году, когда В.Л. Инденбом опубликовал статью в журнале КРИСТАЛЛОГРАФИЯ (3.113.1958)! И надо думать, потребовало это не малого гражданского, чисто человеческого и научного мужества с его стороны! Хотя и говорят, что один в поле не воин, к счастью для советской науки, этот Один оказался воином во всех смыслах этого слова: и офицером-фронтовиком, командиром артиллерийской батареи, и смелым ученым, и… рыцарем науки без страха, упрека и корысти! Потом были сотни публикаций, и В.Л.Инденбом превратился в ведущего теоретика этой полосы, генератора идей, научного арбитра и судью. Он оказался высшим авторитетом в стране в теории дислокаций.

Когда речь идет о В.Л.Инденбоме, нельзя не сказать о его близком друге и соавторе Алексее Николаевиче Орлове. Этот великолепный тандем двух блестящих ученых, в котором каждый сохранял свою неповторимую индивидуальность, и взаимно умножал научную мощь, содействовал бурному росту числа работ и общего класса публикаций по всему профилю теории дислокаций в стране. Это неповторимое и эффективное содружество, этот легендарный для всех дислокационщиков и твердотельщиков дуэт, этот сказочный Тяни-Толкай способствовал формированию творческой атмосферы во всей научной полосе. В частности, это ярко проявлялось на научных конференциях, где оба блистали незаурядным, да, попросту, выдающимся талантом докладчиков, ораторов и полемистов. Проявлялось это даже в юморе, относящемся к теории дислокаций. Достаточно вспомнить цитируемый в книге ФИЗИКИ ПРОДОЛЖАЮТ ШУТИТЬ (Мир, Москва, 1968) фрагмент их совместной обзорной работы (УФН, 76, 588, (1962): «До сих пор не ясно, определяется ли скорость разрушения скоростью ползучести или наоборот. Авторы обзора придерживаются на этот счет противоположного мнения…».

В.Л.Инденбом обладал удивительным, счастливым даром понимать и воспринимать равно теорию и эксперимент. Это, частности, определялось тем, что, будучи теоретиком, по образованию, он обладал и серьёзным опытом практической работы на производстве. Кроме того, он являлся богатым и неиссякаемым генератором идей, которые и не думал держать при себе, а, создавая, незамедлительно и бескорыстно излучал это духовное и пока не материализованное богатство в научное пространство для всеобщего ознакомления и использования. Стоит ли удивляться, что люди тянулись к нему и для апробирования работ, и для подзаправки научных аккумуляторов, и за научным теплом и доброжелательностью. В научной среде он пользовался всеобщим и безусловным уважением. Проявлялось это, в частности, и в дружеском неофициальном имени Инденбома — «Бом»! И вот, что интересно, В.Л.Инденбом в общении с власть предержащими и с научными администраторами говорил прямо, честно и образно о том, что он думает. Наверное, были и недовольные. Однако, когда вы приходили к нему на консультацию и за советом, он был предельно деликатен и, безусловно, доброжелателен. Приходил к нему и я. Как сейчас помню, обратился я к светлой памяти академику Ю.Н.Работнову с просьбой представить очередную статью в Доклады Академии Наук. На этот раз, однако, тема была узко дислокационной, и Ю.Н. сказал: «Покажите Инденбому. Если он одобрит, я представлю». Так оно и было.

Высочайший научный потенциал и уникальная широта В.Л.Инденбома, его естественная изначальная и глубинная ориентация и в теоретических, и в узко экспериментальных вопросах, его душевная и научная щедрость, его вдохновенность, наконец, привели к тому, что в рядах его учеников представлены и выдающиеся теоретики (В.Л.Альшиц) и выдающиеся экспериментаторы (В.И.Никитенко). И что очень важно, и те, и другие гордятся своим статусом учеников В.Л.Инденбома!

За многие годы я встречался с В.Л.Инденбомом многократно. Видел его веселым за праздничным столом, великолепно выступающим, искрящимся интеллектом на трибунах конференций, темпераментным во времена дискуссий, приветливо и задорно здоровающимся с вами дружеским хлопком по плечу сзади, динамично задающим вопрос докладчику из зала — иногда это было, своего рода, приглашение к «бою». Видел я его и непривычно огорченным. Однажды он, глядя куда-то вниз, и немного растерянно, сказал мне: «Знаете, я об этом не люблю говорить, но один наш коллега (тут он назвал имя ныне покойного теоретика) уж очень неприязненно относится к евреям и пользуется этим для достижения своих целей».

Теперь, когда прошли годы, и многие современники, знавшие В.Л., в том числе его ученики, совсем не молоды, многое становится прозрачнее, виднее, очевиднее и хочется сказать следующее. Как это попросту хорошо, какое это счастье, как это прекрасно, что среди нас жил и работал удивительный человек, блистательный ученый, внесший огромный вклад в теорию дислокаций, бескорыстнейший рыцарь, служитель и подвижник Науки — Владимир Львович Инденбом!