Виктор Гопман: А суть Твоя является сама… Окончание

Loading

И — вот не знаю, все ли обратили внимание: вывеска-то на духане трехязычная! Кроме грузинского (естественно) и английского (встречается) тут и русский — а вот это вариант едва ли не уникальный (сразу же оговариваюсь: из числа виденных мною своими глазами и во время этой поездки).

А суть Твоя является сама…

Виктор Гопман

Окончание. Начало

Проблему закрытых по понедельникам тбилисских музеев (равно как и неторгующего тогде же главного городского рынка) мы с женой решили, перенеся «эти дела» на воскресенье, когда у группы была назначена поездка в Алазанскую долину. Мы пожертвовали дегустацией и закупкой вина в подвалах — и, самое смешное, не ошиблись: вечером попутчики, не сдерживая разных слов, сообщили нам, что цены на предлагавшееся их вниманию вино вдвое (как минимум) превосходили тбилисские. На рынке мы закупили чурчхелу (главным образом, для подарков) и пару кило чищенных грецких орехов, намного превосходивших иерусалимские по таким позициям, как цена и качество. Специи же — хмели-сунели, уцхо-сунели, сванскую соль, имеретинский шафран и, разумеется, аджику — мы приобрели просто и бесхитростно, то есть, в продмаге, где они предлагались в удобной упаковке и в широком ассортименте, по цене же фактически не отличающейся от рыночной.

Раз уж пошел разговор о грустном, то и далее — в минорном тоне: удручающее впечатление производят повсеместные стаи (пожалуй, все-таки — по численности — стайки) уличных собак. То есть, бездомных, то есть, явно живущих — в смысле, существующих — без хозяев. Каким образом эти друзья человека оказались на улице, без крова и пропитания — не могу сказать. На прямые вопросы люди отвечали невнятно, а у собак не спросишь, отчего и с каких пор они вынуждены вести жизнь, полную «лишений и выгоняний», цитируя кота Матроскина. Некстати вспоминаются собаки Подмосковья, оказавшиеся бездомными и безнадзорными после окончания дачного сезона.

Бездомные собаки города Кутаиси, столицы Колхидского Царства

Подобное зрелище заставляет задуматься: быть может, человек разумный и впрямь «имеет к разуму не большее отношение, чем очковая змея к широко распространенному оптическому устройству?» (если цитировать всем известного Клопа Говоруна).

Но сразу же оговорюсь: отнюдь не жалкий вид у этих собачек. И даже не очень голодающий. Голодный, да. В смысле, несытый. Я бы съел (или съела — там было немало кормящих матерей) что-нибудь. Ну, что дадите. Съем с благодарностью, с вилянием хвоста — впрочем, без подобострастия. Съем и внимательно посмотрю на тебя: может, дашь еще чего-нибудь. Нет — и за то спасибо. Я пойду дальше. Куда дальше? А вот куда захочу. Такие собачки лежат — в абсолютно непринужденной позе — именно где захотелось. Или в кустах возле гостиницы. Или вовсе на виду у всех и каждого — хотя бы поперек тротуара на Руставели. И ясно, что никаких репрессий со стороны городских или иных властей они не опасаются.

Существование этих собак без определенного места жительства и без особых занятий безотрадно — чего не скажешь о ведущих целеустремленный образ жизни и довольных собой кавказских овчарках, которых мы посетили в специализированном питомнике «Табакини», функционирующем под патронатом грузинской церкви.

В питомнике мы обошли вольеры со взрослыми псами, после чего нас повели знакомиться с молодняком. Желающим предложили взять на ручки щеночка — скажу прямо, первой высказала такое пожелание моя жена. Первой — однако и единственной из всего коллектива. А почему? Судите сами, по прилагаемой фотографии, учитывая при этом, что песику этому всего каких-то два месяца.

Кавказская овчарка в нежном возрасте

Да к тому же перед этим нам представили его папу. Вообще кавказская овчарка — собачка немаленькая; рост в холке достигает 75 см, вес взрослого кобеля, составляя обычно 50-70 кг, может доходить и до 110 кг. Данный конкретный папаша весил добрый центнер, а благодаря своей густой шерсти очень походил на медведя. Как известно, европейский, или обыкновенный бурый медведь, привычный нам герой сказок и историй о лесных животных, весит 250-300 кг (это самец, то есть Михайла Иванович); Настасья Петровна может весить 150-250 кг.

Продолжим, однако, наше путешествие. Итак, мы в Боржоми. Высота над уровнем моря 800 метров. Двести солнечных дней в году. Климат мягкий, свежий воздух напоен ароматом хвойных деревьев. И главное, разумеется, — минеральная вода, название которой давно уже используется как имя нарицательное. Нужны были разве что эффективные менеджеры — и за ними дело не стало. Инициатором создания курортной инфраструктуры вокруг целебных источников был все тот же Михаил Семенович Воронцов; другой кавказский наместник (четвертый по счету в истории региона), великий князь Михаил Николаевич, организовал розлив минеральной воды в бутылки. Антон Павлович Чехов писал — разумеется, на основе личного опыта: «По-моему, это одно из самых божественных и чудесных мест в мире».

А совсем рядышком — час пути на машине — Бакуриани. В конце XIX в. было решено создать единый рекреационный комплекс, объединив город Боржоми с его уникальной минеральной водой и горнолыжный курорт Бакуриани, где снег лежит на протяжении практически половины года (причем средняя высота снежного покрова составляет 64 см). Для этой цели между двумя точками прокладывается узкоколейная железная дорога протяженностью 38 км. Сложный рельеф горной местности усугублялся необходимостью пересечения реки Цемисцкали. Кавказский наместник великий князь Михаил Николаевич (о котором уже говорилось выше) обращается с предложением построить мост через реку к самому Гюставу Эйфелю — да-да, к тому самому «великому специалисту по проектированию металлических конструкций», — который и выполняет заказ в 1902 году. (В скобках заметим — это единственная работа французского кудесника на всей территории Российской империи.)

Гори вроде бы не был включен в изначальную программу поездки, но все-таки мы там оказались — причем как бы проездом. Вот и хорошо, вот и кстати. Потому хотя бы, что я получил возможность лишний раз процитировать моего любимого Межирова:

Ливня июньского мокрые плети
Падают в горы.
Крепко целую тебя на рассвете
В городе Гори.

Подъехали мы, стало быть к памятному (в разных смыслах) месту; ну, в музей, разумеется, не пошли, а достопримечательный домик осмотрели со всех сторон (внутрь вроде бы не пускали, да мы особо и не рвались). Вот она, на снимке, бедная (или скромная — как хотите) хижина вождя, а точнее, памятно-напоминающая табличка на ее стене. Не совсем понятны смысл и происхождение пробела между инициалами и фамилией — но это из числа вопросов к моему никону, который, вообще-то, отражает действительность точно, без искажений и прикрас.

Памятная доска на куда как памятном доме

Здесь же стоит статуя обитателя хижины, уже в зрелом возрасте и в полный рост — причем, как многогласно утверждается, единственный существующий памятник этому «советскому политическому, государственному, военному и партийному деятелю» (© ВИКИ) в современной Грузии.

Однако едем дальше. Программа ведет нас в населенный пункт Степанцминда (известный до 2007 года как Казбеги), который является центром Казбегского муниципалитета. В скобках заметим: прямо как Санкт-Петербург и окружающая его Ленинградская область. И еще в скобках: «Деревня Казбек находится у подошвы горы Казбек и принадлежит князю Казбеку» («Путешествие в Арзрум»). А расположен этот поселок на высоте 1744 м, в верхнем течении Терека, на Военно-Грузинской дороге. Поездка имела две основные цели: посмотреть поближе на Казбек (если позволит погода-то есть, если не помешает низкая облачность) и посетить живописно расположенный на фоне горы храм Святой троицы (XIV в.). Мы зашли ненадолго в церковь, а потом долго ждали, что называется, у моря погоды, но облака так и не рассеялись — стало быть, не удалось сделать фотографию этого самого восточного пятитысячника Кавказа, увековеченного на коробке самых известных советских папирос («Я б не стал курить махорку, а достал бы я “Казбек”» — помните Тёркина?).

И последний по алфавиту, но отнюдь не по значимости город Цхалтубо, носивший в свое время гордый титул «всесоюзная здравница». Страждущие, сидючи в очередях советских поликлиник, говаривали друг дружке, со вздохом: «А вот в Цхалтубо лечат всё». Всё, но не всех. Ну, как же найдется место для всех, если в Источнике № 6 лечил свой ревматизм сам отец народов, да и Лаврентий Павлович регулярно поправлял здесь же свое пошатнувшееся здоровье. И так далее, вниз по иерархической лестнице — но ведь не до самого же низу! Недаром этот небольшой, в сущности, курортный городок мог гордиться прямым железнодорожным сообщением со столицей страны, для каковой цели существовал скорый поезд №35/36 Москва — Цхалтубо. Мне там бывать не доводилось — я имею в виду, в те времена, так что знаком я с прежним городом исключительно по фотографиям. Величественные санатории, эти былые храмы бальнеологии, теперь находятся в состоянии прямо-таки жалком — «обшарпанные полуразрушенные здания с барельефами советского периода, заброшенные парки и потрескавшиеся беседки» — цитата из материала Би-Би-Си (от 19 октября 2019). Виденное нами — пусть и мельком, из окна автобуса — подтверждает мнение британского журналиста.

* * *

Есть такое ощущение, что читатель малость подустал от туристического марафона. Ну что ж, зайдем тогда в любое общепитовское заведение и закажем хинкали. Официант предупредит, что готовятся они не менее получаса, так что вот вам законный повод отдохнуть, отсидеться в тенечке за столиком. И будем осторожнее с заказом: более пяти штук осиливается с трудом, следующее простое число (семь) — это если вы уж очень голодны. Хинкали были хороши везде — чего не сказать о хачапури, подававшихся к завтраку во всех гостиницах, да только не везде они отвечали ожиданиям.

Какие-такие ожидания, прервет тут меня внимательный читатель. Поясняю. В Грузии я бывал добрый десяток раз. Старший брат моей матери получил сельскохозяйственное образование, вполне отвечающее еврейским традициям, и судьба выпускника занесла его в Сухуми (по тем временам — Сухум). Там он и пустил корни, женившись на дочери русского купца и поселившись в наследственном доме на горе Чернявского, названной в честь краеведа Владимира Чернявского, который построил здесь дачу; позже эта самая высокая точка города — 201 метр — носила имя лучшего друга советских мандариноводов, а теперь именуется вполне нейтрально — Сухумская гора.

Вот как писал об этом месте Константин Паустовский: «Что такое гора Чернявского, можно понять, только увидев ее. В саду, около комнаты растут громадные кактусы, бананы, мандарины. За окнами — море (здесь необычайные закаты) и синие громады гор». Но это про гору. А про город в целом — обратимся к несомненному знатоку здешних мест Осипу Мандельштаму, утверждающему: «Отсюда следует начинать изучение азбуки Кавказа». И еще цитата — из Аркадия Аверченко, живописующего свой завтрак в петербургском ресторане: «А сбоку подходит француз-метрдотель и говорит, мило грассируя: “Вот, Аркадий Тимофеевич, говорят: заграница, заграница! А вы посмотрите, какие мы получили мандарины из Сухума — в десять раз лучше заграничных!”» (рассказ, между прочим, датирован 1914 годом).

Естественно, мне доводилось гостить у дяди и в летние школьные каникулы, и в более зрелом возрасте. Впоследствии я расширил свою грузинскую географию за счет Тбилиси, куда приезжал несколько раз с иностранными делегациями различной степени высокопоставленности. Отсюда мои познания в области тамошней еды и напитков. И смею вас заверить, кормили и поили — что родственники, что их друзья и соседи, что официальная принимающая сторона — незабываемо! Поэтому фоновая инфомация у меня имеется, уж поверьте.

Так вот, о хачапури и связанных с этим ожиданиях. Хотелось бы напомнить — раз уж речь зашла об этом «грузинском национальном мучном изделии» (цитируя, естественно, Вильяма нашего Васильевича Похлебкина) — что начинкой его служит отнюдь не сулугуни, а — по классике — берется чкинти квели, молодой рассольный грузинский сыр из Имеретии. Идеальное соотношение начинки и теста: два к одному. Тесто для хачапути должно приготовляться на мацони — напомнить, что такое мацони? Это и кефир, и простокваша, и йогурт, вместе взятые. Это не только полезно, но еще и вкусно. Каждый свой день в Грузии я обычно начинал с мацони. И так — всякий свой приезд — вот только кроме этого, описываемого. У нас было восемь завтраков в пяти разных, как я уже говорил, гостиницах, но мацони дали только два раза. Точнее, всего два раза. Я спросил: а почему так? Ответом мне было пожатие плечами.

К обеду мы с женой обязательно заказывали бадрижани, то есть, обжареные баклажаны, заправленные начинкой из грецких орехов и украшенные сверху зернами граната. И, конечно же, пхали. Делают пхали из измельченой моркови, свеклы, капусты, баклажанов, фасоли и так далее, вплоть до крапивы (разумеется, берут молодые весенние листья). Главная хитрость: проварить полученную массу до мягкости, но при этом, Боже упаси, не переварить. Подается в виде шариков размером чуть больше грецкого ореха, и сверху обязательно кладется зернышко граната. И еще лобио заказывали — где оно значилось в меню, да вот только не везде так было. И, вне зависимости от основного блюда, брали соусник сацебели и соусник ткемали — на двоих, естественно. (Как тут не вспомнить Юрия Визбора: «И беспечно я лил на баранину соус ткемали…») Основное же блюдо — это или мцвади (он же шашлык), или оджахури (собственно говоря, жареная картошка с мясом — но как приготовлено!), или цыпленок в различных версиях. К трапезе подаются мчади (лепешки из кукурузной муки), которые неизменно съедаются подчистую — в силу своих замечательных вкусовых качеств.

По необходимости краткий пассаж о грузинской еде закончим иллюстрацией, где во всей красе представлена главная сладость стола — чурчхела. Ну, и прянности, разумеется.

Мцхета. Рынок (снимок вполне колоритный, хотя, допускаю, и не из числа самых репрезентативных)

Ладно, еда едой, но ведь самое главное в Грузии — это все-таки питье. Можно сказать, что мы (поясняю: мое поколение) выросли на грузинских винах; при этом нам и в голову не приходило вычленять, скажем, псоу как вино абхазское — оно воспринималось нами из разряда грузинских полусладских, правда, практически не встречающееся в Москве.

Что же касается меня лично, то тут вообще разговор особый. Благодаря стечению вышеобозначенных обстоятельств мне удавалось пить и изабеллу, причем настоящую (то есть, изготовленную для себя и для своих, — «как орлиная кровь», если цитировать Фазиля Искандера), и хванчкару из надежных источников, и киндзмараули в подвалах одноименного совхоза (стало быть, в давние времена, когда многое было настоящим, особенно в таком месте и в соответствующей компании), и даже ахашени… Скажу более: мне довелось пробовать атенури, белое игристое, любимое вино вождя народов (сказочный напиток!). А вообще, в юные годы, включая период студенчества, в любом (ладно, практически в любом) приличном московском продмаге покупателя ждали и гурджаани, и киндзмараули, и мукузани, и напареули, и ркацители, и саперави, и телиани, и цинандали, и эрети…

Тут есть смысл снова обратиться к классикам:

«Грузины пьют не по-нашему и удивительно крепки. Вина их не терпят вывоза и скоро портятся, но на месте они прекрасны. Кахетинское и карабахское стоят некоторых бургонских» («Путешествие в Арзрум»).

Впрочем, чего мы всё про Грузию да про Грузию. Ведь были же тогда и такие шедевры, как Оксамит Украйны, или молдавское Негру де пуркарь, а еще не забудем игристое красное, именуемое просто и незамысловато — Жемчужина Азербайджана (но оно водилось только в Баку). Существовали, в конце концов, и совсем неплохие светлые узбекские вина. Что же касается коньяков, то надо было не полениться и подъехать в «Армению» на Пушкинской, где не иссякали запасы армянского трехзвездочного, по четыре рубля двенадцать копеек (копейки, как мы помним, была залоговая цена бутылки). Водка? Но ее мы практически не пили — это сейчас, в старости и здоровья ради, употребляем Абсолют, а тогда мы и слова такого не знали. Тут меня могут спросить: а как насчет чачи? Отвечу честно: пробовал ее несколько раз — и у дядиных знакомых в Сухуми, и из фляжек, приносимых грузинскими коллегами для неформального застолья. Что, в общем-то, должно было произвести соответствующее впечатление — однако не произвело.

Вернувшись же к винному списку московского продмага, мы можем заметить, что там упущено твиши — приобретавшееся обычно по просьбе дам. Вот и произнесено заветное слово. Нет, не стану здесь — как бы того ни хотелось — вспоминать своих грузинских коллежанок, приятельниц, добрых знакомых и так далее. Добавлю разве, что многие из них были из числа эбраэли, грузинских евреев, которых судьба занесла в Грузию после завоевания Иерусалима Навуходоносором (586 г. до н.э.).

Но не надо отвлекаться, лучше будем и далее цитировать Руставели:

Воспоем Тамар, величьем восхищающую взоры,
Для нее из слов хвалебных я уже сплетал венок,
И перо-тростник поили глаз агатовых озера, —
Пусть сердца пронзает песня, как отточенный клинок!

Однако не одна царица Тамара живет, что называется, в памяти народной, и не ей одной подносились удивительные стихи.

Как спорили тогда — ты ангел или птица!
Соломинкой тебя назвал поэт
Равно на всех сквозь черные ресницы
Дарьяльских глаз струился нежный свет.

Эти строки Ахматова посвятила Саломее Андрониковой (Андроникашвили). А соломинкой ее назвал Осип Мандельштам:

Не Саломея, нет, соломинка скорей…

(Андрониковы же — одна из древнейших фамилий кахетинских князей, родоначальником которых, по семейной легенде, являлся византийский император Андроник.)

Родилась Саломея в октябре 1888 г. в Тифлисе, а в 1906 г. она оказалась в столице Российской империи, где родители сняли для нее и ее кузины квартиру на Мойке. Сестры превратили свое жилище в литературный салон, где любили бывать писатели, поэты, артисты столичных театров. В мемуарных записках Тэффи мы читаем:

Украшением вечеров, как всегда, была Саломея Андроникова — не писательница, не поэтесса, не актриса, не балерина и не певица. Сплошное не. Но она была признана самой интересной женщиной нашего круга…

В своем салоне Саломея свела знакомство с Зиновием Пешковым. Брат Якова Михайловича Свердлова и приемный сын Максима Горького, в будущем сподвижник Шарля де Голля, бригадный генерал и посол Франции — он несомненно считался одной из самых загадочных и легендарных личностей своего времени. Благодаря ему Саломея оказалась в Париже (в 1922 году). Любовниками они были недолгое время, но друзьями остались на всю жизнь. На третий год своей парижской жизни Саломея выходит замуж за известного адвоката, бывшего управляющего делами Временного правительства, ближайшего друга А.Ф. Керенского — Александра Яковлевича Гальперна.

Узнав о бедственном положении живущей в Ленинграде художницы Зинаиды Серебряковой, Саломея (через всемогущего Зиновия) вызволила ее во Францию — так появился на свет портрет Саломеи кисти Серебряковой, дающий лучшее представление об этой необыкновенной женщине. Лучшее — это на мой взгляд и судя по репродукциям. А судя по репродукциям — потому что оригинал я не видел, хотя знакомство с ним мы включили в список первоочередных дел, намеченных перед поездкой в Грузию. Всезнающий интернет довел до нашего сведения, что Саломея в 1978 году письменно распорядилась: «Всё, что у меня есть, что мне принадлежит, оставляю своей дочери. Мой портрет Серебряковой завещаю Грузии». И вот в ноябре 1982 года известный коллекционер Никита Лобанов-Ростовский, хорошо знавший Саломею, передал портрет Государственному музею искусств Грузии.

Понимая, что по приезде в Тбилиси со временем для поисков у нас будет напряженка, я заранее зашел на сайт этого музея — с нулевыми, увы, результатами. Тогда я отправил по нескольким адресам, полученным всё в той же сети, запросы неизменного содержания: «О местонахождении портрета Саломеи кисти Серебряковой». По большей части никаких ответов я вообще не получил — впрочем, были и исключения вроде (цитирую): «Ого, интересный вопрос! Спасибо! Попробуем выяснить и обязательно отпишемся». И после — снова тишина. Наконец, пришел такой ответ (за именной подписью, которую я, храня тайну переписки, здесь не раскрываю): «Как мне сообщили в администрации музея, полотно не выставлено среди экспонатов». Я отправил на это имя все найденные мною материалы; ответом было: «Спасибо за предоставленные ссылки, Виктор! Постараюсь узнать всю необходимую информацию. На связи!» А далее — всё то же молчание. Прямо скажем, гробовое.

Получается (кстати о семействе Андронниковых) прямо-таки «загадка Н.Ф. И.» — в смысле, загадка С.Н. А. (Саломеи Николаевны Андроникашвили).

Не стану вклеивать в текст репродукции портретов С.Н. А., не зная, насколько это допустимо с точки зрения авторского права и прочих заковык — лучше дам безобидную (в юридическом плане) отсылку.

Теперь — два слова о наших непродуктовых закупках. Вернемся в Тбилиси. «Bся ковровая столица…», как сказано у Мандельштама. Но нет уверенности в том, что Осип Эмильевич имел в виду турецкие ковры сомнительного свойства, заполонившие главный столичный рынок — Дезертирку (который свое название получил в начале ХХ века, когда беглые солдаты Первой мировой и Гражданской войны продавали здесь продукты, одежду и амуницию, чтобы на вырученные деньги добраться домой). Забавно (впрочем, москвичи меня поймут), что в разговорах мы с женой иногда машинально именовали его Инвалидкой — имея в виду производное от известного московского Инвалидного рынка.

Так вот, турецкие ковры (равно как и иные товары того же происхождения), составляющие немалую долю предлагаемого к продаже, отчасти удивляют на Рынке Номер Один грузинской столицы. Видит Бог (и беспристрастные покупатели), что доля чисто грузинских товаров была более значительна на других торговых площадках — хотя бы в Мцхете, не говоря уж о тбилисском Навтлуги, он же Самгори (рынок, одноименный со станцией метро).

Помнится — да разве забудется! что в годы нашей юности московские художественные салоны изобиловали грузинскими ювелирными изделями из серебра ручной работы — они были хороши, а бывали и очень хороши, но стоил каждый перстенек буквально половину нашей тогдашней зарплаты. И вот в ходе этой поездки мы вознамерились наверстать упущенное. Увы и увы. Внимательное изучение сетевых источников обращало наше внимание на так называемую Золотую биржу Тбилиси, прилавки которой занимают весь цокольный этаж центрального тбилисского железнодорожного вокзала, — где должны были водиться россыпью творения грузинских умельцев. Однако же по прибытии туда мы (собственно говоря, жена — я-то безмолвно ходил за нею как привязанный) вместо обещанного в сети грузинского серебра обнаружили турецкое золото, что вовсе не представляет интереса (не за тем же ехали, в конце-то концов!). Нет, упорная жена все-таки отыскала себе кое-что — однако лишь отдаленно похожее на то, о чем мечталось.

Вышеназванные сетевые источники обещали также «огромный выбор ювелирных украшений» (я цитирую) у крепости Ананури, популярного туристического места на Военно-Грузинской дороге, в 70 км от Тбилиси, каковое (место, то есть) было, по счастью, включено в нашу программу. Ну, приехали. И что же? Буквально пять (или шесть) прилавков под открытым небом. Серебра нет вовсе (золото в наличии, всё то же, турецкое). Правда, жена купила несколько вполне милых (и очень недорогих) мельхиоровых штучек (колечки и браслетики), с камушками — для мелких подарков. И всё тут. Тут всё, и в других местах также ничего, включая лучший — на наш взгляд — рынок в Мцхете.

И вот настал последний день нашего тура. В назначенный час неюные израильские туристы самолично сволокли свое барахлишко в вестибюль нашей четырехэтажной гостиницы (напомню: без лифта — ну, да кто старое помянет, и так далее…), пришел наш гид, попрощался со всеми за руку и… и что? А вот то: мы в автобус, а он помахал нам ручкой. На этом месте одна моя грузинская коллежанка (живущая в настоящее время в Москве), которую я держал в курсе всех наших приключений — по мылу, естественно — буквально возопила: «Да не может такого быть! Чтобы грузин не проводил гостей!» В ответ я с затаенным вздохом процитировал Владимира Соколова: «Не может быть! Всё может быть…».

* * *

А теперь, чтобы не заканчивать повествование на минорной ноте, скажу два слова о наших самых последних впечатлениях, то есть, о посещении театра Габриадзе, который официально-формально именуется «Тбилисский государственный театр марионеток имени Резо Габриадзе». Этот маленький театр, всего на 80 мест, построенный в 1981 году — дело рук человека необыкновенного. Он и режиссер, и художник, и скульптор, и драматург — по его сценариям сняты «Не горюй», «Мимино», «Паспорт», «Кин-дза-дза!» и еще добрых два десятка фильмов.

Да, разумеется, речь не шла о походе в театр — куда там! откуда бы билеты, которых вообще не достать — как, скажем, в наши дни в «Современник» (и это прекрасно)! Нет, мы просто выполнили последний из заранее намеченных пунктов своей программы и просто подошли к зданию этого легендарного театра, украшенного знаменитой пьяной башней с часами. Внутрь мы, конечно же, не попали, но потолкались рядышком и сфотографировали пьяную башню — впрочем, эта фотография имеется везде и всюду, так что выкладывать ее я не стану. Вот вам лучше не столь часто встречающееся фото духана «Не горюй!».

«Не горюй!»

Кто же не смотрел этот фильм, который Георгий Данелия снял по сценарию Резо Габриадзе в 1969 году (кстати, именно в этом году мы с женой последний раз были в Сухуми). Фильм, прославленный совершенно необыкновенным актерским составом. Это и ни кто иная, как сама Верико Анджапаридзе. И великий трагик Серго Закариадзе (мне посчастливилось видеть его на сцене в роли царя Эдипа). И (цитируя лорда Байрона) «девочки — я разумею, леди», в порядке их появления в титрах: Софико Чиаурели, Анастасия Вертинская, Ариадна Шенгелая. И это не считая Вахтанга Кикабидзе, Евгения Леонова, Фрунзика Мкртчяна, Сергея Филиппова — в алфавитном порядке. Мало того — Георгий Данелия, воспользовавшись своим положением постановщика фильма, тоже снялся в крошечном эпизоде. Кстати, пошла такая практика, пожалуй, от Альфреда Хичкока. Любил это дело и Эдьдар Рязанов, снявшийся у самого себя в двадцати небольших эпизодах — первый раз в фильме «Дайте жалобную книгу» (1965). Данелия все-таки опередил его, впервые появившись на экране в своем классическом «Я шагаю по Москве» (1963). Забавно, что соответствующий эпизод в фильме «Совсем пропащий» (1973) выглядит в высшей степени необычно: Гек Финн бежит вдоль парохода «Красавица Запада», на борту которого начертано «G.Daneliya & Co».

И — вот не знаю, все ли обратили внимание: вывеска-то на духане трехязычная! Кроме грузинского (естественно) и английского (встречается) тут и русский — а вот это вариант едва ли не уникальный (сразу же оговариваюсь: из числа виденных мною своими глазами и во время этой поездки).

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Виктор Гопман: А суть Твоя является сама… Окончание

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.