Элеонора Гевондян: «Ослепшая фемида Израиля». Часть 1

Loading

Внутренний тренд страны не может не отразиться на ее внешней политике. А стремление к неограниченному влиянию на истеблишмент Израиля, стремление к замене трех ветвей власти и подчинение их одной — судебной, уже само собой подразумевает смену избранного правительства на более удобное для влияния.

«Ослепшая фемида Израиля»

Часть 1

Элеонора Гевондян

Перевод с иврита Ариэлы Яннай

О действиях судебной системы и прокуратуры Израиля есть много публикаций на русском языке. Но публикации на иврите для очень многих остаются недоступными. Целью моей работы является дать возможность русскоязычному читателю познакомиться с некоторыми источниками информации на иврите.

Складывается впечатление, что лозунг — «Вперед, в прошлое» становится все боле и более актуален. Этот мнение невольно возникло, когда я слушала интервью судьи, теперь уже в отставке, Илы Герстель[1] под названием «Я обвиняю», данное ею в репортаже Омри Асенхейму[2].

Видеоинтервью: https://www.mako.co.il/a3fd25d6-9a51-4575-a936-02e96749341b

По сути, отдельные детали из ее рассказа были известны той части общества Израиля, которой не безразлична судьба страны, ее будущего, но вот многие детали, а также подоплека закулисных кульбитов и рокировок в длинную сторону, наглядно раскрывающих сущность действующих лиц и исполнителей, стали известны лишь благодаря этому откровенному интервью, многое из которого, похоже, сказано на полутонах, не выворачивая сути вещей наизнанку. Но и этого хватило для тех, кто научен читать между строк, домысливая по ходу оставшееся за кулисами судейских игрищ…

Но прежде, чем продолжить эту столь важную и тревожную тему, которую без преувеличения можно назвать бомбой замедленного действия для израильского общества, я бы хотела буквально в двух словах описать причину своей тревоги по поводу интервью, которое в сущности уже само по себе не относится к разряду сенсаций в наш век, изобилующего искаженной моралью и скорее напоминающего отражения в королевстве кривых зеркал.

Думаю, не сделаю открытия, сказав, что степень нашего восприятия фактов, либо реальности в целом, во многом определяет наше внутреннее представление о них. Так, собираясь сделать алию в 90-е, когда не было и сотой доли тех интернет ресурсов, как сейчас, а, стало быть, мы не обладали той информацией, которая сегодня в свободном доступе в переизбытке, то своё представление у меня складывалось больше на собственных фантазиях, ничего общего с реальностью, как оказалось, не имеющее. Но впечатляло отсутствие терактов, свободное перемещение детей подросткового возраста в вечернее время и так далее.

Однако главным моим ощущением было ни с чем не сравнимое чувство возвращения домой, непередаваемое ощущение сопричастности к своему народу, столь разнообразно колоритному, о чем я даже не подозревала. Ведь раньше я никогда прежде не видела ни йеменских евреев, ни марокканских, ни эфиопских.

Но все эти представления на уровне открытий и ощущений ничего не значат по сравнению с моим постепенным ознакомлением с историей страны, с менталитетом такого неоднородного общества, что вызывало гордость за его единство особенно в период войн и сплочение перед лицом опасности.

Подобное единение внушало особый оптимизм и веру в то, что Катастрофа европейского еврейства уже никогда просто не сможет произойти благодаря сплочению народа под бело-голубым флагом страны, что само по себе является залогом прочности и надежности, гарантом защиты нашего народа от повторения ошибок драматического прошлого.

По мере ознакомления и вхождения в политическую и общественную жизнь страны, менталитет которой менялся на глазах, параллельно менялось и мое мироощущение, но неизменным оставалось лишь чувство сопричастности к своему народу, неизменной оставалась важнейшая мысль: что бы ни случилось, я у себя дома.

Разумеется, что к такому открытию ящика Пандоры я, хоть и не была готова, но не могу сказать, что это произвело на меня эффект разорвавшейся бомбы. За последние годы сложно было не заметить всеобщие метаморфозы, в результате которых происходила ломка базовых нравственных понятий, и стали происходить необратимые изменения в мире и нашей стране далеко не в лучшую сторону…

И, хотя события, описанные в интервью, относятся к внутренней жизни страны в пределах только судебной системы, тем не менее влияние их на общественный и политический климат страны трудно переоценить. Более того, внутренний тренд страны не может не отразиться на ее внешней политике. А стремление к неограниченному влиянию на истеблишмент Израиля, стремление к замене трех ветвей власти и подчинение их одной — судебной, уже само собой подразумевает смену избранного правительства на более удобное для влияния.

Стандартным возражением авторам публикаций на эту тему обычно звучит — «Кто ты такой?! (Почти по Паниковскому). Что ты понимаешь в теме? Ты что, юрист?»

Чтобы исключить такие реплики, читайте краткие справки об авторах текста.

Безусловно, в рамках преамбулы, невозможно раскрыть всю остроту опасного претендента — подчинения одной судебной структурой всех систем страны, как опасного повторения печально известного опыта сталинского режима, до дрожи напоминающую нашу недавнюю историю, ничего общего не имеющей с демократией, от которой после всех экспериментов над ней, похоже, осталось одно название…

«Я обвиняю»[3]

Интервью с судьей в отставке Илой Герстель:
Репортаж Омри Асенхайма
23.01.2017

Судья Герстель собирает вещи, готовясь покинуть офис. Ей звонит сын:

— Ты плачешь сейчас?

— Нет, не плачу, я как бы в отчаянии сейчас…

— Почему в отчаянии?

— Э-э-э…

Так выглядит последний день Илы Герстель в Отделе контроля над деятельностью Госпрокуратуры[4]. Задачей Отдела было блюсти чистоту нравов этого учреждения, но ей пришлось сдаться…

Помощница:

— Надо снять картины.

Судья Герстель:

— Здесь — все материалы гражданских исков Института судебной патологии. Сохраните на случай необходимости.

* * *

Омри Асенхайм: Вы можете попытаться описать что-то из того, что ощущаете сегодня?

Ила Герстель: Лопнул пузырь, в котором я пребывала 24 года. Когда я верила, что в государстве есть системы, которые хорошо и правильно работают. И я открыла, что эта конкретная система, деятельность которой я была назначена контролировать, не действует правильно и хорошо.

Когда судья Ила Герстель пришла сюда два года назад, она знала, что ей придется погрузить руки в кипящую лаву. Она была назначена первым контролером Прокуратуры, одного из самых сильных и защищенных в государстве учреждений, сотрудники которого решают судьбы «маленьких людей» и глав правительства, но сами никогда не подвергались контролю. После изматывающей войны, которую Прокуратура вела, стремясь уничтожить Отдел контроля, учрежденный судьей Герстель, она осталась в одиночестве и была вынуждена уволиться. Сейчас мы впервые пройдем вместе с ней путь отрезвления, путь, который не может не ошеломить. На этом пути она также раскроет секреты закрытых кабинетов — в делах, которые взбудоражили всю страну.

О. А.: Вы были судьей много лет. Сколько?

И. Г.: 24, почти. Чуть меньше.

О. А.: Что вы думали о Прокуратуре?

И. Г.: Только хорошее. Я думала, что это учреждение усердных честных людей, которые никогда не забывают об интересах общества, не готовы закруглять углы или делать что-то только ради того, чтобы добиться судебной победы. Думала, что их клиентом является государство, я и вы, и что не надо даже задумываться дважды о том, что они говорят, потому что они говорят только правду.

Четыре года назад она покидает кабинет председателя окружного суда Центрального Округа и назначается на должность, которой не было прежде: Герстель будет проверять — впервые, — как принимаются решения в закрытых кабинетах Прокуратуры.

И. Г.: Мои друзья судьи предостерегали, говорили, насколько я не представляю, куда иду.

О. А.Что вам говорили?

И. Г.: Что я наивна. Что это очень агрессивная организация, что мне не дадут работать. Я сказала: не может быть. Это люди, осуществляющие надзор за соблюдением законности, так не может быть.

Она садится в кресло контролера и впервые видит граждан, раздавленных катком этой системы. Однажды к ней приходят родители несовершеннолетней, подвергшейся сексуальному нападению. Они утверждают, что Прокуратура уже долгое время игнорирует их вопросы о судьбе расследования дела подростка, который подозревается в нападении на их дочь.

И. Г.: Имеется несовершеннолетняя, которая не может вернуться к своей обычной жизни из-за другого несовершеннолетнего, которому в течение девяти, если не ошибаюсь, месяцев запрещено приближаться к ней — судебными постановлениями. Суд запретил ему приближаться, значит, суд счел ее утверждения обоснованными, это не какие-то пустые иски. И единственное, о чем мы просили, — чтобы пострадавшей дали ответ. Что происходит, на каком этапе ее дело, когда будет подано обвинительное заключение — чтобы она знала. И каждая такая беседа — это слезы мамы и слезы девочки у нас. Потому что, действительно, это то, что ты чувствуешь: что «маленький человек» пропадает и не находит выхода из-за… бесчувственности как бы.

О. А.: И что Прокуратура?

И. Г.: Отвечает, что это невозможно проверить из-за забастовки прокуроров. После того, как мы снова обратились, выяснилось, что это дело закрывают, т.к. истек срок давности.

Герстель не понимает, как серьезное уголовное дело могло быть закрыто только из-за волокиты. Она пытается получить объяснения.

И. Г.: И тогда на встрече, которая у меня была с той женщиной — окружным прокурором, она сказала мне: «Еще сотня таких дел может быть закрыта за истечением срока давности потому, что у меня нет кадров». Как будто с полным равнодушием к тому факту, что на другой стороне уравнения есть кто-то, кто пострадал… Ты действительно остаешься без слов. Мы почувствовали, что никому в этой системе нет дела…

Однажды моя команда контроля вернулась со встречи с окружным прокурором, которая сказала им: «Я занимаюсь делами, а не людьми». Я сказала: не верю, не может быть, что кто-то в Прокуратуре думает, что он занимается делами, а не людьми.

Одно из самых страшных убийств в истории государства. Девочка Таир Рада была убита в стенах своей школы в Кацрине. С этим делом, которое потрясло всю страну, Герстель ознакомилась на его решающих этапах. В декабре 2006 года Таир Рада была найдена мертвой в кабинке школьного туалета. Роман Задоров, ремонтный рабочий в школе, был обвинен в убийстве, в основном, на основании своих признательных показаний. Драматический поворот в этой истории происходит, когда Верховный Суд возвращает дело Задорова на повторное рассмотрение в окружном суде. Появились новые доказательства его невиновности. В том числе — порез на подбородке Таир Рады. Роман Задоров признался, что совершил убийство японским ножом с гладким лезвием. Адвокаты Задорова наняли частного эксперта, д-ра Майю Форман.

Короткое интервью с Майей Форман

О. А.: Насколько сложной была эта экспертиза, от 1 до 10?

М. Ф.: 2. Это действительно одно из самых ясных наших экспертных заключений.

Вывод д-р Форман пробивает брешь в позиции обвинения. Форман устанавливает, что порез на подбородке Таир был произведен ножом с зубчатым лезвием — в противоположность тому, что показал в своем признании Роман Задоров. В Прокуратуре продолжают упорно настаивать, что заключение Форман, подтверждающее позицию защиты, ошибочно. Когда Ила Герстель начинает заниматься этим делом, она узнает, что в Госпрокуратуре всё это время знали правду.

И. Г.: Я поняла, что Прокуратура получила информацию о ноже с зубчатым лезвием от самых высоких инстанций и что все специалисты в стране полагают, что лезвие действительно было зубчатым. И эта информация была получена Прокуратурой, но не была передана суду. А ее, по моему мнению, необходимо было сообщить суду.

О. А.: И почему они поступили так, как поступили?

И. Г.: У меня нет ни малейшего представления. Но могу сказать вам, что в этом деле у них была гипермотивация.

О. А.: Может быть, такова задача Прокуратуры — сражаться как лев с тем, кто, по ее мнению, совершил это отвратительное преступление? Оставшееся неразгаданным…

И. Г.: Это однозначно так. Но зависит от того, какими средствами это достигается, и от того, есть ли границы. В доказательстве вины существуют очень ясные правила. Есть юридический метод, это не анархия.

О. А.: Вы допускаете, что полиция или прокуратура может закрыть глаза на возможное направление расследования только потому, что у них уже есть «готовый» преступник?

И. Г.: Я очень надеюсь, что нет…

О. А.: Это очень досадно — что вы в этом не уверены.

И. Г.: Если бы мне задали этот вопрос два с половиной года назад, я бы ответила однозначно: это невозможно. Но за последние два с чем-то года моя уверенность несколько пошатнулась.

О. А.: Вы допускаете, что в тюрьме сидят невиновные?

И. Г.: Я предполагаю, что такое есть. Роман Задоров был обвинен, спор о виде ножа на решение не повлиял, но об экспертном заключении Форман в Прокуратуре не забыли. Когда ее должны были назначить на высокую должность в Институте судебной медицины, госпрокурор Шай Ницан лично вмешался, чтобы не допустить назначения. Официальная причина — суровая критика, которой суд подверг Форман из-за ее экспертизы по делу Задорова. Форман остается без работы, ее имя очерняется в СМИ.

И. Г.: Я увидела очаровательного человека, искреннего, аутентичного, которого глубоко ранила делегитимация, которую ей организовали…

О. А..: Вот вы смотрите на нее во время вашей первой встречи — и что говорите себе? И. Г.: Что не может быть, чтобы государство делало такое человеку, чтобы разрушало ему жизнь. Она тогда была неспособна что-либо делать.

О. А..: И она рассказывает вам это, и что вы говорите себе?

И. Г.: Я плачу.

О. А.: Плакали?

И. Г.: Конечно. Я и сейчас чуть не плачу.

Герстель решает проверить, почему Шай Ницан, госпрокурор, вмешивается в назначения Института судебной медицины, который должен быть абсолютно независимым. На встрече между ними обозначится линия разлома. Герстель обвинит госпрокурора в нарушении доверия.

И. Г.: Я могу сказать, что во время нашего общения у меня несколько раз возникало впечатление, что с этим есть проблемы. И я думаю, что госпрокурор должен быть руководителем и должен быть лидером. То, что я увидела в нем: это не тот случай. И что касается «нетерпимости к закруглению углов». Были с ним ситуации, на мой взгляд, очень мутные: он транслировал «внешнему миру» одно, а «для внутреннего употребления» — нечто другое. Например, в беседе, когда мы не одни, он что-то сообщает, я говорю: «Нет проблемы, напишите это, и мне этого будет достаточно». Он отвечает: «Я не могу этого написать». В моих глазах, если человек говорит что-либо, но не готов это написать, — это проблема.

После встречи с Ницаном Герстель заявляет, что Госпрокуратура превысила свои полномочия в деле Майи Форман. Герстель идет дальше, обращается к юридическому советнику правительства.

О. А.: Вы входите в кабинет юридического советника и подаете ему этот документ, где утверждаете, что это было вне полномочий Ницана. Что вы чувствовали?

И. Г.: Что все сплотили ряды, чтобы покрывать один другого.

О. А.: И вам тяжело пробить (эту защиту)?..

И. Г.: Мне не удается пробить…

Так Форман «приоткрыла дверь» Института судебной медицины, и Герстель впервые познакомилась с тем, что там делается. Всё было значительно хуже, чем можно было ожидать: по всей видимости, речь шла о противозаконном взаимодействии между врачами Института и высшими чиновниками Прокуратуры. Герстель решает проверить это и приходит в ужас от результатов.

О. А.: Что из того, что вы узнали, напугало вас больше всего?

И. Г.: В том-то и дело, что я не могу об этом говорить! Но могу сказать, что не спала ночами (из-за того, что узнала).

Герстель пишет особый отчет. Те, кто его читал, говорят, что описанное там ужасает — настолько, что комитет прокуроров добился запрета на его публикацию. Это было высшей точкой войны на уничтожение, которую прокуроры начали против Герстель.

О. А.: Когда вы впервые почувствовали, что становитесь врагом системы?

И. Г.: В тот день, когда узнала, что организация прокуроров наняла специалиста по связям с общественностью и было принято решение отправиться за моим скальпом. То есть постараться найти против меня всё, что только возможно, все мои скелеты в шкафах. Открыли страницу на Facebook…

О. А.: И что там писали?

И. Г.: Прежде всего: «Ила Герстель, отправляйся домой!» А подзаголовок был: «Как она превратилась из уважаемого юриста в сумасшедшую заговорщицу?» Однажды мне сказали, что слышали: я встречалась с Нони Мозесом. Я не встречалась с ним, в жизни его не видела. Поняла, что кто-то хочет «связать» нас, чтобы меня дискредитировать. Через несколько дней после этого я получила запрос о моей «встрече» с Давидом Шимроном.

О. А.: Адвокатом Нетаниягу?

И. Г.: Да, о встрече, которой никогда не было.

О. А.: Вы были оскорблены?

И. Г.: Я была разочарована. Разочарована, ощущала «слом», доверие было сломано. Помню, когда я была судьей и были разные люди, которые нелестно отзывались о прокуратуре, я думала, что они «экстремисты». Я сознаю, что это обобщения и там есть масса хороших людей. Я думаю, что сегодня в этом учреждении — как учреждении — есть нечто больное как на административном уровне…

О. А.: Больное?

И. Г.: Да, на административном уровне и на ценностном уровне. Если люди способны развязать подобную личную войну против председателя окружного суда, выступающего с конструктивной критикой, как они ведут себя по отношению к тем, кто слабее?

Шай Ницан: «Подобно антибиотику, критика полезна при правильной дозировке. Передозировка критики — как передозировка лекарства».

Организация прокуроров дает своим людям указание прекратить любые контакты с Герстель. Она вынуждена действовать без сотрудничества тех, чью деятельность она проверяет.

О. А.: У вас не было иногда чувства, что ваша непреклонная критика, может быть, иногда слишком преувеличенная, «выплескивает с водой и ребенка»?

И. Г.: Я не думаю, что проявляла излишнюю непреклонность, наоборот, я думаю…

О. А.: Вы не думали: может быть, я попробую быть немного менее бескомпромиссной, и тогда, может быть, мне действительно удастся сделать свою критику эффективной?

И. Г.: Во-первых, не думаю, ни в коем случае не думаю, что надо идти на компромиссы, когда речь идет о критике. Это как раз и было бы «закругление углов»-то, что запрещено делать.

О. А.: Может ли быть, что та, кого назначили критиковать, не умеет принимать критику?

И. Г.: Думаю, что я все-таки умею принимать критику, но пусть эта критика будет высказана.

О. А.: Против вас выступили уважаемые юристы, бывший председатель Бейниш сказала, что вред от Отдела контроля значительно превысил пользу от него, прокуроров превратили в опасных преступников. Откуда это взялось?

И. Г.: Прежде всего оттуда, что Шай Ницан «завербовал» ее, он ее питомец…

О. А.: Но Шай Ницан не может задействовать Дорит Бейниш.

И. Г.: Она ничего не знала об Отделе, она ни разу не пришла побеседовать со мной, спросить, что я проверяю, как я проверяю, чьи жалобы я проверяю, каковы мои полномочия, ничего. Ничего, ничего, ничего.

О. А.: Может быть, всё же, в ее словах что-то есть, если вдуматься в их смысл?

И. Г.: Что есть? Корр.: Что вред от Отдела контроля значительно превысил пользу от него?

И. Г.: Вред от работы Отдела контроля превысил пользу только из-за войны, развязанной против этого Отдела. Как сама война против органа контроля, так и способы ее ведения — это то, что расшатывает основы этого учреждения и доверие общества к этому учреждению.

О. А.: Шай Ницан достоин быть госпрокурором?

И. Г.: По моим субъективным критериям — нет.

Этим летом у Илы Герстель кончились силы. Два года военных действий, направленных против нее, сокрушили первого контролера Прокуратуры. Газетный заголовок сообщил: «Ила Герстель, первый контролер Прокуратуры, ушла со своего поста из-за войны, развязанной против нее прокурорами».

И. Г.: Я пришла судьей в отставке и начинающим контролером — наивной, с большим запасом доброй воли и доброжелательным отношением. А ухожу — обеспокоенной. Я обеспокоена прежде всего, как гражданин Израиля.

Судебные репортеры или панегиристы Прокуратуры?[5]

Галит Дистель-Атабариан[6]

Галит Дистель-Атабариан

— И что вы утверждаете? Что Прокуратура, полиция, юридический советник правительства, генеральный инспектор полиции — все они левые, преследующие Нетаниягу?

Этот вопрос рано или поздно будет задан в любом интервью во всех центральных СМИ. Он будет задан насмешливым тоном, а ответом станет жалкое заикание интервьюируемого. Заикание будет оправданным, т.к. ответ слишком сложен, чтобы быть лаконичным и сокрушительным. Он не уместится в реплику, занимающую 20 секунд в интервью. Может быть, поэтому стоит сформулировать ответ серьезно.

Давайте начнем.

Я предлагаю вам вспомнить, когда в последний раз судебные репортеры 12-го или 13-го канала проводили обследование деятельности Прокуратуры. Не удается припомнить? Ладно, пусть это не будет целое обследование. Когда вы в последний раз видели статью, в которой они критиковали бы Прокуратуру? Хорошо, пусть не целую статью, а просто какое-нибудь критическое замечание, хотя бы одно критическое слово. Что-то, что напомнило бы нам, что задача судебных репортеров, среди прочего, — обследование деятельности этого института. Кто-нибудь? Что-нибудь? Ничего?

Это неоспоримый факт: репортёры, гордящиеся своей критикой — кусачей, стоящей на страже чистоты нравов, — не критикуют Прокуратуру. Вместо того чтобы ее критиковать, эти прилежные чистоблюстители стали ее спикерами, точь-в-точь как если бы они получали от Госпрокуратуры расчетные листы.

Почему это опасно? Потому что критиковать Прокуратуру в прессе — это единственная возможность ее критиковать. Государственный прокурор Шай Ницан, который не давал жить судье Герстель, когда та была назначена внутренним контролером Госпрокуратуры, изгнал ее оттуда ко всем чертям и начал общую забастовку, потому что институт, который он возглавляет, проверять запрещено. Это противоречит демократии — или что-то в этом роде.

Более того, к Прокуратуре и ее работникам не могут быть применены судебные санкции. Иными словами, если, не дай Б-г, выяснится, что Прокуратура преднамеренно «сшила дело», чтобы обвинить ни в чем не повинного человека — не думайте сейчас о главе правительства, а подумайте об обычном «маленьком человеке», — ей не придется отчитываться ни перед кем. Ей не придется даже приносить извинения. При отсутствии критики — внутренней или в СМИ — этот институт превратился, по сути, в автаркическое хозяйство в стиле «Дикого Запада»: ребята могут там играть судьбами, не давая отчета никому, и ничего им за это не будет.

И если это кажется вам страшным, то происходящее в полиции должно обеспокоить вас еще больше. Предыдущему генеральному инспектору понадобилось некоторое время, чтобы постичь дух законов, исходящий от телестудий, и он дорого заплатил за это: на него обрушилась враждебная и истеричная реакция СМИ. Но в тот день, когда он допустил утечку информации, могущую повредить Нетаниягу, командиры хорошо кондиционируемых студий выразили удовлетворение и позволили ему вывернуться. Несмотря на вопиющие упущения полиции, вроде «превращения» ни в чем не повинного учителя, убитого полицейскими, в «активиста ДАИШ» или давления на государственных свидетелей, когда следователи недвусмысленно побуждали их лгать — лишь бы те «поставляли товар», который поможет свалить главу государства.

Так что — нет, генеральный инспектор полиции не «левый», и юридический советник — тоже нет. Сложная картина значительно более страшна: речь идет о равнобедренном треугольнике, вершиной которого являются СМИ, диктующие — методом кнута и пряника — повестку дня институтам, осуществляющим надзор за соблюдением закона в Израиле. И эти СМИ хотят властного переворота любой ценой.

Лук Прокуратуры натянут[7]

Галит Дистель-Атабариан

Идея о том, что Прокуратура используют свою силу для того, чтобы держать политиков в страхе перед обвинением, — не из сумеречной зоны конспирологии. Ее разделяют нынешний министр юстиции, предыдущие министры юстиции, первоклассные юристы, даже юридический советник правительства (в той инкарнации, где он был главным военным прокурором) и сам президент. И они не раз выражали свое беспокойство по этому поводу.

Идея о том, что Прокуратура пользуется своей властью «шить дела», является практически частью консенсуса, ее разделяют и правые, и левые: от Авигдора Фельдмана до Амира Оханы, от Хаима Рамона до Биньямина Нетаниягу, от профессора Рут Габизон до Ярива Левина. Все согласны, что существует «Прокуратура в Прокуратуре».

И эта Прокуратура в Прокуратуре любит, чтобы политики были легко шантажируемы. Ведь что может быть лучше «неоконченного дела», парящего над головой политика, чтобы добиться от него протекции в буквальном смысле слова — защиты Прокуратуры от любой реформы, критики или ограничения ее неограниченной власти.

Учитывая это, легко понять, почему Либерман вдруг предпочел Хибу Язбек Биньямину Нетаниягу. Он утверждает, что Нетаниягу «донес на него в Прокуратуру». Но предположение, которое становится всё более правдоподобным, следующее: Либерман понимает, что если его голос окажется решающим в создании правого правительства, которое жаждет настоящей реформы в Прокуратуре, то отдельные расследования, висящие над ним и, возможно, над некоторыми из его приближенных, в мгновение ока превратятся в обвинительное заключение.

Положение Бени Ганца не лучше. Расследование дела о компании «Пятое измерение» («а-Меймад а-Хамиши») также было удивительным образом «заморожено» и превратилось в теоретическую угрозу, несмотря на разоблачение Арэля Сегаля, согласно которому Ганц однозначно солгал, утверждая, что никогда не говорил с Алшихом о тендере или его отсутствии.

Почему расследование было заморожено? Потому что оно — оружие, лук, натянутый в ожидании подходящего момента: Прокуратура хочет, чтобы Ганц стал главой государства — легко шантажируемым главой государства. Ганц и Прокуратура исполняют сейчас танго, но бо́льшая часть общества пока не может этого видеть: ружье, висящее на стене в первом акте, должно выстрелить в третьем акте. Ганц должен себя хорошо вести и не проводить никакой реформы, иначе его ждут обвинительные заключения, которые, кажется, будут значительно серьезнее, чем у Нетаниягу.

И положение Ашкенази и Лапида не блещет. Один находится под уютной защитой постановлений о запрете на публикацию, другой — огражден избирательным для «сынов великих» применением закона. Дерзнут ли Ашкенази и Лапид обуздать ставшую беспредельно опасной власть Прокуратуры? Только если им очень захочется получить обвинительное заключение по делу о взятке за благожелательный обзор или в результате публикации записей, а ведь даже упоминание об этой «вершине айсберга» лишает их сна. Разумеется, это мои предположения.

Три начальника Генерального штаба и человек, требовавший от израильских арабов декларации лояльности в качестве условия предоставления израильского гражданства, присоединяются сейчас к Хибе Язбек не потому, что они прослушали песню Джона Леннона, а потому, что они не хотят «кончить так, как Нетаниягу». Нет, спасибо. Это мелко, это низко — но это присуще человеку. Они берегут себя.

Единственный, кто действительно предпочитает Объединенный арабский список Биньямину Нетаниягу без шантажа или скрытых угроз, это генерал-майор «Буги» Яалон. Что показывает нам: мстительное эго сильнее любой идеологии.

Продолжение

___

1] Судья Ила Герстель (הילה גרסטל) — израильский юрист. Родилась в 1955 году. Закончила юридический факультет Тель-Авивского университета, занималась адвокатской деятельностью. В 1990 году была назначена судьей мирового суда в Тель-Авиве, в 1996 году — судьей окружного суда в Тель-Авиве. Несколько раз была кандидатом в судьи Верховного Суда, но в 2004 сняла свою кандидатуру по личным причинам. В 2007 министр юстиции Даниэль Фридман — с ведома председателя Верховного Суда Дорит Бейниш — предложил ей основать окружной суд Центрального округа и стать его первым председателем. Суд начал свою работу в 2007 году. В ноябре 2013 комиссия по назначениям под руководством юридического советника правительства Йеуды Вайнштейна рекомендовала, чтобы судья Герстель создала и возглавила Отдел контроля над деятельностью Прокуратуры. Правительство утвердило это назначение, и судья Герстель вступила в должность в апреле 2014. О своей работе в этой должности в 2014-2016 годах Ила Герстель рассказывает в интервью.

[2] Омри Асенхайм (עמרי אסנהיים) — израильский журналист. Родился в 1975 году. Служил в элитном «Подразделении 669» («Авиационное спасательно-эвакуационное подразделение»), участвовал в известных эвакуационных операциях. В начале журналистского пути комментировал футбольные матчи на радио, параллельно работал репортером в газете «А-Ир». В 2004 году начал работать репортером в газете «Маарив». С 2006 года — репортер и режиссер программы журналистских расследований «Увда» («Факт»). Лауреат премии имени Соколова для журналистов. В настоящее время проживает в США.

[3] https://www.mako.co.il/a3fd25d6-9a51-4575-a936-02e96749341b и здесь https://www.mako.co.il/weekend-articles/Article-91bc5bf9a5cc951006.htm

[4] נציבות הביקורת על מערך התביעה ומייצגי המדינה — נבת»ם

[5] https://www.israelhayom.co.il/opinion/690761

[6] Галит Дистель-Атабариан (גלית דיסטל-אטבריאן) — известный израильский публицист и писатель. Родилась в 1971 году. Закончила факультет гуманитарных наук Тель-Авивского университета (отделение философии), изучала философию в Еврейском университете в Иерусалиме. Статьи — из ее колонки в газете «Исраэль а-Йом» (раздел «Мнения»). Ее публицистическую деятельность лучше всего характеризуют слова, которыми озаглавила интервью с ней газета «А-Арец»: «Галит Дистель-Атабариан пленных не берет»

[7] https://www.israelhayom.co.il/opinion/740491

Print Friendly, PDF & Email

26 комментариев для “Элеонора Гевондян: «Ослепшая фемида Израиля». Часть 1

  1. Эл. Г. — …Ганц должен себя хорошо вести и не проводить никакой реформы, иначе его ждут обвинительные заключения, которые, кажется, будут значительно серьезнее, чем у Нетаниягу.
    И положение Ашкенази и Лапида не блещет. Один находится под уютной защитой постановлений о запрете на публикацию, другой — огражден избирательным для «сынов великих» применением закона. Дерзнут ли Ашкенази и Лапид обуздать ставшую беспредельно опасной власть Прокуратуры? Только если им очень захочется получить обвинительное заключение по делу о взятке за благожелательный обзор или в результате публикации записей, а ведь даже упоминание об этой «вершине айсберга» лишает их сна…
    Три начальника Генерального штаба и человек, требовавший от израильских арабов декларации лояльности в качестве условия предоставления израильского гражданства, присоединяются сейчас к Хибе Язбек не потому, что они прослушали песню Джона Леннона, а потому, что они не хотят «кончить так, как Нетаниягу». Нет, спасибо. Это мелко, это низко — но это присуще человеку. Они берегут себя.
    Единственный, кто действительно предпочитает Объединенный арабский список Биньямину Нетаниягу без шантажа или скрытых угроз, это генерал-майор «Буги» Яалон. Что показывает нам: мстительное эго сильнее любой идеологии.
    ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::;
    ЕСТЬ женщины в Израильских селеньях, три начальника Генштаба и 1 человек, требовавший от израильских арабов декларации лояльности…

  2. Benny B
    5 июня 2020 at 17:24 |
    Кроме всяких «печально», «грусто» и прочих личных нападок на Герстель я заметил только один аргумент: нет чёткого определения полномочий контролёра прокуратуры.

    А-а… Вы из тех, кто читает опровержения, не просветившись изначальным текстом. 🙂
    Но проблему, в целом, Вы поняли правильно. А теперь представьте, что на должность, новую и лишенную всяких определений и подтверждений, идет человек, энергичный, со значительным прежним стажем руководителя, т.е. и уверенный в себе, и начинает… Элементарный жизненный опыт свидетельствует, что без скандала тут не обойтись. Что и произошло.
    Инициаторы новой должности , министр юстиции и юрисконсульт правительства, пустили это дело на самотек, но Герстель?! Опытная и профессиональная дама, достигшая и высоких должностей в предыдущей карьере — как она могла пойти на это? Да еще потом упираться в своей глупости и начать прямую войну с людьми, не менее ее опытными и профессиональными?! Может \»желтая вода\» ей в голову ударила, и она решила, что уж сейчас-то весь мир у ее ног?…. Не понимаю.
    А ее интервью — это же сказка для домработниц, сентиментальное и лишенное точек отчета, логики и полное прямых умолчаний там, где требуется ее профессиональная оценка или просто здравый смысл в ответе. Зато она \»плакала\», когда исполняла должность… Мда…

    Так это нормально, у прокуратуры ведь есть гораздо меньше определения полномочий: на сколько времени и по каким причинам ей можно «замораживать» расследование, когда и по каким критериям ей нужно начинать / нельзя начинать / нужно прекращать расследование и т.д. и т.д.

    Откуда Вам это известно? Особенно «полномочия»?

    1. 1) Сильвия: Инициаторы новой должности , министр юстиции и юрисконсульт правительства, пустили это дело на самотек, но Герстель?!
      ====
      Это не «самотек», это обычный в демократическом обществе процесс: сначала «баланс сил», потом он постепенно становится всё более чётким «определением и разделением полномочий обоих сторон».
      Всё это работает только при условии, что любое серьёзное разногласие становится публичным, что избиратели этим интересуются и что это решается Великой Тройкой (Правительство, Парламент, Суд) в рамках Разделения Властей.

      2) Сильвия: Откуда Вам это известно? Особенно «полномочия»?
      ====
      Это не важно, можете считать это не фактом, а легитимным политическим мнением единомышленников бывшего мин.юстиции Амира Оханы.
      Для этого мнения достаточно уже одного дела Амос Баранеса, с фактами которого согласны все.
      И я вам обещаю, что когда у сторонников подхода Оханы будет 61 голосов в Кнессете, то я буду требовать от них и ВЗАИМНОСТИ к вашим единомышленникам и чёткое обоснование своих действий.

      За сим позвольте раскланятся и отШабатШаломиться.

      1. Benny B
        5 июня 2020 at 19:28 | Permalink

        1) Сильвия: Инициаторы новой должности , министр юстиции и юрисконсульт правительства, пустили это дело на самотек, но Герстель?!
        ====
        Это не «самотек», это обычный в демократическом обществе процесс: сначала «баланс сил», потом он постепенно становится всё более чётким «определением и разделением полномочий обоих сторон». Всё это работает только при условии, что любое серьёзное разногласие становится публичным

        При чем здесь демократическое общество, когда мы говорим об административных решениях? «Баланс» каких сил? Назначить человека на должность, а потом решать «сработало?-не сработало?»
        А «публичность» к какому месту, когда никаких тайн ни у кого не было? Не пойму, о чем Вы.

        2) Сильвия: Откуда Вам это известно? Особенно «полномочия»?
        ====
        Для этого мнения достаточно уже одного дела Амос Баранеса, с фактами которого согласны все.
        И я вам обещаю, что когда у сторонников подхода Оханы будет 61 голосов в Кнессете, то я буду требовать от них и ВЗАИМНОСТИ к вашим единомышленникам и чёткое обоснование своих действий.

        Дело Баранеса уже давно закрыто к общему удовольствию, включая самого Баранеса. Судебную ошибку в его деле никто не отрицает. И что? причем здесь Ваша новая любовь — Охана? И о какой «взаимности» идет речь? Кто ее от Вас требует?

        1. Сильвия: «… Дело Баранеса уже давно закрыто к общему удовольствию, включая самого Баранеса. Судебную ошибку в его деле никто не отрицает. И что? …»
          =====
          И то, что по воле случая (проснулась совесть у высокопоставленного судейского) исправили одно следствие, но оставили причину: бесконтрольная и огромная власть прокуратуры над обычными гражданами. И в системе полно тех, кто тогда очень НЕ-порядочно мешали тому порядочному судейскому.

          1. Benny B
            5 июня 2020 at 21:18 |
            И то, что по воле случая (проснулась совесть у высокопоставленного судейского) исправили одно следствие, но оставили причину: бесконтрольная и огромная власть прокуратуры над обычными гражданами.
            ——————————————————————————
            Не вижу судейских в деле, но только ложные показания полиции и желание исправить это такого же полицейского — не надо объяснять все по большевицкой логике, взяв за исходное собственную теорию.
            http://he.wikipedia.org/wiki/עמוס_ברנס

          2. Сильвия: Не вижу судейских в деле …
            =====
            В какой-то момент уже вся система точно знала, что Амос Баранес невиновен — но вся система упорно боролась, чтобы оставить невиновного человека умирать в тюрьме.
            Только огромные усилия (и очень нестандартные усилия, это целая история) одного человека — судьи БАГАЦа Хаима Когена, смогли спасти Баранеса от пожизненного заключения за зверское убийство 19-и летней Рахель Хеллер.

          3. Бенни. для полноты картины неплохо бы вспомнить, что это безобразное дело начал раскручивать Амнон Рубинштейн, один из основателей МЕРЕЦа

          4. Сэм — 6 июня 2020 at 8:45
            =====
            Сэм, там с обоих сторон было много и левых и правых. Тот же судья Хаим Коген был ультра-левым в палестинском вопросе.
            А для полноты картины неплохо бы сравнить подобные случаи в Израиле, США и Канаде. По-моему НЕТ значительной разницы.

            И это не судебные ошибки: там иногда была ошибка в начале (хотя гораздо чаще: коррупция или халатность), а потом всем стало ясно, что осуждён невиновный человек — но система включила коллективный «режим самозащиты».

    1. Вы просто сняли, как говорится, у меня с губ. Текст прокуратуры и Бейниш — просто бюрократическая отписка, никаких аргументов.

      1. Михаил Поляк
        5 июня 2020 at 15:37 |
        Текст прокуратуры и Бейниш — просто бюрократическая отписка, никаких аргументов.
        ——————————————————————————————————
        Вы не поняли эти аргументы, может и потому, что незнакомы с принципами создания алминистративной структуры, штатного расписания, вида и обязанностей должностей и границ их деятельности, и все это при согласовании с вышестояшими органами?

        1. с принципами создания алминистративной структуры, штатного расписания, вида и обязанностей должностей и границ их деятельности, и все это мне известно м Израиле.

    2. Гоммерштадт
      5 июня 2020 at 9:52 |
      Диктор: проблема должна беспокоить каждого гражданина в Израиле ответ прокуратуры не убеждает.
      ———————————————————————————————
      Откуда появился «диктор»? Интервью включает только интервьюера. На этом видео кончается. В продолжение видео печатный текст ответов иной стороны, но и там нет никакого «диктора».

  3. Итак, госпожа Гевондян — автор статьи — дала нам перевод интервью госпожи Герстель журналисту программы ТВ «Увда» (Факт) в последние минуты ее нахождения в оффисе. Программа Увда — программа профессиональная, а потому, давая критику/мнение одной стороны, всегда старается получить реакцию второй стороны. Это и было проделано, и ответы второй стороны получены, но почему-то не переведены автором статьи. Почему?
    Придется это сделать за нее.
    https://www.mako.co.il/weekend-articles/Article-91bc5bf9a5cc951006.htm

    «Ответ прокуратуры.
    Печально, что госпожа Герстель вела и продолжает вести публичную полемику с представлением претензий к прокуратуре, более того, включая и личное, не подтвержденное фактами, очернение Гос.прокурора, которое было полностью отклонено юрисконсультом правительства. Также, находясь в должности, раз за разом действовала в нарушение своих обязанностей и против элементарных правил ведения контроля. Вследствие этого, к сожалению, она лишилась объективности , необходимой для такой, требующей доверие, должности, что и привело, в конце концов, к ее увольнению.

    Ответ Дорит Бейниш ( Председатель Верховного суда в отставке).
    Для того, чтобы уточнить происходящее, отмечу. Я не принимала участия в противостоянии прокуроров и уполномоченного по контролю. Шай Ницан (Гос.прокурор) никогда не обращался ко мне по этому вопросу. Как бывший Гос.прокурор я подала доклад о задачах контроля судье ВС Элиэзеру Гольдбергу для получения его мнения по теме. Насколько мне известно, мои товарищи, прокуроры в отставке, сделали то же самое. Проф.комитет прокуратуры несколько раз обращался ко мне, но я отказалась принять участие в противостоянии. Грусто слышать, что оно так деградировало. Остается только надеяться, что контроль прокуратуры будет действовать в соответствие с законом и в должностных рамках.

    Ответ Организации прокуроров государства программе «Увда».
    Организация прокуроров вела важную борьбу, ради всего общества и ради израильской демократии за образ прокурора и профессиональность прокуратуры. Эта борьба признана Трудовым судом необходимой, правильной и важной.
    Настоящие факты совершенны отличны от представленных в версии Герстель.Фактически, представитель контроля стояла во главе отдела, не признанногоо законом, без определения обязанностей и без определения обязательных прав и зашит. Правильнее всего было, если бы представитель контроля сама не вошла в должность, пока последняя не была бы утверждена законом полностью и по правилам. Такое ее (Герстель) поведение привело к серьезной критике со стороны судьи ВС и бывшего Гос.контролера Элиэзера Гольдберга, который проверил работу отдела, из которого она уволилась. Этим утверждается, что новый отдел был с самого начала гибридным, что неизвестно и не принято в области контроля, и необходимо произвести в нем изменения и утвердить законом. Позднее и министр юстиции, и законодатели приняли точку зрения отчета Гольдберга и утвердили законом по соответствующим правилам.
    К сожалению, Хила Герстель не сумела проявить такие судебные способности, как умеренность, и привести к конструктивному диалогу свои отношения с прокуратурой. Более того, она осталась в
    в своем отрицательном мнении относительно и отчета судьи Гольдберга, и решения законодателей.
    Это причины, которые привели к ее увольнению.
    Относительно обвинения, что организация прокуроров создала страницу в Фейсбуке против увольняющейся — это продолжение ее клеветы, и излишне отметить, что организация прокуроров не связана с этим и не имеет данных о создателе страницы.
    Относительно обвинения, что организация распустила слухи, как будто Герстель встречалась с господином Мозесом (Мозес — владелец и издатель газеты «Едиот ахронот») и адвокатом Шамроном ради решения своих проблем, понятно, что невозможно распускать слухи о том, что было неизвестно организации до сего момента. «

    1. Переводы выполнены Ариэлой Яннай. Она переводит именно то, что ей интересно, и то, что не так легко найти (как Вы сами заметили). В данном случае — интервью с судьей Герстель. В том-то и дело, что различные опровержения (и «опровержения») найти значительно легче в связи с известным перекосом в СМИ. До широкого читателя очень часто только «опровержения» и доходят. Чтобы найти материал, идущий вразрез с «генеральной линией», требуется значительно больше кликов и информированности. Кстати, Вам не пришлось тратить очень много времени на поиски ответов второй стороны, т. к. ссылка приведена в примечании к переводу Ариэлы 🙂

      1. Gelfman
        5 июня 2020 at 9:14 |

        Переводы выполнены Ариэлой Яннай. Она переводит именно то, что ей интересно, и то, что не так легко найти (как Вы сами заметили). В данном случае — интервью с судьей Герстель.
        В том-то и дело, что различные опровержения найти значительно легче в связи с известным перекосом в СМИ. До широкого читателя очень часто только «опровержения» и доходят.
        Чтобы найти материал, идущий вразрез с «генеральной линией», требуется значительно больше кликов и информированности.
        Кстати, Вам не пришлось тратить очень много времени на поиски ответов второй стороны, т. к. ссылка приведена в примечании к переводу Ариэлы 🙂
        ———————————————————————————-
        1) Вы, ничтоже сумняшеся, смотрите, читаете и цитируете СМИ, одновременно обвиняя их в «перекосах»? Забавно.
        2) Речь идет о многолетней и очень известной программме ТВ «Увда», которой не требуется реклама и обращения к «широкому читателю». И представлять «широкого читателя» идиотом. который ознакомился с опровержениями, не удосужившись разобраться, что они опровергают —
        нелепость.
        Уточнение: проблемы административного/законодательного/юридического и т.п. характера вообще не предполагают участие широкого читателя, ибо требуют предварительное системное понимание, что не каждому дано и не каждого интересует.
        Так что… не надо о «народе». 🙂
        3) А какова «генеральная линия»?
        4) «Ответы второй стороны» (а это 2017 год) уже давно известны и даже излагаются в Вики. Мне не понадобилось искать старую информацию о прошедшем, которое уже, действительно — прошедшее. А ссылка на оригинал перевода/перепечатки обязательна!

        Фактический же автор перевода и его интересы меня не интересуют — это проблема автора статьи.

        1. Честно сказать, удивлен уровнем аргументации 🙁
          «Вы, ничтоже сумняшеся, смотрите, читаете и цитируете СМИ, одновременно обвиняя их в «перекосах»? Забавно». Рад, что позабавил, но, мне кажется, именно так все люди и используют СМИ: смотрят, читают, цитируют – составляют свое мнение и высказывают его.
          «Представлять «широкого читателя» идиотом. который ознакомился с опровержениями, не удосужившись разобраться, что они опровергают — нелепость». Кто представлял широкого читателя «идиотом»? Просто каждый, кто когда-либо искал какую-то информацию в свободное от работы время, знает, что это не так легко. Любой человек, у которого нет проблем с базовым доверием, прочитав, что была какая-то проблема в Прокуратуре, но всё оказалось в порядке, дальше рыть не будет. Чтобы найти релевантную информацию, требуется время. Очень странно, что такие вещи надо объяснять 🙂
          «… проблемы административного/законодательного/юридического и т.п. характера вообще не предполагают участие широкого читателя, ибо требуют предварительное системное понимание, что не каждому дано и не каждого интересует». Разумеется. Но тем, кого это интересует и кто хотел бы приобрести «системное понимание», следует предоставить для этого максимальные возможности.
          Ну, и по мелочи: никто, разумеется, не собирается рекламировать программу «Увда» и т. д.
          Вы, говоря о моем комментарии, употребили слово «нелепость». Я же назвал бы Ваш комментарий недобросовестным. Всех благ.

    2. Сильвия: … ответы второй стороны получены … Ответ прокуратуры … Ответ Дорит Бейниш … Ответ Организации прокуроров …
      =======
      Кроме всяких «печально», «грусто» и прочих личных нападок на Герстель я заметил только один аргумент: нет чёткого определения полномочий контролёра прокуратуры.

      Так это нормально, у прокуратуры ведь есть гораздо меньше определения полномочий: на сколько времени и по каким причинам ей можно «замораживать» расследование, когда и по каким критериям ей нужно начинать / нельзя начинать / нужно прекращать расследование и т.д. и т.д.

  4. Если дан перевод, то попрошу ссылку на первоисточник, чего нет относительно интервью и что предполагается по определению.
    Первая ссылка на Мако не работает, вторая не соответствует переводу интервью в Мастерской.

    1. Я прошу прощения. Оказывается, что интервью дано в видеозаписи второй ссылки на Мако, которая проскочила при моем первом обзоре.

  5. Ещё бы перевести дельную статью о деле Амоса Баранеса. И ведь в этом деле уже есть полный консенсус и исправление ошибки — но только для одного конкретного случая, в котором у одного высокопоставленного судейского проснулась совесть.

    Аврааму: один охлос орет «Биби — мелех Исраэль», но без насилия и без травли (увольнения с работы и т.д.).
    А другой охлос орет «судейские — охранники порога» и травят без малейших угрызений совести и незаконно используют всю мощь системы, включая пытки под лживым предлогом «тикающей бомбы» и выбивание признаний от невиновных.
    Спорить тут бесполезно, компромисс невозможен и конфликт в обществе будет продолжаться.

  6. Конечно, дело Задорова опозорило Верховный Суд, там и в самом деле в борьбе за честь мундира многое себе позволяют, но цель заметки иная — обличить суд, важнейший элемент принципа разделения властей в стране, где охлос орет «Биби — мелех Исраэль», причем с помощью доводов бесплатной газеты «Исраэль Айом», также известной как «Бибитон», не вызывает восторга. Суд отнюдь не самая коррумпированная власть в Израиле. Есть похлеще. Только что один обвиняемый в коррупции (он же глава правительства) назначил только что другого обвиняемого в том же грехе на хлебную должность, становится страшно за будущее страны.

    1. Судья Герстель – «охлос»? Кстати, интервью с ней, насколько я вижу, — не из «Исраэль а-Йом». «Бибитоном» эту газету называет охлос с другой стороны 🙂 В ней, среди прочего, есть колонки весьма именитых специалистов. А Дистель-Атабариан ведет колонку и в «А-Арец» (литературная критика).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.