Лео, как человек деятельный, не мог просто вспоминать. Он еще и анализировал свои поступки и решения. И теперь, наткнувшись на выпрыгнувшего в воспоминаниях Горчакова, среди вековых сосен он понял вдруг суть своего неуютства…

Горчаков, Герштейн и Туперник

Григорий Быстрицкий

На старости лет Лео Туперник начал делать неожиданные открытия.

Умирали известные люди. Лео всегда считал их гораздо старше себя, поскольку в далекой молодости они уже были талантливыми и знаменитыми, а сам Лео ничем особенным не отличался. Не то чтобы он сравнивал себя с этими гигантами и беспочвенно завидовал их популярности, не в этом дело. Просто по тем делам, которые они уже успели совершить, ни в какое сравнение не шла заурядная карьера МНС. Поэтому психологически, в молодости они казались намного старше. Однако, из некрологов он стал с удивлением узнавать, что Абдулов, например, был младше его, а Янковский оказался почти одного с Лео возраста.

Конечно, если бы Лео был более любознательным, он давно мог установить факты из жизни кумиров. Биографии известных актеров никогда не были секретом. Но раньше он не интересовался, а теперь даже и не понимал, как к этим открытиям относиться.

Фамилия Лео некоторых удивляла, хотя нет такого предмета, из которого еврей не сделал бы себе фамилию. Так, по крайней мере, тонко подметил не то Жванецкий, не то Хазанов. Происхождение фамилии Лео, очевидно, тоже имело какие-то основания. Корень «туп» на идиш означает «баба». В расширенном понимании — от неграмотной бабы до мягкотелого мужичка. Возможно также, в роду Лео могли встречаться и активные бабники.

Как бы то ни было, Лев Самуилович Туперник — это сочетание вызывало сложные и разные ассоциации. С одной стороны ясно, что еврей, значит должен быть не очень тупым. С другой… ну понятно. Лео всегда подчеркивал, что в его фамилии ударение должно быть на среднем слоге, как у Коперника, а русское звучание не всегда соответствует смыслу на идиш. Трахтенбергу, например, старшина мог сказать, что он в армию не трахаться пришел, хотя в переводе окажется всего лишь «думающая гора».

Друзья и сослуживцы особо на эту тему не парились и звали его просто Лев Семеныч, а в основном Лео.

На номерном предприятии, расположенном в довольно-таки закрытом, подмосковном городке, Лео проработал всю жизнь. Костяк коллектива состоял из старых работников, которые начинали карьеру со дня основания, вернее выделения предприятия в самостоятельное из состава огромного НИИ. Старожилы гордились историей своей фирмы, поскольку с ней была связана вся сознательная жизнь. Вместе они прошли период угасания советского бюджетного существования, трудные годы перестройки, возрождения фирмы после приватизации и налаживания прямых контактов с заказчиками. Вместе им удалось избежать рейдерских захватов и бандитских налетов 90-х, чему немало способствовали географическая изолированность и характер выпускаемой продукции.

В начале 2000-х был даже выпущен красивый буклет — визитная карточка предприятия. На нем изображался солидный офис среди огромных сосен, а с другого ракурса по соседству располагался дом культуры ученых с колоннами и Волгой на заднем плане.

Историей-то старожилы гордились на своей пенсии, да вот никаких значительных дат не помнили. А бывший начальник по режиму, отставной армейский полковник, хоть и проработал всего несколько лет, помнил очень хорошо и периодически сигналил остальным по их электронным адресам.

На днях от полковника пришло напоминание, приближалась 50-ти летняя годовщина образования родного предприятия.

— Спасибо за совместную работу! — Заканчивал он обращение. — Проработанные мною восемь лет считаю лучшими в жизни!

Лео, который закончил свой трудовой путь генеральным директором, посчитал своим долгом расширить поздравление:

Дорогие друзья!

«27 ноября 2015 г., исполняется … лет…» — интересно: вот Володя помнит, хотя проработал всего 8 лет. А я, например, забыл, хотя свой роман с фирмой начал всего год спустя после создания. А известный поэт-песенник Леня Фальк и вообще за год до этой даты.

Володе — честь и хвала и огромное спасибо! Всем остальным — привет и наилучшие пожелания!

Вот что я с годами заметил: время стирает должности, звания, производственные достижения — все это забывается. А люди, с которыми рядом был, запомнились на всю жизнь. Поэтому, скажем, Анатолия Степановича Горчакова вспоминаю не как главного конструктора, а как яркого, честного, неравнодушного, взбалмошного, суматошного, бесконечно порядочного человека. А Женю Куценко — не как слесаря-лекальщика, а как надежного, спокойного товарища, который никогда не подведет в самых неожиданных обстоятельствах. А Тать… впрочем, про это не стоит даже и заикаться…

Этих двоих назвал не из-за каких-то особых отношений. Помню сотни лиц и имен, память на людей у меня хорошая.

А как забыть тех, с кем прошли самые трудные, но и самые радостные годы жизни, благодаря которым — поверьте, не хвастаюсь, мы были авангардом отрасли.

Такое не забывается.
Ваш Лео

Написал г-н Туперник. Отослал полковнику, тот дальше по рассылке.

Потом Лео отправился в парк. Прошелся, сел на скамейку.

Сосны эти чего только не видели в течении своей долгой жизни… Говорят, некоторые живут по 500-600 лет. Для полноты впечатлений, правда, хватит и последней сотни. Видно, что не пересаженные, так что скучать им в дремучем лесу не приходилось. Здесь-то, — думал Лео, — событий хватало.

Мимо не спеша прошествовали пожилые мужчины. Один с тростью, в шляпе и старомодном габардиновом плаще, второй в джинсах, куртке с эмблемой «Harley Davidson» и бейсболке. Лео невольно услышал:

— Представляешь, до сих пор ревнует, как и сорок лет назад. Рак вырезали вместе с простатой, а она все никак не успокоится.

— Так это, батенька, фактическая кастрация.

— Ну, вроде того. Но она так не думает, а аргументы-то каковы приводит! Если у мужчины…

Джентльмены прошли, и Лео узнал медицинских академиков: — надо же, — удивился, — дают академики! Рак для них вроде банальной гонореи.

Интересные сведения ненадолго отвлекли его. В старческих мозгах оставался неясный вопрос: написал с ходу, не задумываясь. Минуты за две, без подготовки. А почему, собственно, первым кого вспомнил неосознанно, оказался Горчаков?

Вот он, перед глазами. Выпускник Киевского политеха, отличник единственной в станице Брюховецкой средней школы, поступивший в институт без особых усилий. Горчаков начал работать в отрасли лет на 10 раньше Лео. Он еще молодым специалистом был, а Горчаков уже уважаемый начальник отдела. Уважаемый — это по профессии. По жизни — большой чудак.

Ходил всегда в одном и том же сером, мешковатом костюме, очки вечно перекошены, седые волосы растрепаны. Под мышкой куча чертежей, которые постоянно вываливались, на заседании ученого совета спокойно говорить был не способен. Даже когда никто не оппонировал, свои доказательства выкладывал страстно, что незнающим казалось почти скандальным. Рубил с плеча, народ добродушно ухмылялся, а старый, еще советский генеральный директор — сокурсник Горчакова по Киеву замечал:

— Ну, опять пошел казак шашкой махать.

«Казак» это с намеком на станицу Брюховецкую.

Письменный стол Горчакова был завален беспорядочно, от любого постороннего движения с него улетали какие-то бумаги, которые хозяин тут же кидался пристраивать обратно в хаос. Но если требовалось найти на столе нужный отчет или просто отдельный листочек с формулами, тут же, непостижимым образом, с видом фокусника Горчаков безошибочно выхватывал его из кучи бумаг, словно пистолет из кобуры.

Подчиненные в отделе его не боялись, нагло и постоянно пили чай с печеньем за книжным шкафом и мерили иностранные колготки. Их начальник был из тех неуемных своей работоспособностью людей, которым легче самому сделать, чем объяснить задание.

Конструкторскими идеями он фонтанировал, многие тут же забывал, но немало их и нашло свое практическое применение.

Во время коллективных пьянок был душой компании и громко пел украинские песни…

Почему все-таки Горчаков первым пришел на ум? На фирме работало много других заметных и талантливых чудаков.

Вот взять хотя бы Герштейна — близкого товарища Лео. Тоже личность незаурядная, главный мыслитель предприятия, доктор наук. Широченный кругозор, масса публикаций в научных журналах, знание английского, что бесценно при переводах последних достижений в отрасли. Большие начальники из вышестоящих организаций знали его и слушали, не перебивая.

Лицом он был очень похож на Михоэлса, но ростом превзошел великого артиста намного. На научных заседаниях выступал весомо, доказательно, авторитетно и очень неспешно. В паузах, дающих возможность слушателям осознать всю глубину сказанного, с треском разрывал засохший носовой платок и трубно сморкался. На работе нередко появлялся в тренировочных шароварах, которые устремлялись к уровню подмышек благодаря красным подтяжкам.

К ужасу работников Первого отдела называл предприятие «шарашкой, которой поручено важное государственное дело расшифровки телефонных шуток». Любые намеки на автора запрещенного произведения приводили спецчасть к тихой панике.

Когда в начале 80-х настала пора назначить нового главного конструктора, директор долго не задумывался. Реальных претендентов было двое, но какие могут быть колебания в выборе между партийным Горчаковым и глубоко беспартийным Герштейном?

На кухнях привычно поговорили о разных кругозорах и уровнях эрудиции претендентов, о пятой графе, но, в общем-то, назначение восприняли как должное. Все всё понимали.

В средине 90-х после приватизации и образования акционерного общества генеральным директором стал Лев Туперник. Выборы прошли согласовано. Научный сегмент предприятия организационно-финансовую работу не понимал и не любил, а технари были далеки от той быдловатой массы, считавшей любую кухарку способной управлять.

С трудом и преодолениями дело постепенно начало налаживаться. Появились прямые договорные отношения, успешные участия в тендерах, в новом веке начали получать дивиденды и прилично капитализироваться новым оборудованием.

В руководстве АО произошли некоторые изменения, основным из которых стала замена главного конструктора. Назначая Герштейна вместо Горчакова, Лео тогда посчитал, что должна наступить справедливость, кругозор, эрудиция и научный авторитет должны востребоваться по полной, а всякие пережитки советского прошлого вроде графы номер пять необходимо искоренить.

Разумеется, Горчакова не обидели ни должностью, ни зарплатой. Он еще несколько лет продолжал бушевать, изобретать, махать шашкой, но постепенно стал сдавать, а потом и вовсе запросился на пенсию в свою любимую Брюховецкую.

Со временем и остальные старожилы отправились в отведенные им судьбой места пенсионного существования.

Теперь вот осталось им вспоминать…

Лео, как человек деятельный, не мог просто вспоминать. Он еще и анализировал свои поступки и решения. И теперь, наткнувшись на выпрыгнувшего в воспоминаниях Горчакова, среди вековых сосен он понял вдруг суть своего неуютства.

Вот со всех сторон замена главного конструктора была оправдана: и профессиональное превосходство, и авторитет предприятия, и еврейская солидарность, и жажда справедливости… Все правильно. Кроме одного. Но самого важного. С точки зрения ведения оптимального бизнеса замена получилась лишней.

По роду своей деятельности главный конструктор должен встречаться и договариваться с коллегами из фирм — заказчиков. А там не все являлись большими учеными. Герштейн с высоты своего научного авторитета попытался поначалу спуститься ближе к земле. Но не очень-то у него это получилось. А оппоненты может статьи в умных научных журналах и не читали. И не совсем понимали причину плохо скрываемого профессионального высокомерия, что некстати усугублялось общим внешним обликом подрядчика с выпяченной михоэлсовской нижней губой.

Для бизнеса получилось нескладно. А значит, и Горчакова отодвинули незаслуженно. Зря. Уж он-то заказчикам украинские песни попел бы. Проще с ними надо было.

И в кадровых перестановках потоньше не мешало бы. Горчакова не трогать, а для Герштейна ввести, например, должность заместителя генерального по науке…

Такое очередное открытие сделал Лео Туперник. И вина перед Горчаковым, сидевшая покуда где-то глубоко, теперь вылезла некстати.

Словно в подтверждение, по парку пронесся тугой осенний порыв. Зашумели-заскрипели старые сосны и, — вот она необъяснимая работа мозга — Лео вдруг вспомнил неизвестную даму из прерванного рассказа академика и о том, как она могла бы закончить фразу про своего ненадежного мужа.

***

Человек со странной фамилией медленно направился к выходу. Сосны этого почти не заметили. На краю их дремучего сознания меланхолично отпечаталось только: — чудны́е эти люди… Даже собственные имена ими управляют. А они за всех решать норовят. Хорошо, хоть здесь нас догадались не трогать. И на том спасибо…