В условиях напряженной борьбы двух общественных систем — капитализма и социализма — внутрь СССР хлынул ничем не сдерживаемый антисоветский пропагандистский поток. Советская власть капитулировала, распался Советский Союз — восприемник многовекового Российского государства, что означало небывалую в его истории катастрофу.

От головокружения Ленина до ухмылки Горбачева

(Эволюция Октябрьской революции)

Генрих Иоффе

Л.Троцкий — одна из самых активных фигур 2-го Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов (25-26 октября 1917 г.) — вспоминал:

«Когда я доложил ночью о свершившейся смене власти, на несколько секунд наступило напряженное молчание. Потом пришли аплодисменты, но не бурные, а раздумчивые. Зал переживал и раздумывал. Готовясь к борьбе, рабочий класс был охвачен неописуемым энтузиазмом. Эштузиазм сменился тревожным раздумьем. Что впереди? Что дальше?»

А дальше… Они не знали и не могли знать.

«Военно-коммунистический» социализм

Когда Ленину сказали, что первое Советское правительство сформировано, он рукой описал круг над головой и сказал:

— Кружится голова! Вчера еще — подполье, а сегодня — власть…

С властью пришла Граждаская война. Она была, может быть, не только сражениями между «красными» и «белыми», но и революционным штурмом, который в случае успеха должен был завершится прорывом «красных» к российскому и европейскому спциалистическому строительству, по словам В.Маяковского: лежащим «за горами горя, радости край непочатой».

От начала до конца этим тяжелейшим штурмом руководила Ленинская большевистская партия. Она главным образом опиралась на рабочий класс, еще в большинстве дореволюционный, и распропагандированный на свержение буржуазии и построение социалзма… И хотя партия носила название «Российской коммунистической», она по сути являлась интернационалистской.

Имея таких выдающихся лидеров, как Ленин (политика) и Троцкий (армия), партия сумела превратить подвластную ей тогда территорию (со столицей в Петрограде, а затем в Москве) в военный лагерь — «военный коммунизм», в котором все — от материального до морального — было подчинено достижению полной победы, «Середины нет. –писал Ленин. — О средине мечтают барчата, учившпеся по плохим книжкам». «В России возможны только два правительства: советское или царское». Революционно-демократическому правительству (эсэрам и меньшевикам) Ленин места не оставлял («середины нет»). Так оно и получилось. Видный эсер А. Аргунов в брошюре «Между двумя большевизмами» писал, что «антибольшевистский демократизм» (эсеры, меньшевики и др.) первым начавшим войну с ленинским Совнаркомом «уничтожался как большевизмом слева» (Ленин), так и «большевизмом справа» (Колчак и др.).

Разгромив антибольшевистскую демократию, Ленинская партия разгромила и «белых», политически опиравшихся на монархистов и кадетов. Она могла торжествовать. Она победила. Но…

Фактически это была Пиррова победа.

Дворянство было рассеяно и перестало сушествовать. Буржуазия бежала. Значительная часть интеллигенции — тоже, либо подверглась высылке. Но крестьянство всей своей огромной колышащейся массой стояло, как прежде. Вот тощая деревенская лошаденка у покосившегося плетня: помахивает хвостом жует сено. Запрягает ее мужичок в поддевке, худых сапогах, а то и в лаптях. А брови у него насуплены, взгляд недобрый. Ленин сознавал, что борьба с миллионами таких вот мужичков будет потруднее, чем война с Деникиным и Колчаком вместе взятыми. И понимал причины «крестьянской хмурости». В ходе гражданской войны власти забирали у крестьян хлеб по продразверстке — оставляли только необходимый минимум. Но война кончилась, а продразверстка осталась. Между тем «заледенелые» города не поставляли в деревни почти никаких товаров. Недовольство деревни сгущалось. Грозная туча крестьянских восстаний и бунтов распространялась почти по всей России. Центр, Поволжье, Южный Урал, Западная Сибирь… Дело дошло до того , что восстал Кронштадт — «краса и гордость Октябрьской революции». Назревала новая революция под лозунгом «Советы, но без коммунистов» И Ленин понял, что революционный рывок в социализм, особенно в разоренной России, по меньшей мере безрезультатен, если не заведет в яму. «Нам, — заявил он со всей прямотой, — необходимо переменить все наши взгляды на социализм».

Но как изменить, в какую сторону? Ленин изменил стратегию. Штурмовой прорыв в социализм был прекращен.

Поиск иных путей и формы социализма

Началось с отмены продразверстки весной 1921 г. Ее заменил продналог. Он стал рычагом перестройки всей экономической структуры. Продналог привел к торговле, торговля — к частному прелпринимательству и… частному производству. Что же получилось? Ленинская партия, которая в ходе революции искореняла буржуазию, теперь снова возрождала ее в экономике (и не только в ней), правда не в тех масштабах и не тех темпах (но любой буржуази, получившей доступ к бизнесу присуща тенденция к расширению).

Новая экономическая политика стала известна под аббреавиатурой НЭП. С введением НЭПа вооруженная борьба периода Гражданской войны в сущности переносилась в сферу экономическую, но по тому же жесткому принципу «кто кого?» Новая «советская» (нэповская) буржуазия осилит советскую власть с ее общественной экономикой или наоборот? Что же, Ленин шел ва-банк? Но он не был политическим игроком. Да, он говорил о НЭПе разное: то, что НЭП — это на время, то НЭП «всерьез и надолго» и т.п. Но скорее всего, эти разнооценки были заявлениями политического характера: Ленин знал, что у НЭПа не только сторонники, но и очень сильные противники. Конечно, он рассчитывал на победу государства, социализма. Залогом этого была по Ленину неприкосновенность Советской власти, ибо альтернативой ей в России, как уже отмечалось, он считал только монархию. Но каким должен был быть социализм в представлении позднего Ленина — мы не знаем. Он тяжело заболел и скончался в самый разгар НЭПа.

В сталинистской историографии НЭП часто представляли не более, чем неким «промежуточным» маневром. Но весьма возможно , что он как раз и являл собой одно из начал той самой перемены «всех наших взглядов на социализм», о которых писал Ленин И не исключено, что в нем нашлось бы применение некоторых идей меньшевизма, эсерства и даже… левого кадетизма.

Автократический госсоциализм

Возвращение «нэповской» буржуазии вызвало в некоторых партийных рядах серьезное недовольство. Нашлось немало партийцев в «низах» и «наверху», увидевших в НЭПе чуть ли не сдачу позиций вчерашнему классовому врагу. Их можно было понять. Они ванесли на своих плечах две, а то и три революции, прошли тяжелейшие бои и походы Гражданской войны, веря в то, что с победой над капиталом установится справедливый мир социализма. Но по-прежнему одетые в поношенные шинели и стоптанные сапоги, проходя мимо сверкающих витрин открывшихся шикарных ресторанов, они видели жирующих непманов с из модными красотками. Вчерашние бойцы проникались ненавистью, было даже немало случаев самоубийств. В этих кругах стали искоса посматривать и на Ленина. Поговаривали, что придя к власти, ради ее сохранения, он стал «затягиваться» оппортунизмом. А после кончины вождя позиции противников «перемены взглядов на социализм» окрепли.

Между тем, еще при жизни Ленина положение в партии обострилось. Ее прежнее кадровое ядро, состоявшее из революционных рабочих и интеллигенции, сократилось. Многие, как отмечалось, погибли в боях, часть рабочих ушла в деревни.

Но уже формировалось новое ядро, Оно росло главным образом за счет разбухавшей во время Гражданской войны и особенно после нее советской бюрократии. Об этих людях и писал В. Маяковский: «ходят, гордо растопырив груди, в ручках все и в значках нагрудных. Мы их всех, конечно, скрутим: но всех скрутить ужасно трудно». «Их» не скрутили, скрутили «они», в том числе (позднее) и еще остававшихся ленинских партийцев. Н. Крупская говорила, что доживи Ленин до 30-х годов, он сидел бы в тюрьме.

Выдвигалась фигура пового лидера — И. Сталина. В последние годы жизни Ленина он занимал по сути (в те годы) высоко бюрократический, но политику мало определявший, пост секретаря ЦК. Сталин, однако, сумел сосредоточить в своих руках большую власть, на что указывал Ленин, предлагавший заменить Сталина на этом посту другим человеком. Но многие ленинские указания и предложения уже игнорировались. Сталин не только остался, но сотворил несравненно большее. При Ленине страной управляло правительство — Совнарком. Теперь власть начала «перетекать» в высший партийный комитет — ЦК, а правительство становилось в основном исполнительным органом. Ленинская большевистская партия, игравшая прежде всего идеологическую роль, — эта партия практически прекратила существование. Однако ленинизм при том свято сохранялся, на деле превратившись в доказательство идейной и политической преемственности. Появилась сталинская большевистская партия. Она не отказалась от идеологической функции. Но главным образом стала партией государственого управления. Такую функцию осуществлял верхний ее слой — «номенклатура» во главе с генеральным секретарем — фактическим диктатором — Сталиным.

Уже говорилось, что в последние годы жизни Ленин, отвергнув «штурмовую», «военно-коммунистическую» систему, обдумывал иные, более приемлимые с его точки зрения пути социалистического строительства. Одним из них, вероятно, и был НЭП. Но Сталин как раз являлся человеком, построившим свой «вождизм», на поддержке тех, кто видел в НЭПе отступление от штурмового духа революции и сущности социализма, заключающейся по их убеждению в тотальном «очищении» от буржуазных, частиовладельческих элеменов».

И по его выражению НЭП был «послан к черту». Для Сталина, по всем данным, социализм в «отдельно взятой стране» (Советском союзе) быд невозможен вне сильного, всеконтролирующего государства. И если в эпоху революции и Гражданской войны массам внушалась идея, что с их окончанием п откроется «радости край непочатый» — социализм, то теперь вступление общества в этот «край радости» накрепко связывалось с построения нового государства.

То, что было построено с жертвами, немногим уступавшими числу жертв 1-й мировой войны, похоже было на некий авторитарный госсоциализм с наличием таких социальных сфер (женское равноправие, отсутствие безработицы, высокий уровень образования, медицинского обслуживания и т.д.), в которых СССР намного опережали западные страны.

К концу 30-х гг. в советском обществе не осталось эксплуататорских, буржуазных классов. Крестьянство было коллективизировано. Социалистическая революция, начавшаяся в Октябре 1917-го года, победила, но по идеологическим «рецептам» Сталина. Могла ли она завершиться в ином виде? В. Герцен, к примеру, как и многие другие мыслители, считал, что у истории много входов и выходов.

D Отечественной войне 1941-1945 гг., в которой Советский союз одержал величайшую в истории России победу, члены Коммунистической партии последний раз в своей истории шли в авангардных рядах и если падали в боях, то, лицом к врагу. Но Сгалин, по-видимому, вышел из войны аотрясенным и больным: слишком тяжелы были нагрузки, пришедшиеся на него как верховного главнокомандующего. Но как марксист, хорошо знающий историю, литературу и т.д., он понимал, что в послевоенной геополитической обстановке Советский союз не может оставаться в неизменном состоянии: небходимы новые идеи, новые идейные перспективы глобального характера. «Без теории нам смерть, смерть, смерть!» — говорил он. Однако сам он, насколько можно судить, сам он уже был мало способен к разработке идей на марксистской основе. Его «мероприятия» конца 40-х — начала 50-х гг. (усиление цензуры над литературой, гонения на некоторые области науки, кампания против «космополитов», «убийц в белых халатах» и др.) были не только, мягко говоря, маловразумительны, но лищь сеяли общественный страх.

Пожалуй, еще худшее заключалость в том, что и в окружении Сталина не находились люди, способные к осуществлению столь сложной задачи. Диктатор сам был виновен в этом. Как всякий диктатор, он выдвигал и приближал тех, кто должен был стать прежде всего исполнителем его воли и намерений. И верхи «номенклатуры» состояли преимущественно из бюрократов и технократов (может быть совсем неплохих), для больщьнства которых марксистско-ленинская теория и идеология являли собой не более чем непременный обряд.

Потребительско-обывательский социализм

Кончина Сталина избавила партию и общество от неизвестности. После жестокой «подковерной» борьбы генсеком стал не очень грамотный, но искушенный в партийных передрягах «непредсказуемый»Н. Хрущев. Его отстранили сторонники «покладистого»» Л. Брежнева. Теперь появилась третья болщевистская партия — хрущевско-брежневская». Это была скорее не столько партия, сколько необычайно разбухшее сообщество в 19 млн. членов, цель руководства которого заключалась в сохраннии социально-политического статус кво, но очищенного от сталинских репрессий и идеологического террора. В эту «партию» валом валили не для приобщения к строительству социализма, а главным образом искатели «теплых» или престижных мест. В большинстве это были выходцы из среды скептической, прозападно настроенной интеллигенции. Рабочие в партию вступать не торопились. Обывательско-потребительская «философия» вновь вступавшей «партийной» толщи захватывала по крайней мере и часть «номенклатуры».

Эмигранты первой («белой») волны много спорили о причинах ожидаемого ими краха большевизма. Лидер кадетов П. Милюков отрицал вероятность этого краха путем применения внешней вооруженной силы или народных восстаний. Он предрекал «обмещанивание» партийных кадров. Кто то высказывал мнение, что «свертывание» большевизма в России начнется «из кабинета одного из таких переродившихся партийных секретарей».

Статус 2-й мировой державы значительно активизировал контакты Советского союза с Западом, пропагадировавшим идею общества «всеобщего потребления». В СССР представители верхних слоев разделились на «выездных» и «невыездных», т.е. тех, кому разрешались поездки за границу. Это было выражением доверия и наградой. Чаще всего, конечно, выезжали «партийные товарищи», прежде всего из «номенклатуры». «Выездные» возвращались домой и радостыми, но и унылыми. Никакие западные радиоголоса не оказали такого разлагающего воздействия на наше общество, прежде всего — интеллигенцию, как обывательско-житейская тяга к приобретательству и личному обогащению. У Высоцкого есть стихотворение о «дантисте-надомнике Рудике» , который в ФРГ был «купцом по шмуткам и подвинулся рассулком». Число таких «рудиков» росло…

«Перемен!» — требовала прозападная интеллигенция, — «Перемен!» Каких? Никто себе четко не представлял.

Перерождение. Противо-Октябрь 1991-1993 гг.

Шел 1985 й год. В генеральные секретари из кабинета секретаря провинциального ставрополского обкома пробился Михаил Горбачев. Уже в «перестройку» на вопрос «как такой человек, с такими намерениями, как Горбачев, смог оказаться во главе партии», «архитектор перестройки» А. Яковлев полушутливо ответил:

— Сто лет будете думать — не додумаетесь!

Ни Горбачев, ни другие партруководители не воспринимали свое высокое положение как незыблемое. Снятие с должности лишало бы их всего: привилегий, особых квартир и т.д. Мысль о частной собственности внедрялась в души.

Уже после крушения КПСС и СССР Горбачев, «архитектор «перестройки» А. Яковлев и др. не раз заявляли, что еше с юных лет думали об искоренении коммунизма. В России в это можно верить или не верить, но ясно, что к своей перестроечно-реформаторской деятельности они не могли подойти без предварительно пройденного пути. Вожделенное западничество на этом пути, может быть, было поворотной «вехой».

Позлнее А. Яковлев в мемуарах «Омут памяти» писал, что «перестройка» была в общем спланирована, но этапы ее не раскрывались из опасения сразу «не угодить в Магадан».

И Горбачев сначала заявил, что решение назревших проблем он видит в возвращении к «ленинским нормам», к Ленину эпохи НЭПа. Но на первое место выдвинул политические лозунги — некое «новое мышление» (внешнеполитический курс), «гласность» и невнятные «общечеловеческие ценности» (внутриполитический и внешнеполитический курсы). В условиях напряженной борьбы двух общественных систем — капитализма и социализма — внутрь Советского Союза хлынул ничем не сдерживаемый антисоветский и антикоммунистический пропагандистский поток.

Советская власть капитулировала… Вместе с ней распался Советский Союз — восприемник многовекового Российского государства, что означало небывалую в его истории катастрофу. Неизбежно возникает вопрос о мотивах подлинных действий Горбачева. Существуют разные версии.

Доказать их пока невозможно. Но вот в книге помощника Горбачева А. Черняева «Шесть лет с Горбачевым» (М., 1993) рассказывается такой примечательный эпизод. Не очень ясный «путч ГКЧП» подавлен. Ельцин торжествует. «Ельцинский» мэр Москвы Г. Попов распорядился, чтобы сотрудники ЦК КПСС покинули огромные здания на Старой площади в течение 40 минут. Ясно: это конец власти КПСС…

Черняев просто не поверил в происходящее. Он решил выяснить, не злая ли это чья-нибудь шутка, и сообщил о приказе Попова Горбачеву. Выслушав, «тот ухмыльнулся». И все. Маленькая деталь. Но справедливо говорят, что cуть как раз в деталях…

«Мавр сделал свое дело, мавр должен был уйти». Последний «гвоздь» (танковой атакой на «Белый дом) в гроб Октября-17 забивал уже Б. Ельцын. Прощай, Октябрь, красная гвоздика — цветок революции.