Как уже упоминалось, Фима с самого начала семейной жизни смирился с ролью подкаблучника и безропотно верил в житейское превосходство жены, но с годами обида накапливалась, и после одного драматического происшествия Фиме удалось выскользнуть из-под злосчастного каблука.
ИСТОРИЯ СОВЕТСКОГО СТОМАТОЛОГА
(рассказ)
Всюду было сумрачно и смутно;
Чувством безопасности влеком,
Фима себя чувствовал уютно
Только у жены под каблуком.
Игорь Губерман
В стоматологической поликлинике, где трудился стоматолог Фима, сотрудники постоянно пребывали в состоянии повышенной готовности, так как ощущали к себе повышенный интерес со стороны правоохранительных органов. Зарплаты у зубных врачей и техников были меньше, чем у дворников, и ни по каким меркам не соответствовали уровню жизни, поэтому специалисты, невзирая на опасность, были вынуждены рисковать: нелегальная частная практика осуществлялась прямо на рабочих местах. Периодически совершались облавы: в стоматологический кабинет вламывались оперативники и, не обращая внимания на пациентов, командовали: «Отойти от кресел!». Фиме однажды крупно повезло, в тот момент, когда он замешивал гипс для снятия слепка у левого пациента, возникли «добры молодцы», а в кармане его халата находились золотые коронки, что влекло за собой смены места жительства на несколько ближайших лет. Тренированным движением руки Фима метнул коронки в ещё жидкий раствор гипса. В тот раз обыск подозреваемого ничего не дал, вещественное доказательство осталось в окаменевшем гипсе.
Персонаж романа «Двенадцать стульев» гражданин Кислярский имел специальную допровскую корзину (ДОПР — дом предварительного заключения) на случай ареста. Сделана она была по специальному заказу и была весьма универсальна. В развёрнутом виде представляла собой кровать, в полуразвёрнутом — столик, кроме того, заменяла шкаф — в ней были полочки, крючки и ящики. Как все зажиточные граждане тех лет, Фимина семья тоже имела свою корзину, которая не была универсальной, но в ней Фира хранила семейные ценности: деньги, кольца, серьги, цепочки, и прочую ювелирщину. Каждый раз, когда пахло жареным, она переправляла корзинку к дальней, но надёжной родственнице. Фима смирился с ролью подкаблучника и безропотно верил в житейское превосходство жены, но с годами обида накапливалась, и после одного драматического происшествия Фиме удалось выскользнуть из-под злосчастного каблука.
Это произошло в один не самый прекрасный день, когда он находился на работе. В их квартире раздался телефонный звонок. Жена подняла трубку.
— Вы Фира? У Фимки на работе шмон, ─ поспешно сообщал прокуренный голос с тревожной интонацией, ─ его только что замели, готовитесь к визиту незваных гостей.
Обычно сразу же после ареста домой к подозреваемому наведывались оперативники с обыском, а следом — судебные приставы на предмет описи имущества; если будет соответствующее решение суда ─ описанные вещи подлежат конфискации. Сердце Фиры угрожающе затрепетало, но она нашла в себе силы упаковать заветную корзинку для отправки спасительной родственнице. Но осуществить привычный маршрут, было не суждено, на её пути возникли двое мрачных громил, поджидавших её в подъезде. Они отобрали ценную ношу и, грязно обматерив впавшую в прострацию женщину, исчезли вместе с корзиной.
Возвращаясь с работы, Фима и не подозревал, какой сюрприз приготовило ему ЕС. Жену он застал в слезах, квартира пропахла аптекой. С тоскливой ненавистью он выслушал её красноречивый рассказ, где отчётливо были слышны оправдательные нотки.
─ Ты не могла позвонить на работу? ─ истошно орал Фима.
— Фима, что я могла сделать, это же банда! ─ прорыдала она.
На что Фима холодно огрызнулся:
— Сама ты банда! — и отвесил жене увесистую оплеуху.
Наученные горьким опытом, супруги никуда заявлять не стали, но с тех пор в их семье восстановился статус-кво, и Фима занял своё законное место во главе семьи.
Прочитал с благодарностью уважаемому автору: он мне напомнил моё рабочее двадцатилетие завучем и преподавателем зубоврачебного медучилища (Харьков, 1949- 1968). Готовили мы зубных врачей и зубных техников.
Народ и профессия, как и время, были «спицифицкие».
Помню рассказ одного студента после практического занятия в кабинете ортодонта.
— Кто вам делал этот ужасный съёмный протез? — врач возмущённо сидящему в кресле пациенту. И брезгливо бросает протез в урну нечистот.
— Я вам изготовлю новый — пальчики оближете.
Сняв гипсовый оттиск с челюсти (альвеолярное ложе) пациента, выпроваживает его.
Как только дверь за уходящим закрывается, врач, не стесняясь практикантов, извлекает из корзины «оклеветанный» протез, тщательно обтирает его и бережно прячет в карман. Дальнейшее не требует пояснений. На очередном педсовете хохотали до упаду. Не помню, как звали врача, но не обязательно Фима.
Не понял, почему рассказ отнесен к разделу «Юмор». В каком месте смеяться? В этом смысле рассказ закончился в самом начале, потому что все, что описывалось перед финалом было всего лишь отчетом о существовавшей в СССР ситуации на черном рынке.