Леонид Анцелович: Между прошлым и будущим

Отец не стал глубоко вникать в проблему — кто кого окольцевал, его это особо не волновало. Свадьбу поспешили сыграть до того, как у невесты отчетливо обозначится живот.

Леонид Анцелович

МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ

Призрачно все в этом мире бушующем,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.
Леонид ДербенЕв

Россию не случайно называют самой загадочной страной в мире, никакое государственное устройство в ней не приживается: ни монархия, ни социализм, и капитализм, по словам нынешнего главы государства, себя исчерпал. Уже стало традицией, когда каждый новый лидер страны, оказавшись на вершине власти, первым делом обвиняет прежнего в ошибочной стратегии, и обещает поднять страну с колен и построить светлое будущее. Путин не стал исключением, заявив, что через десять лет российские граждане будут жить лучше. Еще лет тридцать назад М. Жванецкий писал:

«У нас БУДЕТ лучше. Здесь хуже, чем где угодно, но у нас БУДЕТ лучше. Хотя слово «БУДЕТ» уже почернело от бесконечного употребления, но еще сгодится, если ему придать прежний блеск, оно приобретет новый смысл. Рыночная экономика даст о себе знать. Даже специалисты, которые лучше других этого не понимают, не могут объяснить и молчат. Но у нас БУДЕТ лучше, если, конечно, доживем, мы же часто не доживаем, тут уж, что уж… когда каждый второй…»

Но итог этих обещаний известен, о чем люди говорят: «Не жили богато, нечего и начинать».

Это повествование о человеке, жизнь которого оказалась схожей с судьбой его страны в эпоху, между прошлым и будущим, вместившую в себя череду ярких исторических событий, начиная с Великой Отечественной войны, заканчивая распадом советской государственности и рождением нового общественного строя, названия которому так и не придумали. Жизненный путь этого человека, со всеми взлетами и падениями, напоминает судьбу Рабиновича из анекдота, который всегда колебался вместе с линией партии.

***

Об отце десятилетнего Сережки Донцова соседи судачили, что в начале войны он попал в плен и до самой победы маялся в немецких лагерях, а оттуда прямиком был отправлен в советские. Послевоенная обстановка в стране и так была накалена до предела, а тут вождь всех народов затеял антисемитскую кампанию. На фоне тех событий у Сережки с одноклассником Яшкой Гуревичем случился диспут по «национальному вопросу». В пылу ссоры лицо Сережки сложилось в брезгливую гримасу, и он, глумливо скривив губы, с вызовом выпалил:

— Все явреи вредители и враги народа!

В его тоне звучала откровенная брезгливость. Обычно слово «еврей» Яшка воспринимал как обычную бытовую брань, но это было до тех пор, пока изо всех рупоров не загрохотало то, что выдавал одноклассник. Но Сережка в долгу не остался и с издевкой огрызнулся:

─ Мой отец вернулся с войны раненым и с орденом, а твой у фашистов в плену отсиживался, а за это его в тюрьму посадили.

Яшка криво ухмыльнулся:

─ Да явреев немцы и в плен не брали, — на месте расстреливали, а русским бойцам за храбрость сохраняли жизнь.

Закончился тот конфликт яростной потасовкой.

Но вскоре непримиримые враги не только помирились, а даже стали дружить, и национальная принадлежность сыграла здесь не последнюю роль. Незадолго до начала нового учебного года Сережка пришел к Яшке на день рождения без приглашения и вручил старенький армейский бинокль. От такого щедрого подарка именинник оторопел и, провожая гостя после застолья, спросил:

— Ты с чего это?

Сережка неопределенно пожал плечами:

— После расскажу.

Первого сентября после занятий домой они шли вместе. Долго молчали, наконец, Сережка, глядя себе под ноги, тихо произнес:

— Мой батя вернулся.

И, заикаясь от волнения, рассказал, что из заключения вернулся отец, которого необратимо доедал туберкулез. Он почти не выходил из дома, дышал с громкими хрипами, и после мучительного кашля отхаркивал куски сопревшего легкого во флакон из темного стекла. Вначале сын испытывал к отцу откровенную неприязнь, впрочем, как и весь народ под влиянием сталинской пропаганды по отношении к бывшим военнопленным.

Источники этой варварской практики лежали в общей параноидальной атмосфере в стране тех лет, доминировали подозрения, что побывав в плену, бывший красноармеец мог стать шпионом. Для бойцов, встретивших конец войны в концлагерях, с возвращением на родину страдания не закончились, их рассматривали как предателей. В других странах пленных англичан, французов, поляков встречали со всеми почестями, они испытывали трогательное сочувствие со стороны населения. В Советском Союзе было иначе, сразу после капитуляции Германии Сталин приказал организовать при фронтовых армиях фильтрационные лагеря, в которых бывшие пленные должны были пройти проверку со стороны контрразведки Смерш. Высшие офицеры приговаривались к смертной казни, остальное большинство — до 10 лет лагерей. Тот факт, что вернувшиеся на Родину вынесли в германском плену тяжелейшие испытания, ни в малейшей степени не повлиял на решение Сталина, он не признавал сдачу в плен даже собственного сына. Во время ВОВ в Советском Союзе не существовало понятия «военнопленные» — только «дезертиры, предатели Родины и враги народа». Попавшие в плен военнослужащие боялись возвращения на родину, где их считали предателями. Многие, оказавшись в безвыходном положении, были вынуждены соглашаться на службу противнику, немецкое командование этим воспользовалось, и из таких людей создали армию под командованием плененного генерала Власова. Семьи попавших в плен лишались денежных пособий и льгот, положенных родным красноармейцев. Но вскоре после смерти Сталина начались послабления. Только через одиннадцать лет после окончания войны за пленных вступился маршал Жуков. Будучи министром обороны, он предложил восстановить справедливость: «В силу тяжелой обстановки, сложившейся в первый период войны, значительное число советских военнослужащих, находясь в окружении и исчерпав все имевшиеся возможности к сопротивлению, оказалось в плену у противника. Многие из них попали в плен ранеными, контуженными, сбитыми во время воздушных боев или при выполнении боевых заданий по разведке в тылу врага». Маршал предложил снять все ограничения с бывших военнопленных, изъять из анкет вопрос о пребывании в плену, время, проведенное в плену, включить в общий трудовой стаж, пересмотреть дела, заведенные на бывших военнопленных, а тех, кто имел ранения или совершил побег из плена, представить к наградам — вручить медаль «За победу над Германией». Но самого Жукова вскоре сняли с поста министра обороны, и справедливость в отношении бывших военнопленных была восстановлена еще не скоро.

Однажды отец позвал Сережку на кухню, поставил на стол бутылку водки, налил себе стакан, ему стопку, и, после того как выпили, откашлялся и произнёс:

— Плен — штука страшная, страшнее только смерть, хотя иной раз смерть становится избавлением от невыносимых мучений. ─ Тяжело откашлявшись, он продолжил, ─ В нашем кино показывают ужасы фашистских концлагерей, но они не очень-то отличаются от советских.

Отец снова закашлялся и надолго замолчал, а отдышавшись, поведал сыну свою историю. Попавшие в окружение остатки советской армии генерала Власова, разбившись на небольшие отряды, пытались выйти из окружения. Группа, где находился Алексей Донцов, напоролась на фашистскую засаду. В неравном бою часть бойцов погибла, а у Алексея было прострелено плечо. Выживших гитлеровцы окружили и повели в ближайшую деревню, где скопились сотни пленных красноармейцев. Новеньких завели на скотный двор, построили в шеренгу и заставили снять штаны. Всех обрезанных причислили к евреям и, отведя за коровник, расстреляли. Разбираться и проверять документы не стали: человеческая жизнь на той войне лишних хлопот не стоила, и мусульмане разделили трагическую участь евреев. Остальных погрузили в крытые брезентом грузовики и отправили в пересыльный лагерь. А еще в порыве хмельной откровенности отец открыл сыну семейную тайну: отцом Алексея был еврей-большевик Ефим Котляр, в годы Октябрьской революции он сошелся с казачкой Дарьей Донцовой и у них родился сын Алеша. Брак не оформляли, жили в Таганроге, Ефим работал бухгалтером на военном заводе, а когда Алексей был совсем маленьким, его отца арестовали вместе со всем руководством завода по печально известной статье — вредительство, после чего он бесследно сгинул в кровавой мясорубке сталинских лагерей. Мать Алеши, опасаясь преследования как члена семьи врага народа, бежала с сыном к своей тетке в Ростов. Поступила работать на кондитерскую фабрику, растила ребенка одна, в документах указывала, что является матерью-одиночкой. Сына записала на свою фамилию.

В 1954 году в СССР ввели совместное обучение мальчиков с девочками. После каждых летних каникул старшеклассники возвращались в школу неузнаваемыми. Девочки обзаводились телесными округлостями, а пацаны, умученные комплексами прыщей и гормональных излишеств, разглядывали их исподтишка с оценивающим любопытством. К десятому классу они окончательно превратились в половозрелых молодых людей с насыщенной личной жизнью, сплетенной из сердечных переживаний, признательных записок, мрачной ревности и тайных свиданий. Раздвигая их эротические горизонты, по рукам парней ходила трофейная зарубежная продукция, привезенная из оккупированной Европы: игральные карты с голыми девицами, открытки, переснятые с порнографических журналов и прочие пособия для юнцов, входящих в сексуально озабоченный жизненный период. В 10 «А» с трудом угадывалась прошлогодняя Юлька Сорокина. За лето гадкий утенок превратился в зрелую лебедушку со всеми признаками женской привлекательности: стройные ножки, отчетливая грудь уже не девичьего масштаба, короткая стрижка рыжих волос открывала высокую шею, плавно переходившую в покатые плечи, и даже щедро разбросанные по лицу мультипликационные веснушки добавляли ей шарма. В те годы в каждой школе можно было найти десяток очаровательных девушек в своем природном обличии и открыть небольшой филиал модельного агентства, где теперь ушлые менеджеры нынешних красавиц выращивают с младых лет как породистых домашних животных, чтобы со временем подороже продать с конкурса красоты, словно с аукциона. Нынешние престарелые богатеи не женятся, а заводят себе молоденьких жен. Такого супруга с одинаковым успехом можно принять как за папашу, так и за хорошо сохранившегося дедушку юной спутницы жизни, которую он с бережностью антиквара прячет в замке за высоким забором, опасаясь, что уведут: «А в терем тот высокий нет хода никому…» Иногда он с гордостью демонстрирует свою красавицу на различных фуршетах и презентациях, как породистую суку на собачьей выставке. В среде себе подобных престарелые плейбои кичатся своей сексуальной мощью, а зачастую, за их спинами, оставленные жены ехидничают, мол, юные избранницы на досуге с ровесниками успешно восполняет недополученное в постелях со своими пенсионерами.

Не по годам эротичная Юлька в школе стала объектом повышенного подросткового интереса. Безо всякого аттестата зрелостью она была одарена с избытком. В среде школьных старшеклассников не приударить за ней считалось просто неприличным. Сергей подсуетился и первого же сентября оказался ее соседом по парте, опередив нескольких нерасторопных соперников. Он тоже имел привлекательную внешность — высокий, хорошего сложения, с тонкими чертами лица и красивыми глазами. Кроме того, имел разряд по боксу и отменно пел под гитару блатные песни, скопированные с магнитофонных лент и самопальных пластинок на рентгеновских пленках. Но одет был весьма бедно. Его ухаживания Юлька принимала с насмешливой благосклонностью, но взаимностью не отвечала, полагая, что кавалер не дотягивает до ее претензий. Себе цену девушка уже знала, зрелость открыла ей глаза на новые стороны жизни, и не в последнюю очередь ─ повышенный к себе интерес представителей противоположного пола. Несмотря на свой юный возраст, она была не лишена расчетливого практицизма: затевать серьезные отношения с неимущим юнцом в ее честолюбивые планы не входило, иногда от скуки с Сергеем она встречалась, при этом относилась к нему с едва уловимой гримасой презрения. По вечерам, гуляя с ним по центральной улице, она с откровенным интересом поглядывала на хорошо одетых мужчин, выходящих из дверей респектабельных учреждений и ресторанов.

Самой ей нравился преподаватель физики Эдуард Владимирович, недавно занявший место ушедшей в декрет физички. На его уроках она с внятной обольстительностью строила ему глазки, мешая сосредоточиться. Но для подстраховки не лишала надежд на взаимность вздыхателя Сергея и еще нескольких сопливых ухажеров, недобравших очков и находившихся на скамейке запасных. На летних каникулах, в туристическом лагере Кавказа, ее без особых усилий соблазнил инструктор по туризму, красавчик Руслан, в совершенстве владевший тактикой совращения. Вытирая девичьи слезы и целуя утратившую целомудрие подружку, он с мягким кавказским акцентом утешал: «Дарагая, нэвинность — продукт скоропортящийся и дэлитэльному харанэныю нэ подлэжит». К тому времени девушка вполне созрела для любви, и невинность ей самой была уже в тягость. Но, когда Руслан узнал, что его несовершеннолетняя подружка «залетела», ─ он скоропостижно растворился в высокогорных просторах Кавказа. К счастью для девушки, тревога оказалась ложной. После Руслана у нее было еще несколько пустяковых связей, не оставивших воспоминаний.

Высокий, щеголевато одетый, в соответствии с зарождающейся модой западного образца, Эдуард Владимирович вызвал живой интерес у старшеклассниц, а воображение Юльки он покорил не только привлекательной внешностью, но эрудицией и мягким юмором. У большинства одноклассников к тому времени наступил всплеск юношеского либидо, когда от прикосновений женских выпуклостей в тесноте общественного транспорта начинался озноб. А когда молодая учительница математики нагибалась за мелом и в вырезе ее платья отчетливо появлялась волнующая впадина, у парней из головы мигом вылетала алгебра вместе с геометрией. Свою половую карьеру Сергей начал в десятом классе, познав новизну жгучих ощущений, доводящих до судорожных стонов сладострастия. Это случилось в день 17-летия друга Якова, чьи родители накрыли праздничный стол и на выходной день отбыли на дачу. Среди приглашенных друзей была и Юля. После щедрого застолья с алкоголем, Сергей, танцуя с Юлей медленный танец, неожиданно прижал ее к себе и поцеловал в плотно сжатые губы. Но она резко высвободилась с откровенным неудовольствием. К концу вечеринки девушка набралась до неприличия. Сергей несколько раз выводил ее на балкон проветриваться, а после, договорившись с Яшей, уложил спать в родительской спальне. Когда остальные гости разошлись, он суматошливо воспользовался ее пьяной доступностью. Утром Юля встала бледная, подурневшая, с припухшими веками, быстро оделась и, холодно попрощавшись, ушла, оставив поклонника в меланхолии от чувственной незавершенности. Яша у друга поинтересовался:

— Ну что, дала?

Сергей отрицательно замотал головой.

— Целку из себя строит, — разочаровался Яша.

Следующий день был выходной, он у Сергея превратился в лихорадочное ожидание встречи.

В понедельник, столкнувшись с Юлей в классе, он ощутил, как внутри у него что-то оборвалось, но она лишь холодно кивнула и выдавила из себя нечто подобное ухмылке, в которой не было даже намека на случившееся.

Все надежды на продолжение так ярко вспыхнувших отношений окончательно померкли, когда влюбленный обнаружил, что она пересела от него на парту к своей подруге Насте. На перемене он отозвал Юлю в сторону, но ничего сказать не успел, — девушка приложила палец к губам и тихо произнесла:

— Сереженька, у нас с тобой ничего не было! Тебе это приснилось, запомни!

Он стоял перед ней растерянный, на его лице возникла гримаса плаксивого недоумения: как же так, почему он отвергнут после того, как преодолел самое главное препятствие? Все его существо наполнилось подростковой обидой. Он стоял перед непреклонной девушкой, едва сдерживая слезы. В дальнейшем Юля вела себя с ним ровно и даже приветливо, но при малейшей попытке ухаживания он наталкивался на ледяное дружелюбие, но встречаться она отказывалась. Парня еще долго преследовала изматывающая телесная скорбь на грани отчаяния, а она все так же взирала на него с приветливым равнодушием, никак не обозначая случившееся. Окончательно он избавился от острого любовного помешательства, когда в пустой учительской комнате застал Юльку в объятьях физика. Тогда она ушла из его сердца в свою многообещающую жизнь зрелой женщины, а он впервые с удивлением обнаружил, что совместно проведенная ночь ─ еще не повод для серьезных отношений.

Друзья окончили школу без заметных успехов, и их жизненные пути надолго разошлись. Яков поступил в строительный техникум, в аттестате Сергея фигурировали одни тройки, за исключением математики, где неожиданно оказалась пятерка. Однажды он прославился на всю школу, решив каким-то необычным способом задачку, над которой долго ломали головы одноклассники. Обладая хорошей памятью, он мог в уме совершать сложные математические действия, но по чисто материальным соображениям был вынужден поступить в ремесленное училище по специальности «автослесарь», где учащиеся были на полном государственном обеспечении. Отец Сергея до долгожданной бумаги о реабилитации не дожил, а Сергей, получив повестку из военкомата, написал заявление с просьбой направить его в десантные войска. Воинская часть, в которой он проходил службу, располагалась в небольшом подмосковном городке, где градообразующим предприятием служила трикотажная фабрика имени Крупской. Соотношение мужского и женского населения городка было сильно не в пользу последних, — «незамужние ткачихи составляют большинство». Достаточно было быть холостым и относительно непьющим мужчиной, чтобы считаться завидным женихом. Ед­ва соз­ревших для люб­ви пар­ней заб­ри­вали в ар­мию, боль­шая часть из ко­торых на­зад не воз­вра­щалась, а вер­нувших­ся рас­хва­тыва­ли, как го­рячие пирожки. Мо­лодые де­вицы, окон­чив шко­лу, то­же в городке не за­дер­жи­вались, в по­ис­ках луч­шей до­ли, ехали в большие города, а ва­кан­сии юных не­вест за­нима­ли ма­терые раз­ве­ден­ки — жер­твы бы­лого лег­ко­мыс­лия, ко­торые все еще не теряли на­деж­ды пос­тро­ить но­вую семью, для че­го с по­мощью та­инс­твен­ных баб­ских хит­ростей скру­чива­ли спи­домет­ры со своего из­рядно­го жиз­ненно­го про­бега. Зре­лые тет­ки, про­шед­шие су­ровую шко­лу сов­мес­тной жиз­ни с не­путе­вым му­жиком, дав­но рас­про­щались с под­рос­тко­вым максимализмом, и в поисках но­вого се­мей­но­го счастья их не сдер­жи­вали та­кие оче­вид­ные изъ­яны на­мечен­но­го объ­ек­та, как внеш­няя неп­ривле­катель­ность, ма­тери­аль­ная не­сос­то­ятель­ность или фи­зичес­кая ущер­бность. На­личие у не­го семьи или ус­то­яв­шей­ся со­житель­ни­цы не всег­да яв­ля­лось неп­ре­одо­лимой прег­ра­дой. Опыт­ная ба­ба зна­ет мно­го спо­собов изъятия му­жика у не­рас­то­роп­ной клу­ши. Же­на не го­ра, мож­но и под­ви­нуть.

С учетом этих об­сто­ятель­ств, во­ин­ская часть бы­ла объ­ек­том прис­таль­но­го вни­мания мес­тных не­вест, а танц­пло­щад­ка клу­ба фабри­ки яв­ля­ла со­бой злач­ное мес­то, где амур одер­жи­вал свои убе­дитель­ные по­беды. В за­пущен­ном, не топ­ленном зи­мой клу­бе обыч­но ца­рила про­вин­ци­аль­ная ску­кота, а при от­сутс­твии дос­та­точ­но­го ко­личес­тва пар­ней под хрип­лую ра­ди­олу дев­ки топ­та­лись с дев­ка­ми. Лишь не­час­тое по­яв­ле­ние во­ен­нослу­жащих ожив­ля­ло уны­лую об­ста­нов­ку. Солдаты, выпорхнувшие в самоволку, проходили там курс мо­лодо­го сам­ца, пре­дава­ясь од­но­разо­вым ра­дос­тям с де­вица­ми, пе­рез­ревши­ми от недос­татка муж­ско­го окружения. На пер­вых сви­дани­ях де­вуш­ки воз­бужден­но хи­хика­ли, пы­та­ясь ка­зать­ся не­ус­тупчи­выми, а сол­да­ты, ог­ра­ничен­ные во времени, ак­тивно до­мога­лись их бла­гос­клон­ности, а до­бив­шись, прис­пустив шта­ны, а то и вов­се че­рез ши­рин­ку, тороп­ли­во уто­ляли свою рас­пи­ра­ющую плоть. Не­вос­тре­бован­ные девицы ста­рались жар­че раз­дуть по­жар страс­тей, а ка­вале­ры, получив желаемое, этот по­жар ста­ратель­но ту­шили.

Полученная до ар­мии специальность ав­тосле­саря в армии Сергею пригодилась, он безотказно обслуживал лич­ные и служебные ав­то­моби­ли ко­ман­ди­ров, за что поль­зо­вал­ся раз­личны­ми поб­лажка­ми и в том числе внеп­ла­новы­ми увольнениями. Когда его служба шла к концу, на танцплощадке он познакомился с Мариной, девушкой не первой молодости, но вполне отвечающей его вкусу: высокая, крашеная блондинка, голубоглазая с пышными формами. Марина легко пошла на знакомство. Работала она ткачихой на той самой фабрике и страстно мечтала о замужестве. До Сергея она неоднократно и целенаправленно знакомилась с военнослужащими, некоторые из которых перегостили у нее в постели. Кандидаты в спутники жизни (преимущественно дембеля), добиваясь желаемого, как правило, клятвенно заверяли: «Как только — так сразу!», но, исполнив воинский долг, от супружеского уклонялись и убывали в места своего постоянного проживания. На местном брачном рынке высоко котировались офицеры — люди зрелые и дисциплинированные, на которых при случае всегда можно надавить в кабинете замполита. Но «звездные» мужики были поголовно окольцованы. За неимением перспективных женихов, Марина была вынуждена утешаться фельдшером скорой помощи, дядькой семейным, скучным и жадным.

Как и рассчитывал Сергей, сразу же после знакомства, от­но­шения с но­вой подругой стремительно пока­тились в сторону постели, и вскоре Марина приг­ла­сила его к се­бе. Жи­ли они вдво­ем с ма­терью в ста­рень­ком до­мике. Ма­маша, та­кая же оди­нокая ба­ба, меч­тая о бла­гоп­ри­ят­ной учас­ти до­чери, каж­до­го но­вого уха­жера вос­при­нима­ла как бу­дуще­го зя­тя. И в тот раз нак­ры­ла на стол, чем бог пос­лал: кот­летки, жа­реную кар­то­шеч­ку, са­латик из ово­щей, на­чатую бу­тыл­ку Мос­ков­ской и де­ликат­но ос­тавля­ла мо­лодых на­еди­не. С то­го дня, как толь­ко вы­пада­ла воз­можность, мо­лодые пре­дава­лись лю­бов­ным уте­хам. На­коп­ленную за ар­мей­скую служ­бу муж­скую мо­гучесть Сергей воп­ло­щал в не­уем­ные плот­ские ра­дос­ти, не за­думы­ва­ясь о пос­ледс­тви­ях. А Марина о пос­ледс­тви­ях очень да­же ду­мала и вскоре, как планировала напористая ткачиха, бурные общения привели к закономерному результату — в чреве возлюбленной проклюнулся эмбрион. Теперь, как никогда прежде, цель девицы была близка к осуществлению. Сергей возражать не стал, другого будущего для себя он не видел. Возвращаться домой не стремился, так как мать заблаговременно его проинформировала, что у нее появился новый муж, который поселится в их тесной коммуналке.

Дембель Сергея совпал с рождением дочки, которую назвали Эллочкой. Как и планировали, он устроился на «трикотажку» слесарем по ремонту оборудования в цех по производству детских чулок. Для молодых и непосвященных: до 70-х годов прошлого века, девочки и мальчики носили коротенькие жилеточки с пришитыми к ним подтяжками для чулок, к которым чулки пристегивались. Для ребенка эта процедура была сложная, а в детском садике нянечки за всеми не успевали, в результате неумелых действий самих детей, чулки сползали и, как правило, из-под штанишек и юбок торчали голые детские ножки. Коллектив этого цеха, следуя мудрым указаниям очередного пленума ЦК КПСС, изыскивал внутренние резервы и с энтузиазмом выполнял и перевыполнял производственные задания. Возле каждого станка красовались наградные вымпелы — шелковые треугольники с желтой бахромой. По итогам соцсоревнования с соседним цехом по производству кальсон чулочники неизменно выходили победителями и под звонкую песню Александры Пахмутовой: «Забота у нас простая, забота наша такая, жила бы страна родная, и нету других забот…» — им вручали переходящее Красное знамя с усато-бородатыми профилями. Трудящиеся вкалывали в три смены, выдавали на-гора несметное количество чулочных изделий, получая за свои трудовые свершения хорошие зарплаты и заслуженные премии. Кроме того, администрация фабрики в виде поощрения передовиков производства ставила на очередь за такими недоступными товарами народного потребления, как телевизоры, стиральные машины, мебельные гарнитуры и т. д. Хотя постановкой на очередь эта поощрительная акция обычно и завершалась, тем не менее, передовикам производства это служило стимулом для плодотворного труда. Даже был случай, когда молодая победительница соцсоревнования Надька Терещенко стала обладательницей новенького холодильника «Тамбов». Но злые языки придерживались другой версии, утверждая, что накануне этого события ее с работы неоднократно увозила служебная Волга директора, через чьи загребущие руки проходили эти дефицитные товары.

После того, как оборотистые дельцы Прибалтики наладили производство практичных детских колготок, предприимчивые граждане закупали этот дефицитный предмет детской одежды большими партиями и сбывали на толчках необъятной страны с изрядной комиссионной наценкой. С тех пор заботливые родители детские чулки покупать перестали, а склады магазинов детской одежды были до отказа затоварены нехитрой продукцией чулочного цеха. А дальше с чулочками происходила следующая метаморфоза: отлежав в магазинах положенный срок, они списывались в утиль и возвращались в родную фабрику, где в прядильном цеху распускались на нитки, нитки направлялись передовому коллективу чулочного цеха, где с беспримерным энтузиазмом из них вязали… чулочки. У попа была собака…

Когда с высоких трибун партийные вожди утверждали, что идеи социализма все глубже проникают в сознание советских трудящихся и становятся путеводной звездой всего человечества, сами трудящиеся, вопреки этим утверждениям, для поддержки своего материального благополучия, вынуждены были растаскивать доступные материальные ценности любимого отечества. При Сталине был принят закон, который в народе называли законом о трех колосках ─ «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении социалистической собственности». За хищения этой собственности закон предусматривал суровые наказания вплоть до расстрела, а при смягчающих обстоятельствах — лишение свободы до десяти лет с конфискацией имущества. После свирепых сталинских преследований новая власть стала внедрять различные поблажки в законодательстве, но жить на зарплату все равно было нелегко, поэтому после послаблений хищение государственной собственности стало приобретать тотальный характер. Тащили все, что можно было унести — с мясокомбината мясо и колбасу, с завода — электромоторы, болты и гайки, со строек — кирпичи и цемент, с трикотажной фабрики — продукцию и пряжу. Воры стыдливо именовались «несунами», но сами трудящиеся по этому поводу нисколько не комплексовали, ведь, начиная с семнадцатого года, им внушали — «все вокруг народное, все вокруг — твое», что в переводе на язык самих рабочих, звучало так: «тащи с работы каждый гвоздь, ведь ты хозяин, а не гость». Власти на эти хищения закрывали глаза, больше того, их до каких-то пределов это устраивало: при нищенских зарплатах и пустующих прилавках магазинов мелкие хищения давали возможность людям выживать. Когда однажды Брежневу сказали «о том, как трудно живётся низкооплачиваемым людям», он ответил: «Вы не знаете жизни. Никто не живет на зарплату. Помню в молодости, в период учебы в техникуме, мы подрабатывали разгрузкой вагонов. И как делали? Три мешка или ящика туда — один себе. Так все и живут в стране». В связи с этим Генсек считал нормальным и теневую экономику, и грабительство в сфере услуг, и взятки чиновников. Это стало едва ли не всеобщей нормой жизни.

Однажды секретарь партийного бюро фабрики товарищ Лукин, проводя очередную комсомольско-молодежную говорильню чулочного цеха, упрекнул местную ячейку в недостаточном количестве наглядной агитации, в частности — отсутствие диаграммы роста производственных показателей. После этого выступления комсомолец Сергей Донцов позволил себе безответственный выпад:

— Рост какого производства? — с вызовом горячился он. — Этой курской аномалии, никому не нужных чулочек? Ваши внуки наверняка их не носят! Вместо того чтобы перепрофилировать цех на производство необходимых детям колготок, вы призываете тратить государственные деньги на какую-то забубенную агитацию!

Аплодисментов не последовало. Комсомольцы замерли в сладком предвкушении скандала. Ничего нового Сергей не сказал, просто во всеуслышание озвучил то, о чем работникам цеха было хорошо известно, но они предпочитали об этом не упоминать. Всех это устраивало: цех был на хорошем счету, только что в городской многотиражке отметили юбилей директора и ему готовили заманчивое повышение. На техническое переоснащение процесса уйдет уйма времени, упадут производственные показатели, сгинут грамоты и вымпелы вместе с алыми знаменами, что неизбежно отразится на зарплатах и премиях. Не ожидавший такого напора парторг, на мгновение опешил и завершил свое выступление без привычного номенклатурного трепета:

— Нельзя, товарищи комсомольцы, недооценивать политического значения наглядной агитации, ─ примирительным тоном закончил он.

После собрания комсомольцы намеривались устроить разборку со своим прогрессивно мыслящим товарищем. Его затащили в раздевалку, где в прелюдии к физическим замечаниям стали раздаваться истошные вопли: «Козел! Тебе что, больше всех надо? Получаем хорошие зарплаты, какого… ты выделываешься?»

Но мятежник своими трезвыми рассуждениями охладил пыл возмущенных товарищей:

— У каждого из вас, небось, дома хранится с полсотни этих сраных чулочков, и вы не знаете, что с ними делать. Может быть, пыль вытираете или полы ими моете? ─ язвительно спрашивал он.─ А если наладим производство колготок, за которые родители детишек платят по трояку (стоимость бутылки водки), после смены пару-другую вынесем — вот это и будет наша честно заслуженная премия!

От такой заманчивой перспективы комсомольцы слегка опешили, а после недолгой паузы, словно очнувшись, выразили Сергею единодушно всеобщее одобрение. В те годы, так называемые трудовые коллективы, уже могли оказывать влияние на свое руководство, поэтому на следующее внеочередное собрание комсомольцы цеха пригласили директора и потребовали неотложной модернизации производства. Предложение Сергея было отправлено по инстанциям наверх, но уже как инициатива самого директора. Дерзкий поступок комсомольца не остался незамеченным и стал переломной вехой в его дальнейшей жизни, хотя сам он ни о какой перспективе не помышлял, был вполне удовлетворен жизнью советского рабочего-обывателя. Но судьба распорядилась иначе.

Через несколько месяцев после этой истории комсорг «трикотажки» Татьяна Колесникова, еще недавно щеголявшая соблазнительной походкой манекенщицы, заметно потяжелела и собралась в декрет. Молодежный коллектив фабрики щедрым винопитием отметил предстоящее пополнение в семье своего вожака. На следующее утро пробуждение комсомольца Донцова было тяжелым. Он долго лежал, стараясь не шевелиться. Любое движение вызывало болезненный удар по темечку и угрожающе мутило. Зеркало подтвердило худшие опасения, отразив что-то отдаленно напоминающее вчерашний оригинал, но на много лет постаревший. По пути на работу, тяжело неся похмельную голову, он заглянул в закусочную, заплатил рубль и обрадовался. Слегка полегчало. На фабрику он явился с часовым опозданием в состоянии неустойчивого равновесия. Здесь выяснилось, что его безуспешно разыскивает товарищ Лукин. «Кто-то уже настучал», — тревожно прошмыгнула догадка в похмельном сознании. Он шел к парторгу в кабинет, ожидая разноса и опостылевшего нытья о трудовой дисциплине как основе социалистического производства.

Лукин был коммунистом старой закваски ─ скромный, непритязательный дядька, беззаветно преданный партии без претензий на какие-либо исключительные блага. В народе о таких говорят: сам он мужик неплохой, но работа у него сучья. Благоухая всеми прелестями вчерашнего застолья, Сергей застал парторга увлеченно пишущим. Не поднимая головы и не отрывая глаз от бумаги, он жестом пригласил Сергея сесть. В кабинете было все как положено: на полках сочинения партийных вождей, в углу переходящее Красное знамя, стены увешаны картинками из жизни Ильича, глядя на которые становилось очевидным, что лучшие свои годы Ильич провел в благополучной Европе. Стремительно трезвея, Сергей старался дышать в сторону. К счастью, Лукин, погруженный в свои бюрократические дела, ничего предосудительного не заметил и, оторвавшись от бумаг, уставился на комсомольца строгим административным взглядом:

— Догадываешься, зачем я тебя пригласил?

У Сергея во рту ощущался такой сушняк, что язык намертво прилип к небу. Он отрицательно замотал головой.

— Не догадываешься! — Лукин лукаво усмехнулся и, резко привстав, указательным пальцем показал на окно и спросил — какой на дворе год?

Сергей от неожиданности вздрогнул и громко икнул.

— Верно! — одобрил парторг, приняв этот звук за согласие, сам ответил на свой вопрос: — Год наступил переломный.

Следует заметить, что на всем протяжении советской власти каждый грядущий год объявлялся переломным без видимых на то оснований. А Лукин продолжал:

— Наступило время небывалого единения партии и комсомола с широкими массами трудящихся. Такие, как ты, комсомольцы, искренне болеющие за производство, нужны стране. В нашей работе главное — не искривить генеральную линию партии.

«Куда ж ее еще кривить!» — с тоской подумал Сергей. Оказавшись на привычных идеологических рельсах, парторг с ускорением помчался по накатанной дорожке. Говорил убедительно, заученно выстраивая выверенные догмы, умело жонглируя ленинскими цитатами. Обалдевший от такого напора, Сергей пребывал в полном недоумении, но старательно кивал головой, демонстрируя полное согласие. Неизвестно сколько бы еще длилась эта словесная диарея, но ораторский пыл Лукина прервал телефонный звонок, после чего, безо всякого перехода, прикрыв телефонную трубку ладонью, он дружески подмигнул и сказал:

— В общем, будем тебя рекомендовать на должность секретаря комсомольской организации фабрики.

Беседа состоялась на высоком идейно-политическом уровне, за время которой Сергей не проронил ни слова. Он еще раз икнул на прощание и, так же молча, покинул кабинет. Согласовывая кандидатуру Егора в фабричной парторганизации, Лукин так его охарактеризовал:

— Этот парень, когда требуется, может высказаться по делу, а когда нужно ─ молчать, а не болтать попусту языком!

К идеологическим тусовкам Сергей относился без излишнего трепета: вместе со всеми безропотно томился на собраниях, добросовестно исполнял нехитрые комсомольские поручения и никак не производил впечатления молодого человека, беззаветно влюбленного в комсомол. В предварительном собеседовании с инструктором горкома комсомола, он услышал:

— Быть секретарем первичной комсомольской организации не только большая честь, но прежде всего огромная ответственность. На тебя ложится забота и о работе коллектива, и о его досуге: театры, концерты, выставки… И, конечно же, спорт!

«Ага, ─ в ответ подумал Сергей, ─ разогнался, все брошу и буду только этой фигней заниматься».

Вначале известие о своем неожиданном назначении Сергея не обрадовало: работа и зарплата оставались те же, а хлопот прибавлялось. Но однажды, после очередной профилактической беседы, Лукин его оповестил:

— Нашей фабрике город выделил несколько квартир в новом доме, вам с Мариной намечается «двушка».

Это известие живо подвигло Сергея к пересмотру отношения к новым обязанностям, ради жилья можно подсуетиться. Еще недавно бунтовавший против фабричной комсомольско-партийной бюрократии, новоиспеченный комсорг начал лихорадочно оправдывать возложенное на него доверие: стены цехов в изобилии покрылись наглядной агитацией, включая большой стенд «Ленин и молодежь», а позолоченная рамка соцобязательств вызвала буйный восторг товарища Лукина. Был проведен шахматный турнир и первенство фабрики по настольному теннису, дети сотрудников стали регулярно посещать кукольный театр. Достижения Сергея не остались незамеченными в горкоме комсомола, куда он зачастил по поводу и без.

Порой бывает трудно понять механизм ничем не оправданного взлета заурядного субъекта на высокий пост. У Сергея восхождение началось уж совсем нетипично. Лукин внимательно следил за деятельностью нового комсомольского вожака, и, когда случались конфузы типа участия в коллективных пьянках, он своему подопечному неоднократно внушал: «Управлять людьми гораздо проще, чем самим собой, тебе необходимо это усвоить». Неумение управлять собой однажды сыграло с Сергеем любопытную шутку, ставшую еще одной ступенькой в его карьере.

В горкоме ВЛКСМ была традиция: после окончания городского семинара секретарей комсомольских «первичек» в кабинете заведующего орготделом, запершись на ключ, устраивались традиционные посиделки в тесном коллективе единомышленников. Уже тогда комсомольские лидеры, приняв на грудь без посторонних, лихо поносили опостылевшую советскую действительность. Они отчетливо видели, что без рыночной экономики, многопартийности, демократизации, одними пустыми лозунгами вроде «догоним и перегоним», из болота страну не вытащить. Однако существовало негласное соблюдение осмотрительности — пьяная болтовня должна оставаться на дне стакана. Тем не менее, такие дискуссии возникали нередко, а встретившись на очередном съезде или слете, участники политически нездорового трепа смущенно переглядывались.

Накануне Октябрьских праздников во время очередных посиделок дискуссия в очередной раз скатилась к политике. Последние годы правления Хрущева были отмечены падением доверия к его сомнительным преобразованиям и к нему самому со стороны самых разных слоев населения, и в первую очередь советской номенклатуры. Партийные и хозяйственные руководители критически относились к авантюрным экспромтам экономических и политических реформ. Отрицательно оценивались его внешнеполитические шаги, в особенности разрыв с Китаем и неспособность отстоять интересы СССР в период Карибского кризиса. Военные откровенно негодовали по поводу сокращения армии, рядовые граждане возмущались ростом цен и пустыми прилавками, у селян отбирали приусадебные участки и личный скот. Когда рабочие Новочеркасска вышли на улицы с протестами из-за понижения расценок, плохих условий труда и повышения цен на продукты питания, против них бросили армию, пролились не только слезы, но и кровь. Усилилось гонение на православие. Даже прежние сторонники Хрущева среди интеллигенции после возрождения в стране нового культа личности разочаровались в недавнем кумире. «Оттепель» стала уступать очередным заморозкам.

И в тот раз целиком оправдалось замечание Лукина о неумении Сергея управлять собой: на той молодежной тусовке, хватив лишку, в процессе бурной полемики, он разошелся и принялся клеймить дурными словами главу государства и партии. Один из инструкторов райкома съежился от ужаса и с испугом глядел на портрет дорогого Никиты Сергеевича. Уловив этот взгляд, Сергей сорвал портрет со стены и выбросил в окно. Дело дошло до мордобоя. Несколько крепких парней скрутили дебошира. Назревал невиданный скандал с правотроцкистским уклоном. Кто-то из присутствующих «доброжелателей» проявил идеологическую бдительность и стукнул по телефону 02. Прибыл наряд милиции, и хулиганствующего гражданина доставили в вытрезвитель. А там, услыхав его мятежные откровения, немедленно переправили в другое учреждение соответствующего профиля, где для вольнодумных клиентов имелись все необходимые навыки, посредством которых их мысли направлялись в нужное русло. Но случилось непредвиденное.

Приятно все-таки, что нас тут уважают,

Гляди — подвозят, гляди — сажают!

Разбудит утром не петух, прокукарекав,

Сержант разбудит, как человека!

В. Высоцкий

Утром не петух прокукарекал, а разбудил дебошира офицер этой гуманной организации. В его руках была бутылка импортного пива и бутерброд с паюсной икрой — повседневный ассортимент местного буфета. Он извинился за ночное недоразумение и мило предложил:

— Мы сейчас отвезем вас на работу, после того как вы поделитесь с нами, откуда у вас информация, что сегодня ночью Хрущева снимут со всех государственных должностей.

— Политическая прозорливость, — буркнул мало чего соображающий Сергей, не подозревая, что попал в самое яблочко.

Выяснив, что это не таинственная осведомленность комсомольского вожака фабрики, а вполне обоснованный поступок, его отвезли на работу в сопровождении сотрудника могучей конторы. О чем сотрудник беседовал с Лукиным, осталось тайной, но после того случая карьера секретаря первичной комсомольской ячейки резко рванула в гору, спустя месяц он уже был инструктором горкома ВЛКСМ и студентом заочного отделения финансово-экономического института. Комсомольцы «трикотажки» при встрече с ним язвили словами гоголевского Земляники:

— Кажется, вчера вы были немножечко ниже ростом.

На что свежеиспеченный чиновник отшучивался:

— Я не вырос, просто нахожусь в состоянии эрекции.

Если после Октябрьского переворота и Великой Отечественной войны в комсомол молодые люди шли по убеждениям, то после 60-х годов эта молодежная организация из кузницы кадров для партии превратилась в бессмысленную номенклатурную структуру. А в эпоху брежневского «застоя» окончательно утвердилась в качестве обязательной ступени в жизни молодого человека, поставившего перед собой цель обеспечить свое будущее. За новую должность Сергей вцепился с настырностью человека, поймавшего за хвост птицу удачи. Данный статус позволял в дальнейшем претендовать на самые перспективные должности на любом поприще. Но отдел агитации и пропаганды, где ему предстояло трудиться, у самих райкомовцев считался сложным: попробуй агитировать за то, чего нет! Основной задачей пропагандистов считалось прославление партии и лично Леонида Ильича. Новые сотрудники Сергея за пределами своего учреждения к партии относились с безразличием, а над ее лидером откровенно потешались. Сергей быстро усвоил горкомовские правила игры и вскоре превратился в типичного аппаратчика: кабинет на трех инструкторов, стол со стопками бумаг, на столе печатная машинка, строгий костюм и телефонная трубка, плотно прижатая плечом к уху. Зарплата была солидная — 250 рублей. Советских. Правда, купить на них особо было нечего. Когда ему впервые поручили составить доклад, он, не имея должной подготовки, обратился за помощью к опытному коллеге. Тот сказал:

─ Слушай, не ломай голову, найди мой старый текст в архиве комитета и возьми его за основу. Что-то можешь добавить от себя. Все равно слушать тебя никто не будет. Главное — уложись в регламент.

И в дальнейших своих выступлениях Сергей заимствовал из речей партийных руководителей как можно больше стереотипных идеологически выверенных фраз.

Через пару лет беспорочной службы, когда Сергей уже был членом КПСС и претендовал на вакантное место Второго секретаря комитета ВЛКСМ, разразился скандал. Прямо пропорционально карьерному росту вверх отношения с женой у него катились вниз. Марина рано постарела, располнела и, как говорится, обабилась. Теперь она ни по каким параметрам не соответствовала новому статусу супруга — молодцеватого мужчины-щеголя. Но решающую роль в их дальнейших отношениях сыграла ревность. Ее дальновидная мамаша предостерегала: «Не расслабляйся, вокруг перспективных парней обязательно вертятся бойкие девицы». Многоопытная женщина была права, в любом коллективе, где много молодых людей обоего пола, часто возникают любовные союзы, иногда краткосрочные, иногда многолетние. И это учреждение не было исключением, даже у Второго секретаря, обремененного большой семьей, случился роман с молоденькой и тоже замужней комсомолкой из сектора физкультуры и спорта. Причем по-настоящему. Она настаивала, чтобы он развелся с женой, и сама была готова с маленькой дочкой уйти от мужа. Влюбленных пригласили в вышестоящую инстанцию и предложили выбор: любовь или карьера, они выбрали любовь. Из партийной системы он ушел в торговую и, по утверждению бывших коллег, ни сколько не жалеет.

Опасения тещи были не беспочвенны. Юная секретарь первичной комсомольской организации комбината бытовых услуг по имени Алиса зачастила в горком с различными организационными проблемами: отчеты, ведомости, членские взносы. Штаты горкомов обычно были ограниченны, а всякая бюрократическая структура стремилась к расширению, и изобретательные комсомольские мудрецы придумали выход — брали в штат подходящего работника из подведомственной организации. Трудился такой товарищ у них, а зарплату продолжал получать на прежней работе. Назывались такие кадры «подснежниками». Миниатюрная, смазливая девица с точеной фигуркой и мальчишеской стрижкой, вскоре утвердилась «подснежником» в комитете. Когда она шла по горкомовским коридорам в облегающих вельветовых джинсах, цокая каблуками по паркету, мужчины со знанием дела оборачивались, как флюгеры при смене ветра. Однажды Сергей в процессе решения какого-то служебного вопроса сделал ей дежурный комплимент с чуть внятной обольстительностью:

— Вам идет ваша новая стрижка.

У Алисы действительно была новая прическа, и в ответ на комплимент она посмотрела на Сергея с мимолетным интересом и заметила:

─ А вы наблюдательный.

С того дня Сергей начал за ней ухаживать, и даже пару раз проводил домой. Алиса принимала его ухаживания с заметной благосклонностью. Однажды вечером, проводив ее до подъезда, он ее обнял и поцеловал. Девушка ответила многообещающе. Трудно сказать, почему из всех райкомовских ухажеров она предпочла Сергея, зная, что он обременен семьей, но, как злословили опытные райкомовские дамы, несмотря на свой юный возраст, Алиса была девушка расчетливая, целеустремленная, с дальним прицелом. Близость случилась в день горкомовского застолья по случаю женского дня. Когда веселье было в разгаре и дело перешло к двусмысленным анекдотам, шуточкам, игривым хихиканьям девушек с заигрывающими мужчинами, сладкая парочка, будучи подшофе, выскользнула из поля зрения общего ликования и уединилась в ленинской комнате, где и случилось грехопадение. На Сергея накатило острое любовное помешательство, которому способствовали чисто физиологические причины: Алиса была молода и привлекательна, а жена, тяжело перенесшая вынашивание дочери, а после несколько абортов, панически боялась новой беременности. Она постоянно что-то высчитывала по специальному календарику и строго контролировала исход интимных отношений. На фоне яркого и упоительного секса с юной любовницей Сергей стал откровенно избегать близости с женой.

Получив новый статус, он все чаще стал задумываться о переустройстве жизни. Появились новые друзья-приятели, а в новую компанию Марина ни по каким параметрам не вписывалась. С появлением юной пассии жизнь Сергея превратилась в сплошное ожидание очередной встречи.

Для первого любовного свидания квартиру влюбленным любезно одолжил один из новых приятелей:

─ Так приспичило? ─ с иронией удивился холостяк, которому была незнакома суета женатого мужчины для скоротечной сексуальной измены.

─ Буду твоим вечным должником, ─ обрадовался Сергей, уловив в насмешливом тоне согласие.

─ Такса ─ армянский коньяк и пару плиток шоколада, ─ великодушно откликнулся приятель, вручая ключи.

Но, как говорится, недолго музыка играла. В отличие от простодушных фабричных женщин, горкомовские дамы были коварны и ревнивы. Марине позвонила анонимная «доброжелательница» и сдала адюльтер супруга со всеми убедительными подробностями. Грянул сокрушительный скандал. Хотя к тому времени на необременительные шашни ответственных работников партийное начальство стало смотреть снисходительно, следуя девизу: «Интим на работе укрепляет семью», но в тот раз ─ не укрепил. Марина проявила прямо-таки жилищно-коммунальную склочность, ударила во все инстанции, вплоть до письма в ЦК ВЛКСМ, где указывала, что коммунист Донцов изменщик, пьяница и двурушник, позволяющий себе говорить гадости про партию и правительство. Отчаяние ревнивой женщины ─ плохой советчик. Сергея вызвали в горком партии к инструктору, куривавшему комсомол. Он знал Сергея с хорошей стороны, но вспыхнувший скандал с политическим оттенком, не позволял спускать дело на тормозах.

— Коллектив трудящихся направила вас на ответственный участок работы, а вы чем занимаетесь! Это горком комсомола, а не какой-то бордель, ─ в состоянии административного неистовства, ревел секретарь, ─ шашни на службе устроили, на партию хвост поднимать посмели! Тоже мне, диссидент, академик Сахаров! Будем ставить вопрос об исключении вас из партии ─ орал он, гневно оскалив рот с фарфоровыми зубами. Исключение из партии для большинства коммунистов было крахом всей жизни. Беспартийный человек о служебной карьере не мог и мечтать, а уж исключенный — тем более. Но Сергей отделался строгим выговором, в этом вопросе партийные организации проявлять максимум осторожности, так как каждое исключение ложилось пятном не только на саму организацию провинившегося, но и на курирующее ее партийное ведомство.

Сергей забрал свои вещи из дома и ушел на съемную квартиру. В горкоме расстались с Сергеем сочувственно и с неохотой, а Первый секретарь на прощанье сказал:

─ Не в моей власти тебя оставить, но с работой постараюсь помочь. И еще совет на будущее — на стерве больше не женись.

После потери многообещающей службы Сергей пребывал в депрессии. Проситься назад, на трикотажную фабрику, было стыдно, но прежний его шеф свое слово сдержал и поспособствовал его устройству на вполне достойную должность ─ заместителя управляющего отраслевого банка. В конце 80─х отраслевой банк занимался бухгалтерским учетом и анализом хозяйственной деятельности предприятий, планированием капитального строительства и т. д. Сергей добросовестно осваивал новое занятие, а когда управляющего перевели в Москву, он занял его место. В распоряжении Сергея (теперь Алексеевича) оказались старенькое двухэтажное здание, два служебных автомобиля и полтора десятка бухгалтерш, оперирующих огромными казенными деньгами за вполне скромную зарплату. Теперь ни о какой дальнейшей перспективе Сергей Алексеевич уже не думал. Зарплата управляющего была такая же, как в райкоме, но значительная часть ее уходила на алименты и съем жилья.

Городок небольшой, все на виду. Горкомовские дамы, считавшие Алису девушкой с дальним прицелом, знали, о чем говорят, они были в курсе ее предыдущего романа с сыном влиятельного в городе человека — директора управления бытовым хозяйством и депутата горсовета. Парень уверенно шел по проторенной дорожке отца: окончил институт и занимал должность директора Дома быта, где работала Алиса, и в нее влюбился. Дело шло к свадьбе. Жених увлекался мотогонками и накануне свадьбы получил серьезную травму позвоночника. Несколько перенесенных операций в Москве не принесли желаемого результата, парень был вынужден передвигаться на инвалидной коляске. Алиса несколько раз навестила его в московской больнице, но свадьба так и не состоялась. После изгнания Сергея из горкома страсть девушки к любовнику стала заметно остывать, все реже она стала у него бывать, а оставаться на ночь и вовсе отказывалась. Злые языки утверждали, что юная леди активно занялась поисками нового кавалера. Вскоре так и случилось: она неожиданно уволилась с работы и выскочила замуж за скоропостижно разведенного адвоката, немолодого, но привлекательного и состоятельного дядьку. Как утверждали те же языки, — причиной распада семьи адвоката стала юная комсомолка. А на время, пока вокруг этого события утихнут страсти, молодожены отправились в свадебное путешествие на Рижское взморье. Сплетни о заметных людях быстро доходят до заинтересованных ушей, и Марине, узнавшей об этой истории, показалось, что наступил подходящий момент наладить с Сергеем семейные отношения, но, как говорится, пароход уже уплыл. С дочерью он поддерживал теплые отношения, кроме алиментов оказывал ей посильную материальную поддержку, выкраивая из того, что оставалось от зарплаты. На новой должности он тупо подписывал отчеты, пил горькую и находился на грани отчаяния.

После комсомолки у него возникла и стала скрашивать одиночество одна из сотрудниц, сорокалетняя Лидия Николаевна ─ женщина красивая, неглупая и в постельном смысле очень даже увлекательная. Ее сын служил в армии, а о муже-геологе она рассказывала с неиссякаемой неприязнью. Большую часть их жизни он проводил в экспедициях. Был из категории счастливчиков, у которых работа и призвание гармонично совпадали, а все остальное они считают второстепенным. Сергей Алексеевич искренне удивлялся, отчего подобные мужья так неосмотрительно оставляют свое привлекательное сокровище, которое, кроме остальных достоинств, умеет превращать скрипучую кровать в полигон взаимных восторгов. У любовника даже периодически возникало безумное желание на Лидии Николаевне жениться.

К тому времени глиняные ноги колосса СССР совсем подкосились, цена на нефть опустилась до неприличных величин и геолого-разведывательная служба страны — одна из основных кормильцев государства, обрушилась. Мужу Лидии Николаевны пришлось распрощаться с любимым делом, и вместо освоения новых месторождений он приступил к освоению чуждой для себя оседлой жизни. К вынужденному разрыву Лидия Николаевна отнеслась с огорчением. На работе бывшие любовники раскланивались с видимым равнодушием, и он с тоской глядел вслед на знакомое тело ─ красивое, соблазнительное, но уже чужое. Однажды он взмолился: «Может, иногда… потихоньку?», но Лидия Николаевна, вздохнув, сказала: «Все хорошее когда-нибудь кончается. Семья ─ это святое!»

А когда завершилась эпоха пышных похорон и в стране начались исторические перемены, с подачи нового лидера появились производственные кооперативы. Теперь желающие могли официально заниматься тем, за что раньше сажали в тюрьму: шить одежду, обувь, строить дома и дачи, издавать книги, ремонтировать автомобили и т. д., и за свою работу получать законно заработанные деньги практически без участия государства. Государственные банки уже не справлялись с возросшими денежными потоками, и правительство приняло решение о создании акционерных и частных банков.

За годы службы в государственной банковской сфере Сергей Алексеевич обрел солидный опыт и в годы перестройки акционировал свой банк, а при Ельцине, в процессе чековых аукционов, его приватизировал. Тогда и выяснилось, что недавний рабочий, бывший комсомольский функционер и банковский клерк обладает прирожденным талантом финансиста, о котором он и сам не подозревал. Новое дело он стал осваивать с фантастической напористостью, приходил на службу ранним утром, а возвращался за полночь. И результат не заставил себя ждать. Начинающий бизнесмен стремительно входил в фазу финансового процветания. Сравнивая достоинства и недостатки рыночных отношений России, он пришел к выводу, что российский социализм от российского капитализма отличается только количеством дефицита и наличием денег. При социализме дефицитом являлось все, начиная от самого необходимого и заканчивая предметами роскоши, а при капитализме дефицитом являлись только деньги. Зато их отсутствие превращает в дефицит абсолютно все. Деловые и дружеские связи стали играть не менее важную роль, чем в прежние времена. Финансовым успехам новоиспеченного банкира способствовали его связи с бывшими комсомольскими вожаками, которые после развала СССР заняли в городе ключевые должности. Если поскрести многих нынешних российских миллиардеров ─ в них можно легко обнаружить бывших комсомольских или партийных функционеров.

Вскоре Сергею Алексеевичу в провинциальном городе стало тесно, и он, распродав свои активы, купил в Москве обанкротившейся банк. Его дочь Эллочка уже жила в Москве и успешно училась в финансово-экономическом ВУЗе. Сергей Алексеевич обзавелся в столице роскошной «сталинкой» в районе Арбата, а дочери купил «однушку» на Ленинском проспекте. Эллочку он щедро финансировал, в студенческой среде она принадлежала к той части молодых людей, которых теперь называют мажорами, а тогда именовали блатняками. Они были веселы, надменны, беззаботны, одеты в недосягаемую «фирмУ», курили «Мальборо» и посещали модные ночные клубы.

Как известно, жизнь российских бизнесменов в 90-х была не безоблачна. Экономика регулировалась рынком, а рынок ─ пистолетом с глушителем и пластитом. Бандиты, убедившись, что у властей до них не доходят руки, принялись откусывать лакомые куски от жирного пирога. Вчерашние чиновники, жившие от зарплаты до зарплаты, в одночасье превратились в бизнесменов. Но управлять серьезным бизнесом по плечу оказалось не всем, в кругах предпринимателей началось разделение: одни, прельстившись депутатской неприкосновенностью, полезли в Думу, вторые благоразумно обзаводились бандитскими «крышами» и раскручивали бизнес, третьи бизнес пускали на самотек, а астрономические суммы, доставшиеся от грабительской приватизации, тратили на кутежи с подиумными красотками. Третьи зачастую становились легкой добычей хищных конкурентов посредством тех же рыночных инструментов. Сергей Алексеевич на собственном опыте удостоверился в каннибализме дикого российского капитализма, в один не самый прекрасный день он прибыл на деловую встречу совета директоров в роскошный офис с пальмами, журчащим фонтаном и усиленной охраной на входе, и вместе с коллегами по бизнесу попал в засаду. В те годы похищение людей с целью выкупа было хорошо налаженным бизнесом. Нанятая охрана того мероприятия состояла из членов бандиты криминального авторитета Шилина, по кличке Шило. Эта шайка в столице промышляла не один год, но ее преступления даже не расследовались, поскольку эта группировка входила в целый преступный синдикат вымогателей, доходы которого распределялись среди очень влиятельных покровителей. В ответ на жалобы пострадавших правоохранительные органы хранили молча и беспомощно пожимали плечами. Неоднократно были случаи, когда автомобиль бандитов с заложниками остановил экипаж дорожной милиции, но преступники предъявили какие-то убойные «корочки» и спокойно ехали дальше. Однажды при передаче части выкупа от бизнесмена главаря Шило взяли с поличным, даже была перестрелка, однако, когда на следующее утро освобожденный заложник пришел писать заявление, в прокуратуре ему сказали, что подозреваемого гражданина отпустили, так как выяснилось, что к преступлению он не имеет ни какого отношения.

Бандиты в форме охранников заковали заложников в наручники, затолкали в милицейский «уазик» с решетками на закрашенных окнах и увезли на какую-то загородную дачу. Под невзрачной хатой находился свежевырытый подвал, куда и опустили пленников. Бандиты стали требовать по «лимону зелени» с каждого.

─ Ах, у вас нет наличных?! Сейчас привезем нотариуса, напишете доверенности на продажу своей недвижимости.

Бизнесменов били, приставляли ножи к горлу, грозили расправиться с близкими и поставили на счетчик. Сергей Алексеевич попробовал торговаться, за что кованым ботинком получил удар в пах такой силы, что потерял сознание. Пока друзья и родственники собирали требуемую сумму, счет вырос и бандиты потребовали еще по $100 тысяч. Когда сумма выкупа все же была получена, их отвезли в город в том же микроавтобусе. Сергей Алексеевич оказался в урологическом отделении больницы. Потребовалось хирургическое вмешательство, после которого хирург сообщил, что операция прошла успешно, но детородную функцию сохранить не удалось. После этого случая Егор стал сравнивать свою советскую скудную жизнь с нынешней и пришел к выводу, что та, прежняя, была справедливей и честней: Бога не признавали, со свечками по храмам не стояли, а жили праведней. Нет, конечно же, врали, лицемерили, и бандиты были, но трусливые, творили свои черные дела тайно, скрывая свой промысел, как дурную болезнь. А нынешние разбойники слились с милицией в одну могучую корпорацию, не таясь, бравируют роскошью, будучи уверенными в своей безнаказанности. Деньги стали выше закона, за них стало возможным купить должность, ученую степень, посадить невиновного и освободить преступника. После той истории Сергей Алексеевич на всякий случай купил себе еврейское происхождение (хотя у него для этого были все законные основания, но купить было проще, чем доказывать), чтобы иметь возможность при необходимости свалить из России.

Зачастую мужчина, не обременённый семьей и зарабатывающий большие деньги, не имеет времени, выбирать себе женщину, а красивые, яркие, сногсшибательные девицы сами себя с ним знакомят. У каждой девушки есть свой сложившийся образ идеального мужчины, когда же к представительницам прекрасного пола приходит настоящая любовь, они забывают о своих критериях и как в омут с головой бросаются в объятия любимого. Но в наше время подобные случаи нетипичны, особенно это касается внешне привлекательных женщин. Сюжеты о пламенной любви чаще встречаются в романах девятнадцатого века и фильмах середины двадцатого, а теперь на смену их героиням пришли расчетливые охотницы, точно знающие, чего они хотят. В поисках обеспеченного спутника жизни нет ничего зазорного: ведь это не только тяга к личным материальным ценностям и благам, но и забота о своих будущих детях. В традиционных семьях именно мужчина является главным добытчиком, а женщина должна стать его надежным тылом и хранительницей очага. По такой схеме состоялось знакомство Егора в Москве с новой пассией. Девушку звали Вероника. Она была из семьи покойного пианиста, лауреата многих международных премий. При жизни он гастролировал по всему миру, поэтому Вероника с мамой привыкли к безбедной жизни, а лишившись кормильца, ощутили разницу между прошлым и настоящим, поэтому были вынуждены думать о будущем. Девушка окончила музыкальную школу и консерваторию по классу фортепиано. Но профессии музыканта она никак не соответствовала, заметных талантов у себя не обнаруживала, преподавала в музыкальной школе за нищенскую зарплату и этим занятием откровенно тяготилась.

Вероника была красива, всегда щепетильно ухожена: прическа, ногти, кожа, модный гардероб, подчеркивающий пропорции тела. Почти незаметная косметика делала ее овальное лицо свежее, чувственнее, а светло-карие глаза — ярче. К тому времени она уже почти выжила из сердца свою первую неудачную студенческую любовь вместе с несколькими ветреными любовными историями, после которых ее жизненные планы сводились исключительно к замужеству с богатым мужчиной и простой женской мечте ─ родить ребенка и вести жизнь изнеженного домашнего животного. На тот момент веронике стукнуло 26, а, как известно, возрастные рамки для замужества более строги, нежели для женитьбы. Мужчина после сорока — «завидный жених», а женщина — «старая девы». Хотя это не аксиома, жизнь куда диковиннее любых наших представлений о ней, брак бывает счастливым у пар любого возраста и любого статуса. Мамаша Вероники оказывала заметное влияние на жизненные взгляды дочери:

─ Жизнь жены богатого мужа ─ не безоблачная сказка, ─ наставляла она, ─ это настоящее искусство. Необходимо всегда находиться в форме, не задавать лишних вопросов, быть в курсе его дел, в чем-то идти на компромисс, принимать его желания без слов и всячески оказывать поддержку.

Познакомился Егор с Вероникой на одной из презентаций, которые в первый год его столичной жизни посещал часто. Вероника пришла с одним из банковских клерков, который ее представил как свою племянницу, дочь покойного брата. В компании богатых людей она вела себя безукоризненно. За столом, как бы случайно, оказалась рядом с Сергеем Алексеевичем, после нескольких тостов разговорились. Вероника оказалась приятной собеседницей, внимательно слушала, мило улыбалась шуткам нового знакомого. После мероприятия он, предварительно спросив разрешения дяди, деликатно предложил ее проводить. Черный мерседес «Гелендваген» с водителем Муратом ожидал их у подъезда. До Мурата Егор поменял нескольких водителей. Без помощи личного водителя бизнесмену никак не обойтись, этот человек должен всегда находиться рядом и быть готовым в любой момент доставить шефа в нужное место, как по городу, так и за его пределы. Кроме этого, у него много обязанностей: отвезти детей в школу, детский садик, кружки и секции, всю семью — в гости или на концерт, жену — по магазинам и везде, где понадобится. Со временем такой человек становится почти членом семьи, которому доверяют не только дорогостоящий автомобиль, но и жизнь работодателя и членов его семьи. Для соответствия этой должности необходимы такие качества, как профессионализм, преданность, тактичность и умение держать язык за зубами. Естественно, такой водитель получает соответствующее жалованье. Сергею Алексеевичу его порекомендовал один предприниматель, у которого отжали бизнес, по его словам, менты. Мурат у него служил водителем и по совместительству телохранителем. Тридцатилетний осетин Мурат, мужчина атлетического сложения, выше среднего роста, прошел суровую жизненную школу. В армию его призвали в разгар афганской кампании. После прохождения краткосрочной подготовки он был направлен в кандагарский спецназ. Во время одной из боевых операций их отряд попал в ловушку. Кто-то из бездарных командиров повелся на дезинформацию от афганских спецслужб и направил бойцов к ранее занятому кишлаку. Группа спецназовцев в количестве двадцати человек остановилась на ночевку в заброшенном загоне для скота с глиняными стенами. Как потом оказалось, душманы засели невдалеке в густой «зеленке», и ранним утром открыли шквальный огонь. С криками «Аллах акбар» «духи» ринулись в атаку. В той мясорубке спецназовцы не успевали прицеливаться, они просто палили из раскаленных автоматов в беснующуюся толпу. Советские бойцы дрались с фанатичной обреченностью, зная, что их ждет в плену: «духи» пленным выкалывали глаза, отрезали носы и уши, мотыгами разбивали головы. Из двадцати спецназовцев в живых осталось четверо. Они слышали крики в мегафон: «Русские, сдавайтесь!», а в ответ бойцы поливали «духов» свинцом и отборным матом. От сильного удара в грудь Мурат упал, но поднялся и продолжал стрелять как во сне. Он уже не видел, как «сушки» ударили ракетами по душманам, а вскоре подоспела спасительная бронегруппа.

Сержант Мурат Цалиев, кавалер двух орденов Красного Знамени, уходя на дембель, получил вознаграждение за войну в Афганистане — две сотни полновесных советских рублей: «Гуляй, рванина, от рубля и выше!» Несколько лет жил дома в родной Осетии, работал, кем придется, но был вынужден уехать в Москву в поиске подходящей работы. Новый водитель Сергею Алексеевичу понравился с первого взгляда: немногословный, исполнительный, пунктуальный и безотказный. А главное, в Москве он не был обременен семьей, его мать жила в Цхинвали, большую часть заработанных денег он отправлял ей.

Сергей Алексеевич с девушкой по дороге оживленно болтали, и на прощанье он деликатно поцеловал даме ручку и оставил ей свою визитную карточку. После нескольких встреч с посещением дорогих ресторанов, ночных клубов, популярных выставок и спектаклей Вероника впервые оказалась в квартире Сергея Алексеевича. Комнаты были заполнены антикварной мебелью красного дерева с фрагментами ручной работы, на полу сверкал паркет с причудливым орнаментом, стены украшали картины в золоченых багетах, а над бескрайней гостиной висела огромная хрустальная люстра, какие встречаются в театрах и концертных залах. От осторожных намеков хозяина на предмет остаться, девушка в деликатной форме уклонилась, ему это даже понравилось; если бы осталась, он ощутил бы некоторое разочарование. Провожая гостью, он впервые ее обнял и поцеловал тем поцелуем, который дружеские отношения с женщиной переводит в любовные. Вероника восприняла это без излишнего трепета, в памяти осталось только равнодушие и горький табачный привкус во рту. Первая близость у них случилась как-то буднично, без признаков страсти, трепета и романтики, а скорее как у семейной пары после недолгой разлуки. Они оба хорошо понимали каждый свою роль в этом тривиальном спектакле. Но были в их взглядах на эти отношения и принципиальные различия: если Сергей Алексеевич о супружестве не помышлял, ему просто необходима была постоянная любовница, то Вероника в последнем акте представления видела свадьбу. Он дарил ей дорогие подарки, водил в элитные рестораны, на театральные премьеры, различные презентации, а Вероника старалась не быть чересчур навязчивой, ее тонкие намеки на заключительную часть отношений он старательно игнорировал. Но неожиданно в его безмятежные планы вмешалась мама Вероники. Она через дочь несколько раз передавала Сергею Алексеевичу приглашения ─ заехать как-нибудь вечером к ним на чай, но он не придавал этому значения. Мамаша, искренне желая женского счастья своей единственной дочери, при этом не забывала о своем. Она не собиралась всю оставшуюся жизнь провести безутешной вдовой и уже встречалась с приятным, многообещающим в материальном плане телевизионным деятелем, который при недавнем разводе оставил семье квартиру, а сам жилье арендовал. Вдова стеснялась своих любовных свиданий в чужой квартире, она казалась себе девушкой по вызову. Но и к себе приглашать мужчину не решалась, полагая, что дочь, глубоко преданная памяти покойного отца, ее осудит и, кроме того, Вероника считает маму женщиной, давно переступившую возраст плотских вожделений.

В один прекрасный день в кабинет Сергея Алексеевича вошла секретарша и доложила, что его спрашивает какая-то Надежда Владимировна.

─ По какому вопросу?

─ Сказала, по личному.

─ Пусть войдет.

Вошла эффектная молодящаяся шатенка, с гладко зачесанными назад золотистыми волосами, собранными на затылке в маленький строгий пучок, удерживаемый изящной заколкой. На ней был бежевый брючный костюм, подчеркивающий ее привлекательные формы.

─ Здравствуйте, Сергей Алексеевич, я мама Вероники, ─ с легкой улыбкой сообщила она и протянула Егору визитную карточку, из которой следовало, что она кандидат медицинских наук, доцент научно-исследовательского института.

Он растерялся, постарался придать своему лицу выражение доброжелательности и расположения, вышел из-за стола и как-то нерешительно пожал протянутую руку.

─ Очень приятно. Кофе или чай?

─ Кофе…

Пока секретарша расставляла чашки, а хозяин кабинета отвечал на деловые звонки, гостья с любопытством разглядывала кабинет и хозяина. При этом на ее лице блуждало ироническое недоумение, означающее: ну зачем этому серьезному, привлекательному мужчине неискушенная девица, когда вокруг полно таких достойных женщина подходящего возраста, как она? Цель ее визита Сергею Алексеевичу была ясна, но стало любопытно, как она ее обозначит. Гостья пригубила кофе, внимательно посмотрела на хозяина кабинета и спросила:

─ Не сочтите мой вопрос бестактным, но как мать я вынуждена его задать: какие у вас планы в отношениях с Вероникой?

─ В каком смысле?

─ А вы не считаете ситуацию двусмысленной?

─ Ну, в общем-то, нет. У нас с ней серьезные отношения.

─ Но вы же понимаете, что у нее наступает возраст, когда она должна определиться в своей будущей жизни. У ответственных мужчин подобные отношения закрепляются юридическим завершением. Можно я закурю?

Она достала тонкую сигарету, Сергей Алексеевич поднес зажигалку и тоже закурил. Он понимал, что выбора ему не остается, а в принципе Вероника его вполне устраивала, и вообще наступила пора ему самому определиться.

─ Я с вами согласен, Надежда Владимировна, и готов обсудить необходимые детали.

Дальше последовали материнские причитания, принятые в подобных случаях, с намеками на солидную разницу в возрасте, с надеждой, что Сергей Алексеевич и в дальнейшем будет заботиться о Веронике, как о своей дочери. Он в душе усмехнулся — его дочь была не намного моложе будущей мачехи.

Свадьбы, в общепринятой практике, у них не было; все прошло мило и интеллигентно. После дежурной церемонии в районном ЗАГСе с обязательными бокалами шампанского под звуки марша Мендельсона отправились в ресторан. В банкетном зале стол был накрыт на полтора десятка персон. Обошлось без многих традиционных свадебных ритуалов, и в первую очередь без скандирования требований «горько».

Как и предупреждала мамаша Вероники, жизнь с бизнесменом такого уровня оказалась не сахар. Такие самцы как Сергей Алексеевич обычно лишены сантиментов, требовательны к себе и другим, могут быть жесткими не только на работе, но и дома. Жена бизнесмена — в своем роде жена декабриста, должна быть готовой к любым переменам в жизни: уж очень для многих окружающих его успешный бизнес является лакомым куском, и, если появляется возможность им завладеть, в ход идут любые способы, начиная с захвата заложников, ареста предпринимателя и заканчивая его убийством. Со своей дочерью Сергей Алексеевич поддерживал теплые отношения, и мачеха с Эллочкой быстро нашли общий язык. Молодая жена довольно скоро освоилась со своей ролью в новой богатой жизни. Ее день начинала с массажистки, а заканчивала бесконечными шопингами.

Тучи над головой Сергея Алексеевича стали сгущаться тучи, и ни какая «крыша» не могла стать препятствием для положивших глаз на его бизнес всемогущих акул московской финансовой элиты. Он не стал дожидаться драматической развязки и вместе с женой, дочерью и Муратом вернуться в Ростов ─ город своей юности. Прибыв в Ростов с солидным капиталом и богатым опытом, Сергей Алексеевич быстро освоился. Первым делом стал налаживать связи с представителями местной администрации и финансовых кругов, а при содействии искушенных адвокатов принялся проглатывать бизнес нерасторопных конкурентов и присоединять к своей крепнущей банковской корпорации. Как театр начинается с вешалки, так банк начинается со службы безопасности. В литературе, хронике и кино телохранители бизнесменов предстают как особые, выдающиеся люди, чемпионы по всяким восточным единоборствам, стреляющие от бедра точно в цель и с «калашами» наперевес мужественно расправляющиеся с грабителями в масках. Но на практике невосполнимые потери банку наносят не бандиты, а мошенники с использованием таких финансовых инструментов, как кредиты, векселя, фальшивые авизо, поддельные чеки, а главное — тесные связи с чиновниками высших эшелонов власти.

В начале своей карьеры Сергей Алексеевич, как многие бизнесмены, на должность охранников банков брал бывших оперативников, которые умели выследить и обезвредить грабителей, но такая охрана не оправдала ожиданий, и приятели в Ростове ему порекомендовали опытного руководителя службы безопасности Александра. Опытный спецназовец, оставил службу после того как ему предложили очень высокооплачиваемую должность ─ возглавить службу безопасности ростовского филиала крупной сибирской нефтяной компании. Для этого ему пришлось пройти специальные курсы с бухгалтерским уклоном. Но со временем эту фирму экспроприировали и присоединили к главной государственной топливной отрасли в столице. Большая часть сотрудников, в том числе из службы безопасности, остались без работы. Александр успел приобрести необходимые связи как в правоохранительной системе, так и в криминальной среде. Он уже знал финансовое дело не хуже, чем борьбу с криминалом. На новой службе Александр для службы безопасности набрал толковых специалистов из правоохранительных органов (оперативников, следователей, криминалистов, аналитиков), которых ему пришлось знакомить с азами экономики. Уже через год Александр, посвященный во все дела фирмы, стал первым заместителем шефа.

Сергей Алексеевич старался не вмешиваться в личную жизнь дочери, считая ее достаточно рассудительной, тем более что он и сам в ее глазах не был образцом для подражания. Эллочка встречалась с молодым стоматологом по имени Олег, и уже не только встречалась. Мачеха первая заметила признаки беременности падчерицы и своими подозрениями поделилась с супругом. На предложение Вероники побеседовать с ее ухажером Сергей Алексеевич ответил уклончиво:

─ По-моему, он парень как парень, ей виднее.

На что жена возразила:

─ Может быть, не стоит спешить, мы его совсем не знаем. Знающие его люди шепчутся: он хочет жениться не на ней, а на тебе. Ты отец, твой долг вникнуть и повлиять на свою дочь. Эллочка со мной поделилась, он ей уже сделал предложение.

При этом муж подумал: «Ты тоже вышла замуж не от страстной влюбленности, и, насколько вижу, ничуть не жалеешь». А вслух сказал:

─ Я попробую с ней поговорить.

Но разговор не понадобился: оказалось, что Эллочка действительно беременна, а о «разминировании» не могло быть и речи.

─ Я уже консультировалась, ─ призналась она, ─ врачи категорически против аборта и перечислили целый букет опасных последствий. А во-вторых, Олег меня вполне устраивает.

Отец не стал глубоко вникать в проблему — кто кого окольцевал, его это особо не волновало. Свадьбу поспешили сыграть до того, как у невесты отчетливо обозначится живот. Свадебное торжество состоялось в модном ростовском ресторане на берегу Дона. Развлекали гостей известные артисты столичной эстрады, роль тамады осуществлял популярный юморист, пела звездная российская певица в сопровождении своего джаза. Гости притворно восхищались дивной молодой парой, тайком обмениваясь многозначительными взглядами, намекая на очевидно раздобревшую невесту, но периодически дружно скандировали: «Горько!».

Во время веселья Вероника, будучи навеселе, во время беседы с падчерицей пошутила:

─ Если я рожу сына, твоему ребенку он будет ему дядькой, а если девочку ─ теткой.

─ А разве отец тебе не говорил, что после операции к этому делу он не способен?

─ Нет, — прошептала Вероника и почувствовала, как горло сдавил комок. — Это правда?

─ Ой, ─ спохватилась Эллочкая, ─ я думала, ты в курсе… Проговорилась! Я тебя прошу, ничего ему не говори, он меня прибьет.

─ Не скажу, ─ проговорила Вероника, сдерживая слезы, и подумала: «Какой гад, заставлял меня глотать противозачаточные таблетки, а сам…»

Вероника с мужем регулярно заводила речь о ребенке, а он каждый раз обещал, что скоро у него появится достойный заместитель, тогда он сможет больше времени уделять семье, и они обзаведутся потомством. После свадьбы Эллочки, сдерживая данное ей слово тайну не выдавать, Вероника снова затевала разговор о ребенке, но с неприкрытой настойчивостью, и супруг сдался:

─ Ну, если ты так хочешь, давай усыновим ребенка, я могу договориться в роддоме.

Вероника еще надеялась, что Эллочка ей или соврала, или сама точно не знала об этой проблеме, а теперь… Она убежала в свою комнату, заперлась, плюхнулась в кровать, уткнулась лицом в подушку и впала в истерику.

В один жаркий июльский день в центре Ростова взорвался престижный джип «Ленд Крузер», принадлежавший известному в городе бизнесмену Сергею Алексеевичу Донцову. Трагедия случилось в день, когда за рулем джипа находился сам бизнесмен. В городе гадали: за что его взорвали? А в ответ мудрые граждане отвечали: «Ну не за идейные же убеждения! За деньги». Деньги как алкоголь: в разумных количествах радует, а в больших ─ убивает. Расследование этого громкого преступления прокурор города взял под личный контроль. Как выяснило следствие, казавшаяся такой легкомысленной жена покойного оказалась женщиной предусмотрительной: незадолго до гибели супруга, она получила от него универсальное завещание на все имущество. Дочь бизнесмена поделилась со следователем своей версией, она подозревала, что Вероника в последнее время за спиной мужа крутила роман с его водителем-охранником, а в день трагедии, Мурат якобы заболел, хотя за все предыдущие годы, не болел ни разу. Следователь спросил:

─ А какие у вашего отца были отношения с водителем?

─ Он у отца работал много лет и отец безгранично ему верил, считал его чуть ли не членом нашей семьи.

─ Вашему отцу поступали угрозы?

─ Я этого не знаю, но он говорил, что имеет нужные связи в криминальной среде, платил покровителям: ведь без них никакой серьезный бизнес не работает.

─ А вы раньше замечали охлаждения между вашим отцом и его женой?

─ Я знала, что был серьезный скандал, после того, когда она узнала о его бесплодии. Отец говорил, что красивые женщины для того и существуют, чтобы обдирать мужчин. Он ее всегда баловал, ни в чем не отказывал, покупал дорогие подарки, а оказалось ─ купил себе билет на «Титаник».

Исходя из азов криминалистики — «кому это выгодно», под подозрение попадала «сладкая парочка» ─ жена бизнесмена и его телохранитель. Когда Эллочка своими подозрениями попыталась шантажировать мачеху, та с отчетливой угрозой в голосе спросила:

— А ты мечтала похоронить меня вместе со своим папашей в двуспальном гробу? Лучше не суй свой нос в это дело и позаботься о собственной безопасности.

Следствие продвигалось медленно, хотя улики были очевидны: Вероника с Муратом уже не скрывали своих отношений, а банковскую корпорацию возглавил заместитель Егора Александр. Известный в городе адвокат щедрым гонораром Эллочки не прельстился:

─ Мурат с Александром в этом деле мелкие сошки,─ объяснил он, ─ за ними стоят очень серьезные люди, вовсе не из криминальной среды и не из Ростова! Кто будет путаться у них под ногами, последует за вашим отцом.

Как и следовало ожидать, уголовное дело было спущено на тормозах и вскоре закрыто. Заметно округлившаяся Вероника вместе со своим бой-френдом исчезла из поля зрения окружающих. Ходили слухи, что они приобрели роскошную квартиру в курортном городе Испании. Заместитель Сергея Алексеевича Александр снова стал руководителем службы безопасности фирмы, а корпорацию возглавил бизнесмен, прибывший из Москвы.