Но наяву не так всё просто,
Как на бумаге. Вновь война.
Гражданская. Плюс продразвёрстка.
СудЕб и сУдеб перекрёстки,
Две правды и одна страна.
ЧТО ЖЕ ТАКОЕ СЧАСТЬЕ?
Бежали гурьбою, не ждали беды,
И были порою безмерно горды.
Безликая масса, ни то и ни сё,
Искавшая сразу ответы на всё.
Но требует мужества каждый ответ.
«Позвольте мне, юноша, дать вам совет.
Подумайте, юноша, с чем сопряжён
Весь путь наш и нужно ли лезть на рожон?
Не лучше ль, мой друг, просчитать все ходы?»
…И вот уж вокруг поредели ряды.
Всё меньше ребят, тех, что прут на рожон,
Всё больше храпят возле любящих жён.
Всё меньше безумных, оставящих след,
И есть, кому юным дать мудрый совет.
хххххх
Живи, мой друг, смотри по сторонам
и находи вокруг себя хоть что-то,
что радует, ведь, если честно, нам
немного нужно по большому счёту.
Нам нужен дом родимый и очаг,
семья, друзья, любимая работа,
которая приносит пользу. Так
казалось мне всё время от чего-то.
Но наша склонность вечно усложнять
и не ценить, что в данный миг имеем,
как некий рок, и вот уж мы опять
в конце пути, очнувшись, сожалеем,
что счастье промелькнуло мимо нас,
пока мы суетились, где попало
ища его, но только всякий раз
не там, где нужно. С самого начала.
хххххх
Нас затянула круговерть,
И сущесвует точка зренья:
Жизнь — нескончаемая цепь
Одних и тех же повторений.
Пугающих порой иных,
В других вселяющих надежду.
Нелепых, странных и смешных,
Трагических и неизбежных.
Всё повторяется точь-в-точь,
И опыт прежних поколений
Нам должен вроде бы помочь,
Раз повторенье — мать ученья.
И коль расхожие пути
Для нас удобнее, то каждый
Из нас пытается войти
В одну и ту же реку дважды.
А то и боле, и живёт,
Ведь жизнь сама в каком-то роде
Один сплошной круговорот
Воды, накопленной в природе.
хххххх
«Свобода» сложное понятие.
Пора внушить себе, пора:
Игра в свободу, демократию
Весьма опасная игра.
Мне, например, давно уж ясно,
Как таковой, свободы нет.
Свободомыслие опасно.
Свобода слова — просто бред.
И я, друзья мои, доволен
Тем, что свободен от идей
Её достичь, и несвободен
От близких и родных людей.
Как все, я вырос в несвободе.
Ей присягал и ей служу.
Она уже в моей природе,
Я ей, как жизнью, дорожу.
Её не бог какие всходы
Готов покорно пожинать.
И вам — рабам своей свободы,
Меня до гроба не понять.
хххххх
«Человек — печальная, прекрасная,
мучительная попытка природы
осознать самоё себя».
В. Шукшин
Везде, не только в глухомани
Российской, что ни говори,
Наш человек бывает странен,
Причём, как внешне, так внутри.
И в странностях души не чая,
То разглагольствует сполна
С друзьями, где за чашкой чая,
А где за рюмкою вина.
То обсуждает с первым встречным,
Презрев порядок и уют,
Вопросы из разряда вечных,
Что вновь покоя не дают.
И пусть в них преуспел не шибко,
Знай, лезут, душу теребя
Ему, как тщетная попытка
Природы осознать себя.
хххххх
Когда износится одежда,
Когда закончится еда.
Когда последняя надежда
Тебя оставит, и тогда
Не стоит в злобе и обиде
Считать и на душу брать грех,
Что Бог не всё на свете видит
И думает не обо всех.
хххххх
«Во мне собака не бежит»
Л. Губанов
Над той же пропастью во ржи
Стою, как все, не видя края.
«Во мне собака не бежит»,
А только лишь скулит да лает.
Во мне о камень бьёт коса.
Стоят на вышках вертухаи.
И жалоносная оса
Вдоль вазы с фруктами летает.
Кричит какой-то гражданин
Из очереди в старом ГУМе,
Чтоб я не думал, что один
Здесь в очереди шибко умный.
А я уже через момент
Латаю свой дырявый невод.
И вовсе не тупой доцент
За жизнь мою мне ставит «неуд».
хххххх
Дед, виноватый без вины.
Бессменный часовой на вышке.
Историю своей страны
Обязан знать не понаслышке.
Чрезвычайный комитет
Или иная консистория.
Кто знает, через сколько лет
Ещё напишут всю историю?
Ну а пока в глухой норе
Сидишь, задвинув занавески,
И смотришь «Ленин в Октябре»,
«Чапаев», «Александр Невский».
Стесняешься в калашный ряд
Своё свиное сунуть рыло,
И веришь много лет подряд:
Кино не врёт, всё так и было.
Дел заведённых стеллажи.
Надежды, что пошли все прахом.
Интеллигенция дрожит,
Как и положено, от страха
И вновь открыть боится рот.
И пусть кругом всё дорожает,
Кино по-прежнему не врёт,
И невиновных не сажают.
хххххх
Чтоб убедить хоть в чём-то свет,
Необходим и вправду гений.
И вот уж и в помине нет
У каждого из нас сомнений.
И есть ли повод усомниться
Хоть в чём-нибудь, скажите мне,
Когда у всех вокруг на лицах
Уверенность в грядущем дне?
Ведь люди издавна во власти,
Что колдунов, что ворожей.
Иллюзия сплошного счастья
Для них и впрямь всего важней.
А если усомнился даже
На миг, то книги и кино
Нас и направят и покажут,
Причём наглядно, в чём оно?
И ты, столетиями кряду
Боясь озвучить мысли вслух,
Идёшь, закрыв глаза на правду,
Смотреть: «Свинарка и пастух».
хххххх
Не внимайте словам и пустым обещаньям,
Это всё, что я вам говорю на прощанье.
Кто-то кофе в постель, кто-то чашечку чая,
Я ж за мартом апрель на дворе обещаю.
Обещаю кружить в переулках Арбата,
Обещаю служить, как всегда аккуратно.
Не сжигать корабли, а при слове «разлука»
Тосковать от любви без единого звука.
А ещё напоследок скажу, сожалея,
Что короткий отрезок порою важнее
Самых длинных путей ненаполненных светом
Дорогих нам людей. Но довольно об этом.
хххххх
«И статная скажет: «Здравствуй, князь»
А. Блок
Снова под вечер с больной головой
Сидишь, к окну прислонясь.
Глядишь на двор, что зарос травой
И знаешь, не выйдет князь.
А выйдут такие, что хоть жалей,
Невзрачные из себя.
Не царской породы, не княжьих кровей,
И, видимо, не «графья».
Нахлынут внезапно, как хан Мамай,
Поставят на стол вина.
Сиди меж ними и выбирай,
Кому сегодня жена?
А утром соседи начнут рядить,
Когда мимо них, как сквозь строй,
С больной головой от тебя выходить
Станет очередной.
И кто-нибудь камень в твоё метнёт
Окошко наверняка.
И это конечно же будет тот,
Кто сам из них без греха.
хххххх
Писать о прошлом как-то поздно.
О будущем — остерегись.
Какие пакости и козни
Ещё нам приготовит жизнь?
Да, можно, коль уж вам не к спеху,
Чуть покопавшись в голове,
В карете прошлого проехать,
Пожалуй, остановки две.
Пока от всех былых оказий,
Вновь появившихся вблизи,
Карета ваша не увязнет,
Зарывшись до рессор в грязи.
А лучше бросьте эту прихоть
Копаться в прошлом, господа.
Живите в настоящем тихо
И не стремитесь никуда.
Ведь каждый факт всего лишь довод
И аргумент в руках сутяг,
Когда-нибудь, коль будет повод,
Им вновь вертеть и так и сяк.
хххххх
Не беспокойся, бога ради,
О славе, почестях, деньгах.
Поэт обязан быть в накладе,
Нужде и по уши в долгах.
Лесть для поэта, что отрава.
Свобода хуже кабалы.
Безвестность лучше громкой славы.
Хула важнее похвалы.
Поэт лишь пасынок отчизны,
И, полагаю, не солгу,
Сказав, что памятник при жизни
Сродни позорному столбу.
Скорей он сдохнет, околеет,
Чем рубль одолжит из казны.
Награды, лавры, юбилеи
Поэту даром не нужны.
А нужен только бедолаге
Всего-то внутренний толчок,
Перо, да чистый лист бумаги,
А то и попросту клочок.
хххххх
Я знал поэта одного.
Близки мне были отчего-то,
Звучавшие в стихах его,
Оптимистические ноты.
И сам он с ног до головы
Был необыкновенно чистым.
Но не позволила, увы,
Остаться светлым оптимистом,
Увиденная из окна
Эстета-интеллектуала
Им проза жизни, так она
Поэта разочаровала.
Вид прозы жизненной потряс
Настолько, что в конечном счёте
Поэт мой по уши погряз
В пессимистическом болоте.
хххххх
Теперь иные трафареты,
Хоть и никто не возмущён.
Но вы читайте лучше Фета,
И может Майкова ещё.
И вам и внукам вашим в радость
Пусть будут Майков,Тютчев, Фет.
Да и природы-то осталось
На два, ну три десятка лет.
Чтоб в суете многоэтажной,
Где с каждым днём трудней дышать,
Хотя бы лирикой пейзажной
На миг напонилась душа.
И в сонме вечных реконструкций
Все эти двадцать-тридцать лет
Не дали бы вконец свихнуться
Все те же: Майков, Тютчев, Фет.
хххххх
«Всё меньше
— окружающей природы.
Всё больше
— окружающей среды».
Р. Рождественский
Нет ни полуденной жары.
По вечерам совсем не сыро.
Не досаждают комары,
И не кусается крапива.
Не будит по утрам петух.
Не надо вновь доить корову.
И ненавистных ос и мух
Гнать за обедом из столовой.
Держать в сарайчике косу.
Дрова для печки в поленнице.
Пугать детей, что в том лесу
Без взрослых можно заблудиться.
Там где стоял когда-то лес,
Коттеджи вырастут за зиму.
Кругом технический прогресс,
И в каждом доме — микроклимат.
Встают, как в сказке, города.
Идёт застройка полным ходом
Почти везде и, как всегда,
За счёт разрушенной природы.
хххххх
Не одиночные пикеты.
Солдаты с бомбами. Во мгле
«Аврора прячется». Советы.
Свобода. Первые декреты.
Декрет о мире и земле.
Но наяву не так всё просто,
Как на бумаге. Вновь война.
Гражданская. Плюс продразвёрстка.
СудЕб и сУдеб перекрёстки,
Две правды и одна страна.
Декретам радоваться рано.
Опять солдаты кормят вшей.
Свобода вылилась обманом,
И не видать вовек крестьянам
Земли, как собственных ушей.
Пора, наивные людишки,
Пора избавиться от грёз.
Сначала выгребут излишки,
Потом немного передышки,
И добровольно марш в колхоз!
Изрядно подзабытый термин,
Не вызывающий восторг,
(Другие в моде), стонет фермер,
Пустеют сёла и деревни,
И процветает «Мираторг».
хххххх
Всю неуёмную породу,
Все корни древние свои,
Все песни, пляски, хороводы,
Как и кулачные бои,
Нам не забыть ни в коем разе,
И всё нам было нипочём:
И хан, и пан, и царь и Разин,
И вор Емелька Пугачёв.
Мы дети лапотной России.
Наш прадед — русский человек,
Простой мужик, ещё был в силе
В лаптях входя в двадцатый век.
Носил посконную рубаху.
А вот его крестьянский сын
Бежал с земли родной со страху
Под бурным натиском машин.
То Бога поминаем всуе,
То вновь Россию, но боюсь,
Что лишь Кольцов, Никитин, Клюев,
Есенин понимали Русь.
И вот уж в веке двадцать первом,
Как ночью в поле огоньки,
Считает русская деревня
Свои последние деньки.
хххххх
«Завидую, кто быстро пишет»
Ю. Левитанский
«Завидую, кто быстро» строит.
И силы каждый раз находит.
А выстроив ни то, ни сё,
Вновь перестраивает всё.
Завидую, кто много знает.
А мне вот знаний не хватает.
И я завидую, чудак,
Им, знающим всё: что и как.
А я вот ничего не знаю,
Не строю и не понимаю,
И хоть завидую всем им,
Сочувствую совсем другим.
Кто будет жить, когда построят
Они, их знания усвоит
И их использовать начнёт.
Кто все законы их прочтёт
От корки и до корки. Вникнет
И больше никогда не пикнет.
Не возмутится, не поспорит,
И всё, что строят, всех устроит.
«Завидую, кто быстро» строит,
И с кем никто уже не спорит,
Кто, даже, если в корень зрит,
То всё равно спокойно спит.
А я вот ничего не строю
И глубоко уже не рою,
Как некогда, увы. Зато,
Уверен, строят вновь не то.
хххххх
«Слова, слова…», их в нашей жизни
Так много, что не сосчитать.
Но мы слова-идиотизмы
Особо любим повторять.
Их с пафосом и фанатизмом
Мы произносим с давних пор.
На них печать абсолютизма,
В них инквизиции костёр.
Они из нас летят, как брызги,
Под них мы сеем, варим сталь.
Идём к победе коммунизма
И строим власти вертикаль.
И даже став анахронизмом
Лет через двадцать-двадцать пять,
Их разберут на афоризмы
И снова будут повторять.
хххххх
Старик больной и тонущий
В пучине жизни, чей
Весь вид взывает к помощи
Прохожих москвичей.
Помятый, неухоженный,
Больной, седой старик.
Услышат ли прохожие
Души истошный крик?
Несчастного калеку
Заметят? Подадут?
Помогут человеку?
Поверят ли? Поймут?
И как такое зрелище,
Москва, твоим глазам,
Давно уже не верящим
И старческим слезам?
«ЧТО ЖЕ ТАКОЕ СЧАСТЬЕ?»
По Э. Асадову
Так «что же такое счастье?»
Всю жизнь оставаться у власти?
Быть маленьким, самовлюблённым
Сегодняшним Наполеоном?
А может быть счастье, ребята,
Быть просто «крутым» и богатым?
Несметно. Ну скажем, к примеру,
Российским миллиардером?
Другие заметят резонно,
Что счастье — творить законы,
Жить по которым просто
Жуликам и прохвостам.
А кто-то признается честно
И скажет, что счастье — известность.
Когда у вас личный биограф,
И просят всё время автограф.
Ну что ж, и такое бывает,
И счастье, как люди, мельчает.
Ни поиска, ни горения,
Одно лишь служебное рвение.
И каждый, пускай и отчасти,
Но всё же по-своему счастлив.
Модель современного счастья
Банально проста и, добавьте,
К тому же ещё и наивна
До глупости и примитивна.
Модель двадцать первого века
Значительно ниже Казбека,
И вряд ли сопоставима
Хотя бы с высотами Крыма.
хххххх
Сверяем факты, ищем прецеденты,
Но время, наложив свою печать,
Меняет потихоньку все акценты
И тех, кто их берётся расставлять.
Одним на радость, остальным на горе.
И где вчера учили нас с тобой,
«Казнить нельзя, помиловать», там вскоре
Чуть передвинут место запятой.
НАРОДНАЯ МОЛВА
Гласит народная молва,
То чинно, благородно,
То шёпотом, когда она
Кому-то неугодна.
Звучит народная молва
И вечером и утром,
Содержатся в её словах
Невежество и мудрость.
Твердит народная молва
О том, что нынче модно,
Твердит о том, о чём едва
Мы говорим свободно.
О том, что жулики кругом,
Что нет в стране закона,
Что царь наш тронулся умом,
И что вокруг шпионы.
Плетёт народная молва
Порой такие бредни,
Что, например, Каплан жива,
Мол так велел сам Ленин.
Что не колбасило б страну,
Будь жив товарищ Сталин,
И что евреи в ту войну
Сплошь все не воевали.
Идёт народная молва,
Без стука входит в двери,
И жизнь в России такова,
Что мы ей часто верим.
Что развалился луноход,
Страна пришла в упадок,
Что Брежнев беспробудно пьёт,
Отсюда — беспорядок.
Живёт народная молва
И воздаёт по праву,
Кому проклятье на века,
Кому навеки славу.
Молва народная раздаст
Всем по серьге сестрицам,
Да что там, каждому из нас
Здесь может обломиться.
Гласит народная молва,
Молва не затихает.
Бывает год, бывает два,
Столетьями бывает.
Про славных чудо-мастеров,
Про подвиги героев,
Про всех святых, а также про
Пришествие второе.
Ну а ещё твердит молва
Почти что слово в слово,
Что жить в любые времена
В стране у нас «хреново».
А то, что говорит молва,
Оспаривать негоже,
Но раз молва ещё жива,
То и Россия тоже.
