Метка: Александр Левинтов

… уехал в Канаду, сначала простым программистом, а потом стал «системным архитектором», незаменимым в своей корпорации. Женился на местной китаянке, купил дом в Торонто и как-то совсем выпал из семьи: китайские жёны умеют это делать — выключать у своих некитайских мужей прошлое.

Трагедия ММК и Георгия Петровича Щедровицкого в том, что они хорошо знали, откуда уходят, но смутно представляли себе, куда идут. Мы и сейчас не знаем, куда идём. Вся страна замерла в ожидании: будет Путин после 2024 года или не будет? — вот и вся онтология будущего.

Блю-Джей-Дабл-Ю, по брезгливости и недоверию к людям никогда не заходил в человеческий дом: он не боялся ни ловушек, ни западни там, зная, что всегда сумеет перехитрить этих тварей и никогда не дастся им в руки. Блю-Джей-Дабл-Ю пушист, блондинист в лёгкую голубизну, с васильковыми глазами…

Слово воистину — в сути начала всего, дело же всегда вторично. Как человек народа Книги, я дорожу данной мне возможностью говорить и писать слова, за которыми следуют дела: дети, внуки, университеты. Слово недолговечно — оно вовсе не для того, чтобы быть памятником, оно — для начала всех наших дел.

В отличие от целей, обладающих социальной инерцией, ценности меняются и теряются мгновенно. Ельцина и Солженицына не стало осенью 1993 года: они доживали свой век, кто в пьянстве, кто в бессмысленном рассужданстве о стране и народе, им незнаемом, непонятном и глубоко чуждом ему.

Культурные нормы могут не только накапливаться, но и теряться, а потом «находиться»: языческое обожествление и одухотворение природы, окружающего нас мира было подавлено христианством, но ныне «всплыло» в качестве экологического движения.

В своё время Госплан СССР заявил, что работы, использующие данные ЦСУ СССР, рассматриваться не будут. Российская же гос. статистика отличается от советской тем, что а) коммерциализирована до полной, панельной продажности, б) представляет собой дырявое информационное сито, и в) не вызывает никакого доверия.

Не рюмка, и не стопка — стакан. Путь даже и не налитый до краёв, но всё-таки — стакан! Миска с этими самыми, фиолетовыми, под ажурными луковыми пёрышками, с постным маслицем, рядом с дымящейся паром разварившейся картошкой цельными клубнями. Э-эх! За ваше здоровье, какую страну просрали.

Он был плохим педагогом, несмотря на первое свое образование, но именно поэтому — хорошим учителем: он привил нам любовь к литературе и истории, к шахматам и преферансу (прекрасный был, надо сказать, шахматист и преферансист, гораздо выше среднего уровня)…

Культура, как и почва, дышит, по ней идут восходящие и нисходящие токи, и мы, социокультура, аллювиальный слой, слой вмывания, ждём чудес из плодородного культурного слоя, современного нам или возвращённого нам из небытия.

Формирование личности идёт всю жизнь, оформление личности — в старости. Общество несет огромные потери, отпуская с миром и в небытие людей, не требуя и не обеспечивая этого оформления как дара и наследия остающимся. Возможно, это — самая большая интеллектуальная и нравственная потеря человечества.

Лубянка и всё её чекистское окружение, и все чекистские гнёзда и гадюшники типа Большого Дома в Питере должны быть уничтожены, как уничтожена была Бастилия — победа над советским злом должна быть бесповоротной.

То, что мы называем будущим — лишь наше рафинированное несостоявшееся прошлое. Будущее ни к кому ещё ни разу не приходило, в отличие от смерти. Оно не только не приходило — оно и не пришло, перфектно не пришло. И вы, ждущее будущее, можете спокойно его ждать дальше, если больше нечем заняться.

Мы заказываем сырную тарелку: брынза и сулгуни, местные, базарные, к ней — горячие лепёшки, каре ягнёнка с самодельной жгучей аджикой, пиво, минералку и, конечно, её, контрабандную чачу, не знающую место в меню.