Ладно, уговорил речистый, — перебил меня он, не дав поклясться еще одним интересным предметом. — Вот сейчас я тебе безошибочно предскажу, что у нас на Земле через триста лет будет…
ЛУИЗА И НЕВЫНОСИМОВ
-
Луиза
Жевальский когда-то повесил ее фото на стену, потому что, в некотором смысле, влюбился. В саму эту женщину или, всего лишь, в ее фото — было ему самому неясно. Друзья, иногда бывавшие у него дома, удивлялись — кто это?
На что он, потупив взор, скромно отвечал:
— Она, знаете ли, из Боливии.
Но в подробности не вдавался.
А дело было так.
Один репортер, весельчак и выдумщик, отправился когда-то в госпиталь, где лежали умирающие. И сделал их фото, а потом из тех, кто умер на следующий день, устроил выставку.
(«На пороге Вечности» она называлась.)
И выставка эта, как ни странно, имела большой успех, оказалась в сети и попалась Жевальскому на глаза.
Разглядывая фото, он был поражен тем общим, что увидел почти на всех лицах. Это не было застывшее страдание или безумный страх. Нет, ни в коем случае. А что же он тогда там разглядел? Всего лишь отпечаток бессмысленно прожитой жизни. Особенно ясный на старых лицах, у которых эта бессмысленность, въевшаяся в морщины, бросалась в глаза и словно вопила, на пороге смерти и забвения.
И только на одном фото лицо было наполнено прекрасным смыслом, которого с лихвой хватило бы на десятерых.
“Как досадно, — думал Жевальский, — что мы с Ней никогда не были знакомы. Может быть, никакого романа и не было бы. Могли бы просто дружить. А так — я не знаю даже, как ее зовут.”
Короче, распечатал Жевальский на принтере ее фото в увеличенном размере, сделал рамку, повесил на стену и стал звать почему-то «Луизой».
Иногда даже советовался со своей «Луизой» по всяким важным вопросам.
А потом, знаете ли, забыл про нее.
Жизнь, черт возьми, полна забот, и не до «Луизы» тут.
Сколько лет так прошло — трудно сказать. Скорее всего, немало.
И вот почувствовал как-то среди ночи наш Жевальский боль под ребрами в необычном месте. Что делать? Посоветоваться особо не с кем. Родственники разъехались, друзей неудобно беспокоить в такой поздний час. Да и нет уже у него никаких друзей. Может, перетерпеть — и ничего не делать?
— Как быть, Луизочка, — спрашивает тогда Жевальский, — вызывать ли скорую помощь, как думаешь?
И слышит в ответ:
— Поступай, как знаешь, дорогой. Если приедет скорая, отвезут тебя в больничку, там и помрешь в одиночестве. А тут мы хотя бы вдвоем.
Потянулся тогда Жевальский к телефону, чтобы скорую все-таки вызвать, но дотянуться не может.
— Помоги, — говорит, — Луизочка, а то у меня почему-то не получается…
И видит: вылезает она из рамы, но за телефоном не идет, а наклоняется внезапно, целует в лоб и говорит:
— Никому тебя теперь не отдам…
15 июня 2024
- Невыносимов и Инопланетяне
— Вот хожу, и все думаю, думаю… — сказал Невыносимов.
— Зачем? — спросил я.
— Не могу иначе, — ответил он, не моргнув глазом.
— А вот я могу, — сказал я.
— Ну, ты — другое дело, — улыбнулся он. — У тебя нет переизбытка мозга, как, например, у меня…
— Ну и дурак же ты, — оскорбился я.
— Нет, я не дурак, — ответил он мрачно и со всей решительностью. — С чего ты взял?
— А ты докажи, — сказал я приветливо, — докажи конкретно и убедительно, с примерами, чтоб у меня отпали все сомнения. И я тогда везде буду утверждать, что не дурак ты. Ничуть не дурак, а очень даже наоборот. Обещаю.
— Не верю я тебе, — сказал он насмешливо. — Ты мастер всем лапшу на уши вешать, а как до дела доходит, так от тебя ни слуху ни духу.
— Нее, — сказал я чистосердечным голосом. — В этот раз точно не обману. Клянусь бородой Карла Маркса и Фридриха Энгельса… И еще этой, как его…
— Ладно, уговорил речистый, — перебил меня он, не дав поклясться еще одним интересным предметом. — Вот сейчас я тебе безошибочно предскажу, что у нас на Земле через триста лет будет…
— Фигасе, — сказал я.
— Кризис ложного гуманизма тут будет, — сообщил он траурным голосом.
— Почему, почему? — заволновался я.
— Так надо, Саня, — сказал он, — это предопределено ходом развития. Само понятие «человек» будет поставлено ложными гуманистами под вопрос. А еще — выяснится, что ложный гуманизм сам по себе антигуманен.
— Жуть, — сказал я. — Кто бы мог подумать! Наверно, надо уже сейчас что-то предпринимать. Чтобы предотвратить распространение этой заразы… Но в чем ее опасность?
— Любое лжеучение крайне опасно, — сказал он. — Тем более — лжегуманизм. Стыдно такое не понимать. Поэтому пресечь необходимо именно сейчас. Хотя это и будет нелегко. Потребуется решительность и мужество.
— А все-таки, чем лжегуманизм этот плох? — перебил его я.
Но он пропустил мой бестактный вопрос мимо ушей и произнес с чувством:
— Лжегуманизм — он только с виду такой весь из себя добренький. А на самом деле — в нем таится погибель!
— Офигеть, — подбодрил его я. — Но почему, почему?
— Кстати, — сказал он, снова проигнорировав мой вопрос, — когда прилетят высокоразвитые инопланетяне, ложные гуманисты уже не смогут скрыться. Мы будем вынуждены их всех сдать. Вместе с сочувствующими. Там к ним применят высокоразвитые инопланетные спецсредства… Которые нам тут и не снились…
— Но за что, за что их так? — попытался понять я.
— Ну и кто из нас двоих тупой? — рассмеялся он мне в лицо. — Все еще не понял? За что их, говоришь, так? Невероятная тупость.
Мне было неудобно переспрашивать еще раз, и я промолчал.
— То-то же, — похвалил меня он. — Уже начал кое-что понимать. Смотри только не снюхайся с кем не надо.
13 июня 2024
