Стан Липинский: Рассказы

Вначале он объявил себя инвалидом. Скакал с трудом, тяжело переваливаясь на больную ногу, так что, являясь лёгкой добычей, мне было бы легко его схватить. Я не купился и на этот раз; шёл себе не останавливаясь, ожидая дальнейших трюков. Через полминуты, внезапно, у него оказалась больной другая нога, а первая уже успела выздороветь. И всё повторилось.

[Дебют] Стан Липинский

РАССКАЗЫ

Сказочное представление

Середина июня, вечер. Долгая прогулка в соседнем парке. Дорогу мне пересекла небольшая и довольно невзрачная птичка. Села прямо передо мной и принялась скакать впереди, держась довольно близко. Казалось, стоило наклониться и протянуть руку чтобы коснуться её, чего она бы, разумеется, не позволила. Я и не пытался, ожидая более красочного шоу. Её невзрачная бурая окраска указывала на то, что это самка.

Будучи знаком с поведением такого рода (поясню ниже), я не потянулся к своему телефону, чтобы заснять это вполне обычное представление. Я ждал появления её мужа, назовём его так. Повторюсь, сценарий был вполне ожидаемым и совершенно типичным, так что я поленился приготовить свой телефон. Вскоре я об этом пожалел.

Молниеносно, по свистку жены, появился муж. Великолепно украшенный экземпляр! Ярко-зелёные блестящие бока и лампасы, коричневая с золотом грудь и голова. Он просто светился на солнце. Однако, всё это блекло в сравнении с тем, что он МНЕ продемонстрировал! Подчёркиваю, его представление было рассчитано только на меня. Впрочем, подозреваю, что за ним с гордостью (и долей иронии!) наблюдала его жена.

Вначале он объявил себя инвалидом. Скакал с трудом, тяжело переваливаясь на больную ногу, так что, являясь лёгкой добычей, мне было бы легко его схватить. Я не купился и на этот раз; шёл себе не останавливаясь, ожидая дальнейших трюков. Через полминуты, внезапно, у него оказалась больной другая нога, а первая уже успела выздороветь. И всё повторилось.

Когда же у него закончились сломанные ноги (напомню, их у него было всего две), и он стал бодро скакать на обеих, обнаружилось, что у него перебито крыло, которое он начал волочить по земле. Как же картинно и болезненно-правдоподобно он это делал!

Когда настало время переключиться на другое сломанное крыло, его жена, осмотревшись, воскликнула обращаясь к нему (или ко мне?!) что-то вроде «…хватит, наконец, валять дурака!». Эта мысль мгновенно отрезвила нашего шута, заставив его остановиться. После чего, по очередному свистку жены, они моментально разлетелись в РАЗНЫХ направлениях. Мне было жаль расстаться с великим артистом, но, увы, наши чувства не были взаимными.

Надеюсь, вы догадались зачем мне было продемонстрировано это великолепное выступление. Очевидно, мой путь проходил слишком близко к их гнезду. Поэтому их задачей было увести меня в сторону от него, с чем они успешно справились. И разлетелись врозь, чтобы я не определил расположения гнезда, проследив траекторию их полёта.

Дедушка

У нас с братом был дедушка (здесь я не открываю Америку). Будучи намного старше брата, я жил так далеко от места описываемого события, что узнал о нём лишь годы спустя… Подчеркну с горечью, что событие это не считалось «вселенским» или даже достойным какого-либо упоминания в семейных мифах.

Да, был у нас дедушка. Живой. Тёплый. Тихий и неразговорчивый. В семье он просто БЫЛ. Помогал, когда его об этом просили. Любил в одиночестве столярничать в сарае. Разрешал нам и соседской малышне наблюдать за его работой, даже давать ему «советы». Его жена, наша бабушка, давно умерла. Мы дедушку слушались и тихо любили. Он отвечал тем же, не более. Разумеется, мы ощущали, что он нас тоже «тихо» любил. Но, занятые своими детскими делами, мы и не ожидали открытой сердечной теплоты. Просто не представляли себе, что это такое. Дедушка толково и немногословно отвечал на наши ребячьи вопросы. Остальные, взрослые члены нашей семьи, никаких вопросов ему не задавали, считая себя занятыми более важными делами. А какие могли быть вопросы? Дедушка, он и есть дедушка. В семье хватало забот: работа, работа, работа и «добыча» еды. Этим жили все вокруг. Это же было и темой типичных домашних разговоров. В них твои ощущения принимались к «рассмотрению» только если ты начинал себя плохо чувствовать. Такой подход мог служить дополнительной иллюстрацией выживания по Дарвину.

Я, разумеется, могу понять ваш язвительный вопрос: а где же, наконец, «возвышенное» в твоём списке семейных предпочтений, скажем, где экспрессионисты, где сюрреалисты? Где, хотя бы, тот же Сальвадор Дали?! О, критики, как я вас понимаю! Впрочем, были книги… Были… Некоторые даже хорошие… Позволю себе встречный вопрос: каким был быт величайшего Иоганна Себастьяна? Ответ: запредельно убогим. Он, однако, находил место… И время… Парить…

Но я отвлёкся, извините. Из совершенно туманных источников и обрывочных семейных преданий следовало, что множество дедушкиной родни погибло в не очень давние времена. Насколько я помню, никто никогда не отважился спросить об этом самого дедушку. Допускаю, чтобы не ранить воспоминаниями или же избежать попытки «принудить» его к ответу. Нам же с братом было вполне достаточно мифов. Тем более, что мы слышали их краем уха, и только. Никто не удосужился просто сесть с нами и рассказать о них подробней. Не исключаю, что, будучи спрошен, дедушка мог бы сам прояснить упущенные в мифах детали или же показать нам их несостоятельность. Но у нас было множество других детских забот. Так что мифы оставались на периферии нашего сознания. Они как бы жили сами по себе, имея лишь отдалённое отношение к дедушке. А ведь он оставался единственным в семье ЖИВЫМ звеном цепочки, осуществлявшим «связь времён». Увы, цепочки больше нет, а довольно изношенные мифы таковыми и остались до сих пор, когда даже дедушкин давний уход стал сам по себе мифом.

Когда дедушке «стукнуло» примерно семьдесят пять, он стал проявлять неожиданно глубокий интерес к нашему садово-огородному участку, который его никогда прежде не интересовал. Скорее, он даже испытывал к нему некоторое отвращение. Он всегда ездил туда в одиночку, на автобусе, хотя мы могли бы его подвезти. Как доказательство своей новой привязанности к сельскому труду он привозил домой овощи и фрукты. Даже когда дедушка там бывал в межсезонье, ему удавалось порадовать семью тем, что, казалось бы, уже и не должно было давать какой-либо урожай. Вид свежей зелени и вызванный им восторг настолько затмевали собой кроткое недоумение двух его дочерей, наших мамы и тёти, что у них не возникало никаких вопросов к дедушке. А они могли бы возникнуть. Не «суровые» вопросы «семейного совета», а совершенно невинные, из простого любопытства. Однако, дедушку не принято было спрашивать. С ним было, как бы, и так «всё ясно».

Время течёт… Дедушки не стало. Вскоре наша тётя наказала брату освободить ящики дедушкиного письменного стола, выбросив из них «всё лишнее». Первое, что брат увидел, был аккуратно завёрнутый огромный пакет писем, адресованных дедушке «до востребования». Что за чертовщина?! Разумеется, у него (у нас) был свой почтовый адрес. Кроме того, в пакете были черновики писем, отправленных дедушкой по обратному адресу на конвертах. Адресатом оказалась наша соседка по садовому участку, тихая одинокая женщина лет пятидесяти.

Так мой брат, не полных двенадцати годков отроду, оказался посвящён в совсем другую жизнь нашего дедушки. Эта долгая его переписка открыла брату совершенно непредставимую сторону личности дедушки. Он оказался не сухим и немногословным старичком, а умным, мягким и ласковым человеком. Этот, другой дедушка, умел метко и красочно описывать свои наблюдения, в том числе и над нашей семьёй; и, что ещё более важно, приоткрывал завесу тайны над целым рядом старинных семейных мифов… Этот, другой дедушка создал небольшую коллекцию своих собственных нежных стихов…

С печальным опозданием в годы мы с братом осознали, что в нашей старой семейной иерархии, даже несмотря на вполне уважительное к дедушке отношение, ему не с кем было поделиться своими чувствами: ему не нашлось равных среди своих… Тех, кто ЗАХОТЕЛ бы его выслушать… Понять… Оценить…

В один, вовсе не добрый день, брат был «застигнут» нашей тётей за чтением (безотрывным перечитыванием!) дедушкиного эпистолярного наследия. Одного её взгляда на письмо, выхваченное из его рук, было достаточно, чтобы оценить содержимое всего пакета (вот она, женская интуиция!). Вслед за тем она демонстративно-брезгливо собрала письма в мешок, распорядившись тут же выбросить «всё это» в мусорник. Брат не решился ослушаться.

Так мы потеряли нашего дедушку дважды.