Девтерономист был не только великим историком, но и хорошим психологом. Он был прекрасно знаком и со сложной реальностью своего времени, и с психологическими особенностями своей аудитории, и потому отлично понимал, что одного «пряника» мало для того, чтобы все запреты неукоснительно соблюдались. Нужен ещё и «кнут».

Недельный раздел Ваэтхана

Михаил Ривкин

Возвращаясь к привычному формату наших заметок, подведём ещё раз итог тому, что мы узнали из интервью с И. Дершовичем.

Имеются две основные гипотезы происхождения книги Деварим. Первая, более популярная среди учёных-библеистов, изложена Р.Э. Фридманом.

«Чтобы выяснить, кем был автор/редактор Второзакония и следующих шести книг Библии, необходимо вникнуть в содержание данного произведения. Оно включало, прежде всего, кодекс заповедей в Книге Второзакония.

Первая заповедь — это закон о централизации богослужения. Если человек захочет поесть мяса, он не вправе просто взять и заколоть овцу или корову. Он должен отвести животное в специальный культовый центр, где «пребывает имя» Г-спода. Там жрец принесет его в жертву у алтаря. Второзаконие допускает лишь одно исключение для этого правила: если человек живет слишком далеко от культового центра, чтобы вести туда животное. В этом случае он может убить животное дома, но кровь его обязан выпустить на землю.

Девтерономический кодекс также содержит «закон о царе». Он гласит, что царь должен быть избран Г-сподом (видимо, имеется в виду поставление царя пророком), что царь не должен быть чужеземцем, не должен иметь много лошадей и много женщин (то есть жен и наложниц), а также много золота и серебра; он обязан записать себе изложение данного закона в книгу перед левитами и регулярно перечитывать его.

Девтерономический кодекс содержит и запреты на языческие религии. Он включает наставления о пророках (особенно предостережения против лжепророков). Он содержит материалы о милостыне, правосудии, законы о семье и общине, праздниках и пище, войне и многих других проблемах (обращение с рабами, сельское хозяйство, колдовство и т.д.). Он также регулярно упоминает о благосостоянии левитов и заповедует заботиться о них.

… можно предположить, что, как минимум, девтерономический кодекс написан человеком, связанным с шиломским жречеством. Необязательно считать этот труд благочестивой подделкой, созданной незадолго до его обретения Хилкией. Он отражал интересы шиломских жрецов практически любого периода после разделения царства на Северное и Южное.

Девтерономический историк взял кодекс закона и добавил к нему вступление. Это вступление (Втор 1-11) подано как последняя речь Моисея. Моисей вспоминает об основных событиях сорокалетнего странствия в пустыне.

Затем у девтерономиста Моисей дает кодекс заповедей (Втор 12–26), вслед за чем приведен список благословений и проклятий, соответственно, за следование кодексу и отступление от него.

Конец книги описывает последние слова и дела Моисея. Моисей воодушевляет народ. Он пишет «эту Тору» на свитке. Он отдает ее левитам и велит положить рядом с ковчегом. И затем умирает»[i]

И. Дершович согласен, что текст Деварим состоит из двух основных частей: повествования и законодательства, но не согласен с тем, что «историк-девтерономист» (автор повествовательной части) имел перед собой готовый законодательный кодекс. Израильский учёный убеждён, что текст повествования длительное время существовал совершенно независимо от законодательства. Сам И. Дершович очень осторожен в датировке этого повествовательного корпуса. Как и законодательный кодекс, повествование было создано не одним человеком, а целой школой, разделявшей некие общие идейные и религиозные доктрины, связанной с Шило. Разумеется, авторы этой школы использовали множество древнейших хроник преданий, ранились в Шило много веков. Начата эта работа был не ранее разделения царств, а закончена — не позднее царствия Йошияу, во времена которого два текста — законодательный и повествовательный, были слиты воедино.

Обе версии достаточно серьёзны и обоснованы, но нам представляется более убедительной точка зрения Р.Э. Фридмана, согласно которой повествовательный корпус Деварим это часть куда более пространного исторического повествования, включающего в себя все или почти все книги Ранних Пророков. Р. Фридман полагает, что этот грандиозный исторический труд был завершён во времена царя Йошияу, тогда же разделён на несколько книг, причём первая из них была объединена с законодательным кодексом. Он даже называет того человека, который эту работу исполнил и которому принадлежит окончательная редакция Деварим — это пророк Йирмеяу.[ii]

Но, по мнению Р.Э. Фридмана, работа Йирмеяу не закончилась с падением Иудейского царства и изгнанием Иудеев в вавилонский галут. Некоторая, по объёму — незначительная, но очень важная по смыслу часть текста была добавлена пророком уже после разрушения Первого Храма, и в этой части именно Галут становится одним из центральных мотивов. Сам Р.Э. Фридман, несмотря на свои аргументы в пользу единого авторства всего повествования, предпочитает выделить эти позднейшие добавления в качестве самостоятельного текстуального пласта, и называет его «Второй девтерономист».[iii] Нам эта терминология представляется не очень корректной, поэтому в дальнейшем мы будем говорить только о Йирмеяу, как об авторе всех позднейших глосс.

Пророк Йирмеяу и до падения Иудейского царства много раз возвещал о грозной опасности Галута, но после падения эта тема становится для него ведущей:

«Если некий текст предсказывает плен, это само по себе не означает, что он был написан во времена плена в попытке объяснить плен. Напротив, на древнем Ближнем Востоке плен был реальностью известной и страшной: об опасности его могли задумываться почти в любое время. Однако если отрывок с предсказанием о плене также выбивается из контекста, содержит иную грамматическую структуру, а также лексику, присущую другим подозрительным отрывкам, можно констатировать вставку./…/

Прежде всего, автор разработал саму концепцию плена. Он не мог просто взять и добавить к прежнему повествованию: «А затем пришли вавилоняне, покорили Иудею и выгнали жителей». Это была бы слишком неожиданная концовка, к которой (в богословском плане) ничто читателя не готовило. Поэтому автору пришлось вставить упоминания о возможности плена в более ранние части рассказа: своего рода дамоклов меч, который столетиями висел над Израилем и Иудеей. /../

Автор не просто перечисляет исторические факты. Он осмысляет историю. В его интерпретации, плен — это не просто событие в череде других событий: это одна из тем. /../ Затем автор попытался объяснить плен. Почему грянуло это бедствие? Ответ: потому что народ стал почитать других богов»[iv]

Таким образом, пророк Йирмеяу использует методологическую модель историзма. Он объясняет все важнейшие события в истории Израиля как сложный исторический процесс отношений внутри Избранного народа, а также между Народом и его многочисленными грозными соседями, как проявление в реальной жизни неких первичных и извечных метаисторических законов, которые были, в своё время, объявлены Всевышним Первому из Пророков — Моше. Именно ему, а также Йеошуа и Шломо, Йирмеяу приписывает грозные предостережения против идолопоклонства, а также предсказание неизбежного, неотвратимого наказания, которое последует в виде Галута:

«Автор времен плена добавил еще десять упоминаний о предостережении против отступничества и связал все их с упоминаниями о плене.[151]

Он поместил их в узловые моменты повествования: последние речи Б-га к Моисею, последние слова Иисуса Навина к народу после поселения в Земле обетованной, слова Бога к Соломону после постройки Храма, а также в главу, описывающую падение Северного царства.

С особенным нажимом об этом говорится в последних словах Бога к Моисею»[v]

Самые внимательные читатели уже заметили, что вся эта продуманная и логически выдержанная модель теологического историзма очень похожа на тот историзм, с которым мы встречаемся у самого позднего из четырёх авторов, у автора Р. Однако имеется одно существенное отличие.

Пророчество о грядущем наказании и о следующем за ним грядущем утешении (Деварим 4:25-40).

Весь этот отрывок был создан во времена Вавилонского Галута, на что указывают многие исследователи.[vi] И в этом ретроактивном осмыслении предназначения Галута, как и в близких по смыслу фрагментах в тексте Р, вслед за грозным предсказанием неизбежного наказания за грехи следуют слова о грядущем Избавлении. Для автора Р главной, по сути, единственной гарантией грядущего Избавления является Завет с Праотцами. В историософской модели Р сила этого Вечного Завета столь велика, что делает грядущее Избавление, по сути дела, неизбежным, вопрос только, когда именно оно наступит и как долго продлится Галут. В пророчестве девтерономиста (если точнее, в пророчестве Йирмеяу) и Завет с Патриархами и Завет на горе Хорев упомянуты, и именно к ним уповает Пророк в надежде на милосердие Всевышнего. Однако прежде чем милосердие будет явлено и для того, чтобы оно было явлено, сам народ Израиля должен совершить некий активный шаг, без которого Мера Милосердия просто не может быть явлена!

Оттуда же искать станешь Г-спода, Б-га твоего, и найдешь, если будешь искать Его всем сердцем твоим и всею душою твоею. При невзгоде твоей, когда постигнут тебя все эти предсказания, в будущие времена, возвратишься ты к Г-споду, Б-гу твоему, и будешь слушаться гласа Его. Он не оставит тебя, и не погубит тебя, и не забудет союза с отцами твоими, о котором Он клялся (там 4:29-31 )

Итак, сначала, всё-таки, «станешь искать и найдёшь», и лишь затем — «не забудет Он союза с отцами». Это — очень важное, принципиальное отличие, это та теология, которая характерна для самого позднего, самого зрелого в духовном плане этапа пророчества Йирмеяу, та теология, которая отражает новый, трезвый и суровый, честный и мудрый взгляд на мир пророка, который сам пережил все беды и невзгоды Галута, видел своими глазами все ужасы падения Храма.

Никакого автоматизма, никакой «исторической закономерности» нет! Это тоже — историзм, но это — историзм свободной воли человека, историзм свободного выбора. И эта новая теология требует и новой терминологии! Наряду с традиционными оборотами речи «станешь искать и найдёшь». «всем сердцем и всей душой», появляется новый, и неожиданный термин «возвратишься ты».

«Возвратишься… и будешь слушать гласа Его — Шув — это глагол, от которого происходит слово Тшува — еврейский термин, обозначающий деятельное раскаяние. Из контекста ясно, что этот термин означает не только сожаление о содеянном, но и деятельное поведение, направленное на изменение, преодоление и отмену этого содеянного»[vii]

Откровение на Горе Хорев и Десять Речений (Деварим гл. 5)
Собрание коротких отрывков (Деварим 6:1-25)

Этот раздел открывается уже привычным нам введением:

И вот заповеди, уставы и законы, которым Г-сподь, Б-г ваш, заповедал научить вас, дабы исполнять в стране, в которую вы идете, чтоб овладеть ею (там 6:1)

Мы ожидаем перечня конкретных заповедей, но его опять нет! Вместо него мы видим Шема Исраэль — самую важную и самую лаконичную декларацию веры, своего рода религиозное Credo, которое каждый соблюдающий еврей должен повторять два раза в день. Это возвышенный и поэтичный зачин, сразу вслед за которым мы ожидаем увидеть те слова, те законы, которые следует принять к сердцу и к душе, повторять и зубрить вместе с детьми. Но автор повествования явно не спешит! Вместо этого нас вновь предупреждают что каждого, кто преступит Слово Всевышнего и станет поклоняться чужим богам, ожидают самые суровые кары и несчастья (там 6:10-15). Эти предупреждения повторяются в книге Деварим много раз, при этом не только содержание не меняется, но даже и форма, т.е. риторические обороты речи, терминология, драматические повторы — всё это повторяется раз за разом. Похоже, что не только автору было важно и даже приятно повторять эти слова — народу было важно и приятно их слушать! Возможно, некоторые из этих присловий издревле бытовали в народе, и автор D специально собрал их воедино, записал и упорядочил. Затем следует ещё один призыв хранить «заповеди, и уставы и постановления» Г-спода (там 6:16-19). При этом строго-настрого запрещается:

испытывать Г-спода, Б-га вашего, как испытывали вы в Массе. (там)

Вообще, этот запрет «не испытывать», т.е. не пытаться как-то проверить опытом верность всех «заповедей, уставов и постановлений», становится одним из важнейших сюжетов книги Деварим (см. например 9:22). При этом автор отдаёт должное здоровому любопытству сынов Израиля, особенно — грядущих поколений, для которых пассивное, бездумное послушание может оказаться непосильным, и подробно инструктирует как следует это любопытство удовлетворить (там 6:20-25)

Когда спросит тебя сын твой в будущем, говоря: «что это за откровения и уставы и законы, которые заповедал вам Г-сподь, Б-г ваш?» То скажи сыну твоему: «рабами были мы у Паро в Египте, и вывел нас Г-сподь из Египта рукою крепкою, /…/ И заповедал нам Г-сподь исполнять все уставы эти, чтобы бояться Г-спода, Б-га нашего (там 6:20-21, 24)

Такой, сугубо риторический ответ рассчитан на тех, кто уже верит, и ждёт только лишнего подтверждения своей вере. Мы видим, что автор D собрал воедино, отредактировал и упорядочил несколько присказок, поэтических зачинов и присловий, бытовавших в то время в народе, с тем, чтобы усилить общее впечатление торжественности и настроить читателя (слушателя) на должный лад, перед тем, как сами законы будут этому читателю, наконец-то, изложены. Это нарочито затянутое предисловие многое говорит нам о вкусах и стиле той эпохи.

Предупреждение не родниться и не сближаться с народами Кнаана (Деварим 7:1-12)

Во времена Судей иноземцы во множестве жили в Стране Израиля, или, если угодно, народ Израиля жил среди иноземцев в их стране. Для многих вопрос стоял так: погибнуть или погубить, искоренить или быть искоренённым, истребить или быть истреблённым. Но, разумеется, реальная ситуация никогда не укладывается полностью в такое бинарное клише, всегда существует возможность некоего компромисса. Однако, по мнению автора Книги Завета, такой компромисс — это верная дорога к полной гибели и исчезновению Израиля. Если Израиль заключит союз с местными жителями, это будет означать верную духовную и нравственную катастрофу:

Не заключай союза ни с ними ни с богами их, да не живут они в земле твоей а то введут тебя в грех против Меня; если служить будешь богам их, то станет это для тебя западнею. (Шемот 23:32-33)

И эта «западня», о которой говорит автор Книги Завета столетиями была готова поглотить народ Израиля. Но, как это чаще всего происходит в истории, и эта западня, с течением времени тоже перестала быть такой смертельно-опасной. История сделала свой однозначный выбор в пользу народа Израиля, однако цена этого выбора для других народов Кнаана оказалась совсем не такой страшной, как представлял это себе автор Книги Завета. Народ Израиля не погиб, однако он и не погубил! Врагам не удалось истребить его, но и он не истребил своих врагов. После столетий сложного культурного, политического, религиозного противостояния Израиль победил, но это была духовная победа, а не истребительная победа огнём и мечом. Историк-девтерономист, живший в конце эпохи Первого Храма, казалось бы, должен был подвести окончательный итог этой великой духовной победе, изобразить всё величие сугубо морального превосходства Израиля. Однако его мировоззрение властно требовало нарисовать совсем другую картину далёкого прошлого. И хотя политическая и религиозная реальность его времени до неузнаваемости отличалась от эпохи Судей, он унаследовал от идеологов той эпохи, в том числе от автора Книги Завета, неукротимую ненависть ко всем народам, которые поклоняются иным богам и параноидальный страх перед любым возможным компромиссом с такими народами:

И предаст их тебе Г-сподь, Б-г твой, и ты поразишь их, то совершенно разгроми их, не заключай с ними союза и не щади их. И не роднись с ними: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; Ибо отвратят сына твоего от Меня, и они будут служить иным божествам, и возгорится гнев Г-спода на вас, и Он истребит тебя скоро. Но так поступайте с ними: жертвенники их разрушайте и памятники их сокрушайте, и ашейрим (кумирные деревья) их вырубите, и изваяния их сожгите огнем. (Деварим 7:2-5)

Однако, в отличие от более ранних авторов, девтерономист видел свою миссию не только в том, чтобы возвестить недопустимость любых связей, контактов и нормальных отношений с другими народами. Для него было важно показать, что эта категорическая бескомпромиссность есть неизбежное внешнее проявление Б-гоизбранности и уникальности народа Израиля:

Ибо народ святой ты у Господа, Б-га твоего; тебя избрал Г-сподь, Б-г твой, чтобы быть Ему народом, дорогим достоянием из всех народов, которые на лице земли. Не по многочисленности вашей из всех народов возжелал вас Г-сподь и избрал вас, ибо вы малочисленнее всех народов, Но из любви Г-спода к вам и ради соблюдения Им клятвы, которою клялся Он отцам вашим (там 7:6-8)

Таков положительный стимул к строгому соблюдению все запретов на контакты с другими народами. Но девтерономист был не только великим историком, но и хорошим психологом. Он был прекрасно знаком и со сложной реальностью своего времени, и с психологическими особенностями своей аудитории, и потому отлично понимал, что одного «пряника» мало для того, чтобы все эти запреты неукоснительно соблюдались. Нужен ещё и «кнут», отрицательный стимул:

Г-сподь, Б-г твой, Он есть Б-г, Б-г верный, сохраняющий завет и милость к любящим Его и соблюдающим заповеди Его — на тысячу поколений И воздающий ненавидящим Его в лице их, уничтожая их; не замедлит Он, ненавидящему Его, лично ему, воздаст Он (там 7:9-10)

Такое грозное предупреждение обязательно должно было войти составной частью в то пространное введение к перечню конкретных заповедей, которым является раздел Ваэтханан.

___

[i] ריצ’רד אליוט פרידמן מי כתב את התנ»ך? דביר 1995 עמ’ 107-108, 111-112

[ii]113-115 ריצ’רד אליוט פרידמן מי כתב את התנ»ך? דביר 1995 עמ’ ,

[iii] ריצ’רד אליוט פרידמן מי כתב את התנ»ך? דביר 1995 עמ’122-133 ,

[iv] ריצ’רד אליוט פרידמן מי כתב את התנ»ך? דביר 1995 עמ’ 123-125

[v] ריצ’רד אליוט פרידמן מי כתב את התנ»ך? דביר 1995 שם

[vi] Jeffry H. Tigay The JPS Torah commentary Deuteronomy NY 1990 pp. 54, 432

[vii] Jeffry H. Tigay The JPS Torah commentary Deuteronomy NY 1990 pp. 56