Яна Любарская: Виктор Бахтин. Спасти Дом инвалидов. О забытых страницах истории Великой Отечественной войны

Как мы узнаем от Виктора Бахтина, тот самый Радецкий прибыл для контрольной зачистки частично взятого Воронежа, причем не только для окончательного решения еврейского вопроса, но и для тотального устрашения и выселения всего гражданского населения. Нацисты решили превратить этот город в полностью мертвую зону, в некий плацдарм.

Яна Любарская

ВИКТОР БАХТИН. СПАСТИ ДОМ ИНВАЛИДОВ. О ЗАБЫТЫХ СТРАНИЦАХ ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Виктор Бахтин — доцент, кандидат исторических наук, федеральный эксперт проекта «Без срока давности». Он ведет у студентов Воронежского государственного медицинского университета им. Н.Н.  Бурденко лекционные и практические занятия. И вот уже несколько лет Виктор Бахтин активно борется против сноса одного необычного здания. Именно в нем, летом 1942 года был организован Дом инвалидов, во дворе которого произошли массовые расстрелы людей нацистскими захватчиками. Наш герой всеми силами добивается признания этого исторического места объектом культурного наследия, ищет палачей, жертв и свидетелей произошедшего.

****

Обратимся к истории. В 2023 году исполнилось 80 лет со дня обнаружения места массового расстрела пациентов Дома инвалидов и гражданских госпиталей в Песчаном Логу. О трагедии, разыгравшейся в оккупированном Воронеже в жаркие летние месяцы, стало известно в 1943 г., благодаря показаниям выжившего свидетеля той чудовищной расправы — Анны Поповой, к которой мы вернемся позже.

В августе 1943 г. Воронежская ЧГК установила факты расстрела пациентов, еще до обнаружения мест массового убийства в Песчаном Логу. Воронежские врачи, работавшие в госпитале, располагавшемся в здании школы № 29 (в настоящее время — № 12), высказали предположение о том, что пациентов гражданского госпиталя и Дома инвалидов — расстреляли. И именно они дали первые показания об убийстве врача Ревеки Матвеевны Мухиной. О судьбе пациентов госпиталя свидетельствует акт специальной комиссии:

«27 августа 1942 года к зданию, где помещался госпиталь, подъехали две машины, крытые брезентом. Прибывший с ними немецкий офицер объявил, что госпиталь эвакуируется из Воронежа в села Орловку и Хохол, и предложил больным грузиться на машины. Когда машины были заполнены, немецкие солдаты опустили брезенты, чтобы люди не могли видеть, куда их везут, после чего машины двинулись в путь. Выехав за город, машины свернули вправо от дороги, что идет на Малышево, и, подъехав к неглубокому Песчаному логу, остановились. Немецкие солдаты потребовали, чтобы раненые сошли на землю. Беспомощных, слабых людей палачи сталкивали в овраг, заставляли ложиться лицом к земле и в упор расстреливали. Тех, кто пытался сопротивляться, убивали ударами приклада по голове. Немецкие войска не щадили даже грудных детей, пристреливали их на руках матерей. Когда расстрел первой партии был закончен, машины вернулись в город, погрузили новую партию обречённых, которые были также привезены на это место и расстреляны. Такие рейсы продолжались несколько раз.»

С лета 1942 года по 25 января 1943 года (212 дней), почти вся западная правобережная часть города Воронежа была оккупирована немецкими войсками, то есть фактически, всё это время, линия фронта разделяла город на две части. На линии фронта шли жестокие, непрекращающиеся бои. Ко времени освобождения Воронеж был разрушен на 92%.

Из Курска в Воронеж прибыл особый карательный отряд зондеркоманда «4-А», под управлением злостного нациста Вальдемара Радецкого. Город был наводнён карателями, полицейскими, которые учиняли грабежи, разбои и жестокие казни евреев: на площади Ленина был повешен мальчик двенадцати лет, во дворе рядом с домом № 45 по ул. Челюскинцев были расстреляны две еврейские семьи, на улице Средне-Московской расстреляли стариков-евреев по фамилии Иоффе.

«Воронеж — это крупный областной центр, центр науки, культуры и образования всего Центрального Черноземья. Город с высокоразвитой промышленностью, в том числе и военно-промышленной. В 1942-м году он рассматривался захватчиками, как тыловой город. В нем были размещены десятки санитарно-эвакуационных госпиталей, находились эвакуированные с западных территорий страны. Германское наступление летом 1942-го года для юга России, для нашего региона и для нашего города — стало совершенно неожиданным. Власти были уверены, что основной удар Германия будет продолжать наносить по Москве, поэтому планы немецкого командования о наступлении на Воронеж через Сталинград — даже не рассматривали.» — говорит Виктор Бахтин.

По его словам, в Воронеже, на момент оккупации, оставалось немалое число гражданского населения — лиц с инвалидностью, раненных, стариков. Приказ об эвакуации пришел в Воронеж лишь 4 июля 1942-го года, а до этого никакой паники среди местного населения не было. Радио и газеты даже сообщали мирным гражданам, что все спокойно, а враг успешно уничтожается где-то там, под Харьковом. В общем, как объясняет историк, воронежцы были уверены, что враг к ним не придет. Но чуда не произошло. И пятого июля, с окраины города, на Воронеж началось наступление отборных сс-овцвев. Многие воронежцы очень испугались и в спешке пытались покинуть город, а кто-то оставался на месте. Кто-то из горожан и вовсе не знал об их прорыве, находясь в подвалах домов, укрывшись от бомбежек германской авиации.

«И как следствие этого — самые маломобильные и незащищенные граждане остались в оккупации, и их уничтожение будет осуществлять передовой отряд зондеркоманды 4а, самой печально известной, расстрельно-кроваво-людоедской группировки, уничтожавшей евреев в Бабьем яру. Ее возглавлял уже упомянутый выше Вальдемар фон Радецкий — балтийский немец, штурмбаннфюрер СС, служащий зондеркоманды 4a, входившей в состав айнзацгруппы C и участвовавшей в убийствах евреев на оккупированной Украине. В 1948 году на Нюрнбергском процессе по делу об айнзацгруппах, его приговорили к 20 годам заключения, но уже в 1951 году он был освобожден. На судебном процессе Радецкий прикидывался «тихой овечкой», уверял, будто работал на войне исключительно переводчиком и не сказал ни одного слова про Воронеж, про дикие расправы над евреями. Хотя, его имя все равно упоминается на Харьковском судебном процессе в декабре 1943 года, как ответственного за гибель воронежцев. Ведь именно он составлял текст для киевских евреев и петицию для жителей Воронежа, гласящую, что все горожане должны немедленно покинуть Воронеж, а за неповиновение — расстрел.» — продолжает наш герой.

Как мы узнаем от Виктора Бахтина, тот самый Радецкий прибыл для контрольной зачистки частично взятого Воронежа, причем не только для окончательного решения еврейского вопроса, но и для тотального устрашения и выселения всего гражданского населения. Нацисты решили превратить этот город в полностью мертвую зону, в некий плацдарм.

Один из пособников нацистов, шофер зондеркоманды 4А, который поступил на службу немцам еще в Киеве, попал в плен к Красной армии, и на Харьковском процессе давал показания по поводу Воронежа и кровавых деяний Вольдемара Радецкого в столице Черноземья. По сведениям этого водителя, еще до прихода в Воронеж, Радецкий получил информацию о том, что в городе осталась масса лиц с инвалидностью, стариков, и поэтому необходимо принять решение об их уничтожении, ведь они «маломобильны и бесполезны». Таким образом, несчастные были заранее приговорены злодеями к смерти.

«В 1943-м году воронежцы уже знали о масштабе трагедии. 25 января 1943-го Воронеж представлял из себя абсолютно пустой, безлюдный город. Один из советских бойцов, вошедших в освобождённый Воронеж, вспоминал: «Мы двигались по проспекту Революции. И не встретили ни одной живой души… Город был мёртв. Всюду горы развалин и чёрные остовы домов… Так мы прошли на запад по безжизненному городу».

«26 января 1943 года в Воронеж начали возвращаться его жители. К 1 марта в свои дома вернулись уже около 10 тысяч воронежцев. В своих жилищах они часто находили трупы обезглавленных стариков, требовавших перезахоронения, и на месте работали специальные следственные органы.» — продолжает свое повествование Виктор Бахтин.

Одна из жертв нацистов — Анна Попова, которой чудом удалось выжить в печально известном Песчаном Логе, в котором были расстреляны старики, женщины и дети из госпиталей и Дома инвалидов. Благодаря ее показаниям, уже в 1943-м году в газетах публиковались факты и часть имен этой страшной трагедии. Официальные органы согласовывали текст в средствах массовой информации и сделали акцент на один госпиталь для гражданского населения, в котором раньше лечилась Анна Попова, и где содержались советские военнопленные. Руководила этим госпиталем, как объясняет Виктор Бахтин — Ревекка Мухина, в девичестве Залкинд, врач, еврейка из Ростова-на-Дону. Доктор происходила из обеспеченной еврейской семьи. Во время Первой мировой войны Мухина служила врачом в различных лазаретах. После 1917 г. — работала в больничной кассе «Надежда» и в лаборатории Донздравотдела. Ее сестра — Суриц Дебора Матвеевна — тоже врач; брат Залкинд Семен Матвеевич — кооператор.

В 1934 г. Ревекка, вместе с мужем Александром Мухиным приехали в Воронеж, жили на улице Челюскинцев в доме 45, в шаговой доступности от школы №29, где и расположится тот самый госпиталь для гражданского населения. Она сама пришла в больницу: «Я — детский врач, Мухина. Не удивляйтесь, по мужу фамилия. Ревекка Матвеевна меня зовут. Будем вместе работать, сколько сможем. О вас мне рассказали соседи.»

Ситуация в больнице была очень тяжелая, лекарств не хватало, и молодые медсестры не знали, что делать с раненными, у которых уже сильно гноились раны. Помощь Ревеки Мухиной пришлась очень кстати. Несмотря на сильную смертность среди больных, она умудрялась каким-то образом подбирать им лекарства, чудом выхаживать их. А через дорогу от этого гражданского госпиталя, организованного на базе школы, располагался Дом инвалидов, где содержалось 500 лиц с инвалидностью, в том числе — и незрячие и неслышащие старики и дети.

Р.Мухина стала оперировать тяжелобольных, уже имея опыт работы в военных госпиталях в годы Первой мировой.

Врач Г.В. Мышкина, работавшая вместе с Ревеккой Матвеевнеой в госпитале, показала:

«Во время боев с немцами в г. Воронеже, в школе № 29, был организован госпиталь для бойцов Советской Армии. А когда немцы заняли г.  Воронеж, часть раненых бойцов осталась в госпитале, большинство из них были тяжело ранеными. На помощь этим бойцам пришла Ревека Мухина, она организовала им посильную помощь. Местное же население оказывало поддержку врачу Мухиной, оно доставляло в госпиталь продукты питания, медикаменты и перевязочный материал, воду, т.к. в г. Воронеже воды совершенно не было, население собирало дождевую воду и приносило в госпиталь. Мухина продолжала работать и стала главным врачом. Немцы привозили с поля боя бойцов Советской Армии, плюс к этому в госпиталь поступало гражданское население, получившее ранение при бомбежках. И когда я приняла госпиталь после нее, в госпитале лежало более 100 тяжелораненых бойцов Советской Армии, они поступали туда и после.»

К огромному сожалению, Ревекка Мухина, обладательница яркой еврейской внешности, спасая жизни солдат и мирных граждан, была убита в числе первых. Это произошло, когда в один из августовских дней, в больницу ворвалась пьяная зондеркоманда. Они вывели женщину, которая на тот момент проводила операции. И во дворе госпиталя, на глазах остальных врачей и пациентов, ее застрелили: «Мы все видели, как труп Мухиной, одетый в красное платье, в халат и белую шапочку, лежал в 100 метрах от здания. В тот же день она была погребена врачами Григорьевой и Болдыревой и директором института переливания крови Верховых. Место погребения точно не знаю, но тут же, во дворе школы №29…» — говорят свидетельские показания. Затем нацисты и их пособники расстреляли и тех, кого спасала Ревекка.

После окончания войны, на братской могиле в Песчаном Логу был установлен памятник. На лицевой поверхности пьедестала появилась табличка: «Вечная память жертвам фашизма», а под ней находилось изображение лавровой ветви, под которой продолжалась надпись: «Здесь похоронены 452 жителя города Воронежа, расстрелянные на этом месте в 1942 году немецко-фашистскими захватчиками». Автор проекта — не известен. В 1975 г., по проекту скульптора Б.А. Каткова и архитектора П.П. Даниленко, в Песчаном Логу завершилось строительство мемориального комплекса.

«В 1969 г. на стене средней школы №12 по улице 20-летия Октября, установлена мемориальная доска:

«В этом здании, в 1942 году, в тяжелых условиях оккупации, врач Мухина Р.М. организовала и возглавила госпиталь для тяжелобольных советских граждан и раненных воинов Советской армии. 10 августа 1942 года Мухина Р.М. была расстреляна фашистами во дворе школы». В этом же году имя Мухиной увековечено в названии переулка. В 2016 г. на нем установили мемориальную доску с упоминаем подвига врача.» — добавляет мой собеседник.

В том самом госпитале, оборудованном в здании школы, по словам историка, также находился на лечении выдающийся профессор Воронежского медиинститута, основоположник санитарной службы — Владимир Вержбловский, еврей по национальности. Бывшие врачи, его коллеги, пытались его спасти и спрятать среди стариков — больных дома престарелых. Но другая зондеркоманда его заметила и убила, прямо напротив современного строительного университета города. В этот же тяжелый августовский день, другая группа карателей зашла в Дом инвалидов и начала вытаскивать из палат стариков, лиц с инвалидность — евреев и лиц, внешне похожих на них. Их вывели во двор здания и расстреляли на глазах пациентов и врачебного персонала. Один санитар оказался рядом и лично видел жуткие предсмертные муки женщины, а также слышал чудовищные фразы, которые бросали в ее адрес каратели. Она была еще живой, когда убийцы приказали санитарам закапывать расстрелянных во дворе Дома инвалидов. Там убитые остались и до наших дней.

В 20-х числах августа 1942-го года, Вальдемар Радецкий принял решение об уничтожении пациентов Дома инвалидов под видом эвакуации. Еще остававшихся там пожилых, беспомощных, уцелевших на тот момент — выносили на носилках. К Дому инвалидов подошли две машины, в которые стали грузить самых тяжелых пациентов. В числе обреченных была и группа слабовидящих детей:

«Как я сказал ранее, во время немецкого наступления на Воронеж в июле 1942 года, эвакуация была объявлена слишком поздно. И чтобы вывезти население крупного города, не было ни времени, ни транспорта. Особенно трагичным оказалось положение тех, кто не мог о себе позаботиться — больных, стариков, лиц с инвалидностью. В Воронежской областной офтальмологической больнице, перед приходом немцев пациентов распустили по домам; незрячих увели их родственники. Остались в стационаре лишь несколько детей из разных районов области. Идти им было некуда, а родители находились далеко. Заботу о маленьких пациентах взяла на себя медсестра больницы Анна Воронова, бывшая дворянка, которая блестяще говорила по-немецки.» — продолжает Виктор Бахтин.

Оккупанты предложили ей оставить своих юных подопечных, но женщина отказалась. Есть свидетельство того, что Анна понимала, какая участь ждёт её и её ребят, пыталась их спасти, убеждала фашистов отпустить слепых просить милостыню по сёлам, а себя предлагала в качестве поводыря. Но немцы в начале августа расстреляли детей в Песчаном Логу, и вместе с ними погибла и Анна Воронова, не оставившая этих детей. Она мужественно села с ними в машину. Как мы видим, во время так называемой «эвакуации», в Песчаном логе было уничтожено много пожилых и детей с инвалидностью, немало известных в городе людей. Полного перечня расстрелянных — у историков на руках нет до сих пор. Тем, кто уцелел на оккупированной территории, пришлось после войны давать показания сотрудникам правоохранительных органов — почему они остались в оккупированном регионе, объяснять, как они там выжили.

После войны город долго восстанавливали, включая здание Дома инвалидов. В мирное время, в его стенах размещали военнослужащих, летчиков военного гарнизона, потом там сделали коммунальные квартиры.

Однако, особую тревогу у местных краеведов, историков, исследователей вызывает тот факт, что до сих пор не отмечены мемориальными досками Дом инвалидов и другие места, связанные с трагедией гражданского населения города. По мнению Виктора Бахтина, они, как и Песчаный Лог, непременно должны сохраниться, став частью национального самосознания горожан:

«В позапрошлом году было принято решение о сносе Дома инвалидов. Тогда, я немедленно выступил в нашей периодической печати с инициативой увековечивания этого места и категорически против сноса! Ведь это — достояние Воронежа, важнейшая точка на карте нашего города, объект — не только локальной истории, но и всероссийского, мирового значения, связанный с уничтожением как евреев, так и лиц с инвалидностью, по мнению нацистов — «ненужных элементов». Также, я пытался найти документы о могиле, расположенной во дворе Дома инвалидов, где обрели свой вечный покой 30-40 расстрелянных евреев, стариков и лиц с инвалидностью. Считаю очень важным делом — найти место их захоронения и перезахоронить их. Дом инвалидов — одна из трагических страниц нашего города, сполна познавшего ужасы оккупационной политики периода Великой Отечественной войны, часть нашей посттравматической памяти и истории! Мы просто не имеем права снести это здание!» — сокрушается Виктор.

Он многое предпринимает, чтобы спасти Дом инвалидов от уничтожения и забвения, работает над установлением забытых имен. Да и сам факт того, что известный, мудрый преподаватель, уважаемый в Воронеже человек стал говорить об этом месте, сыграл свою большую роль, ведь происходящее было предано огласке. Мой собеседник объясняет, что когда мы вспоминаем о нацистской политике, то говорим и о жертвах, и о спасителях, и о палачах, и о Праведниках, и о героях:

«Сейчас пытаюсь найти воронежцев — потомков уничтоженных пациентов Дома инвалидов, устанавливаю библиографические сведения о врачах, потому что они совершали свой подвиг, спасали обреченных людей, висящих «на краю пропасти». У меня есть сведения, что санитары ходили за 3-4 километра пешком, стирая ноги, когда получали сведения, что в том или ином доме лежит беспомощный парализованный старик. И на носилках, за 3-4 километра, переносили этих людей на лечение. А потом, в невозможных условиях лечили. И если мы уже упомянули Ревеку Мухину, то на 29-й школе ей установлена доска, и можно сказать, она вышла из тени. А врач, которая лечила больных уже после нее, Гали Мышкина, пока что менее известна широкой публике. После войны она была осуждена за то, что работала на оккупированной территории, хотя ежеминутно совершала подвиг — спасала «наших»: больных, раненых, детей. Но это не уберегло ее от обвинений в сотрудничестве с нацистами. Поэтому, очень важно сохранить память и об этих мужественных врачах тоже.»

Благодаря тому, что наш герой, вместе с единомышленниками, уже не раз препятствовал сносу Дома инвалидов, окончательное решение о дальнейшей судьбе данного объекта — властями пока не принято. А неравнодушные воронежцы, примерно 20 тысяч человек, поддержали идею историка о том, что данное здание следует реставрировать и сохранить, как место, связанное с нацистской политикой уничтожения.

Вселяет надежду, что и мэр Воронежа, В.Ю.Кстенин, тоже выступил против сноса: «Мне нужны стены и память о тех людях!» — сказал он и обещал помочь в этом вопросе, все-таки признав Дом инвалидов объектом культурного наследия. Мы внимательно наблюдаем за происходящим и будем держать наших читателей в курсе последних событий.