Рубрика: Былое и думы

Ни когда я читал письмо Димы к его маме, ни когда писал заметку об этом письме, мне в голову не приходило поинтересоваться их национальностью. Но вот я читаю, что В. Литинский отправился в эмиграцию по израильской визе, и начинаю задумываться: неужели и он тоже из наших?..

«Девушке-красавице (он посмотрел на мою сестричку) вон в том углу удобный топчан налажу, а парнишке — второй этаж сооружу. Палати от стены к стене протяну, ему там самая жизнь будет. А то еще наушники проведу, Левитана будет слушать…»

И все, все, все они умерли. И имена их зачеркнуты в книге жизни. Но дух их витает над водами. Над заросшим прудом. Над пустырем, окруженном орехами и яблонями. Эл моле рахмим…

Надеюсь на то, что новых таких катастроф не будет, а то ведь опять начнут так же исправлять дело. Новому-то они за эти 35 лет ничему не научились, в этом сомнения нет… Не так давно пересмотрел когда-то восхищавший всех нас фильм «Девять дней одного года» — подробная инструкция, как взорвать Чернобыльскую …

Да, они не смотрят на себя со стороны, возможно, лишены самоанализа, рефлексии, то есть того, что кажется самым важным для определения человека, они всё равно явно имеют личности. Наблюдения за ними последовательно подталкивали вернуться к старой мысли — о душах всего живого, пусть мысль эта и отдает язычеством.

Через двадцать лет после полета Гагарина в редакции республиканской молодежки мы обсуждали, как отметить дату. Я рассказал своему другу Диме Ефремову, заму главного редактора, про уфимскую семью Комарова, про то, что в первом отряде космонавтов он был дядькой-наставником — летчик с боевым опытом.

Спрятались за сугробами и стали стучать, дёргая за ниточку. Ниточка чёрная, тонкая в темноте не видать! В доме зажёгся свет. Распахнулась дверь. На пороге крыльца появился хозяин. босяком, в тулупе, под которым виднелась белая рубаха до колен. Против света нам его было плохо видно.

У моего отца были земляки, которыми он очень гордился. Сыновья бедного клезмера быстро делали карьеру. Один занял высокий пост на флоте, другой стал журналистом, а третий — историком. После войны Израиль Менделевич Разгон — уже доктор исторических наук, профессор МГУ, лауреат Сталинской премии…

Прошло время и время. Вернулся (нет, воцарился) в России Владимир Набоков. Со всеми своми романами, повестями, стихами, эссе и etc… И на наших глазах в Петербурге возникло, как на сносях, вольное сообщество ученых-славистов, литературоведов, историков русского зарубежья, краеведов, архивистов и библиографов.

Я за эту зиму закурил. Очень просто — куришь, так вроде бы и чем-то занят, сидишь в курилке, а не куришь, то, значит свободен, можно тебя куда-нибудь послать… Всерьез начал дымить и прожил с этим с 63-го года до 99-го. Вот когда зашел разговор об операции сердечного байпаса — тут …

Основу его коллекции составляет филателия из СССР-России. Он вёл обширную переписку с филателистами Союза. Были среди его адресатов и жители Ленинграда. И вот в декабре 2011 года в качестве Рождественского подарка Манфред получает от своего друга теперь уже из Петербурга письмо.

Каждый час плывет над Краковом мелодия «хейнала». В марте 1241-го, трубач на сторожевой башне известил этим сигналом о приближении татарской орды. Вражеская стрела оборвала его жизнь — и мелодия тоже прерва­лась на середине такта. Именно так, прерываясь, и звучит она — более семи веков!

В голове моей все время шло сравнение с моей первой Пасхой. Атмосфера тревоги, зашторенные окна, разговор полушопотом, суровые лица, никаких улыбок… В тот вечер я подумала, что как бы ни сложилась наша жизнь в этой новой для нас стране, мы сделали главное — уехали и увезли детей!

В середине ноября Мария отправила мне в Санта Монику посылку. В конце декабря она получила уведомление, что посылка дошла до Эстонии (!?). Ещё через месяц пришло сообщение, что посылка в Египте. Мария написала: «Почему в Египте?», я ответила: «Евреи долго жили в Египте»… Девятнадцатого февраля чудо случилось.

Мне повезло. Хотя, увы, многие уже ушли, но память о них согревает и наполняет радостью воспоминаний. Герц Франк был для меня одним из таких, кто, пусть хотя и сравнительно короткое время, но был в духовном смысле близко, просто рядом.

И раз в месяц он начал автобусом ездить в Москву, забирать книги. Вёз их через границу, всюду отдавая последние гроши таможенникам. Особенно польским. За два года книги заняли две-трети его жилья. Подобрал на шпермюлях выброшенные книжные полки. Расставил фолианты…

В Украине к власти пришел КВН. В России — КГБ. Я верю, что веселые и находчивые победят тупых и угрюмых… Захожу я к кардиологу. «Что то я не пойму, говорит он, — такое впечатление, что сердце у вас в каком-то другом месте». «Это так, — отвечаю, — я 30 лет …

Был 1986 год. Мы сидели в глубоком отказе — без права переподачи. Надя, наша дочь, заканчивала Гнесинское училище. За день до выпускного экзамена из училища позвонили и потребовали, чтобы она приехала. Причин не объяснили. Мы понимали, что ее ждет. Еще в коридоре мы «вычислили» в толпе человека, который будет ее …

Нас окружала толпа левых «миротворцев». Мы прокричали, что они, эти, с позволения сказать, «гости» Израиля — подельники террористов, что кровь каждого из убитых террористами — на них, тех, кто явился защищать бандитов… Я сказал деятелям этой конторы, что по мне порядочнее быть уличной проституткой.

Немец отнёсся по-доброму к многочисленному семейству, в хате которого жил. Он давал им продукты, лекарства и сам вылечил одну девчонку от золотухи. Вот дед-хозяин и спрятал его. Партизаны вытащили раненого во двор, а вместе с ним и хозяина, и на глазах его воющей родни, тут же расстреляли.

Зная репертуар Поля Робсона, ему посоветовали не исполнять еврейских песен. «Язык этих песен не пользуется популярностью. Исполните лучше негритянские песни. Ведь евреев в России так мало». — «А негров?!» — спросил он. И они в замешательстве заулыбались…