Журнал-газета истории, традиции, культуры
От внутреннего напряжения Нинка с трудом затолкала в себя две ложки йогурта и чашку кофе, умилённо смотрела на опустошавшего тарелку за тарелкой Илью, в какой-то миг почувствовала себя солдаткой, дождавшейся мужа с фронта, а потом засеменила за ним на пляж, который в известном смысле и должен был стать ее Ватерлоо.
Выйдя из подъезда, она вспомнила, что можно не спешить и дойти до метро пешочком, поэтому сменила свой обычный маршрут и обогнула дом, чтоб заодно выбросить мусор. И прямо у помойки нос к носу столкнулась с той самой теткой, которая не дает ей спать. Тетка была уже без собаки, тянула за …
Вообще не надо было никого в дом впускать, только грязь и заразу носят, да жрут в три горла, но звание почетное старухе вдруг свалилось! Видать, подумали, что до восьмидесяти не доскрипит, так что надо раньше навесить. Поэтому как ни крути — все равно человека четыре припрутся вручать и поздравлять.
Вдруг перехватило дыхание, показалось, что она левой лопаткой напоролась на что-то острое, нестерпимая боль кипятком разлилась по всей груди, замелькали перед глазами почти забытые, но родные лица мамы, бабушки, папы, Алеши, и она мешком сползла по кухонной стене. Там ее Наташа и обнаружила.
Она не принадлежала к высшему обществу, но относились к ней чрезвычайно уважительно, а моя дочь в детстве считала Дорис путешествовавшей инкогнито английской королевой. Сейчас, когда я вижу ныне царствующую особу, сравнявшуюся с Дорис по возрасту, я часто думаю, что дочка не сильно заблуждалась.
Вся изученная им литература и видеоматериалы свидетельствовали, что сказочный мир телесного наслаждения доступен только эксклюзивным особям: стройным, тонконогим женщинам от 16 до 43, с высокой грудью, крутой задницей, чувственным ртом и узкими щиколотками…
Противная бабка. Каждый раз одно и то же. И с таким лицом тыщу эту суёт, будто она — вдова Резерфорда или сам Резерфорд, а мы — половые в трактире. А сама-то в Институте истории науки всю жизнь в библиотеке прошуршала. Та еще ученая! Ну ладно…
Эх, Лидочка-Лидочка, что ж ты выкинула-то, что удумала?! Не ожидал он от нее такого предательства! И ведь моложе была почти на десять лет, и не болела серьезно никогда, да и в этот раз ничего не предвещало. Так, потемпературила три дня и кашель этот дурацкий привязался…
Никогда Штирлиц не был так близко к провалу! Все папины назидания алыми буквами запылали перед глазами и зазвенели в ушах. Язык без костей, идиотка! Аня судорожно пыталась вспомнить, что она несла всю дорогу. Вроде ничего ж особенного, но липкий, гадкий страх мгновенно вполз за шиворот и ее начало мелко трясти.
Они познакомились на университетском вечере, куда Иру, второкурсницу Бауманского. затащила одноклассница. Она училась вместе со Стасом на факультете восточных языков, и они ужасно смешно переговаривались по-китайски. Одноклассницу после того вечера Ира больше не видела, а со Стасом вот уже третий год…
Я уже узнала все подробности общественной жизни Таджикистана, и его Академии наук, и лично Ситоры Файзуллаевны, почти реально представляла красоты ее дома и дачи и, кажется, уже могла бы узнать в лицо троих ее детей, а за старшего — так и выйти замуж…
Лето пролетело почти незаметно. В Институте это вообще время абсолютного затишья и полной свободы. Пока профессура отгуливала длинные отпуска, подмастерья отлично проводили время, числясь на работе. Аня подчистила все хвосты, дописала вторую главу диссера, отходила на все фестивали и выставки, как на работу…
А чего ты только кофе и самсу взяла? А я поем… Не, а правда, чего ты не ешь-то сама? Экономишь или стесняешься? Хотя тебе бы похудеть не вредно. Я не к тому что, а вообще для здоровья. Нет, так-то я кости не люблю. Как гритца, лучше на волнах качаться, чем …
«Мама, мы с Олей решили пожениться… Ну а сколько можно продолжать это хождение по кругу?! Ты считаешь, тридцать четыре года — это рано? Я проучился с ней семь лет вместе, мама! Тебе кажется, это маловато, чтоб узнать друг друга? В конце концов по отношению к Оле это уже не очень …
Вот где, значит, евреи эти его догнали! Дочку-красавицу сперва заманили к себе, воспользовались ее наивностью и неопытностью, отоварили так сказать, чтоб жиденку своему недалеко ходить, а теперь еще надеются женить его на Верке! Породниться с ним рассчитывают!..
«Какой же холод собачий! Зуб на зуб не попадает! Интересно, кстати, почему говорят «собачий холод»? Наверное, замерзшую собаку больше всех жалко. Хотя на морозе любого пожалеешь, согреть захочешь…»
Цыпа, это я, Таня. Ты узнаёшь меня? Мы — хорошо, дочка дома, с папой, а я приехала тебя повидать, посидеть рядышком. Как ты?.. Бабушка! Цыпа… Я редко навещаю тебя на кладбище. Не сердись на меня и не обижайся. Я просто знаю, что ты не там. Ты всегда теперь внутри меня.
Сингарела, Сингарелааааа, как глаза твои сияюууууут… Какая пошлость этот шансон! И Шуфутинский со своими ужимками! Наизусть я уже выучила весь его репертуар! Кто-то оставил кассету в магнитоле машины, которую мы взяли напрокат, и вот уже две недели мы мотаемся по Кипру в сопровождении Михаила Захаровича.
В хмельном от счастья состоянии я продиралась сквозь плотные ряды и ноги сидящих на свое место и почти уже дошла, когда раздался этот гадкий, узнаваемый и ни с чем не сравнимый звук: треск рвущихся на коленках колгот, зацепившихся за щербатые спинки ЦДЛовских кресел… Я опустила глаза вниз. Мир рухнул!
Почти девять месяцев до укладки в это богоугодное заведение я носилась, как цирковая лошадь, совершенно не страдала от беременности, а, напротив, несла пузо как орден. В связи с перманентной толщиной пузо не очень-то и было заметно и последнее приглашение на свидание я получила за два дня до роддома.
В нашем доме всегда было пианино. Одно и то же. И не хухры-мухры, а Блютнер 1897 года (для тех, кто понимает). Когда-то, еще до войны, его купили моей тогда еще маленькой маме, чтоб не нарушить традицию и, как положено в приличной еврейской семье, научить ребенка музыке.