Рубрика: Дневник

В эмиграции я оказался в той же Калифорнии, что и Лефевр. В относительной близости от него (несколько более 400 миль на север). В нормальной ситуации это 7 часов пути, но тут надо пересекать Лос-Анджелес: 120 миль сплошных пробок. По этой причине мы чаще общались по телефону, нежели очно.

«Край родной, навек любимый» я с такой тоской душевной, в таких страданиях и муках изобразил, что настала гробовая тишина, долгая, задумчивая… — «Ставлю тебе годовую по пению и в аттестат зрелости четвёрку, но ты, пожалуйста, больше на мои уроки не приходи никогда».

… Всё это хорошо известно нашим управленцам. Вот причина, почему они зорко следят прежде всего за неуправляемыми и теми, кто уклоняется от управления ими. А в случае чего, посадочный материал теперь ведь всегда под рукой, в Интернете, и выращивать его не надо — только успевай сажать.

Но самой яркой приметой того времени были шашлыки. Их жарили на примитивных мангалах из кровельного железа среднеазиаты и кавказцы каких-то самых свирепых и отчаянных мастей. Топливом служила ящичная тара и любые деревяшки, валяющиеся там и сям. По доходности шашлычный бизнес уступал только грабежу на большой дороге.

Если развитие — разворачивающийся свиток, то разворачиваем его мы сами, своей волей, но текст, написанный там, написан не нами. Если мы вчитываемся, вслушиваемся и всматриваемся в него, мы получаем некую весть и даже можем среагировать на неё — это и есть совесть.

Большинство смотрит на этот вопрос спокойно и равнодушно, не относя себя ни к элите, ни к власти. Но так не бывает. Мы вынуждены самоопределяться: послушность властям есть самоопределение себя как пособника зла, и никакое самоуничижение, ссылки на бесталанность и слабоволие не являются оправданием.

Мы ж не хотим напиваться в лоскуты, в дратву, до отключки и остекленения, даже если к тому есть поводы, причины и резоны. Вот и получается у нас обычно либо перенедопитие (выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел) либо недоперепитие (выпил меньше, чем хотел, но больше, чем мог).

…для них, возрождающихся и воспрявших коммунистическим духом, гуманизм, демократия, либерализм, рыночность – откровенные ругательства и понятия ненавистные и непонятные. И опять – лакированная беспроблемность, чистый Палех, а не действительность, опять мы – лучшие и всё у нас правильно…

Единственное, где ещё возможна неповторимость — фантазия, творчество. Даже самый бездарный поэт не в состоянии сочинить одно и то же стихотворение дважды. И только ради этой неповторимости, которой, в сущности, цена — копейка, стóит стучать по клавиатуре и наполнять слабоалкогольным вдохновением стакан.

Валя, именно в силу своей отсталости даже от одноклассниц была тихоней и никогда никуда не высовывалась. Она бы и прошла эту жизнь незаметной тенью, если бы не её голос.Ещё в первом классе на уроке пения учительница обнаружила в ней необычайно сильный и чистый голос, снабжённый к тому же абсолютным слухом…

Пшеничное поле отличается от разнотравья луга тем, что оно предназначено для одного — собрать зерно и сожрать его. Дикий луг радуется своей вольностью и радует нас, ему, в отличие от нивы, не нужен хозяин. И лучше быть сорняком, ненужным, но свободным, чем монотонной стеной колосьев.

Некоторые лозы — ярко-бордовых тонов, очень гармоничных тусклой сизости ягод цвета городских голубей. Эти красные листья, говорят, очень полезны от чего-то, но нам это уже не поможет: старость — болезнь неизлечимая, так что лучше наслаждаться жизнь, чем нудно бороться за неё и лечиться от неё.

Конечно, я понимаю, что мой разговор может расцениваться многими российскими читателями как издевательство: бретонский «камамбер» отличается от нашего, сделанного на пальмовом масле, как физик Эйнштейн от учителя физики Пёрышкина.

Советские ГОСТы и технологии принципиально были неконвертируемы с мировыми, чтобы у нас никто ничего не украл. В результате вся советская техника: утюги, холодильники, телевизоры, стиральные машины после перестройки оказалась неконкурентоспособна и рухнула — в одночасие и навеки.

Умер художник Дмитрий Дмитриевич Жилинский… Мы познакомились в Барселоне в мае 1990 года. Я читал лекции в университете и «оттопыривался» по кабакам и пляжам. Жилинские, Дмитрий и Нина, а с ними ещё несколько, пока советских, художников готовили выставку…

Зачем Московии — Татария и Астраханское ханство? Зачем России — Сибирь и Дальний Восток, Аляска? Зачем Советскому Союзу — Южная Карелия, страны Балтии, восточная Польша, Буковина, Южные Курилы и Восточная Пруссия? Зачем РФ — Абхазия, Южная Осетия, Крым и Донбасс? — А ни за чем…

Ночью мы ехали пустыней Негев, вышли по нужде из машины. Над нами разверзлось торжественно-прекрасное звёздное небо, какого я никогда до того не видел и уже никогда более не увижу…

В панике народ скупал всё, не только привычные соль-спички-муку-сахар, но решительно всё. Реформа быстро приобрела кличку «табуреточная», потому что были раскуплены и табуретки.

…друзья не спеша тянули «Клинское» и обсуждали международное положение. Вообще-то, у них было три темы — ещё про баб и про футбол, но летом теперь футбола не бывает, а про баб в семьдесят долго не поговоришь: новостей никаких, а всё прежнее пересказано уже по сотне раз каждым.

Сволочь — это не ругательство. Это — насильно сволоченные для тяжких работ несчастные люди: на древние волоки тащить лодьи посуху, на петровские затеи строить каналы и города. Люди без роду и племени, Иваны, не помнящие родства. Нас всех уже сто лет делают сволочами…

В Крыму сейчас не ненавистный украинский травень, а наш, исконный, русский май, названный так в честь дружественного народа майя… Объявили «танцы!», и рука сама собой потянулась открывать бутылку водки.