Журнал-газета истории, традиции, культуры
28 декабря 1979 года сердце Юрия Владимировича остановилось… Прощание было во Дворце искусств, где, несмотря на предновогодье, людей собралось видимо-невидимо. Однако худрука Горбачёва, когда тот хотел возложить цветы, вдова остановила: «Игорь Олегович, простите, но покойный просил вас к гробу не подходить»…
Самое древнее описание ужасов, постигших народ Израиля, не хочет отступить в далёкое прошлое, ограничить себя определённым местом и временем. Да, эти слова записаны после разрушения Первого Храма. Но в них звучит и вечная тема трагичности, хрупкости, уязвимости еврейского существования… Звучит и поныне…
«Всем оставаться на местах! Финансовая полиция!» — с громкими возгласами они ворвались в офис моей строительной компании, тыча всем в лица своими служебными удостоверениями. Для полного эффекта не хватало только взвода автоматчиков…
Германия, как и вся остальная Европа, виделась Достоевскому сплошь меркантильной, мелочной, эгоистичной, скучной, пошлой, посредственной, потерявшей веру в бога и в высокие идеалы, и грозящей гибелью «мировой духовности». Невзлюбил Фёдор Михайлович Германию! А за что ему было её любить?
В середине апреля 1942 года, ночью, из Поставского гетто бежали 8 парней и одна девушка. Они были вооружены. Беглецы пользовались заранее продуманной схемой. Ночью продвигались вперед, а днем укрывались в лесу и отдыхали. Еду добывали на хуторах. Только к концу месяца им удалось обнаружить партизан…
Граница глупости и смысла, / Пространства-времени межа, / Лежит почти-что с Гостомысла / Всегда на лезвии ножа, // Всегда, как лакомый кусочек, / Всегда с желанием чудес / Страна всегда горячих точек, / Идей нелепых и телес…
Главная проблема, к которой возвращает нас трагедия на горе Мерон: добиться прекращения отношения евреев к своим политическим оппонентам как к врагам, избавиться от подхода: если не по-моему, то пусть всё летит в тартарары. Необходимо не забывать: мы все в одной лодке, в совсем не спокойных водах враждебного мира.
Необходимо признать, что Меркачёва (скорее всего, случайно) ответила на самый главный вопрос: «А судьи кто?!» Оказалось, что судья по делу Нейланда знакома нам не понаслышке! Дело в том, что на Втором Ленинградском процессе 1971 года судили еврейских активистов. Судьёй была та же Исакова!
Мы в свой город вернулись и бродим по улицам, / Ищем детства следы средь людской суеты, / А встречающих лица смеются и хмурятся, / Но не в силах помочь с возвращеньем мечты.
Пылит снежок, машина мчится в горы. / Закат над ними, словно спирт горит. / Бичи блатные песни тянут хором… / И Жизнь прекрасна, что ни говори!
Всегда, проходя мимо дома, где жил и умер Лозинский, я, вместо привычно-холодной надписи, выбитой на мемориальной доске в его честь, про себя, на память произношу Дантову бесмертную строку, ибо Лозинский был и остался для нас подлинным Вергилием, приведшим нас в мир мировой поэзии и культуры.
«Чтобы знали они, поколения грядущие, сыновья, которые родятся, чтобы поднялись и рассказали сыновьям своим» (Теилим)
Знаете, у физиков есть такая безумная идея про многомирие? Вот и я живу, так сказать, одновременно в трех мирах. Один я, двухлетний, в товарном вагоне с родителями, другой я — шалопай и безотцовщина, а третий — вот он я перед вами — благополучный человек…
В послегитлеровской Германии, как в ФРГ, так и в ГДР, немцы признали ответственность за уничтожение 6 миллионов евреев. Возможно ли повторение Холокоста в Германии? Я считаю, что это маловероятно. Катастрофа выработала у немецого народа мощный иммунитет к юдофобии.
Отыскивать маленькие недостатки — издавна свойство умов, которые мало или вовсе не возвышались над посредственностью. Возвышенные умы молчат или же возражают против целого, а великие умы творят сами, никого не осуждая… Стремиться найти истину — заслуга, если даже на этом пути и блуждаешь.
Что именно «ведет» для меня это действо. Что держит мое внимание в первую очередь? Драматургическая снова? Неожиданный изобразительный ряд с непредсказуемыми ходами компьютерной графики? Актерская игра? Все, что я видел и слышал, в единое целое собирала для меня и вела музыка.
«И всё же эта игра не для меня. Игра, в которой самые глубокие замыслы могут быть перечеркнуты случайной ошибкой; война, которую можно проиграть одной битвой; жизнь, которая может быть прервана одним нелепым поступком… Нет, господа, благодарю».
Я уже узнала все подробности общественной жизни Таджикистана, и его Академии наук, и лично Ситоры Файзуллаевны, почти реально представляла красоты ее дома и дачи и, кажется, уже могла бы узнать в лицо троих ее детей, а за старшего — так и выйти замуж…