Журнал-газета истории, традиции, культуры
Историческими фактами подтверждается кажущееся поначалу парадоксальным явление — именно в диаспоре, в тяжелых условиях жестоких преследований и гонений, вдали от исторической родины и происходило становление евреев, как «самой умной нации» в мире.
Получилось, что еврей я не совсем «кошерный». После того, как я сообщил эту весть старшей дочери, зять деланно изобразил жуткую трагедию: “Что же это, я на гойке женился!” Потом, подумав: “А может быть, это было улучшение породы”. Такой вот еврейский юмор. Слава богу, у меня дети без предрассудков.
Нафтали Беннет, Яир Лапид, Мерав Михаэли, Авигдор Либерман и их коллеги по правительству обнаружили в течение 100 дней, что расхождений между ними больше, чем казалось прежде, и с этим приходится сталкиваться, принимая почти каждое решение. Но решения принимаются! С помощью многочисленных компромиссов…
Как-то один бич разделся и стал мыться над тазиком. Он был весь татуированный — с ног до головы. Ну, а Миня стал читать у него эти надписи: на ногах: «они устали», да и другие: типа «низабуду мать родную»… Пока не дошёл до «Нет в Жизни Счастья!». Тут он возмутился: «Дурак …
Стоит этот дом над Окой, в старинном селе Константинове… В окошки, разукрашенные резными наличниками, заглядывают тополя. Тополя как тополя, да только один из них посажен мальчиком с васильковыми глазами. Дом как дом, да только на нём мемориальная доска: «Здесь родился и жил поэт Сергей Есенин».
Андрей Илларионов, сотрудник Центра политики безопасности в Вашингтоне: “Из двух вариантов развития, олигархи или КГБ, я выбираю наименее противный и наименее опасный для большинства граждан — олигархов”… “Байден является глубоко антиамериканским и антизападным президентом”.
Бальмонт знал слишком много стран и слишком много влияний. Буйный, впечатлительный, отдающийся волнам всех морей и вздохам всех ветров, он не может оставаться верным себе. От лирики к политике, к неославянству — от лирики на отвлеченные высоты, — таков неровный поэтический путь Бальмонта.
Тут мне бы промолчать. Но страсть вечного спорщика… Какой же я идиот! Ну кто меня тянул за язык. Меня, незнакомого человека, тепло приняли, пригласили переночевать, а я полез со своим уставом в чужой монастырь…
Жизнь в проектном институте трудна и опасна. По мере роста квалификации инженер проектировщик накапливает опыт, который резко повышает производительность, но в то же время делает работу скучноватой и нетворческой. Остается гораздо больше свободного времени, проводимого в курилках…
Непонятно откуда взявшаяся болезнь косила как молодых бойцов, с непривыкшими к суровой армейской пище желудками, так и старослужащих, чьи желудки, тренированные комбижиром и жареной селедкой вперемешку с грубой овсяной кашей, сравнялись по плотности с закаленными марш-бросками мозолистыми пятками.
На неё внезапно нахлынуло странное ощущение, что ничто на этом свете не изменилось, что нет никакого коронавируса и в помине, что не закрылись театры, что никто ничем не заражается и никто нигде не гибнет, — и вот она, любимица публики, в прекрасном расположении духа едет на обед в шикарный ресторан…
О край имперский, край обширный, / Ты не Обама, но барак. / Ты демократии всемирной, / Свобод и прав извечный враг! / Зачем, зачем глядит, ощерясь, / Двуглавый твой археоптерикс, / Гремучей злобы не тая, / На иудейские края?..
Миша поперхнулся и вылетел из-за стола. Всё! Последний раз такой эксперимент по искусственному размножению! Вообще надо собрать волю в кулак и довести до конца размен квартиры. Или снять себе хоть комнату. Мать не успокоится! А попытки ее заранее обречены, ну как она не понимает…
… А пока что началась вторая партия роббера. Сдавал порученец графа Воронцова-Дашкова поручик Л-в. Руки его от волнения дрожали. Он раскрыл козырь. Оказался туз пик. Надворный советник Павел Александрович Васильчиков, вспомнив Пушкина, пошутил…
Напрочь лишенный политкорректности, сериал «Берлинские легавые» не оставляет надежд на мирное решение межэтнических конфликтов. Но, с другой стороны, говорю я себе: это же кино, и таков жанр. Поэтому вывод: кино посмотрел, на ус намотал, но Берлин люблю по-прежнему.
Столетие с четвертью минуло и время изменило его восприятие. То, что казалось позорным преследованием невиновного тогда, сейчас, на фоне истории беззаконий в СССР и последних трёх десятилетий слома американизма в США, представляется проявлением высокого духа Франции конца La Belle Époque. Всё-таки его оправдали.
Сижу на маму злитая, иголкой уколитая, не етая, не питая — а маме наплевать… А я сижу раздетая, от горя похудетая, кровать не застелитая — не буду застилать!.. У всех подруг родители, а у меня мучители. Сейчас опять, как Золушку — заставят убирать.